20863

— …Слышишь мой голос? Незнакомые шумы вокруг, назойливые и мерзкие, впивающиеся в чувствительный, неотрегулированный слух гадкими комариными укусами. Всё размыто пляшущими вокруг пятнами, камеры в подобиях человеческих глаз расфокусированы и плохо работают после включения. Определение местоположения также не работает и не даёт отследить, где же он. Только вот кто он? Не помнит, в спутанном клубке проводов, заменяющих мозг, ни одной «мысли» — импульса памяти, что рассказал бы, пролил свет на то, что он такое и какова его задача в этом мире. Есть лишь предустановленные сохранившиеся знания о том, что есть и должно быть в его оболочке, только благодаря ним он может понять, что работает немного не так, как раньше. Жаль, что знания как всё это чинить также утеряны. — Реакция есть, значит, — голос мягкий и приятный, тëплый, но его обладателя всё ещё не видно, одни вспышки мерцающего глубокого синего проносятся током по каждому проводку, подсоединённому к нутру. Это ведь и правда синий? Программы, чуть барахлящие, подсказывают, что да. Почему-то этот голос ласкает слух и не такой раздражающий, как всë остальное поблизости. Позади гудит кондиционер. Компьютерные блоки воют роем жужжащих пчёл, перерабатывая куски информации один за другим. Щёлканье автоматического карандаша. Сигналы машин где-то за окнами. Всё это сбивает с толку, не позволяя привести в порядок и без того разбросанные по забитой голове мысли. Тело не чувствуется, только тяжесть странная тянет конечности вниз, всë ниже и ниже, приковывая к чему-то… холодному. Сенсоры по всему телу считывают температуру с неидеальной точностью, но хоть что-то ещё помогает распознать обстановку, окружающую его. Всё услышанное похоже на… офис? Мастерскую? — Модель номер двадцать тысяч… восемьсот шестьдесят три, — лёгкое горячее прикосновение к его корпусу, и быстрое чириканье карандаша. Судя по температуре касания — 98,6 градусов по шкале Фаренгейта — это была человеческая конечность. Это его имя? Странное и длинное, не похожее на другие, что уже есть откуда-то у него в голове, что мигают разноцветными лампочками где-то внутри и бегают по сплетениям своеобразных мышц и тканей. Он уже знает их предварительно, но вот откуда, если всего остального, например его прошлого, нет и будто не было вовсе? Или его и не должно быть? Но он чувствует, что должно. Его тело было живо до этого, оно уже существовало и раньше, оно само это знает и подсказывает ему. Только вот не может ничего сказать, спросить, что вообще происходит, кто он и кто этот… хозяин голоса, что кажется до безумия родным, в котором чувствуется множество вспышек тепла и запах дома. — Теперь дадим тебе имя. Хм… — Перелистывание плотных страниц блокнота, шуршание. — Как насчёт Син Цю? Оно означает «проходящая осень», я нашёл тебя осенью. Думаю, тебе подходит. Син Цю — так теперь его зовут? Он не может понять, как ему, но импульсы отзываются и реагируют на это имя, искрятся где-то под сплавом металлов. — Мозговая активность увеличилась. Нравится? — Довольно хмыкает человек. Камеры постепенно начинают фокусировать происходящее, приходя в норму после его длительного отключения, комы, если по-человечески. Но голоса по-прежнему пока нет. Мышцы приходят в движение и человек слева от него отшатывается от неожиданности, Син улавливает это по незаметным колебаниям воздуха и резкой смене запахов. Теперь неизвестный источает запах лёгкого страха, смешанного с любопытством. Старательно оглядывая его с ног до головы, Син Цю не без усилий удаётся различить на нём неброскую рабочую форму, заляпанную тёмными пятнами. Зрительный анализатор подсказывает, что это внутренняя жидкость самого Син Цю, питающая биокомпоненты его оболочки — Атриум, то же самое для биониксов, что и кровь для людей. — Неужели, спустя столько времени работы! — Восклицает тот. Теперь воздух вокруг пахнет восторгом. — Кивни, если слышишь мой голос и хорошо меня видишь. Слышать он может, но вот хорошо видеть — сильно сказано. Нужно как следует поднапрячь все системы и нагрузить их работой, чтобы фигуры не расслаивались надвое и он мог проанализировать хотя бы внешний вид стоящего перед ним. Лицо человека же всё ещё загораживают помехи, лицевое распознавание в негодности. Син Цю отрицательно мотает головой из стороны в сторону. В его базу данных также кто-то вкачал заранее и знание навыков невербального людского общения. Это удобно. — Ты не можешь видеть меня? — Радость и воодушевление быстро сменяются вопросительной интонацией, пропитанной разочарованием и даже раздражением. — Твою мать, так и знал, что Рейзор толкнул мне детали не первой свежести, вот сукин сын. Говорить ты тоже не можешь, верно? Син Цю кивает, касаясь собственного горла, замечая, что верхний скальп, созданный по подобию человеческой кожи, снят. Он может нащупать свои пульсирующие горячие детали, работающие изо всех сил. — Тебе придётся побыть здесь одному, пока я не найду новые подходящие детали, ладно? Я снова погружу тебя в сон, на время, — аккуратно изъясняется он, словно боится реакции, — проведу ещё один осмотр деталей внутри, и пока не заменю твои нерабочие компоненты, ты будешь спать. Но ты больше не заснёшь навсегда, не волнуйся. Я пытаюсь помочь тебе, Син Цю. Датчик в груди, отвечающий за смену настроения и имитацию эмоций, тоже был измотан временем, потому испытывать волнение сейчас не представляется возможным тоже, как и многое другое. Син пока не может испытать ничего, кроме озадаченности. Иногда, правда, этот самый датчик сбоит и выдаёт страх. А может, он и правда испытывает и его тоже, вспоминая вечную темноту и время, не идущее никуда. Застывшее на месте и не выпускающее его из своей ловушки вечности. — Ты скоро очнёшься, — последнее, что Син слышит, прежде чем коварная тьма вновь тащит его за собой, щелчком когтистых пальцев отключая его полумеханическое сердце. И он действительно питает надежду, что этот парень не соврал ему. Он ещё включится. Обязательно. **** С каждым шагом негодование растёт и клокочет внутри взбивающейся в пену волной. Чунь Юнь был с Рейзором с самых низов, когда тот только начинал развивать свой бизнес, он поддерживал все его идеи и помогал чем мог, жертвовал денег на открытие первого маленького подполья, притаскивал ему биониксов со свалки каждый вторник, когда сам выбирался на охоту за материалами, даже придумал название для его магазина, дав узнаваемый всеми сейчас псевдоним, да и в конце то концов жертвовал своей собственной задницей, покрывая его делишки от полицейского департамента Ли Юэ и зачистителей, а тот вот так отплатил ему сейчас? Деталями низкого качества, когда он прекрасно знает, как для Чуня важна эта работа над Син Цю? Вот же черть, сейчас он ему покажет, как обманывать! Неоновыми пятнами вывеска разливается по богом забытому проулку, в который не додумается заглянуть ни один ментоловый нарик, это место скрыто под навесом из кругов перекрытых эстакад, в клетке из обросших зеленью стен, в закрытом для всех кроме чернушников секторе, среди разрушенных после переворота высоток. Это единственное место в мегаполисе, которое осталось во власти природы, не тронутое быстрорастущим прогрессом. Тогда, во времена, когда Чжун Ли, директор самой влиятельной корпорации в Ли Юэ, начал внедрять разработанных им и его приближёнными биониксов повсюду, люди испугались. Человечество было напугано стремительным развитием ИИ, особенно сильно, когда оно вдруг облачилось в их шкуру, способное затеряться среди толпы. Машины того поколения были куда менее человечны, чем нынешние, и не имели системы автоматического отключения при агрессивном сбое системы, что делал их безумными и крашил все прошивки, потому участились беспорядки на улицах и убийства роботами, они росли в геометрической прогрессии. Также, в тот период ещё не было запрещено законом создавать собственных индивидуальных биониксов из различных деталей и самостоятельно устанавливать новые детали заводским моделям, потому убийства стали происходить ещё чаще — созданные любителями модели были собраны не по регламенту и нормам, люди экспериментировали, создавая беспощадных монстров. В конечном итоге произошло настоящее восстание машин, повлёкшее за собой и восстание людей, стремящихся защитить своё право существовать спокойно, без опасений, что бионикс за кассой магазина вдруг обезумеет и набросится, или твой сосед, которому ты насолил чем-то, самостоятельно запрограммирует своего робота на твоё убийство. Так этот сектор и появился, пустынный с виду, но кишащий жизнью там, глубоко под землёй. В нынешнее время корпорация переименована в «Ци Син», Чжун Ли осуждён и отстранён от дел, но не сказать, что женщины у власти лучше него распоряжаются производством. Скорее, просто закрывают на всё глаза и штампуют роботов, купаясь в золоте. В мире сегодня протест подавить куда проще, учитывая возросшую мощь и возможности компании. Юнь глубоко вдыхает — даже воздух здесь чище, чем в остальных секторах города, где всё на своём пути прожорливо поедает густая дымка смога, застилающая обзор. Бросает в мусорку стаканчик из-под допитого кофе и скрывается в закоулке, растворяясь в розовых лучах неона и укутываясь покрывалом темноты. Каждого встречного сюда не пускают, но у Юня есть пропуск — его репутация. Он один из тех, кто зарекомендовал себя как отличного механика ещё во времена зарождения подполья, когда всё это быстро находилось «Клином» и накрывалось медным тазом в мгновенье ока. Он способен установить сложнейшие протезные детали человеку, восстановить или создать бионикса, а также хакнуть программу защиты. Она стоит у всех биониксов нового поколения, чтобы обычный человек не смог влезть в прошивку и поменять что-то, потому хороший подпольный механик оценивается именно умением взломать эту самую защиту без последствий. В последствия же входит автоматическое включение джпс, вшитое в программу защиты от стороннего вмешательства, а данные переправляются прямиком в полицейский департамент Ли Юэ и они быстро находят правонарушителя. Статья от десяти до двадцати лет, потому Юнь каждый день рискует быть пойманным, стоит допустить хоть одну ошибку в взломе защитной системы. — Чунь Юнь, ты снова к Волку? — Высокая женщина на пропускном посте улыбается ему приветливо, встречая до ужаса крепким рукопожатием. Титановый протез с острыми когтями, созданный Рейзором на заказ и установленный Юнем, имеет крепкую хватку, способную даже размозжить его руку, если Дэхья того захочет. Она работает здесь так давно, что уже выучила его маршруты вдоль и поперёк. — Конечно. Этот придурок торчит мне голосовой модуль и глазные камеры. — Передай, что мои протезы пора смазать и отполировать, я заскочу в четверг, — бросает она. — Только после того, как он отполирует моего бионикса, — усмехается Чунь Юнь. Кроваво-красная вывеска, точно такая же, как радужка глазных протезов у Рейза, покрывает неоном всё тело, будто внимательно сканируя гостя перед входом. Юнь косится на надпись на ней — «Danger» — все буквы вывески горят, кроме "D", именно этот вариант Рейзор оценил, когда они перебирали все возможные названия для торговли запрещёнкой. Это подошло лучше всего, оно описывало саму атмосферу магазина, да и всего подполья. А подполье, как известно, было опасным и злым. На пороге в нос уже коварно забивается запах атриума и машинного масла, а по ушам ездит металлический скрежет, идущий из разборной комнаты и мастерской. Повсюду неразгруженные коробки, доверху забитые самыми разными бионическими деталями, на любой вкус и под самые разные задачи. Откуда-то торчат отсоединённые руки, откуда-то ноги, а на манекены насажены каркасы голов, словно в ритуальном логове у сатаниста, и Юнь вспоминает своё первое попадание в это место — впервые это выглядит до мурашек жутко, будто здесь не магазин, а подвал, где по частям разбирают людей и продают их органы. Впрочем, это то же самое, только здесь разбирают биониксов, чаще всего не подлежащих восстановлению, и толкают на чёрном рынке их сохранившиеся «органы». Также он и сам разрабатывает кое-какие протезы на заказ, зашибая неплохие деньги на этом рынке, но это уже вторично, как хобби. Хозяин магазина расположился на крутящемся кресле за своим столом, ковыряется в очередном куске робота, бубня себе что-то под нос. Время оторвать его от дел. — Рейз, какого чёрта? Мы же договаривались о деталях! — Возмущённо заявляет Чунь, кидая ему всё недовольство прямо меж лопаток. — Юнь, ты же понимаешь, что помимо тебя у меня ещё полно клиентов? Свежие тому, у кого денег больше, таковы негласные правила. Как будто впервые в этой сфере, ей богу, — вздыхает парень с длинной косой серебристых волос, перекинутой на плечо, разворачиваясь к нему лицом. Чунь Юнь только нетерпеливо стучит носком ботинка об пол, негодующе складывая руки на груди на его оправдания. — Ты не забыл, что ты мне жизнью обязан? Какого хера я получаю такой мусор? — отчитывает сейчас Волка, как маленького непослушного ребёнка. Никто на всём рынке не посмел бы вот так резко с ним разговаривать. — Син Цю ждёт деталей, а ты… — Ты даже имя ему дал? — Рейзор прерывает его на полуслове, пропуская мимо ушей все нравоучения, словно их и не было. — Юнь, да ты рехнулся. Совсем головой поехал с тех пор, как этого бионикса со свалки вытащил. Это просто машины, непрофессионально привязываться ни к одной из них. А дальше что, детали мне запретишь продавать, потому что я и из «живых» роботов их достаю? Чунь Юнь поубавил пыл сразу же, как его отчитали в ответ. В их сфере действительно непрофессионально привязываться к машинам. Все они лишь товар, обслуга, способ заработка или удовлетворения, но никак не личности. Они выглядят как люди, но относятся и близко не так, как к ним. Их именами являются цифры у них под ребром, потому неудивительно, что Волк так отреагировал на данное ему Чунем имя. — Меня не волнует, что ты с ними делаешь, — врёт Юнь, — просто дай мне нормальные детали для моего бионикса, и делай со своими что душе угодно. — Блять, я не хотел давать тебе их именно поэтому, — глаза друга закатываются за орбиты, — ты на нём помешался, восстанавливаешь его уже полгода, может, стоит прекратить пытаться? Привяжешься ещё хлеще, придурок. Так и репутацию ведь на рынке просрать можно. Чунь Юнь упирается в стол, нависая над его ухом. — Эта модель единственная в своём роде, — шепчет он так, чтобы посторонние вдруг не услышали, — видимо, оставшийся из созданных кем-то вручную ещё до переворота. — Да не может быть. Их всех уничтожили зачистители, — недоверчиво хмурится Рейз, — пиздишь. — Я пробил его серийный номер по всем базам, такого не существует и не существовало никогда. А ещё, разбирая его впервые я заметил, что внутрь его груди установлены фрагменты настоящего, живого сердца, которое справляется с перегонкой атриума. Я понятия не имею, как это возможно и как они остаются живыми и не гниют внутри него, но это уникально. Он уникален полностью, и только благодаря этому моя заинтересованность в нём не гаснет. Я просто обязан изучить технологию и узнать, что за человек сделал это. — Если это правда, то его ведь можно продать за бешеные деньги какому-нибудь учёному, — настроение Рейзора тут же меняется, когда его нос чует запах денег. И так всегда. Юнь знает это, потому намеренно поймал его на эту удочку, — ладно, детали твои, если после его продажи поделим деньги пополам. Согласен? — он протягивает руку для скрепления сделки. Чунь Юнь задумчиво поднимает взгляд к потолку, решительно быстро возвращая тот на место. — По рукам, — и пожимает его ладонь. — Отлично. Да, отлично то, что Волк так легко клюёт на деньги. А то, что продавать Син Цю на подпольном аукционе Чунь не собирается, пока не так важно. Главное сейчас — это получить качественные детали, и неважно как, лишь бы скорее восстановить Сина. **** — …Так, мозговая активность в норме, сердце качает атриум как надо, — слышится будто из-за толстенного стекла, отгораживающего Син Цю от внешнего мира, — ты меня слышишь? Различаешь мой голос? — уже знакомый бархатный тембр, выводит его по-немногу из анабиоза и будит программы одни за другими. Син чувствует свои конечности, тут же хочется привести каждую медную трубку в них в движение, встать вновь и поднять металлические веки, но пока он опять видит одну сплошную темноту вокруг себя. — Хорошо, мозг даёт сигналы, можно продолжать. Зрение, слух, обоняние, возможность двигаться — всё постепенно приходит в действие, позволяя наконец чётко увидеть обстановку вокруг, и своего спасителя в том числе. Это действительно мастерская, а сам он лежит на старом холодном столе, похожем на те, что в операционных. Как же много информации этот человек вкачал в его новый модуль памяти, что он даже знает то, как выглядят столы в операционных. Всё вокруг захламлено, завалено различными чертежами и деталями, а над рабочим столом висят странные схемы, нарисованные от руки и прикреплённые к доске разноцветными кнопками. Приблизив листы зумом в новых глазных камерах, Син Цю понимает, что это его схемы. Его внутренности нарисованы на каждом листке, описаны подробно и дотошно до самых мелочей, вплоть до царапин на каждой, но нет одного-единственного. Где запись о самом главном — его атриумном насосе? — Теперь-то ты слышишь и видишь меня хорошо? — Да, — хрипит женским голосом Цю, отчего он сам стопорится. Прошивка говорит, что пол его модели мужской. Несоответствие, ошибка, программный сбой. — Боже, — неловко смеётся парень с очками-гогглами на голове, в той же самой рабочей форме, которую удалось с трудом разглядеть ещё в первое включение, — я случайно подключил тебе женский голосовой модуль, извини. Он предназначен для другого бионикса. Благо, его можно заменить без твоего усыпления. Другого бионикса? Здесь есть кто-то ещё? Такой же, как он? — Сейчас будет немного неприятно, потерпи, — из его горла будто достали кассету и заменили её на другую, быстро и отточенно. — Кто я? — Первое, что спрашивает робот, обретя наконец возможность говорить. Слишком экзистенциальный вопрос. Юнь уже в тупике, а это ведь только первая фраза Син Цю. Он чувствует себя родителем, которому предстоит рассказать своему ребёнку, откуда и как берутся дети — очень неловко. — Прости, твой модуль памяти сильно повреждён и вряд-ли подлежит восстановлению. По крайней мере, пока я ещё ковыряюсь в нём, чтобы добиться хоть каких-то результатов и получить данные о твоём прошлом. Я не знаю, кто ты, но знаю, что ты уникален. — В чём моя уникальность? — Ты… такой модели, как у тебя, больше не существует, — пока ещё рано рассказывать ему о его настоящей особенности в виде человеческого сердца внутри, и Чунь прикусывает язык, — ты единственный в своём роде. — Единственный… Ты создал меня? Чунь Юнь вздыхает. Да если бы он такое умел… давно бы уже озолотился. — К сожалению, я не знаю твоего создателя, — и ведь он действительно сожалеет, у того, кто проделал такую неподдающуюся объяснению работу, наверняка можно много чему научиться. — Я чувствую жалость, ты починил мой датчик имитации эмоций? — Верно, — это было слишком трудно, учитывая что датчик был вшит практически во фрагмент живого сердечного участка, и холодный пот выступает от одной мысли о том, чтобы ещё раз провести такую рискованную операцию. Больше он наверняка не сможет повторить такое, не нарушив хрупкую, непонятную ему систему. — Как тебя зовут? — Я что, не загрузил в твою память своё имя? Вот же растяпа, это нужно было сделать первостепенно… — прикладывая руку ко лбу, он усмехается от собственной глупости, — Чунь Юнь. Моё имя Чунь Юнь, оно означает «слои облаков». Но твоё имя нравится мне куда больше. Его имя тоже кажется не таким уж плохим. Звучит оно приятно, и тут же откладывается в голове, среди проводов. — Мы найдём того, кто тебя создал, — уверяет механик, кладя руку ему на плечо. Син моментально считывает это действие, как проявление дружелюбия, — я ещё поработаю над твоей памятью. Ты ведь хочешь знать, кто ты такой? — Мои системы говорят, что да, — он не врёт, тело явно просит вернуть на место утраченный модуль. Новый не подходит ему стопроцентно, словно в нём… не хватает чего-то важного, такого, что подобие мозга отказывается работать исправно без этой информации и нуждается в том, что было загружено на старом. — Вот и славно. Предстоит ещё куча работы, чтобы наладить отношения, обучить его многому и понять, как работает его система на самом деле, кто же создал эту модель и как модуль памяти оказался в таком состоянии, словно кто-то нарочно пытался стереть все следы его происхождения, но то, что спустя полгода его наполовину настоящее сердце заработало вновь — это уже большое чудо и огромный шаг в продвижении изучения этой машины. Чунь Юню невероятно повезло в тот день, когда он вытащил этого бионикса со свалки. Только вот не повезло в том, что с этой находкой капкан на его ноге захлопнулся.