***
Сойдя на причале Бельфлёра, Малдер первым делом перевёл часы. При переходе через межпространственную червоточину всегда терялось девять минут. Скалли сделала то же самое. Всё-таки, опыт полевого агента что-нибудь да значит даже для того, кто свято верит в непогрешимость законов физики. А ведь она могла бы сказать: «Вы утверждаете, что время может просто так взять и пропасть? Но ведь это невозможно. Время — это постоянная величина». А он бы ответил: «Только не в этом месте». Малдер так живо представил этот разговор, словно он уже действительно когда-то происходил, а теперь выпрыгнул из глубин памяти по первому запросу на внутренний сервер. Ещё с причала Малдер заметил на берегу нескольких Наблюдателей. Размытые пятна одинакового роста, в одинаковых серых костюмах и с одинаковой красной аурой. Этих правило Дождя не касалось: никаких мятных шляп или нежно-зелёных носков. После подписания трудового контракта их каким-то образом встраивали в систему и выполнять требования Пузыря им было не обязательно. В их задачу входило следить, чтобы эти требования выполнялись остальными. А если кто-то в Дождливый День по неосторожности или с умыслом рискнул выйти из своего жилища под открытый Океан без вещи нужного цвета ― Наблюдатели оперативно его отлавливали. Наказание за невыполнение правил в лучшем случае ограничивалось штрафом или общественными работами. В худшем ― ожогами первой степени и несколькими месяцами в Ремонтном Доме. Молния над головой несчастного зарождалась не сразу, но била быстро и точно в цель. Несколько молний в час выводили из строя целые городские районы. В общем, Наблюдатели были, несомненно, важны для равновесия этого мира. Хорошо, что Малдеру не приходилось сталкиваться с ними слишком часто. Всё-таки, неприятные это были существа. Оказывается, за ними прислали машину ― небесно-голубой беспилотный аэрокар, автомобиль на воздушной подушке, круглый, как боб. Внутри салона к лобовому стеклу был прикреплен небольшой буклет с парусником, плывущим над кроной раскидистого дерева, подпись на обложке гласила «Добро пожаловать в Бельфлёр ― ворота к веселью и отдыху». Снаружи лобового стекла виднелся криво приклеенный стикер со словом «Мята». Муниципальные служащие никогда не отличались изобретательностью. ― Почему вы не сказали мне, что тела с такими отметинами на шее не раз упоминаются в «Секретных материалах»? ― спросил Малдер, как только они устроились на заднем сиденье, и машина тронулась. ― Я загрузила эту информацию в облако, чтобы вы смогли сами сделать выводы и связать разные нити в одну, ― ответила Скалли. ― Почему их никто не расследовал? Почему Бюро заинтересовалось ими только сейчас? ― Вы заблуждаетесь, агент Малдер. Бюро считает такие случаи необъяснимыми и предпочитает их игнорировать. ― Тогда как вы заполучили это дело? ― По личным каналам, ― она несколько секунд молчала, словно раздумывала, скормить ли своему новоиспечённому напарнику всю правду разом или пока ограничиться маленьким куском. ― Ко мне обратился за помощью Джон Немман. ― Отец той девушки, Терезы? ― догадался Малдер. ― Да, она его дочь. Доктор Немман окружной патологоанатом Пространства Орегон, он несколько раз был на моих лекциях в Квантико, потом мы некоторое время общались в паутине, обсуждали профессиональные вопросы. ― А почему он официально не обратился в Бюро? ― удивился Малдер. ― Должность же позволяет. ― Из-за дочери. А ещё из-за страха лишиться Месячного Довольствия, которое, как вы понимаете, безработным не положено. Когда его дочь заявила, что найденное тело — это не Билли, ей никто не поверил. Её снова поместили в Ремонтный дом, где она проходит курс восстановления уже третий месяц и отказывается возвращаться домой. Но дело в том, что доктор Немман дочери поверил.***
В Бельфлёре весна ощущалась намного ярче, чем в каменных джунглях Вашингтона. Солёный океанский воздух был напитан свежестью мяты с примесью приторных нот цветочной пыльцы и послевкусием хвои. Большинство цветочных домов, выращиваемых по секретной технологии строителями Бельфлёра, на зиму закрывались в бутоны. С наступлением весны некоторые уже раскрыли по нескольку лепестков. Окна сияли чистотой, навесы над крыльцом уже были увиты юным плющом, а на подъездных дорожках качались не стандартные по меркам зимы аэрокары, а открытые парусные лодки-скорлупки ― разноцветные и разномастные. Воздушные подушки под днищем лодок искрили разноцветными вспышками. Именно такие средства передвижения и отличают курортные города от мегаполисов. Даже Океан в небе тут казался совсем другим: ближе, глубже и ярче, чем над Вашингтоном. Капли Первого Дождя тоже были крупнее. Словно здесь, среди цветов и лесов, им положено созревать чуть раньше, чем между бетонных коробок. «Завтра полопаются, и будет потоп», ― подумал Малдер. Он вышел из машины и привычным жестом выставил вперёд правую руку, чтобы осторожно отталкивать висящие на уровне лица капли, которые уже достигли размеров апельсина. Странноватого такого апельсина ― прозрачно-зелёного и пахнущего мятой. Первым делом Малдер хотел встретиться с Терезой. Но после обеда в Ремонтном Доме был Час тишины и посетителей не пускали. Поэтому решено было ехать в окружной морг, где их уже ждал доктор Немман. Он оказался довольно приятным человеком. Высокий стройный блондин среднего возраста. Светлые волосы и заострённые уши выдавали в нём потомка эльфов из Народа Аресибо. Из нагрудного кармана его медицинского халата торчал наспех вставленный туда нежно-зелёный кусок бумаги, видимо, блокнотный лист, вырванный второпях и не слишком ровно. Но правило Дождя было соблюдено. Малдер не заметил в докторе Неммане ни излишнего волнения перед агентами Бюро, ни напускного безразличия. На его голове уже проскальзывала седина, которую он, по всей вероятности, время от времени удалял замещением старых волос на новые. Простая бытовая магия, ничего незаконного. Во всяком случае, более радикального вмешательства во внешность, так же, как и в структуру личности, Малдер не заметил. — Здравствуйте, Дана, — доктор Немман протянул Скалли руку, — спасибо, что согласились приехать. — Доброго дня, Джон. Разумеется, это же моя работа. ― Вам доставили мой подарок? ― Да, получила на той неделе. Спасибо большое, ― Скалли улыбнулась. Малдер с интересом ещё раз взглянул в лицо доктора Неммана, а потом перевёл взгляд на Скалли. Что-то между этими двумя было помимо профессионального интереса к работе друг друга. Не то чтобы Малдеру хотелось это выяснять, всё же личная жизнь — это личное дело каждого. Однако, перчатку для рукопожатия он снял. В этот раз дар кинестетика его не подвёл. При прикосновении он прочитал, что Джон Немман вдовец, променял успешную карьеру в Нью-Йорке на работу простым коронером в Пространстве Орегон, потому что влюбился, а его будущая жена отказалась отсюда уезжать. Быстро продвинулся по карьерной лестнице до окружного судмедэксперта. Тереза не его родная дочь, они удочерили её, когда выяснилось, что его жена не может иметь детей. Что-то там про несовместимость генов. Ух ты! А вот это интересно, оказывается, его жена была шелки. Почти русалка, проще говоря. А такие браки, между прочим, незаконны во всех Пространствах Пузыря. Но он как-то умудрился не только жениться, но и скрыть ото всех историю своей любимой. Овдовел. Скорее всего, шелки просто пришло время уйти обратно в Океан. Терезе тогда было всего одиннадцать лет. Опять интересно, это же возраст инициации. Просыпаются способности, мать могла просто не справиться с дочерью. Но сейчас это всё неважно. Надо же, оказывается, это он подарил Скалли тот странный плакат с метеозондом и надписью «Я хочу верить». Судя по всему, в прошлую Дождливую Неделю подвальный офис «Секретных материалов» залило через потолочные окна. Погиб только плакат, удивительно, что другие бумаги не пострадали. Скалли не смогла найти точно такой же, а Немман смог. Молодец, нечего сказать. А вот, наконец, нужная информация: он влюблён в Скалли. Влюблён давно, уже почти пять лет. Но так ей и не признался. — Приятно познакомиться, доктор Немман. Я агент Малдер, напарник Скалли. — Здравствуйте, агент Малдер. Вам очень повезло работать рядом с таким удивительным человеком. — Да, я тоже так думаю. Я был очень рад, когда мне представилась такая возможность. Сразу же за неё ухватился. Правда агент Скалли думает, что меня приставили шпионить за ней, — Малдер улыбнулся и снова надел перчатки. Информации пока было достаточно. Нужно время на восстановление. — Не обращайте внимания, Джон. Агент Малдер так шутит, пытается разрядить обстановку, — махнула рукой Скалли. — Тогда давайте ближе к делу, — Немман оглянулся по сторонам, словно проверяя, нет ли слежки, и дал знак идти за ним.***
Оказывается, доктор Немман не стал сам проводить вскрытие тела Билли Майлза, вместо этого ему удалось сохранить его в камере стазиса. Только благодаря тому, что по документам тот изначально числился, как Джон Доу, тело было не востребовано родными или прочими заинтересованными формами жизни. В таких случаях достаточно было заполненной формы 101-D. Разумеется, подписанной Наблюдателями. И теперь Малдер с большим интересом смотрел за работой Скалли. Она переоделась в костюм биозащиты, равно как и доктор Немман, который тоже захотел присутствовать при вскрытии. Малдер снова достал свой камерофон и щёлкал кадр за кадром. Главное было потом случайно не отправить эту красоту Саманте вместо видов Океана. Она, конечно, давно знает, что от брата можно ждать всякого, но всё же шокировать её расчленёнкой ему бы не хотелось. Настоящее вскрытие Малдер видел впервые. Обычно, все дела, что он вёл в Отделе Насильственных Смертей, заканчивались сканированием тел покойных в посмертном Томографе. Если вы подумали, что это супер-устройство на службе Бюро ― то нет. Хотя, служил Томограф, конечно, исправно. На самом деле, это был огромный старый электрический питон, один из последних десяти особей, оставшихся в Пузыре. Для него в Бюро был выделен целый этаж ― минус третий. Знали про него немногие, Дом Гувера сам вырастил питона в одном из своих подвалов и допускал к нему только по спецпропускам с уровнем доступа не ниже седьмого. У Малдера, к слову, был пятый. Но после того, как он успешно раскрыл одно из дел-висяков ― к Томографу его провел Билл Патерсон, начальник Отдела. В общем, как вы уже догадались, питону скармливали труп. И потом датчики, прикрепленные к его чешуйчатым бокам, считывали всю информацию о состоянии тела и внутренних органов. Удобно. Привлекать двуногих судмедэкспертов Паттерсон не любил. Так что на настоящее вскрытие Малдера раньше не приглашали. Несколько раз ему становилось не по себе, хотелось зажать нос, закрыть глаза и сбежать глотнуть мятного воздуха. Его удивило, насколько спокойна была Скалли. И насколько профессиональнее, мудрее и даже, чёрт возьми, выше ростом смотрелась она рядом с Немманом. Тот предвосхищал все её просьбы, подавал нужные инструменты, сам отлевитировал тело на рентген, без помощи синих служащих. Но при этом, при его почти двухметровом росте и седине в волосах, смотрелся неопытным студентом рядом с маленькой стройной рыжей женщиной намного моложе его. Малдер тут же прозвал это «Эффектом Скалли». Результаты вскрытия поразили их всех. Биомаркеры показали, что возраст внутренних органов не соответствует предполагаемому возрасту самого тела. Кожа ступней была совершенно гладкой, как у младенца, ножки которого ещё не ведали, что такое узкая обувь на тонкой подошве, а это совершенно не вязалось с образом здорового парня двадцати одного года, любящего походы и бейсбол. Внутри лёгких Скалли обнаружила жидкость, которая, по её словам, вполне могла оказаться амниотической. Околоплодной, проще говоря. Ну или парень утонул в луже Молочного Дождя... Конечно, нужно было проанализировать состав жидкости, прежде чем делать какие-то выводы. Поэтому весь биоматериал, собранный на вскрытии, Скалли упаковала с особым тщанием в пробирки и пакеты. Это всё завтра утром с курьером отправится к Квантико. Особенно внимательно была осмотрена шея трупа, там, где вместо стандартного шрама от инициации была метка в форме круга. Ни рентген, ни разрез скальпелем, который Скалли всё же сделала, ни показали в этом месте ни то, что самого Зерна, но даже его следов. И это было очень странно. Дело в том, что Зерно, помещаемое под кожу, начинает пускать корни. Попросту, оно прорастает в позвоночный столб тонкими нервными волокнами. Образуется симбиоз двух живых организмов, выгодный обеим сторонам. Удалить Зерно без вреда для любой из сторон довольно проблематично. Однако, кое-что на рентгене они всё же обнаружили. Это было небольшое инородное устройство в лобной доле мозга. Возможно, этот предмет ввели через носовую пазуху, хотя внешних повреждений Скалли не нашла. ― Его туда попросту телепортировали, ― выдвинул Малдер вполне логичную догадку. ― Не говорите ерунды, ― беззлобно хмыкнула Скалли. Она протянула руку за пилой Страйкера, лежащей на столике с инструментами. Малдер заранее поморщился, представив, с каким визгом пила сейчас вонзится в кости черепа. Но тут в прозекторской погас свет. ― Отлично, ― с досадой выдохнула Скалли. — Это снова молния, ― раздался в полной темноте голос доктора Неммана, ― вчера несколько раз весь район вырубало. Подростки бунтуют, выходят под Дождь без знаков отличия. Наблюдатели за всеми не успевают, молний всё больше. Хорошо, что Дождь пока не разлился, ожоги у ребят небольшие. Послышались шаги, что-то упало с металлическим лязгом, потом что-то опять упало, но звук был совсем другим. ― Вы уронили труп? ― с интересом спросил Малдер, пытаясь разглядеть что-то во тьме. ― Пока нет, ― ответила Скалли. Голос у неё был, прямо скажем, не вполне довольный ситуацией. — Это я споткнулся, простите, если напугал, ― откуда-то слева раздался голос Неммана. Следом за этим сумрак прорезал луч фонарика. ― Гордитесь собой, агент? ― Скалли хмыкнула. ― Вполне, ― ответил Малдер, водя лучом налево и направо. Фонарик у него был огромный. Армейский, наградной. От отца. Доктор Немман, кряхтя, поднялся на ноги. ― Дана, эта ситуация сейчас часа на три затянется, не меньше. Давайте я снова всё запру в стазис, завтра закончим. А вы пока поезжайте к Терезе. Я предупредил её, она вас ждёт. На том и порешили.