- Солнышко в ладонях -

      Питер не торопливо потягивает из стакана яблочный сок, наблюдая за тем, как на сцене, в свете напольных прожекторов пела его мама. Он почти не узнавал родного турецкого языка, так как родился в Америке уже после того, как мама переехала сюда вместе с его предполагаемым отцом, который едва узнав о беременности некогда любимой девушки, смылся прочь ко всем чертям. Одному богу, наверное, было известно куда именно. Примечательно, но у юноши ещё ни разу за эти восемнадцать лет не возникло желания что либо о нём узнать, или же как-то найти. А зачем? Бросил, так бросил — чего грязное бельё то ворошить почём зря? У них с мамой итак все стабильно, более менее удачно складывается: он учится на втором курсе медицинского, упорно кстати готовился перед поступлением, рассчитывая исключительно на свой ум, прилежание и способности. Мама тоже занималась делом всей ее жизни — пела в одном из ресторанов Бруклина, который выкупил в свое время ещё один приезжий «бизнесмен» из Стамбула, который с ней был довольно-таки хорошо знаком. Не нравился Питу этот подозрительный тип, ровно как всё мамино окружение с сомнительного происхождения доходами, но несмотря на это, приходилось все-таки засовывать свою неприязнь к ним куда подальше. Ведь благодаря им, мама может работать, без проблем обеспечивая их обоих всем необходимым. Питер же не любил быть зависимым, по этой причине, он довольно-таки быстро нашел подработку, да и график как нельзя лучше ему подходил — удавалось совмещать с учебой. Работа ему очень нравилась, хоть и могла на первый взгляд показаться скучной: он работал помощником архивиста в библиотеке. Читать он любил, предпочитая хорошее произведение целой араве друзей, которых по сути у него никогда не было. Так уж вышло, что он всегда был один, однако совершенно не испытывал от этого неудобства. Как раз наоборот. Он мог часами зачитываться взахлёб очередным романом или детективом, попросту теряя счёт времени. За это то он и прослыл заучкой, одиночкой — скромным, стеснительным ботаником в колледже, где учился. Потому то не спешил вот так вот сразу открываться людям, как бы то ни было знакомиться с ними. Очень неприятно, страшно, до жути больно ждать удара в спину. Одному всё же комфортнее. Единственный человек, с которым у него были более менее хорошие отношения, это Гвен Стейси. Очень милая, понимающая и добросердечная девушка, учащаяся с ним на одном курсе. Светлая, словно солнышко, лёгкая на подъём, как пушинка, она всегда понимала его сполуслова. С ней Питер чувствовал себя увереннее, спокойнее, мог говорить на абсолютно любые темы, совершенно не испытывая при этом так опостылевших ему самому стеснения, неловкости и желание сбежать куда нибудь подальше. Ей он не боялся раскрыть душу или быть непонятым. Буквально всё, что его волновало он мог с ней спокойно обсудить. Сегодня они тоже договорились встретиться с ней, но именно в данный момент, взглянув на настенные часы, висящие над барной стойкой в пяти шагах от него, юноша понял, что опоздал. Ведь он не думал, не гадал, что мама так неожиданно попросит его в этот вечер её подождать. Обычно, его присутствие не требовалось и Питера очень уж заинтриговала причина этого. Он ни без интереса, особого, пробирающего душу трепета вслушивался в мелодичный ритм песни, искренне пытаясь понять суть. Главной особенностью маминого пения было то, что она всегда это делала с душой — неважно, какой при этом жанр, но всегда из ее уст любая композиция звучала так, будто пробиралась в самое сердце, нередко заставляя одинокую слезинку скатываться по щекам. Все таки турецкий язык очень красив, притягателен, невероятно чарующе проникал в сознание, оставляя после себя просто неизгладимое впечатление. Пит искренне жалел о том, что мама так и не научила его этому прекрасному языку. Но это не помешало ему тем не менее изучать его самостоятельно. Все ж таки не зря работает в библиотеке и нужно даже из таких мелочей извлекать для себя что то полезное. Ну вот, вновь покатилась слезинка, заставляя Питера на миг зажмуриться, затем порывистым движением смахнуть ее со щеки ладонью. Мамино выступление должно было закончиться с минуты на минуту, поэтому парень залпом выпил остатки сока, затем небрежно вытер губы рукавом рубашки, едва взъерошив каштановые вихры, уставился на сцену. Мама очень красиво, плавно, словно лебедь плыла от одного угла, к другому, мягко и приветливо всем улыбалась, красиво, изящно двигалась, буквально завораживая своими сияющими глазами. Каждый раз глядя на неё, Питер задавался вполне резонным вопросом: и почему же при всей своей красоте, она никак не встретит на своем пути хорошего, порядочного мужчину? Вопрос так и остался без ответа. Ведь каждый раз, когда юноша решался поговорить с ней насчёт этой темы, Сабиха ханым только нервно фыркала в ответ, отговариваясь тем, что ей все эти глупости не нужны, да и вообще её вполне устраивает то, что у неё есть сейчас. Отчасти, её можно было понять в полной мере. Пережить такое предательство со стороны человека, которого так любила, которому доверяла, безоговорочно оставив прежнюю жизнь. После такого пожалуй, остережёшься ввязываться в такие дела вновь. Но вот с другой стороны, Питеру было очень обидно, просто до сводящих скул от того, что мама не хотела стремиться к чему то другому, в плане отношений с мужчинами, а пределом ее мечтаний, была лишь одна скоротечная, ничего не значащая ночь с очередным -дцатым по счету обеспеченным клиентом, который скорее всего даже не удосужится запомнить ее имени. Да что уж там, у него самого с личной жизнью было не так, чтобы очень, поэтому то и маму осуждать в чем либо он считал по меньшей мере неразумным. То есть, это не означало, что он не пытался, при всей своей замкнутости, он тем не менее потихоньку старался как-то изменить положение вещей, но с каждой попыткой все сильнее впадал в отчаяние. Он был вполне себе очень симпатичным юношей, к тому же ещё очень интересным в общении, но вот девушкам этого было видимо недостаточно. При каждом таком знакомстве, парень кожей ощущал их пренебрежение, блуждающий взгляд куда то сквозь него, означающие, что девушке просто неинтересно то, о чём он рассказывал, а сама она уже проворно, юркими пальчиками пробиралась под рубашку, в попытке сорвать с губ парня первый поцелуй. Слишком сумбурно. Вот поэтому бросил он все эти затеи. Конечно, ему хотелось: и взять за руку, и поцеловать, прижаться к тоненькому девичьему запястью губами, обнять — подарить незабываемую первую близость. Но это все тогда не имело бы смысла именно так, как он себе это всегда представлял. Без взаимной душевной тяги друг к другу, это просто невозможно. Не взаправду, иррационально неправильно, если хотите. Юноша свято верил в то, что у него где то в мире обязательно должна быть его истинная пара, родная душа, которую он просто ещё не встретил. Он всем своим существом ждал этого и очень боялся пропустить желанный миг воссоединения. Поэтому, принял все как есть, смирился с временным одиночеством, уйдя с головой в учёбу и работу. А тут ещё война буквально в спину дышит, заставляя Питера с замиранием сердца ждать того момента, когда в стране объявят всеобщий призыв, чтобы идти на фронт добровольцем. Так что, хочешь, не хочешь — а зарекаться здесь в чем либо было нельзя. Шум аплодисментов вырвал юношу из нелёгких размышлений. Он поднял голову, ещё раз для надёжности быстренько провел ладонями по щекам, затем оставил для официанта на столике горсточку мелочи, за неимением наличности и с мягкой полуулыбкой поднялся, чтобы подойти к маме. Сабиха ханым улыбчиво благодарила зрителей, принимала фамильярдные поцелуи в руку от мужчин, чувствуя себя абсолютно как рыба в воде. Ничего в принципе не изменилось, контенгент здесь был всегда именно такой же, как дома, в родном Измире. Тут же сыпались предложения насчёт того, чтобы продолжить знакомство, но именно сегодня у женщины вообще небыло на эти дела настроения. Вежливо, насколько это было возможно, она отказала первому желающему полноватому, но судя по всему обеспеченному мужчине, который уже обслюнявил ей руку чуть ли ни до локтя, расплываясь от комплиментов в её адрес. Питер заметил это, и поспешил аккуратно отодвинуть воздыхателя в сторону от мамы. — Позвольте, эфенди. — сухо, но вежливо обозначил себя юноша, тут же становясь напротив, приобнимая маму за плечо. — Эй ты, сопляк! Не видишь, что мешаешь только?! — фыркнул мужчина, напирая на него, но Питер тоже не растерялся. Обнял маму и резво, уверенно повёл в сторону выхода, не забыл он при этом одарить настойчивого кавалера таким уничижительным взглядом, что тому продолжать конфликт явно расхотелось. Уже оказавшись на свежем воздухе, Питер отпустил маму, пока та искала что то в своей сумочке. — Ах, дорогой мой, спасибо тебе, что пришёл сегодня. — облегчённо выдохнула Сабиха, все же выудив со дна сумки пачку сигарет и зажигалку. Питер лишь только поморщился, с силой взъерошив каштановые волосы, не в силах удержать вздоха негодования: — Господи, мам, я не понимаю, для чего ты все это терпишь то? Неужели тебе нравится вот это вот слюнявое, плешивое недоразумение, которому нужно от тебя только твое тело? Сабиха резко остановилась прямо посреди улицы, выпуская струю дыма изо рта. Её переполняли противоречивые чувства: хотелось ударить единственного ребенка, чтобы выбирал выражения, но одновременно крепко обнять, на грани иступления просить прощения за то, что так или иначе причиняет ему боль, заставляя быть свидетелем этого. Ведь то, что устраивает ее, не по душе ему из-за чего у них нередко случались конфликты на этой почве. Собравшись с силами, она произнесла: — Ты ещё совсем юный, сынок. Многого не понимаешь, поэтому судишь по максимуму. А жизнь, она состоит из компромиссов, понимаешь? — миролюбиво улыбнулась она, накрывая ладонью щёку сына. — Как бы нам ни хотелось, но она — та ещё задница. Далёкая совершенно от твоего идеального видения и тех сказок, в которые ты все ещё веришь. — с этими словами, она наклонилась, оставляя лёгкий поцелуй на все той же скуле, взглянув при этом слезящиеся родные глаза напротив. — И слава богу, сынок. Слава богу…кто то должен верить — вот ты и верь, а я сделаю всё, чтобы тебе никогда не пришлось узнать всю гребаную изнанку этой жизни. Как узнала её я, в своё время. — Сабиха бросила сигарету на земь, придавила носком изящной туфельки, чтобы в следующий миг обнять Питера за плечи. — Пусть ты не понимаешь, но просто прими на веру то, что без этих слюнявых, плешивых и богатых, мы просто не сможем прожить. Пит отчаянно замотал головой, отказываясь воспринимать мамины слова. Лишь на миг сжал пальцами переносицу, стараясь взять себя в руки. — Мам, скажи мне, что случилось? Зачем вдруг понадобилось мое присутствие? Сабиха ханым тяжело вздохнула, затем кивнула своим мыслям, так же выдвинулась вперед. Пит сделал тоже самое, поравнявшись с нею шагом. — Сейчас я всё тебе расскажу. ***