Про доверие и контроль

      Кейл и Альберу вместе нежились в большой королевской ванне. Это был своеобразный ритуал без эротики и намеков, только нежность, только любовь, только мягкие неспешные поцелуи. Данный этап всегда нёс символический смысл, помогая монарху и его подданному настроиться на основное вечернее мероприятие.       Хенитьюс скользил взглядом по красивому телу любовника, не позволяя себе большего. У них ещё много времени.       Альберу Кроссман, уже без пяти минут император, всё ещё оставался светлокожим блондином. Уже совсем скоро он потеряет контроль над ситуацией, передавая его в руки партнёра, но пока ещё пользовался имеющейся властью.       Так было с самого детства: наследный принц никому не мог доверять. Он всегда справлялся со всем сам, прекрасно понимая жестокость мира, которую успел прочувствовать на собственной шкуре. Полный контроль эмоции и ситуации, идеальные манеры и поведение, лучший во всем — это было неотъемлемой частью жизни наследника.       Кейл появился в жизни Альберу совершенно случайно, и тут же перевернул всё с ног на голову. Кроссман мог сколько угодно ворчать, но в тот момент что-то изменилось, что-то щёлкнуло, и жизнь стала восприниматься легче.       Появление нахального дворянина с огромной семьёй из монстров и горой проблем стало глотком свежего воздуха, но воздух имеет неприятное свойство заканчиваться. И Альберу стал жаден, он стал хотеть больше. И Кейл дал ему больше, ответив взаимностью на его чувства...       Чем больше крепло положение Кроссмана как наследника, тем больше на него взваливалось ответственности за всё: за жизни людей, за королевство, за свои решения... Один человек, пусть и на четверть темный эльф, просто психологически не мог вывозить так много ответственности.       В один прекрасный ночь вечер Кейл за бокалом красного вина предложил ему поиграть в небольшую игру. После довольно долгого и весьма смущающего, но, тем не менее, важного диалога они решились попробовать.       Альберу встал из ванной, накидывая на себя халат. Хенитьюс уже много раз видел его обнаженным во всевозможных позах непристойного характера, однако Кроссман всё ещё продолжал каждый раз цепляться за этот жалкий элемент одежды. Впрочем, Кейл не стал напирать, спокойно следуя за любовником в спальню. Всё же не удержавшись, он украл невинный поцелуй с монаршеских губ, под тихий смешок последнего. Принц заключил его в свои объятия, ведя носом по шее, целуя ключицу. Они почти одного роста, что во многом упрощает процесс большинства их любовных поползновений.       — Готов?       Скорее ритуальный, чем несущий в себе реальный смысл вопрос, однако не ответить на него Кроссман не мог. Без его твердого согласия Хенитьюс не начнет, он это знал.       — Да, — кивает светловолосый мужчина. Он всю последнюю неделю хотел отдохнуть от обязанностей, передать контроль в руки другому человеку, а именно Кейлу. Юноша любовно зацеловывал шею Его Высочества, подогревая интерес.       — Стоп-слово помнишь?       Тоже вопрос, ставший важной частью сего мероприятия. Это знак взаимного уважения интересов партнёров и готовность остановиться в любой момент.       — Белая Звезда, — Альберу чуть сморщил нос от упоминания ублюдка, принёсшего в их жизни столько проблем.       Реинкарнатор бы точно стал рвать волосы на своей голове от столь возмутительного применения его имени. Его мнение в данном вопросе, впрочем, не учитывалось. Это словосочетание было выбрано ими случайно, но прочно закрепилось и уже стало обыденностью.       Кейл хихикнул от комичности ситуации, впрочем, мнение какого-то белого ублюдка его совсем не интересовало. С самой наглой улыбкой юноша обвил шею своего правителя, целуя в губы. Поцелуй вышел уже более настойчивым, но длился не так долго, как хотелось бы.       — С маскировкой или без? — Хенитьюс всегда задавал этот вопрос, ведь для Альберу их сессия была не только расслаблением, но и важным этапом в принятии так долго скрываемой части себя.       — Прости, я пока что не готов без маскировки...       Кейл не напирал, лишь качнув головой. У них было много времени, чтобы избавиться ото всех оков стереотипов.       — Тебе не за что извиняться. Ты — это ты, не важно, как ты выглядишь, — улыбнулся юноша. — Раз готов, на колени.       Властный голос, от которого по спине принца побежали мурашки. Блондин без промедления подчинился, опускаясь на мягкий ворсистый и безумно дорогой ковер, сменяя любовь во взгляде на обожание и благоговение. Кейл не любил, когда на него так смотрели, но это было частью их игры.       В руках бывшего главнокомандующего словно из ниоткуда возникла черная повязка с мягкой подкладкой — безопасность и комфорт прежде всего. Величественно обойдя своего возлюбленного, он закрепил её на глазах партнёра. С этого момента у них больше не было имён и титулов, только роли.       Альберу не мог сказать наверняка, что задумал его прохвост-любовник. Ближайшие несколько часов всем процессом будет руководить Хенитьюс. Но отсутствие зрения не вселяло страх — слишком сильно доверял Кроссман своему парню.       Мужчина прислушался. Пусть ковер и глушил звук шагов, принц отчетливо слышал, как юноша обходит его вокруг. Прикосновение к спине через ткань стало неожиданностью, от которой всё тело прошибло током, заставляя прогибаться в спине. Альберу мнется на коленях, беспрекословно подчиняясь, когда Кейл мягко тянет его за волосы, заставляя откинуть голову назад. Губами он проходит по всё ещё светлой шее, не оставляя следов, так как знает, что их будет трудно скрыть от посторонних. Афишировать их отношения в их планы пока не входило.       Хенитьюс с хитрой улыбкой развязывает пояс и стягивает с блондина последний элемент одежды. Мужчина вздрагивает от неожиданности и ёжится. Кейл последний раз легко целует его губы и отстраняется, исчезая из зоны досягаемости.       Альберу слегка поелозил от нетерпения, не зная, когда и чего ожидать. Даже с завязанными глазами он не мог не представлять, как Хенитьюс с надменным выражением лица и своей неизменной улыбкой взглядом изучает каждый изгиб его тела. А может быть этот прохвост сейчас выбирает что-то, что к концу мероприятия заставит Кроссмана стонать и кричать в неистовстве, сходя с ума от удовольствия.       Касание чего-то прохладного, похожего на излюбленный Кейлом стек, застало мужчину врасплох. Он попытался уйти от прикосновения, чуть приподнявшись но тут же получил лёгкий шлепок.       — Кто-то разрешал вставать?       — Нет, господин, — отвечает Альберу, тяжело дыша, облизывая губы.       — Будь хорошим мальчиком, если хочешь получить удовольствие сегодня, — кажется, Кейл насмешливо фыркает, но Кроссман не станет утверждать, лишённый зрения и такой уязвимый сейчас.       Наследный принц больше не двигается, замерев каменным изваянием. Он красиво выгибается в пояснице, высоко, как и подобает королевской особе, держа подбородок. Повязка совсем не давит, специально приспособленная для постельных утех. Неизвестность и ожидание бросали в дрожь, заставляя кожу покрываться мурашками.       Калейдоскоп мыслей прерывает касание грубой кожи в области талии и нижней части груди. К каждому мероприятию необходим свой костюм, таков этикет. Тугой корсет облегал плотно, любовно затягиваемый Хенитьюсом — и где только достал. Петелька за петелькой, медленно продевая шнурок под аккомпанемент вздохов Альберу. Дышать становилось сложнее, но несмотря на это данный элемент гардероба не вызывал дискомфорта, только ощущение скованности.       — Руки за спину, вставай, мой мальчик, — им нельзя использовать имена, поэтому Кроссман каждый раз тает, когда слышит такое обращение. Словно внезапная ласка, это прозвище контрастировало со всем происходящим, даря понимание того, что даже при этой беспомощности он всё ещё любим, точно так же, как и в обычной жизни.       Кейл помогает Альберу подняться, ведёт его к кровати немного поспешно, руководя шагом, не позволяя споткнуться или упасть, хотя, как копейщик, наследный принц хорошо ориентировался в пространстве. Шелковые простыни приятно холодят разгоряченную прикосновениям кожу. Кроссман невольно ёрзает, устраиваясь поудобнее. Боль и комфорт, контроль и подчинение — понятия противоположные, и от того более будоражащие. От этого вечера хотелось получить всё, что Хенитьюс мог дать.       Хенитьюс времени зря не теряет, аккуратно перехватывает крепкое, по сравнению с собственным, запястье и фиксирует его лентой у изголовья. Прочно и крепко, но аккуратно, давая возможность выбраться из пут в любой момент, стараясь не сильно перетянуть, лишая кровь возможности поступать к пальцам. Вторая рука повторяет участь первой, и Альберу немного расстроенно вздыхая, лишённый возможности касаться любимого. Досадно, но терпимо, раз так решил на сегодня его господин.       Ноги Кейл фиксирует надёжнее, зная, как сильно будет Кроссман пытаться ими дёрнуть, согнуть в коленях или свести в порыве страсти. Теряя рассудок в определённый момент их сессии Альберу становится просто неуправляем, хотя беспрекословно слушается, как, впрочем, и всегда.       — Что ты должен сказать, мой мальчик? — голос у Хенитьюса чуть хрипловатый с толикой хитрецы и самодовольства. Кроссман догадывается, как выглядит в этом корсете на чёртовых шёлковых простынях, распятый и полностью беззащитный.       — Спасибо за заботу, господин, — наследный принц прикусывает губу и, устроившись по удобнее, замирает.       Ответ правильный, и Хенитьюс награждает мужчину кротким поцелуем, гладит открытые участки тела, проводя руками то нежно, то грубее, сжимает колени, скользя вечно холодными руками вверх к бёдрам, туда где так нежно, где любое прикосновение отдаётся дрожью и стонами Альберу, где так приятно, но пока ещё запретно. Их игра только началась, не стоило спешить.       — Десять, — коротко поясняет Хенитьюс и отстраняется.       Кроссман уже хочет спросить, не связано ли это с его внезапным отъездом в Могору, из-за которого пришлось отменить их встречу, но промолчал. Говорить ему не разрешали.       Первый чётко выверенный удар приходится куда-то чуть повыше колена, расползаясь приятным теплом и жжением.       — Один, — выстанывает наследный принц, сглатывая, не зная, когда ожидать следующий удар. Как хорошо, что они заранее установили звуковой барьер.       Беспомощность дезориентировала, снимая всё напряжение, ломая барьеры, перенаправляя энергию в другое русло. Второй удар, более сильный пришёлся чуть выше соска, где наверняка позже останется след. Сладость, приправленная болью — интересная комбинация.       — Два, — ведёт подсчёт Альберу, чуть дёргаясь, но подставляясь.       Боль от ударов приятно обжигала, растекаясь по телу, расслабляла и распаляла, заставляя сердце биться всё чаще, сильнее разгоняя кровь по расслабленному телу. Корсет мешал вдохнуть полной грудью, круша голову от недостатка кислорода. Кроссман дышал все чаще, лихорадочно облизывая пересыхающие искусанные губы, но прилежно отзывался на каждый удар соответствующим номером. Колено, грудь, бедро, второе, даже внутренняя его часть, заставляя пытаться свести ноги. Кейл на эту попытку лишь цокает, приземляя следующий удар на живот. Он ведь не разрешал сводить ноги.       Удобно расположившись меж разведённых бёдер, Хенитьюс продолжает одаривать ударами под аккомпанемент тихих стонов Альберу, следя, как на светлой коже расцветают яркие цветы. Ровно десять, как и обещал. Десять красных отметин, к которым так и хочется прикоснуться губами, и Кейл не отказывает себе в этом удовольствии, любовно зацеловывая чувствительную кожу, влажно проходясь по ней языком. Кроссман, уверенный в себе, величественный, не преклоняющий ни перед кем голову, выгибается и стонет такой податливый и покорный сейчас в его, Кейла, руках. От такого доверия голова кружилась не меньше, чем от корсета на талии наследного принца.       Хенитьюсу нравилось подчинять, а особенно строптивого отпрыска королевской династии. Всегда стойкий и непоколебимый в своих решениях Альберу как нельзя хорошо смотрелся на измятых шёлковых простынях, отпускающий все барьеры и годами терзающую боль. Больше не нужно ни за что отвечать, ни за кого решать, теперь всё это делают за него и для него. Психотерапия от Кейла просто обязана была быть связанной с сексом.       Губы у Альберу обветренные и покусанные, но всё ещё мягкие, так и просящие провести по ним пальцем, толкнувшись в жаркую глубину рта, провести по зубам и поймать пальцами бойкий язык, так искусно поливающий лестью. Кейл проводил пальцами по внутренней части щёк, заставляя обхватить их и тщательно вылизать. Своими действиями Кроссман будил в нём что-то хищное, первобытное. Хотелось, чтобы уже не пальцы, а нечто большее оказалось во рту наследника престола. И Хенитьюс не отказывает себе в этом желании, ласковым голосом прося мужчину под ним разомкнуть медовые уста.       Первый принц беспрекословно подчиняется. Открывает рот, облизывая губы, и высовывает язык. Кейл подтягивается ближе, опирается коленями по сторонам возле широких плеч и подается вперед, помогая Альберу и приподнимая его голову, касаясь сочащейся головкой послушно разомкнутых губ. Внутри жарко и хорошо, и Кроссман старательно двигает языком, заглатывая глубже, отлично выучив, как свести Хенитьюса с ума, так же, как он сам делает это с наследным принцем. Альберу свободно пропускает член возлюбленного за щеку, облизывает головку по кругу, набирает в легкие побольше воздуха и втягивает щеки, насаживаясь ртом до основания, сжимаясь глоткой вокруг достоинства Кейла и вызывая у него гортанный стон. Чёртов наследный принц слишком хорошо умел это делать, чтобы остаться без награды. Кейл нехотя отстраняется, рискуя прервать их вечеринку в самый важный момент просто позорно кончив. Кроссман ухмыляется, смакуя вкус бывшего Главнокомандующего. Знает, что делал, и делал это специально. Паршивец.       Хенитьюс достал из тайника небольшой флакончик с маслом высшего качества, выливая часть содержимого прямо на промежность блондина, заставляя вздрогнуть от разницы температур. Он почти опустошил весь флакончик, с довольной физиономией приступая к подготовке. Альберу оставалось только стонать и извиваться на простынях, заставляя Кейла почти до синяков сжать натренированные бёдра. Красноволосый мужчина становился грубее, толкаясь внутрь сначала одним, потом двумя пальцами, старательно разрабатывая. Кроссман давненько не был снизу, поэтому подготовить нужно было со всей тщательностью.       Альберу расслабляется, старательно контролируя дыхание. Как же хотелось увидеть сосредоточенное лицо Кейла, так очаровательно хмурящего брови, хотелось дарить ласку и прикосновения в ответ, но ленты сковывали его, лишая этого удовольствия. Чувство полной беспомощности, когда он не мог сделать ничего, только отзываться на умелые действия Кейла, выстанывая его имя и умоляя, оно заполняло всё его существо, даря столь необходимое блаженство и расслабление, заставляло подчиняться и позволять растягивать себя. Внутри уже ощущалось четыре пальца и сильная, хоть и худая, рука сжалась на его члене, посылая импульсы удовольствия. Хотелось ещё, хотелось больше...       — Проси.       Снова этот властный голос. Альберу сначала теряется в неге ощущений, чувствуя, как крупная головка прижалась ко входу, несильно надавливая, дразня. Кейл уже был готов сорваться, упускать возможность лицезреть умоляющего о большем будущего правителя не хотел.       — Мой господин.. Пожалуйста, я.. — Кроссман срывается, глаза, погружённые во мрак повязкой, становятся мокрыми от накативших слёз. Его чуть ли не трясёт от ощущений и их нехватки. — Умоляю, господин, прошу, сделайте это...       В обычной жизни Альберу никогда ничего не просил, полагался лишь на себя и собственные силы, оттого в такие моменты всегда пробивались эмоции, снося очередной барьер.       — Умничка, мой мальчик, — хвалит Хенитьюс.       С первым толчком Кейл плавно входит на всю длину, ведь подготовлен Кроссман основательно. Блондин теряется в ощущениях, выгибается и протяжно стонет. Сейчас главное сделать всё правильно, иначе все старания пойдут коту под хвост.       Хенитьюс делает новый грубый толчок, трахает сильно и основательно, до звёздочек перед глазами, до расцветающих под пальцами, слишком сильно сжимающими бедра, синяков, до хриплых стонов и рваных вздохов, до подгибающихся от удовольствия пальцев ног, до слёз, дорожками текущих из-под повязки. Завтра Альберу весь день будет сипеть, но это никого не волнует. Губы уже искусаны в кровь, мышцы натянулись до боли, и по телу расходится жар из того места, где их тела плотно соединены.       От сильных толчков лоб у Кейла покрылся испариной. Остановиться сейчас было невозможно, даже если бы небо начало падать на землю.       — Умничка, молодец, мой мальчик, — словно мантру повторял Хенитьюс, уже чувствуя скорый финал. Он резко замирает, наклоняясь, ловя губы Кроссмана своими, настойчиво целуя.       Кейл кончает первым на живот Альберу, доводя до края и его самого. Времени отдышаться пока что нет, сейчас важно снять все атрибуты их мероприятия, отбрасывая их куда-нибудь подальше, чтобы с утра в спешке собирать их по комнате. Первыми идут ленты, затем корсет и, наконец, повязка, возвращающая запыхавшемуся принцу возможность видеть. Кроссман тёр кулаком слезившиеся глаза, жмурился, привыкая к свету, пока Хенитьюс растирал его покрасневшее от лент запястье. Наконец они заключают друг друга в тёплые объятия. На сегодня они закончили.       — Ты как? — спрашивает Кейл тихо куда-то в шею.       — Прекрасно, — выдыхает Альберу. — Спасибо.       — Пойдём в душ, — кивает Хенитьюс, не желая ложиться спать грязным.       — Как прикажете, Молодой Мастер Серебряный Щит, — хмыкает Кроссман, хватает Кейла и, пока до него не дошёл смысл сказанных слов, тащит его в уже немного остывшую ванну.