Всегда рядом, всегда его… всегда Морти.

А ведь все могло сложиться иначе. Тогда, находясь в той камере выброса в открытый космос, Морти был готов поклясться, что чувствовал… нет, слышал, как время отсчитывало каждую секунду до того момента, как его должны были выбросить вон из цитадели подобно использованной бумажной салфетке после одинокого вечера наедине с фантазией о рыжеволосой красавице Джессике и её фотографией. Тогда, барабаня кулаками по пуленепробиваемому стеклу, отчаянно прижимая к нему листки с компроматом, пытаясь доораться хотя бы до одного из охранников нового потенциального президента, он уже даже не теплил каких-либо надежд на спасение, но… – Эй, – прозвучала привычная для Риков отрыжка, – смотри, у этого мелкого террориста что-то есть. – Да брось! Что там может быть интересного? – пока один из Риков всерьез зацепился взглядом за помятые листы с аккуратным почерком, к которым были прикреплены провокационные фотографии нового президента, второй, не испытывая никакого любопытства, уже готов был нажать на кнопку выброса. – Ты тупой? Сюда посмотри! – не отрываясь от стекла, за которым вместе с бумагами виднелось полное отчаяния и мольбы лицо Морти из предвыборной компании, почти прорычал охранник. Второй Рик недовольно замычал, но все-таки повернулся. – Ну и чем ты решил меня удиви… МАТЬ ТВОЮ… – резко воскликнул ученый, – ладно, это меняет дело... Тогда Морти отпустили. С лиц тех Риков изумление сошло быстро… даже слишком. На смену ему пришла издевательская ухмылка. Конечно! Все-таки, если говорить начистоту, то во всей цитадели не было ни одного Рика, которого искренне радовала бы перспектива того, что 14-летний сопливый ссыкун Морти (неважно из какой вселенной, ведь для Риков они все одинаково являлись кусками говна) станет президентом. Отстранение нового президента и последующие перевыборы прошли слишком быстро. По итогу на посту главы цитадели оказался Рик-жонглёр. Какая ирония… Хочу повторить те слова, которые я произнес на дебатах. Эта цитадель самое лучшее место во всех мульти вселенных, и я преисполнен гордости стать ее новым президентом! Даю *отрыжка* гарантию, что в этот раз наш уважаемый народ не ошибся в своем выборе. Пока я буду на посту главного, наш дом ожидает баланс, стабильность, процветание и *отрыжка*… – Выключи, пожалуйста, телевизор… – пассивно произносит тот самый Морти, благодаря которому этот старый хрыч сейчас распинался перед камерами. А ведь его тоже могли упомянуть во всей этой истории, хоть немного засветить его имя и вклад в разоблачение одноглазого злодея, но нет. Информацию о том, кто именно предоставил ценные бумаги, просто замяли. Ничего удивительного, впрочем. Кто в цитадели допустит того, чтоб имя Морти затмевало имя великого гения-ученого? Особенно после всей этой истории с президентом. Щелкнула кнопка выключателя и экран висящего над барной стойкой ящика погас. Воцарилась тишина. Почему-то этот бар почти всегда был пуст, наверное, поэтому он Морти и так нравился. Интересно, как он еще держался на плаву? Морти-бармен протирал пивные стаканы с необычайно расслабленной улыбкой. Он всем своим видом показывал, что ему было абсолютно фиолетово на всю политическую обстановку в цитадели. Морти с предвыборной компании даже завидовал ему. – Выше нос, приятель. Теперь Рики будут слишком заняты своим превосходством, чтоб обращать внимание на кого-то вроде нас, – бармен хихикает и подливает воды в стакан Морти. А ведь там даже лед еще не успел растаять. Что-то Смит сегодня разогнался. – Впрочем, как и всегда, – лишь безынтересно приподнимает уголки губ мальчишка, махом опрокидывая стакан с водой, перемешанной с чем-то слабоалкогольным. Морти уже перестал следить за временем, опрокидывая стакан за стаканом, прося постепенно увеличивать количество воды и уменьшать дозу алкоголя, пусть она и без того была мизерной. Не забывал он и периодически выкладывать на стойку мятые купюры и нагревшиеся за время нахождения в карманах брюк монеты. В один момент рядом с ним опустилась какая-то туша. Хриплым голосом она попросила налить ему водки, после чего последовала привычная для ушей Морти отрыжка. – Эй, на самом деле не думал, что у тебя выйдет, пацан, но, ты оказался не таким ссыкливым шкетом, как остальные Морти, – сначала смешок, а потом звон опустошенного от алкоголя стакана о поверхность стойки. – Я не могу перестать терзать себя вопросами, правильно ли я поступил, – Морти поворачивает голову в сторону собеседника. Рик. Тот самый, который несколько недель назад без прощаний и приветствий просто всучил ему в руки конверт с информацией, которая буквально могла решить чужую судьбу. Так и вышло, – нет, я все понимаю. Он был не тем, за кого себя выдавал, и только Бог знает, что могло бы произойти, прибери он всю власть к своим рукам, но… не могу перестать думать о том, что я добровольно кинул Морти на растерзание Рикам. Даже не представляю, что с ним после этого стало. – Лично мне *отрыжка* насрать, – Рик осушает вторую рюмку водки и расслабленно откидывается на спинку высокого барного стула. – Не сомневаюсь. Ты Рик, – Морти вновь вздыхает, – вам по определению положено класть на все болт. – Мда *отрыжка*, а что тебе мешает сделать то же самое? – Рик разворачивается вполоборота к мальчишке, довольно терпеливо ожидая от него ответа. – Я не ты. Я не могу просто совершить какое-то дерьмо, а потом просто забить на это, продолжая жить так, словно ничего не произошло. – О, боже, как же вы любите себя жалеть, гавнюки, – Санчез раздраженно закатывает глаза, после чего снова глядит на подростка, – а дохуя ли Морти могут найти в себе смелость посреди публичной встречи ранить без пяти минут нового президента, а потом, едва ли не погибнув, заставить обратить на себя внимание других Риков и почти тыкнуть их лицом в ранее неизвестную для них информацию? Ответ – нет. Так что харе прибедняться. – Ты так думаешь? – Морти, я, конечно, не твой первоначальный дедушка, но, скорее всего, отвечу в его стиле. Я не думаю – я знаю. Иначе бы тогда я всучил ту сраную папку не тебе, а кому-нибудь другому. Так что хватит жевать сопли. Сделанного не воротишь. – И что ты предлагаешь теперь делать? – Морти заметно оживился, однако тоска в его глазах продолжала блестеть подобно капелькам недопитого пива на дне массивной стеклянной пивной кружки. – Лично я планирую валить от сюда, – Рик снимает шляпу, дурацкий плащ. Кладет на стойку несколько купюр – сверх того, сколько успел тут потратить за последние полчаса, – сдачи *отрыжка* не надо, оставь себе на чай. – Из бара? Я тоже уже сейчас пойду, – Морти становится немного лучше. Он не припоминает, когда в последний раз разговаривал с кем-то из Риков как со своим настоящим. Чего уж врать? Он не припоминает, разговаривал ли вообще. Однако на душе стало как будто легче. Он спрыгивает с высокого барного стула, в последний раз кладя перед барменом смятую купюра денег. Их с Риком взгляды пересекаются. И только в тот момент Морти замечает портальную пушку в руках старика. Это происходит довольно быстро, но внезапно Морти чувствует грызущее внутри чувство одиночества. Словно его покидает кто-то близкий и бесконечно родной. Рику хорошо. Он прямо сейчас может свалить из этой тюрьмы. Тюрьмы, в которой главная пытка для заключенных – заставлять всех быть одинаковыми. Свалить куда-нибудь… да неважно куда! Просто уйти на встречу свободе и безумным идеям, которые зреют в этой гениальной полной потаенных страхов и слабостей голове. А ведь это неправильно! Вернее, правильно, но не до конца. Каждому Рику нужен Морти. Хотя, громко сказано. Каждому Морти нужен Рик. И никак иначе. Морти едва улыбается уголками губ и поднимает худенькую ладонь, намереваясь помахать ученому на прощание, однако он встречается с серьезным и строгим взглядом. – Пойдешь со мной? – он задает этот вопрос непозволительно спокойной и даже холодно. Словно предлагает сгонять за мороженым, а не сделать боязливому одинокому мальчишке шаг навстречу пугающей бесконечности. Хотя, может ли быть что-то хуже, чем продолжить жить тут и гнить, подобно свинье, которую откармливают на убой? Вряд ли. Морти не заставляет его повторять вопрос. Рики это не любят. Рики любят изобретать, пить, бороздить просторы бесконечного космоса… и любят, когда их Морти рядом с ними. Даже если они этого не говорят вслух. – Пойду, – так же холодно отвечает Морти, стягивая с ворота бледно-желтой рубашки галстук, кидая его под ноги и втаптывая в плиточный пол бара. – Воу, так сразу? Черт, кажется, я действительно в тебе не ошибся, шкет, – Рик улыбается, а в глазах его в этот момент мелькает… гордость? Нет, бред какой-то. Даже если и так – Рик в жизни этого не покажет. – Куда идем? – Морти уверенно подходит к высокой худощавой фигуре ученого, внимательно глядя на кислотно-зеленые разводы жужжащего в серой стене портала. Внезапно на его плечо аккуратно опускается костлявая холодная кисть, которая холодит юношескую кожу даже через ткань рубашки. – Да плевать, пес, давай просто путешествовать в стиле Рика и Морти! Весь космос, вся вселенная, все мыслимые и немыслимые реальности, над которыми только мы подвластны! Отныне мы сами себе хозяева, Морти. Будем сами творить свою судьбу. Нахуй других Риков, нахуй других Морти, нахуй эту цитадель. Морти кажется, что он просто перебрал сегодня и вот-вот он проснется на той же самой холодной барной стойке. И все это окажется до истерики прекрасным сном, которому никогда не суждено сбыться. Морти не помнит своего Рика. Но думает, что если это все окажется реальностью, то он впустит в свою жизнь другого. И будет всегда бок о бок с ним. Пойдет с ним в любую задницу и будет с ним до конца. Всегда рядом, всегда его… всегда Морти. Морти смотрит на Рика и первым делает шаг в бесконечность. Он пойдет с ним до самого конца и дальше, даже если их конечной остановкой станет вселенная блендеров. Потому что все лучше, чем жизнь в цитадели. Потому что так правильно. Потому что Морти хоть на мгновение хочет узнать, какого это, быть нужным. В конце концов, каждому Рику нужен свой Морти… Каждому Морти нужен свой Рик…