Хороший ужин и хороший секс

Кирилл чертовски устал. Выдохся за день и морально, и физически. Но, как только он дергает ручку двери и заходит в квартиру, с плеч сваливается огромный камень, и хочется глубоко выдохнуть и улыбнуться. Кару встречает его прямо у порога, Кузбассов знает: он подскочил, как только услышал звук ключа, проворачивающегося в замочной скважине. Белоярский тянет на себя и целует в щечку. Кричит что-то про ужин и убегает на кухню. Кирилл расслабленно улыбается, а в голове только одна мысль: - Я дома. Идиллию прерывает громкий голос: - Долго тебя ждать? Я сейчас все сам сожру. Кузбассов сбрасывает обувь и мысленно боготворит того, кто поставил Кару всего две пары. Он заходит на кухню и оглядывает стол: Белоярский поджарил чебупели и яичницу с овощами, купил пива. Себе взял какой-то цветной Гараж, на который Кириллл даже смотреть боится, а своему парню баночку Жигулевского. - Это потрясающий ужин, - восхищается Кузбассов, но лицо из-за накатившего замораживающего, но приятно покалывающего, удивления остается каменным. - Будешь должен, - нагло заявляет Белоярский, отправляя в рот кусок яичницы. Ужин проходит так, как и все их совместные посиделки: Кару говорит - Кирилл слушает. Белоярский рассказывает о чем-то очень увлеченно, но по тону голоса догадаться нетрудно - лепечет всякую муть ни о чем. Кузбассов слушает его в пол уха, наблюдая за активной жестикуляцией. Не меняется только одно: Кару смотрит на Кирилла и улыбается. Получается, соскучился. Волосы растрепанные: наверно, решил вздремнуть после универа; каштановое гнездо на голове кажется верхом привлекательности. Больше подкупает лишь только то, что Белоярский явно ждал его с работы. Глядя на него, Кузбассов улыбается тоже. - Ты так похож на щенка, - замечает он невпопад, и Кару замолкает. Сначала он умиляется, но затем лицо принимает давно известное Кириллу выражение, которое, с полной уверенностью можно сказать, не сулит ничего хорошего. - Трахнешь меня по-собачьи, м? - буднично спрашивает Белоярский, словно разговор идет о погоде на завтра, но глаза хитрющие и маняще блестят. Кузбассов захлебывается пивом. Сколько бы они ни прожили вместе, привыкнуть к перманентной сексуальной энергии Кару и его грязному языку, смесь которых губительна для всякого рода спокойствия и сдержанности, не получалось. Мозг каждый раз скандировал «код красный», а в штанах становилось невыносимо тесно. Хотя у Кирилла не было проблем с неконтролируемым возбуждением. Не было. До Кару. - Ты серьезно? - прокашлявшись спрашивает Кузбассов. - Не знаю, - издевательски тянет Белоярский, - Вы, Кирилл Владимирович, наверное, устали после работы и сегодня уже ничего не сможете. Берет на слабо. Голос невинный, а пальцем медленно ведет по нижней губе, собирая остатки малинового пива, и слизывает. Кузбассов сглатывает. - Надрать тебе задницу у меня есть силы всегда. Он встает из-за стола и, прежде чем Белоярский успевает бросить что-то наглое вроде «докажи», берет его на руки и несет в спальню. - Тебе так понравился ужин, что несешь меня на руках? - спрашивает Кару, обхватывая чужую шею, - Может, буду готовить чаще. - Да, мне понравилось, даже очень, - соглашается Кузбассов и сбрасывает Белоярского на серые простыни, нависая сверху, - Но ты не дал мне нормально поесть, поэтому я доужинаю тобой, - выпаливает он и впивается в манящие приоткрытые губы. Целуются грязно. Кару сцепляет ноги у него за спиной и запускает руки в волосы, массируя кожу головы. Дорвался. Мелкий жест внимания в виде приема пищи - ничто; только жаркие, томные, жадные касания и протяжные облегченные стоны могут в полной мере выразить и донести до Кирилла, насколько же Белоярский соскучился. В пылу страсти Кузбассов запоминает все урывками, но в памяти абсолютно точно остаются яростно впивающие в кожу ногти, собственнически царапающие и цепляющиеся с поразительным животным желанием. Кирилл сдергивает с Кару футболку и трико и принимается целовать шею, медленно продвигаясь все ниже и ниже. Он успевает пройтись от ключицы до пупка, прежде чем его нагло пихают ногой в грудь. - Может разденешься? - спрашивает Белоярский, плотоядно облизывая губы. Ах, да, это не изменилось тоже. Сколько бы раз Кузбассов не раздевался, всегда ощущает на себе, как карие, блестящие от возбуждения, глаза хищно пожирают его с ног до головы. Этот взгляд, который красноречивее любых слов говорит «я хочу тебя» и заставляет что-то внутри растекаться и взрываться, воспламеняться и гореть, долго гореть, сжигая мысли обо всем. Обо всем кроме этих призывно разметавшихся по подушке шоколадных волос. Обо всем кроме звука тяжелого, как у спортсмена, только пробежавшего марафон, глубокого дыхания. Обо всем кроме, очаровательно алеющих от пылающего внутри жара, щек. Обо всем кроме него. Обо всем кроме Кару Белоярского. Кирилл впопыхах, стараясь не заставлять долго ждать, снимает с себя футболку и брюки и, отбросив в сторону, возвращается взглядом к постели. Член дергается от предвкушения и откровенно блядской картины: Кару уже повернулся спиной, встал на колени, элегантно, зазывающе прогнувшись, и выставил на показ все свое до безумия сексуальное голое тело: гладкую спину с кучей разбросанных по ней родинок и аппетитную упругую задницу. Кирилл выдыхает, пытаясь вернуть спокойствие и выдержку, на что Белоярский издевательски усмехается. Кузбассов пытается перестать глупо пялиться, но взгляд буквально врастает в чужую кожу, лихорадочно бегая от маленького оголенного участка шеи, не закрытого волосами, до миниатюрных аккуратных щиколоток. Глаза разбегаются: выбрать с чего начать немыслимо, яркими вспышками в голове предстает множество разных картинок, иллюстрируя возможные варианты развития событий, но остатки здравого смысла подсказывают, что в любом случае понадобится смазка. Кирилл порывается двинуться к прикроватной тумбочке, но Кару прерывает: - Этого не нужно. Глаза Кузбассова округляются. Волосы Белоярского при их встрече были растрепаны совсем не после сна. Разум подбрасывает образ расхристанного, громко стонущего, растягивающего себя Кару. Как бы хорошо ни было, сейчас он должен застонать громче. Кирилл рычит и наваливается сверху. Просовывает руку между кроватью и чужим разгоряченным телом, проходится по соскам и движется к шее. Чуть сжимает, подтягивая на себя и шепчет в затылок: - Ты все спланировал, да? - Я... - пытается ответить Кару, но Кузбассов не дает договорить, раздвигая упругие половинки и тут же надавливая на простату. Просовывает сразу два и убеждается: внутри влажно и эластичные мышцы незамедлительно пропускают крупные пальцы вглубь. Он жестоко мучает Белоярского, раз за разом стимулируя предстательную, и наслаждается громкими звуками и вилянием бедер, хозяин которых явно не может определиться: хочет он это прекратить или получить больше. Наконец Кирилл с пошлым хлюпающим звуком достает пальцы, и Кару вздрагивает от неожиданно появившейся пустоты. Кузбассов размазывает выделившийся предэякулят по члену и, придерживая за поясницу, входит. Он оставляет внутри только головку, намереваясь сделать все медленно, но нетерпеливый Кару подается назад, насаживаясь до упора одним слитным движением. - И долго ты будешь самовольничать? - спрашивает Кирилл, вновь прихватив за шею. - Придуши и трахни, - хрипит Белоярский; слова даются ему нелегко. - Может еще отшлепать и воском ошпарить? - издевается Кузбассов и делает первый мощный толчок. - Пожалуйста, - выстанывает Кару, потому что на большее не хватает сил. Кузбассов поддерживает под животом, предсказуемо не надеясь на то, что чужие трясущиеся руки смогут выдержать весь раунд, и наотмашь шлепает по правой ягодице до красного следа. Белоярский стонет и падает на локти, головой утыкаясь в простыни. Кирилл наклоняется, чтобы оставить поцелуй в шею, потому что знает: это последняя нежность на сегодня. Кару и так хрипит как задушенный, поэтому ограничивать доступ кислорода как-то бессмысленно, а вот смачные хлопки по выставленным на обозрение бедрам - очень заманчивая идея. Ведь именно со шлепков по заднице все началось. С тех самых нарушающих субординацию, абсолютно неуместных, но таких заигрывающих и невинных ударов Белоярского, за которые Кирилл мстил разными способами: таскал на себе и так и эдак, проверяя чужой вестибулярный аппарат на прочность. Но сегодня можно отомстить по-другому. Кузбассов чередует нежность и грубость, оставляя розоватые отпечатки поочередно на каждой из ягодиц, и вместе с тем вбивается в дрожащее тело, все больше и больше растекающееся в лужу. Еще немного и колени от такого напора откажут совсем, кровать под ними ходит ходуном и поскрипывает. Кару на пределе. Настолько, что сил стонать попросту нет, только хрипеть и рычать сквозь зубы, издавая отчаянные вздохи. Долгие ожидания и томительная растяжка в гордом одиночестве того стоили: от того, как мерно и четко из раза в раз долбит по простате толстый член, становится неимоверно хорошо до дрожи в коленях, и слезы наслаждения наворачиваются на глаза. Тело требует разрядки, но попросить ее кажется непосильным трудом. Хватает на безысходное движение бедрами и долгий пронзительный стон. Кирилл, как всегда, читает его как открытую книгу, не требуя слов. Обхватывает чужой член и надрачивает в такт толчкам, не снижая темп ни на толику. В голове Кару смешиваются хлесткий удар, ощущение головки, упирающейся в предстательную, и твердой руки на своем члене. Он ярко заканчивает и без сил падает на кровать, давая коленям желанный отдых. Кузбассов выходит и додрачивает себе, кончая на потную горячую поясницу. У Белоярского тянет во всем теле, бедра пышет жаром от неистового напора, испытанного сегодня, пульсирует каждая клеточка кожи, но удовольствие обжигающими волнами растекается по организму. Кирилл тоже ложится рядом, притягивая к себе и вытирая спину откуда-то взявшимися салфетками. Кару в неге оргазма соображает плохо, но от такой заботы хочется призывно мурлыкнуть. Он обнимает в ответ, утыкаясь Кузбассову в грудь. - Пару минут и второй раунд? - заботливо спрашивает его низкий голос, перебирая спутавшиеся коричневые пряди. - Ты ведь устал после работы, - знающе бормочет Белоярский в ответ. Кирилл усмехается: - Ну тебе же хочется, я знаю. Кару поднимает голову и целует. Лениво и нежно, неторопливо, смакуя мгновение, и наваливается сверху. Садится на пах и поглаживает пресс, проходясь ногтями. - И как мне досталось такое сокровище? - восхищенно тянет он, оглядывая лежащее накаченное тело, и, хитро заглядывая в глаза, прикусывает губу. - Ты выиграл меня в карты, - напоминает Кирилл, расслабленно улыбаясь. - Точно, благодарность отменяется, - язвит Белоярский, - Все приходится делать самому. Какой же я молодец. Кузбассов заливисто смеется, а Кару снова лезет целоваться.