Карлос

      Сколько имён у Бога? Сколько воплощений, лиц, правил? Является ли он активным участником людских жизней или же выбрал роль стороннего наблюдателя и судьи? Кристофер, в отличие от людей, прекрасно знал ответы на эти вопросы. И неимение возможности поговорить с каждым человеком, который так хотел знать истину, разъедало его изнутри. — Ты слишком добр, — без устали повторял его Бог, изредка даря сдержанную улыбку. Предназначенную ему одному.       Кристофер был с ним категорически не согласен, но спорить не осмеливался. Да и стоил ли этот спор пошатанного спокойствия в небесном замке?       Небесный замок… как много историй он видел. Как много историй он создал, и скольких он в себе скрывал…       Храм Совье, созданный из солнечного света и грозовых облаков, уже не одно тысячелетие парил над людскими макушками и, знали бы вы, на какие ухищрения шли хранители, лишь бы люди не смотрели в небо. Войны, пожары с густым дымом, интернет… Сколько сил потрачено, а всё равно раз в десятилетие найдётся умник, который, лёжа на том же самом Аустерлицком поле, будет пялиться в небо! И как же сильно ему повезёт, если в этот день будет ясная погода. А то, разгляди он в облаках небесный замок Совье и всё! Прощайся с жизнью во благо всеобщего секрета.       Кристофер, как и любой прислужник, не мог в полной мере испытывать эмоции. Но, вопреки своей природе, он чувствовал особое тепло в груди. Оно согревало каждый раз, когда он подолгу оставался на Земле. Выполняя задания своего Бога, он поднимал глаза ввысь и упивался воспоминаниями о коридорах, дорожках и комнатах. И в каждой мимолётной секунде фантазий обязательно присутствовал он.       Сегодня в храме Совье суматоха. Пронзительные серые глаза без особого интереса наблюдали за столпотворением с высоты башенного окна. В маленьком внутреннем саду топтались прислужники и новоиспечённые хранители, чтобы «случайно» встретиться со священным хранителем и расспросить его о недосягаемой для них Земле. Как же им хотелось узнать больше о мире смертных! За этот интерес стоило бы их отчитать и разогнать по рабочим местам. Однако Феликс, тяжело вздохнув, отвернулся от окна. Пока любопытство не переходит границы, вполне можно закрыть на него глаза. Тем более Льюис будет в восторге от такого повышенного внимания к своей персоне.       В спальне Феликса давно погасли свечи, из-за чего и без того бледное лицо в свете зимнего солнца казалось мраморным. Плотная чёрная рубашка с высоким наглухо застегнутым воротником подчеркивала тонкие запястья и шею. Мужчина казался нереальным из-за своей красоты. Из-за своей идеальности. Даже растрёпанные платиновые волосы и морщинки на лице всем казались верхом совершенства. К несчастью для Феликса, такова была его природа — притягивать взгляд каждого, кто попадал в его поле зрения. — Крис, — глубокий голос громом разрушил тишину покоев.       Мгновением позже рядом с ним появился молодой человек в чёрном балахоне. В отличие от мужчины, которому на вид было чуть больше тридцати пяти, прислужник казался совсем юнцом. Лишь взгляд выдавал его почтенный возраст. — Волосы. — За окном раздались восторженные вскрики. Кристофер постарался спрятать свою улыбку. Феликс, неотрывно следивший за прислужником, заметил её в отражении зеркала. — Что тебя развеселило? — Льюис, судя по всему, уже закончил, — сказал он, аккуратно собирая длинные волосы верховного хранителя в безупречный хвост.       Феликс позволил себе ещё на одно мгновение засмотреться на сосредоточенное лицо прислужника, и лишь после этого щёлкнул пальцами. В витиеватой раме зеркала появилось горделивое лицо молодого хранителя, стоявшего в плотном потоке из юных подопечных. Заметив магию верховного, Льюис тут же скрыл улыбку, прокашлялся. Его лицо приняло серьёзный вид. Цепкий взгляд Феликса остановился на стальных уголках на воротнике рубашки хранителя. — Только с передовой и уже при параде? Похвально, — губы едва заметно изогнулись, превратив серьёзность в недовольную гримасу. Младший позволил себе толику высокомерия во взгляде. — Вашими молитвами, я научился применять силы во благо и людей и себя, а не разбазаривать их понапрасну. — Кристофер даже не поднял глаз, однако знал, что какая последует реакция.       Феликс что-то прошептал. Мужчина в отражении схватился за шею, задыхаясь. Он хрипел, но его голос утонул в оглушительном испуганном гомоне. Изредка Феликс позволял лучшему командующему теневыми войсками резкие выражения в свой адрес. Однако сегодня у него было крайне поганое настроение.       За его спиной раздалось едва слышное довольное фырканье. Феликс приподнял брови, и в эту же секунду Льюис рухнул на землю, стараясь отдышаться. Юные хранители и прислужники, не помня себя, разбежались куда глаза глядят. — Новости, Льюис. — Кристофер закрепил волосы чёрной шпилькой и, согнувшись в почтительном поклоне, отошёл к двери. — Всё зачистил, как вы и приказали. Потери сведены к минимуму. Люди под защитой. — Феликс со скучающим видом наблюдал за нелепыми попытками хранителя незаметно повысить голос, чтобы о его подвигах услышало как можно больше прислужников. — Всё? — Льюис быстро кивнул. Как только интерес верховного был утерян, отражение исчезло.       Феликс сел за стол, заваленный книгами и, когда свечи вновь зажглись, принялся читать очередной рукописный отчёт. От усталости двоилось в глазах и лишь в его компании он позволял себе не скрывать этого.       Кристофер продолжал стоять в полусогнутом состоянии. За долгие годы он вычислил идеальное положение, при котором удавалось незаметно следить за своим господином. Верховные хранители всегда притягивали к себе чужие взгляды.       Кристофер помнил, что предыдущий Карлос пленяла людей своей мягкой улыбкой, за которой она прятала жестокий нрав. Нынешний же Карлос отличался своей грациозностью. Походка, умение держать себя, да даже когда он хватал перо, появившееся в воздухе! Прислужник ловил каждое движение господина. Слуга знал, почему его бровь слегка приподнята, а морщинка у правого уголка губ так красноречиво выделяется. Кристофер подавил вздох. — Хочешь что-то сказать? — не отрываясь от работы, спросил Феликс. — Никак нет, верховный. — Сам знаешь, я не выношу лжи, — мужчина вцепился в прислужника взглядом. Тот наконец выпрямился и, не выдержав, тихо сказал: — Вы опять не спали. — И? — холодно бросил он. Пусть проявление заботы и было чем-то милым в мире смертных, но в замке Совье подобное отношение считалось оскорбительным. Здесь проявление сочувствия сродни фразе: «Не в силах справиться со своими обязанностями?!». Верховный хранитель часто спускал с рук прислужнику подобную вольность, но только в том случае, если они были наедине. Феликс осмотрел стол, достал из стопки бумаг маленькое зеркало в чёрной раме и протянул его Кристоферу. — Если больше нечего сказать, сходи к оракулу. У меня полно работы. — Ваше слово для меня… — Да-да, — недовольно перебил он. — Ступай уже.       Кристофер поклонился и исчез.       Верховный замер, неосознанно глядя в пустоту, где всего несколько секунд назад стоял его прислужник. Лишь теперь, в полном одиночестве, Феликс позволил себе тяжело вздохнуть, закрыть лицо руками. Ему действительно стоило бы отдохнуть перед тактическим собранием, однако сон всё никак не посещал его измученный разум. И почему он вообще должен страдать от подобного? Будучи ещё молодым и неопытным Феликс грезил, что вместе со статусом ему будет доступно ещё и новое, ИДЕАЛЬНОЕ, тело, не знающее слабости человеческого строения. Его холодный взгляд вновь прошёлся по месту, где стоял Кристофер, словно желая напомнить своему хозяину, что в его положении, мечты обязаны оставаться мечтами.       Ад пуст, все бесы здесь.       Поразительно точная фраза, олицетворяющая деятельность, которой Феликс посвятил своё существование. Он обязан хранить людские души от пороков, сомнений и страхов, которые эти же души и порождают. Работа муторная, сложная и весьма неблагодарная.       В юности ранней он часто задумывался над природой этих самых бесов, именуемых тарсами. Возможно ли предотвратить их появление, если изначально воспитывать людей таким образом, чтобы они не плодили чёрные мысли, что впоследствии становились отвратительной, трудно убиваемой слизью в их телах? Ответ нашелся слишком быстро. Хочешь сделать людьми идеальными — отбери у них свободу выбора. Будут думать и чувствовать, как ты прикажешь… Эти пугающие мысли он похоронил глубоко в сердце и поклялся больше никогда о них не вспоминать. И обещание было бы сдержанное, если бы не постоянное взаимодействие со стариками из совета, которые успешно следовали испугавшему его пути.       Феликс оторвал взгляд от толстой книги и посмотрел в дальнюю часть зала. Кристофер стоял возле двери, стараясь скрыть своё недовольство резкими речами одной хранительницы. Карлос задержал взгляд на своём прислужнике. Тот забавно хмурил тонкие брови. Верховный с трудом сдержал тяжёлый вздох. Будь Кристофер членом совета… Сколько бы он, слушая своё огромное сердце, мог бы сделать для смертных? Он, в отличие от высокомерных (пусть то и было оправдано) хранителей, искренне переживал за людей! Как жаль, что эта должность передаётся исключительно по праву рождения. Как жаль. Он стоил всех хранителей вместе взятых. Феликс не смел озвучивать подобные мысли, даже когда оставался наедине с собой. Не хотелось ощутить боль двухсотлетней давности…       Робкий взгляд серых глаз скользнул по фигуре прислужника и вновь уткнулся в рукописный свиток. Долгие взгляды в его сторону — неописуемая роскошь. Будь они сейчас наедине, верховный вдоволь бы насмотрелся на своего помощника и даже, в качестве награды, получил в ответ одну кроткую улыбку с доброй язвительностью во взгляде. Он старался запомнить каждый подобный взгляд… — Многоуважаемый Карлос, извольте смотреть на выступающих! — Леди Рам, самая старая из всех хранителей за столом, не могла отказать себе в удовольствии лишний раз напомнить Феликсу его место. Ведьма больше остальных была похожа на ненавистных ей людишек. Как же она упивалась своей властью и авторитетом… Возможно поэтому иногда позволяла себе забыться. — От этого Ваше выступление информативнее не станет, — спокойно парировал Феликс, заставляя старуху покраснеть от возмущения. Его холодный взгляд медленно прополз по морщинистым ладоням леди Рам, намеренно остановился на нескольких крупных золотых перстнях с драгоценными камнями. — Или Вы полагаете, я плохо справляюсь со своей задачей? — Феликс подпёр голову рукой, намеренно продемонстрировав бОльшее количество колец. Блеск украшений, что являлись показателями волшебной силы, сегодня на зло всем сверкали особенно ярко. Леди Рам замолчала, учтиво поклонилась и вернулась на своё место. От Феликса не укрылся гордый взгляд Кристофера. На душе мгновенно потеплело. — Рад, что Вы все так внимательно за мной наблюдаете. Искать ошибки в работе — это хорошо. Может, мне акцентировать внимание на ваших? — Его голос стал жёстче. Взгляды мгновенно устремились вниз. — Леди Рам. — Она вздрогнула. — Почему в районе под вашей юрисдикцией увеличилось количество самоубийств? Согласно отчётам, вы не посылаете своих прислужников на борьбу с тарсами. Боитесь, что кто-то из вашего личного состава пострадает? — Я знаю, что делать и… — Я тоже знаю, что вам делать! — Все, словно нашкодившие дети, смотрели вниз. Однако Феликса это ничуть не волновало, ведь его волновал лишь один взгляд. Всегда направленный исключительно на него, пропитанный благоговейным уважением. И его было более чем достаточно, чтобы верховный вновь почувствовал свои неоспоримые власть и силу. Всё по силам, пока его привратник смотрит с такой гордостью.       Неизвестно, насколько бы затянулась показательная порка, если бы двери не распахнулись перед юнцом семнадцати лет. Его растянутый спортивный костюм никак не вязался с роскошью зала совета, однако присутствующих это не волновало. Хранители повскакивали со своих мест и тут же рухнули на колени в почтительном поклоне. Злость на лице Феликса мгновенно сменилась трепетным предвкушением. Оракул слишком редко покидал свои покои, и, если уж он решил прервать собрание, значит повод значимый. Это радовало и пугало одновременно.       Феликс поклонился и сказал: — Что Вы видели? — Девочка. — Повисла долгая гнетущая тишина, нарушаемая лишь участившимися шелестениями магии по венам хранителей. Кристофер не мог поверить своим ушам. Он искренне надеялся, что эта новость не прозвучит ещё несколько десятилетий. Родился новый Карлос… Но почему так скоро?! Феликс кивнул. — Чёрные кудри, зелёные глаза. У неё всего три часа! — Где?       Оракул вдруг начал смеяться, достал из кармана золотую монетку и ловким движением бросил её Феликсу. Хранители осмелились поднять взгляды и проследить за одним из атрибутов волшебства. У особо наглых даже дрогнули пальцы, словно они хотели поймать монету на лету.       Стоило Феликсу крепко сжать её в своих руках, оракул исчез. Все повскакивали со своих мест, стараясь как можно ближе подойти к Карлосу, что внимательно наблюдал за монеткой. Та вращалась вокруг своей оси на его ладони.       Вдруг между Феликсом и хранителями вспыхнула яркая линия. Члены совета попытались подойти ближе, чтобы разглядеть всё в мельчайших деталях. — Вы забыли, рядом с кем стоите? — грозно спросил Феликс, не отрывая взгляд от монеты. — Не припомню, что давал дозволения подходить! — Верховный. — Это опять произошло… Стоило Кристоферу подать голос, как вся накопленная злость утратила свою значимость. Она больше не обжигала изнутри. И всё из-за одного его слова. Леди Рам уже давно заметила, какую власть ничтожный прислужник имеет над своим хозяином. — Если девочка вот-вот умрёт… — Ты совершенно прав.       Кристофер, проигнорировав правила приличия, подошёл к своему хозяину и согнулся в глубоком поклоне в ожидании приказа. Прислужник чувствовал недовольные, завистливые взгляды. Признаться честно, он всегда ощущал их на своих спине и затылке. Этих гордецов выводило из себя его наглое поведение. Они не могли смириться, что слуга не выказывал должного уважения. Он входил, куда считал нужным, не кланялся, завидев членов совета, и не боялся перебивать старших по званию. А всё потому, что единственный, кому он хотел и служил — Карлос. Хранители порой выходили из себя от злости.       Карлос подул на монетку и со всей силы бросил её об пол. Из золотой капли мгновенно появилась большая дверь. Кристофер топливо открыл её перед для своего господина. Все хранители тут же попытались заглянуть в проем, чтобы понять, куда уйдёт их предводитель, однако у них ничего не получилось из-за проворности прислужника. Тот, дождавшись, когда Феликс войдёт в портал, вошёл следом и моментально закрыл дверь. — Поганый мальчишка! — тут же раздался один из скрипучих голосов. — Как совать свой нос, куда ни попадя, так это он первый, а как проявить уважение к старшим!.. — Вам не всё ли равно? — Молчавший до этого момента Фарго лениво поднялся с места и с величины своего роста осмотрел присутствующих тяжёлым взглядом из-под кустистых бровей. — Вы хотели, чтобы прислужник занимался исключительно своей работой, вот и получайте желаемое. — На подобное заявление ответить было нечего. Фарго уже хотел уйти, как вдруг его остановил вкрадчивый голос леди Рам: — Полагаете, мы должны были тогда промолчать? Да они бы… — Вы думаете, что имеете безграничную власть над Карлосом и его слугой только из-за того, что они не были рождены смесью добродетели, как мы? Ваша позиция мне оскорбительна. Будь я на него месте, Вы, леди, уже давно бы тухли на Земле. — Но вы не на его месте, — язвительно парировала она. — Как и вы. Увидимся на следующем собрании.       Фарго вышел из зала и сразу же направился в свои покои. Хотелось как можно скорее обернуться птицей и смыть недовольство сегодняшним собранием в потоке холодного ветра.       Выдался особенно снежный день. Люди, спешащие на учебу и работу, были слишком заняты заклинанием погоды, поэтому Кристоферу не составило труда проникнуть в старый многоквартирный дом и выведать всё, что требовалось.       Он медленно шёл по хрустящему снегу, сливаясь с толпой смертных. Если бы он не торопились, то позволил бы себе чуть дольше наслаждаться этим замечательным звуком. Его не беспокоили обожженные холодом уши и щёки. Даже приятно, что есть повод плотнее закутаться в шарф. Ему слишком нравилось притворяться человеком, надевать их одежду, позволять себе разговаривать как они, рассматривать их мимику чуть ближе… Кристофер всем сердцем любил смертных, чем в тайне восхищал своего господина. Прислужник стал дышать чуть глубже из-за ускорения своего шага. Мирская зима пахла великолепно…       Спрятавшись от посторонних глаз в узком тёмном переулке, Кристофер размотал объёмный шарф, достал медальон в виде янтарной капли и, убедившись, что его никто не видит, начал что-то шептать. На мгновение его глаза полыхнули красным. В ту же секунду перед ним появился полупрозрачный облик верховного. Феликс оглядел его тяжёлым взглядом, всем своим видом демонстрируя усталость, вызванную ожиданием. — Я проверил, — шепнул прислужник. — Мать, как вы и предсказывали, умерла. Отец продолжает пить. — Забирай девочку, — тихо сказал Феликс. И, зная, что может спросить слуга, практически сразу добавил: — Делай, что душе угодно.       Феликс махнул рукой, и его образ растворился подобно табачному дыму. Если бы старшие хранители увидели, какое кровожадное выражение может сменить привычную улыбку прислужника, навсегда бы позабыли свои насмешки. Им было невдомёк, что Карлос ценит своего единственного прислужника далеко не за положительные качества. Улыбка — это хорошо, но умение выполнить любой приказ — куда лучше.       Кристофер спрятал медальон и, резко развернувшись, поспешил обратно в дом.       Образ новорожденной девочки стоял у него перед глазами. Насколько же сильны могут быть гены… Кристоферу хватило одного взгляда, чтобы безошибочно определить, где именно стоит мама девочки на групповой фотографии. У них так похожи взгляды… Нет, девочка не родилась со знаниями о величии своей судьбы. Всё дело в матери… Перипетии жизни не смогли изменить её любви к миру, какое бывает лишь у малюток. Поистине чудесная женщина.       Поразительно… Каждый раз, когда на свет появляется Карлос, женщине, родившей его, даруется одно желание. Случалось, что девушки сходили с ума от радости и, даже зная, что времени у них осталось совсем немного, получали богатство, славу и бешеный магнетизм. А эта женщина… Кристофер, не знавший человеческого, уж тем более материнского, тепла поражался, на что могут пойти женщины ради своих детей. Ему было жаль, что столь чистая душа вынуждена покинуть Землю, однако он не в силах что-либо изменить. Желание исполнено, плата взята. Закон вселенной.       Прислужник, миновав несколько этажей, остановился у старой обшарпанной двери и что-то прошептал. Глаза вновь полыхнули, замок едва слышно щёлкнул. Он, словно тень, проник в затхлую квартиру. Стараясь не задеть разбросанные на полу бутылки, Кристофер прошёл мимо лежащего на диване вусмерть пьяного мужчины. Возможно прислужник пожалел бы его, однако никакая скорбь не даёт родителю право поставить свои потребности выше потребностей неокрепшего, беззащитного дитя.       Кристофер остановился около колыбели, мягко улыбнулся малышке, что с живым интересом рассматривала незнакомое лицо. — Мисс Аяна, вы готовы? — он аккуратно взял её на руки, пристально осмотрел ребёнка. Аккуратно убрав с детского личика отросшие волосы, он заметил синяк на лбу. Приложив ладонь, он зажмурился. Перед глазами всплыл образ замахивающегося отца. Прислужник шикнул. — Господин нас заждался.       Пьяные звуки за спиной, замах бутылкой, хруст сломанной шеи, детский смех. Держа маленькую девочку одной рукой, Кристофер щелкнул пальцами. В мгновенье квартира вспыхнула, а он исчез в чёрном дыму.       Кристофер любил ночь гораздо больше дня. Именно в это время суток все отправлялись по своим покоям, оставляя ему возможность посидеть на раскидистых ветвях дуба в уютной тишине. Вне зависимости от времени суток прислужники старались обходить дерево, чья крона прорастала над пропастью небесного острова. Да и перспектива получить нагоняй от своих хозяев за общение с Кристофером не радовала. Но даже с расстояния они умудрялись надоесть прислужнику Карлоса своими охами, перешёптываниями, смешками и прочими неуместными звуками. В тишине ему было куда уютнее. Вдруг кольцо на среднем пальце ярко вспыхнуло. Прислужник трепетно улыбнулся и мгновенно исчез. Сердце предательски сладко кольнуло. Разговаривать с Феликсом не о рабочих моментах было сродни чуду. Каждую такую встречу прислужник старался запомнить вплоть до мелочей, а после бесчисленное количество раз прокручивать в воспоминаниях.       Мгновение спустя Кристофер стоял у его двери, словно верный пёс.       Привычным жестом пригладив непослушные волосы, прислужник вошёл в мрачные покои Феликса. Верховный, сидя за своим столом в одном лишь халате, сосредоточенно изучал документы. Кристофер тяжело сглотнул. Взгляд скользнул по острой линии челюсти, бледной даже в свете свечей коже на шее, точёным ключицам. Пресвятые хранители, он действительно сходит с ума! Нужно отвести взгляд, но, несмотря на все попытки, у него не получается.       Феликс тяжело вздохнул и хотел было что-то сказать, как вдруг заметил жадный взгляд своего помощника. Кровь мгновенно забурлила. Позабыв об осторожности, он поднялся и, многозначительно улыбаясь, подошёл к Кристоферу. — Быстрее, чем я ожидал, — он обошёл помощника, едва ощутимо касаясь своей ладонью его. Кристофер вздрогнул словно его ударило током. Столь желанное, запретное прикосновение сбило дыхание, заставило кровь окрасить щёки в розовый. — В-вы что-то хотели?       Видеть столько эмоций на обычно безучастном лице Кристофера — отдельный вид наслаждения. Феликс следил за каждым его движением точно змей-искуситель, наконец загнавший свою жертву в ловушку. Они позволяют себе забыть о том, что стоит на кону. Если бы не чертов совет, Феликс бы схватил своего прислужника за грудки и поцеловал со всей силы своих чувств. И целовал бы снова и снова. Пока солнце не взойдёт. Пока время не закончится.       Мужчина вновь встал перед прислужником. Чувственная улыбка, украшавшая его лицо, схлынула, стоило ему увидеть блеск в чёрных глазах. Кристофер полностью разделял его желания. Это убивало. Разъедало изнутри, словно яд. — Будешь гувернёром Аи, — Феликс развернулся так резко, что концы его волос задели опешившего прислужника. Тот несколько раз моргнул, и переспросил: — Я? Но… как же я посмею?..       Феликс остановился близ колыбели, что стояла вплотную к его постели. Он едва ощутимо коснулся лба спящей малышки. Смотреть на неё было особым удовольствием. — До двух лет никаких занятий, — уверенно заявил Феликс. — Методы воспитания у меня будут другие. Никакого расплавленного металла и гвоздей. Максимум — плети за непослушание. — Ваше великодушие не знает границ, — благоговейно пролепетал прислужник. Тихий смешок в ответ. Мраморные пальцы подцепили одну черную кудряшку, легко погладили её. — Самолично в ад я её не толкну. Воспитание нового Карлоса — моя ноша. Однако быть рядом с ней всё время у меня не получится, — Феликс сел за стол, жестом пригласил Кристофера занять кресло напротив. — Единственный, кому я доверяю — ты. Из всех бессмертных нет более достойного кандидата на это место. — Ваша щедрость необъятна, — Кристофер поклонился. — Кончай, здесь некому за нами следить. — Мне проще верить, что везде есть глаза и уши.       Феликс так хорошо знает эту чёртову измученную улыбку. А ведь когда они только познакомились, Кристофер не сдерживал своих эмоций. Несмотря на сотню лет за плечами всегда улыбался, громко шутил и позволял себе говорить всё, что считал правильным. Возможно, если бы они не сблизились, прислужник остался бы таким же ярким. Чёрные глаза, что ассоциировались у Феликса исключительно с яркими искрами, теперь были лишь тусклой тенью прошлого.       Мужчина несдержанно придвинулся вперёд и, глядя на прислужника в упор, спросил: — Тебя беспокоит появление нового Карлоса? — Кристофер отвёл взгляд. Верховный усмехнулся. — Она станет верховной хранительницей лишь через двадцать лет. В твоих интересах воспитание её достойным образом. — Меня беспокоит не это.       Феликс нахмурился и, прислушавшись, вдруг заметил, как участилось дыхание прислужника. А дальше не составило труда заметить прикушенную губу, затянутые пеленой слёз глаза и сжатые кулаки. Кристофер с огромным трудом сдерживал всхлипы, ибо знал — ему не положено. Карлос меняется каждые двести лет, так зачем плакать из-за одного из них? Их смена настолько же естественна, как и таяние снега по весне. Феликс знал, почему его милому прислужнику настолько больно. От того и ему самому становилось тоскливо. Чувства, испытываемые ими, — непозволительны. Но от этого знания умерить их не представляется возможным.       Феликс сжал руку до болезненного хруста, настолько он хотел прикоснуться к Кристоферу. Нельзя. Уже семьдесят пять лет как нельзя. Но, несмотря на запрет, так сильно хочется… — Завтра проведём церемонию признания. — Холодно сказал верховный. Игнорируя тяжёлый угрюмый взгляд собеседника, он продолжил: — Тянуть боле нет нужды. Как только личность следующего Карлоса будет раскрыта, хранители станут давать на неё своим влиянием. Ты этого не допустишь. — Как пожелаете. — Не делай меня злодеем! — Феликс встал близ кроватки и с лаской осмотрел личико ребёнка. — Я знаю, насколько ты предан Карлосу. — Я предан вам, Феликс.       Кристофер медленно, словно по принуждению, поклонился и исчез, оставляя верховного хранителя наедине с участившимися пульсом.       У Феликса было всё, что он только миг пожелать. Огромная сила, с которой никто даже при желании не мог сравниться. Власть и уважение, долголетие и молодость. Всё… Кроме возможности наслаждаться взаимностью любви. От того моменты, когда его имя слетало со столь желанных губ, верховный берёг в своём сердце как редкие бриллианты. Огромные, бесценные. Достойные быть защищёнными ценой жизни.