Терракота

Наши дни. — Ну, кто из вас хочет выступить первым? — голос учителя истории вытянул Эдит из череды шумных мыслей. Чуть встрепенувшись, она подняла руку. — А, Эдит! Выходи сюда, — мисс Фишер уступила свое место у экрана проектора и ноутбука. — Тебе помочь? — Спасибо, я сама. Эдит водрузила на стол огромную картонную коробку с чем-то, по-видимому, тяжелым. Одноклассники негромко болтали, предвкушая очередную порцию скуки, и этот гул даже расслаблял. Эдит сцепила вспотевшие руки и громко, чтобы перебить болтовню, начала: — Я хочу рассказать историю моей семьи. Она необычная, потому что о ней нельзя рассказывать, — Эдит сглотнула, борясь с волнением — отрепетированные дома слова напрочь вылетели из головы. — Но мне разрешили. Одноклассники, едва услышав о чем-то запретном, навострили уши. Кто-то подался вперед, подперев подбородки руками, кто-то повернулся и с любопытством начал рассматривать принесенную Эдит коробку. — Моя семья — семья Шарп — добывает красную глину, которая ни на что больше не похожа, и месторождений ее почти не осталось, — Эдит щелкнула по кнопке ноутбука, и на экране проектора высветилась старая фотография. — Это владения Аллердейл, которые стоят на залежах красной глины. В прошлом деревенские жители из округи называли это местом Багровым Пиком. * * * Нью-Йорк, 1902 год. — Мистер МакМайкл, сэр? К вам леди Шарп. — Зови скорее, ей вредно подолгу стоять! Помощница Алана скрылась за широкими дверями кабинета и вскоре вернулась с Эдит, поддерживая ее под руку. — Тебе нельзя ходить пешком так далеко, сколько можно говорить? — Алан помог ей опуститься в кресло для посетителей, кивком головы давая понять помощнице, что та свободна. — Не занудствуй, знаешь, что я это не люблю. Эдит слегка поправила подол платья, из-под которого выглянули ботинки на плоской подошве. Толстые хлопковые чулки сползли на самые щиколотки, точно были не по размеру. — Ладно, хотя бы одеваешься тепло, — Алан снял с лица замысловатые механические линзы и присел на край стола, осматривая Эдит. — Мне не нравится твой цвет лица — ни намека на румянец, ты бледнеешь все больше с каждым днем. — Просто кружится голова. Женские наряды когда-нибудь погубят женщин, вот увидишь, — усмехнулась Эдит, в нетерпении расстегивая пуговицы высокого воротника. — Послушай… — Ты беспокоишься, я это знаю и ценю. Но я справлюсь, — она подалась навстречу, ободряюще сжимая его ладонь. — Не сомневаюсь. В тишине кабинета раздался бой часов. — Ты голодна? — Нет, я без зазрения совести съела пару яблок по дороге к тебе. Такие кислые, прямо как лица наших соседей, когда они вынуждены со мной здороваться, — Эдит опустила взгляд и вымученно улыбнулась. — Видеть больше не могу эту смесь жалости и презрения к бедной вдовушке. Алан тихо опустился на колени перед Эдит, осторожно укладывая ее ладони в свои. — В тебе столько сил, что не виделось им даже в мечтах, — его голос был спокойным и уверенным, но не в силу врачебной привычки, а лишь потому, что Эдит должна была поверить его словам. — Правда? — она искренне улыбнулась, отчего слезы скатились в ямочки на щеках. — Правда. Знаешь, иногда я удивляюсь, как у тебя получается управляться с делами твоего отца так легко. Но потом каждый раз говорю себе: это же Эдит. * * * Громкий стук и голос служанки той же ночью разбудил Алана — он сощурился, пытаясь разглядеть время на затертом циферблате — почти одиннадцать. Он наскоро накинул халат и открыл дверь, встретившись лицом к лицу с взволнованной мисс Боул. — Что такое, Элизабет? — Мистер МакМайкл, пять минут назад здесь была служанка дома Каш… То есть, леди Шарп… Алан встрепенулся, услышав ее имя. — Что с ней? Что случилось? — Они успели послать за врачом, и… — мисс Боул заикалась от волнения, из-за чего краснела и терялась в словах. — Элизабет, успокойся и скажи, наконец, в чем дело. — У леди Шарп родился мальчик, мистер МакМайкл! — мисс Боул просияла, заметив облегчение на лице хозяина. — Совершенно хорошенький, здоровый мальчик! И сама леди Шарп в полном порядке. — Спасибо… Спасибо, дьявол! — Алан засмеялся вслух, пожалуй, впервые за долгое время. * * * — Бабушка Эдит так и не вышла замуж во второй раз. Она говорила, что Мэри Шелли тоже умерла вдовой, зато написала «Франкенштейна», а как можно написать книгу, когда есть надоедливый муж? — Эдит чуть слышно засмеялась, увидев улыбки на лицах одноклассников. — Но она очень любила дедушку Томаса. И всем твердила, что их сын был на него похож как близнец. Эдит приоткрыла крышку коробки, которую принесла на урок, и с осторожностью вытащила оттуда небольшую деревянную рамку. — Вот этот портрет сэра Томаса Шарпа — моего прапрапрапрадедушки — нарисовала когда-то бабушка Эдит, — она бережно развернула красновато-рыжий рисунок, с которого местами осыпалась сангина. — А это — фотография их сына примерно в том же возрасте, — Эдит приставила потрепанное фото рядом, вызвав тем самым удивленный гул в классе. — Они были очень похожи. * * * Нью-Йорк, 1909 год. — Уилл! Уильям! Где ты?! Спустись сейчас же в гостиную, Уильям Шарп! — Эдит стояла у разожженного камина, сложив руки на груди. Откуда-то сверху донеслись неспешные неохотные шаги. — Уилл, иди сюда немедленно! Уилл наконец показал бледное, украшенное огромным синяком под глазом лицо. Следы недавней драки он неумело прятал, отворачиваясь от матери. Но Эдит тут же сменила гнев на милость, бросившись к нему навстречу. Она присела, и коротко обрезанное для удобства домашнее платье с тихим шелестом коснулось старых половиц. — За что на этот раз? — ее голос был тихим и ласковым. — Ни за что. Просто так, — он отвернулся, тряхнув кудрявой головой. — Уилл… мы с тобой всегда говорим, как бы ни было грустно и обидно, малыш. — У всех есть папы, а у меня нет! Все играют вместе в сквош, собирают кораблики и ходят в цирк! А я всегда с тобой или Дженис! Почему у меня его нет?! — в отчаянии топнув ногой, он стал вырываться из рук Эдит. Она рвано вздохнула, прежде чем бросила все силы, чтобы удержать его. — Он есть, он всегда с нами, мой милый. Ты же помнишь? Он поступил так, чтобы спасти нас с тобой. Не забывай об этом, — Эдит прижалась губами к холодному лбу сына. — Я его даже не видел! — Уилл крикнул так громко, что эхо разнесло отголоски по всему дому. — Они обзывают меня подкидышем! — Они маленькие, глупые и трусливые мальчишки, — Эдит сморщилась, пряча непрошеные слезы. — А ты сильный и смелый, и всегда таким будешь, мой мальчик. Ты увидишь папу. Когда вырастешь и станешь перед зеркалом. А пока я обещаю тебе: я что-нибудь придумаю. * * * — Бабушка Эдит с сыном долго жила в Нью-Йорке, пока не случилась Великая Депрессия. Мисс Фишер одобрительно закивала, призывая класс слушать внимательно. И пусть им предстояло изучать это событие совсем не скоро, но подлинная история на примере семьи радовала ее преподавательское сердце. Эдит обвела внимательным взглядом одноклассников и, предвкушая их интерес, потянулась в коробку за чем-то очень тяжелым и массивным. Пара секунд, и перед глазами появился глиняный дом — кривоватый, с потрескавшимися от печки стенами. — Это Аллердейл Холл — дом моих предков, тот самый Багровый пик. Я слепила его из красной глины, но мне помогали, конечно, — Эдит задумалась на секунду, обводя пальцем шершавую крышу. — Он был очень красивым. * * * Нью-Йорк, 1929 год. Эдит опустошила рюмку шерри и в последний раз бросила недовольный взгляд на часы. Плотнее укрывшись шерстяной шалью, она начала дремать, как вдруг за окнами раздалось чье-то пьяное пение. Спустя минуту дверь дома отворилась, и Уильям, еле передвигая ногами, ввалился внутрь, попутно сбив корзину для зонтов и тростей. Эдит немедленно направилась в холл. — О-о-о, ма! А я тут… — Уилл безуспешно боролся с икотой, еле-еле держа равновесие. — Позволь поинтересоваться, где и по какому поводу ты так напился?! — Эдит принялась с усердием стаскивать с сына плащ. — Ты сама как думаешь? — спросил он, опираясь на хрупкое плечо подоспевшей служанки. — Сегодня день начала конца! Как такое не отпраздновать?! — Что? Я не понимаю, причём тут ты? Вешалка для одежды с грохотом рухнула на пол, не выдержав повисшего на пиджаке Уилла. Выудив из кармана газету и какой-то потрепанный листок бумаги, он сунул его матери. — Обвал рынка акций, предприятия банкротятся, лишившись кредитных линий, — Эдит наскоро зачитала вслух заголовок сегодняшнего «Нью-Йорк Таймс», а затем опустила взгляд на помятую бумажку. — Что это? — А это мой билет в свободную безработную жизнь, ма! — Уилл присел в старинном реверансе, но подняться уже не смог. Служанка попыталась ему помочь, но Эдит покачала головой, призывая отступиться. — Ты можешь идти, Дженис. Когда шаги на втором этаже затихли, Эдит опустилась на колени перед сыном. — Нас всех уволили. Выбросили на улицу, разрешив прихватить по бутылке абсента из сейфа босса. И мы вместе праздновали во имя нашей славной компании бездомных инженеров. Уилл махнул головой, и его зачесанные под бриолин кудри рассыпались в беспорядке. Эдит вздрогнула, поймав себя на устрашающем сходстве сына с Томасом… То же отчаяние, тот же ум. — А знаешь, что сделали мои друзья? — Уилл усмехнулся. — Они выпили за самого нищего и бестолкового баронета во всей Америке и Британии. — Это не так… — Эдит протянула ладонь, погладив его по непослушным волосам, но он грубо отпрянул от нее. — Брось! К чему нам вообще носить титулы, когда в наши дни над ними только насмехаются?! Отцу жилось прекрасно! Ну как же! Каждый день шелковая рубашка, каждый вечер — бридж с друзьями на бесчисленные деньги семейства Шарп! А нам… А нам просто не повезло. И знаешь, это чертовски несправедливо, что тридцатилетний инженер сейчас никому не нужен, а каких-то двадцать лет назад безмозглый бонвиван мог жить в раю наяву! Звонкая пощечина эхом разнеслась по залитому лунным светом холлу. Уилл поднял полный непонимания взгляд на мать: — За что?! — Слушай меня и не перебивай! — Эдит поправила съехавшую с плеч шаль. — Ты никогда не задумывался, откуда у тебя такая тяга к изобретениям, машинам? С чего вдруг из стольких путей ты выбрал именно инженерию? Потому что твой отец был буквально болен всем этим. — Ты не… — Слушай молча! Я знаю, что ты скажешь. Я в этом виновата, потому что ничего не рассказывала тебе об отце, и ты вырос с придуманным образом в сердце. — Эдит смягчилась, глубоко вздохнув. — Он… очень любил то, что делал руками и своей головой: механические игрушки, восковые цилиндры для записи звуков… И его главное изобретение — экстрактор красной глины, я все еще помню, с каким искренним рвением он рассказывал о нем. Все это работало, точно так же, как твой заводной соловей в детстве, и все чудесные аппараты, что ты создал потом. — Почему ты мне не сказала? — наконец, спросил Уилл, будто окончательно протрезвев. — Все, что связано с Томасом, растворилось в прошлом, как бесплотный дух, — Эдит сглотнула — вставший в горле комок мешал говорить. — Но… Однако Эдит не дала ему договорить, поднявшись с колен и размяв затекшие ступни. — Хватит на сегодня, отправляйся спать, потому что завтра мы будем собирать вещи. — Зачем?! — Нам пора возвращаться домой. * * * — К сожалению, Аллердейл Холл сгорел во время пожара под Рождество в ту же зиму, когда бабушка Эдит с сыном перебрались туда жить, — Эдит достала из тетради аккуратно сложенную газетную вырезку и приложила ее к просвечивающему экрану проектора. — Это единственное, что осталось с того года — мы с папой нашли выпуск «Йоркшир Пост» в Интернете на блошином рынке. Один старичок просил за него пять фунтов, но мы с папой заплатили бы больше, только он отказался. И тогда мы решили пригласить его в кафе у замка Скарборо и поесть вместе жареной картошки. Было вкусно. * * * Аллердейл Холл, 1929 год. — Ма! Он работает! Ты понимаешь?! Тридцать лет прошло, а он работает! Уилл обежал вокруг грохочущего экстрактора, размахивая руками и хватаясь за голову от восторга. Эдит куталась в плащ, топчась на месте. Под ногами чавкало красно-снежное месиво. Эдит боялась воспоминаний, которые точно впитались в эту землю. Она видела, будто наяву, тот последний день в Багровом пике. “Я никогда тебя не забуду”. — Поразительно! Отец опередил время! Глина просто прекрасная! — Уилл захватил с конвейера кровавую пригоршню и разгладил податливый кусок пальцами. — Из нее выйдет потрясающий кирпич — такого нигде не производят. — Уильям! Уже холодно и поздно, прекращай работу — сегодня же Сочельник. Эдит пошатнулась от внезапно налетевшего порыва ветра, так же внезапно исчезнувшего. — Я бы не отказался сейчас от стаканчика пунша, но на кухне так холодно, что замерзнешь быстрее, чем он сготовится, — посетовал Уилл, смазывая снегом остатки глины с рук. — Идем в дом, я разожгла камин в музыкальной гостиной. Они зашагали по запорошенной дорожке, и взгляд Эдит упал на пожухлый куст ифейона — единственного цветка, который прижился когда-то на глинистых землях Багрового Пика. Томас однажды подарил ей букет — всего семь или восемь цветочков, доживших до поздней осени. * * * Эдит вскочила в кровати, услышав холодящий душу крик. Уилл. Схватив зажженный подсвечник, она бросилась по коридору к спальне сына. Он занял комнату, принадлежавшую когда-то старшему Шарпу. Запинаясь за полы сорочки, Эдит молила только об одном: чтобы Уилл был жив. Она не даст сына в обиду. Она знала, кто виноват в безмерном холоде и разбитой посуде, и в том, что по ночам в парадном зале разливалась до боли знакомая колыбельная. Она ворвалась в спальню, заметив побледневшего от ужаса Уилла — по его щеке струилась кровь, и он тщетно вытирал ее рукавом халата. — Что случилось?! — Эдит бросилась к нему, оставив подсвечник на резном комоде. — Прости, я не хотел тебя пугать! Я читал и вдруг услышал, как по стене что-то зашуршало, — Уилл испуганно обернулся на изголовье кровати и изъеденные плесенью обои. — Я успел отскочить... Взгляд Эдит упал на старинную секиру — одному Богу было известно, кто из семейства Шарп притащил ее в дом и повесил над головой в спальне. — Уилл, будет лучше… — Ма, обернись… Эдит не сразу сообразила, что случилось, но сын в немом оцепенении смотрел на что-то позади нее. Ну конечно. — Наконец решила показаться? — Эдит медленно обернулась, встретившись лицом к лицу с мертвенным взглядом Люсиль. Призрак ее склонил голову и сжал истлевшие кулаки. — Ма… — Эдит подняла ладонь, безмолвно приказывая Уиллу замолчать. Она взяла подсвечник трясущимися руками и протянула его чуть ближе к призраку. — Ты не представляешь, насколько я рада твоим посмертным страданиям. Ты их заслужила. Призрак гневно сощурил глаза, все такие же безумные, какими Эдит запомнила их при жизни. — Ты думала, что все у меня отняла? — Эдит усмехнулась, ощутив слёзы, скатывающиеся по щекам и подбородку. — Посмотри же… Посмотри теперь, кто у меня есть. Томас никогда тебя не любил, и ты знала это — в своем изуродованном, изгнившем мозгу и сердце. Уилл непонимающе уставился на мать, а призрак Люсиль продолжал всматриваться в его лицо. — Они похожи, как две капли воды, правда? Теперь ты понимаешь, что Томас никогда не покидал меня — он всегда, каждую секунду моей жизни и по сей день, был рядом, — Эдит горестно всхлипнула, утирая нос рукавом сорочки. — Он оставил тебя. Так оставь и ты нас. Эдит сделала уверенный шаг вперед, взмахнув перед собой подсвечником. Люсиль же не сдвинулась с места. — Ты ее знаешь?! Кто это?! — Уилл соскочил с кровати, встав рядом с матерью и загородив ее собой. — Оденься потеплее — мы переночуем в деревне. Эдит молча, глядя в глаза Люсиль, прошла к окну со старой портьерой и склонила свечи, запалив пыльный иссушенный бархат. Он стал разгораться не сразу, но едва уцепившись, огонь тонкими языками стал уползать всё выше и выше. — Что ты делаешь?! — Уилл заозирался по сторонам в поисках воды, а затем ринулся к разгорающемуся окну, но его остановила Эдит. — Ты сгоришь с этим проклятым домом, мерзавка. Она взяла сына за руку и вышла из спальни, оставив замерший на месте дух Люсиль наблюдать за рыжими отсветами пламени. * * * Эдит улыбнулась и склонилась над коробкой, которую принесла на урок, еще раз. Она вынула из нее книгу, совершенно старую на вид, но практически не истлевшую со временем. — Эту книгу написала бабушка Эдит в тысяча девятьсот втором году. Спустя тридцать лет она напечатала единственный экземпляр на маленьком станке, который собрал для нее сын. Эту книгу в моей семье можно прочитать лишь тогда, когда вырастешь. Я не знаю, почему, но мне ее открывать запрещено. Но я обязательно дам ее прочитать своим детям, когда они захотят, — Эдит провела пальцами вдоль черенка. — Она хранится в Багровом пике — в новом Аллердейл Холле, который давным-давно построил дедушка Уильям из красного кирпича. Этот дом странный, и многие его обходят стороной, но он очень красивый — особенно после первого снега, когда ифейоны еще цветут. Одноклассники Эдит — все как один — сидели молча, точно ожидая, что она откроет книгу и прочтет хотя бы несколько первых строк. Даже мисс Фишер с нескрываемым любопытством посматривала на нее. Эдит ощутила, как на ее плечо опустилась прохлада — словно кто-то рядом сказал ей: “Ты умница”. Она подняла взгляд и увидела теплую улыбку на лице её “бабушки Эдит”. Дух — такой светлый и невесомый — гладил ее по плечу тонкими пальцами. У нее все получилось. — Эдит? На кого ты смотришь? — Ой, я просто задумалась.