Перерождение

Он смотрит на него такими невинными глазами. Они всегда выражали эту крайнюю степень недоумения, когда обладатель сталкивался с вроде бы примитивными вещами. Невинный недоуменный взгляд, слегка хмурые бровки, детское милое личико. У Аякса все сжимается в груди. Почему это не он? Точнее он, только… — Кто ты? — спрашивает маленький дракончик, взирая с детским интересом на взрослого. — Я тебя знал? У Тартальи все пересыхает во рту. Дракон вроде бессмертен — Аякс просто долго способен жить, подпитываясь смертью других — но, как и всякий бог, его можно убить, но его дух перерождается с чистым сознанием, только с информации о силе и назначении божества. Чжун Ли переродился. Теперь он смотрел на Тарталью, не узнавая его, глядя на него с любопытством и легким равнодушием. Потому что он не знает, что между ними было. — Да, — улыбается солнечно Аякс, присаживаясь на корточки перед ребенком. — Мы были очень близки. — Правда? — округляет янтарные глазки Чжун Ли, кончик его длинного драконьего хвоста слегка дергается в волнении. Тарталья обожал этот хвост по многим причинам. Его приятно гладить, он очень чувствителен, по его движению всегда можно было понять настроение и реакции владельца, даже когда тот прикрывался вежливыми фразами и учтивой безэмоциональностью. Тарталья много наблюдал — даже слишком — что любое минимальное подрагивание пушистой кисточки могло ему все рассказать о Чжун Ли. Никто другой столько не замечал, даже сам Чжун Ли. Тарталья им был почти одержим. Жаждал его внимания его эмоций, его любви, его самого! Но… — Правда, дорогой, — улыбается Аякс, почти недрожащей рукой касаясь нежной кожи на щеке ребенка, который спокойно принимает прикосновение, не двигаясь с места — только хвост слегка нервно дергается кончиком. — Мы… не уверен, ты уже ребенок, как это объяснить тебе… Мы любили друг друга. — Ты не врешь? — с какой-то скользящей надеждой спрашивает Чжун Ли, маленькими ладошками схватив запястье Тартальи. Он всегда хотел любви, но отказался от нее. Отверг Аякса, когда тот с горячностью признался, что любит, что боготворит, что жизнь положит за него! Чжун Ли холодно оттолкнул от себя Тарталью, отрезая все связи с ним. Втоптал в грязь это любовь. Потому что боялся. Аякс верит в это. Верит, что Чжун Ли в своем опыте, в своей жизни не мог позволить себе любить, но хочет этого. Тарталья хотел освободить любимого от его оков, которые образовались в его бесконечно долго жизни. Боги бессмертны. Но их можно убить. Они просто начинают новую жизнь, с новыми воспоминаниями, с новыми чувствами. Это ведь освобождение. Аякс освободил его. Он заботился о любимом, когда убивал его. Ему хотелось, чтобы Чжун Ли в новой жизни позволил себе все, что не мог в этой, чтобы позволил Тарталье любить его и любить в ответ. — Я никогда не врал тебе и не буду сейчас, — улыбается Тарталья, большим пальцем оглаживая хмуро изогнутую бровь. — Я люблю тебя. И всегда любил. Он все делал из-за бесконечной любви к этому богу. И сердце его пронзил клинком тоже ради любви. Глаза нового воплощения сияют искренним смущением и радостью. Но он снова недоверчиво хмурится, поджимая губки. — А я любил тебя? — спросил он твердо. — Конечно, — кивает Тарталья, доставая из нагрудного кармана самую большую драгоценность. — Смотри. На руке лежит сережка с сияющим янтарем кор ляписом и белой кисточкой перьев с красными пятнышками. Вторая висела в ушке маленького дракончика, который неловко коснулся своего украшения. — Как у меня, — задумчиво произнес Чжун Ли, глядя на свою сережку в чужих руках. — А почему на ней… это? — Это твоя кровь, — пояснил Тарталья. — Ты отдал ее мне перед… перед своей смертью. Ребенок вздрагивает, испуганно взглянув на мужчину. Так же он смотрел и тогда, когда сжимал в ослабевающей руке серьгу. Испуганно, неверяще. А ведь Чжун Ли всегда знал его лучше, чем кто-либо другой. Разве он не знал, что Аякс способен убить ради него? Даже его самого. Маленький Чжун Ли протягивает ладошку, касаясь чужих пальцев. Такое робкое и теплое прикосновение. — Ты меня боишься? — спросил Тарталья взволнованно. Чжун Ли машет головой и хвостом. — Я тебе поверю, — отвечает малыш, чуть улыбнувшись. — Я… я обещаю, я снова полюблю тебя! — Я не сомневаюсь, дорогой, — почти скалится Аякс, притягивая к себе хрупкое маленькое тельце. Теперь все будет так, как должно.