Было ли больнее?

Дрим чувствует, что Джордж отдаляется от него все сильнее. Пусть между ними существует только дружба, но даже она постепенно начинает сходить на нет. Да, он смирился с тем фактом, что ничего серьезного между ними никогда не будет, но потери дружеских отношений от точно не переживет. Дрим всегда был в стороне, молча наблюдал как Джордж меняет парней словно перчатки, а потом приходил на помощь, когда тому было плохо и тяжело. В любой ситуации, как только Джорджу требовалась жилетка, чтобы поплакаться, пожаловаться или поругаться, Дрим бросал все и летел к нему. Они оба знали, что один из них влюблен до безумия и готов на все, а другой предпочитает ограничиться только дружбой. И оба делали вид, что все в порядке и всех все устраивало. До определенного времени. Видимо, Джордж решил, что больше так продолжаться не может. Редкие встречи, сброшенные звонки, ожидания ответов на сообщения по несколько дней — все это уже перебор. Дрим был готов притворяться, делать вид, что он тоже испытывает только дружеские чувства. Он никогда не давил, ни единым словом не заикался о том, чего ему хочется на самом деле и чего ему иногда стоят подобные отношения. Он просто не мог лишиться даже такой дружбы, которая в последнее время превратилась в ее жалкое подобие. Когда они в большой компании, то в их отношениях как будто и нет сильных изменений : все та же веселая болтовня, шутки и подколы. Но стоит им остаться наедине, как разговор замолкает, смех и веселье исчезает, а воздух становится душным и тяжелым словно с минуты на минуту разразится гроза. Но даже и эти моменты со временем исчезли. Джордж просто-напросто избегает его. И Дрим не понимает, что он сделал не так. Чем заслужил такое отношение и поведение в свою сторону. Джордж ускользает от него под руку с очередным парнем, рядом с которым смеется своим звонким заразительным смехом. Дрим видит этих парней впервые в жизни, и он просто не понимает, почему Джордж предпочитает едва знакомых мужчин вместо их многолетней дружбы. Дружбы, которая правда была настоящей. По крайней мере Дриму хочется в это верить. — Я правда не понимаю, что с ним происходит, — парень мерит шагами комнату, пока Сапнап разливает виски по их бокалам. — Что я сделал не так? В чем провинился? — Эй, успокойся. Во всем этом точно нет твоей вины, — Ник протягивает ему бокал и Дрим, взяв его, делает глоток. Жмурится от крепости и резкости напитка. — Нет, определенно что-то есть. Но я точно знаю, что ни словом ни делом ни к чему его не принудил. Да, он догадывается о том, что я чувствую к нему, но, черт возьми, я всегда держал себя в рамках. Я уважаю его чувства и принимаю выбор. Но зачем он так со мной? — Да сядь ты и успокойся. С чего ты вообще взял, что дело в тебе? Дрим делает еще глоток и садится в кресло напротив. — Ты всегда ищешь проблему в себе, критикуешь и обвиняешь только себя. — Но… , — пытается прервать парень. — Нет, подожди. Относиться критично к себе — это, конечно, хорошо. Но в твоем случае подобное уже перебор. Почему ты всегда думаешь, что проблема в тебе? Почему ты не ищешь проблему в нем? — Нет, определенно что-то не так именно со мной. Видимо, я сделал что-то такое, что настолько сильно оттолкнуло его. — Клэй, пожалуйста. Я понимаю, что твои чувства не позволяют тебе увидеть всю картину целиком, но ты должен это сделать, должен увидеть. — Увидеть что? Ник тяжело вздыхает и обновляет их почти опустевшие бокалы. — Вы оба мои друзья, но то, что происходит между вами не нормально. Какая-то больная зависимость. Один пытается сделать как можно больнее, а другой послушно принимает и просит еще, лишь бы только его не оставили одного. — Что? Ты о чем вообще? — Дрим хмурит брови в непонимание, а нервные пальцы сжимают толстые стенки бокала сильнее. — Клэй, он спит с другими парнями. И этих парней много. Дрим закатывает глаза. — Ник, я в курсе. А самое интересное в том, что мы не состоим в таких отношениях, в которых меня это должно волновать. Я вообще не имею права указывает ему, что делать. Мы не пара, чтобы диктовать друг другу условия. Это его право — выбирать с кем быть. Он выговаривает это и снова делает глоток, причем так быстро словно пытается как можно скорее продезинфицировать рот после своих слов. — Да, это его право выбирать с кем быть. Но проблема в том, что… — Сапнап запинается, не зная как продолжить. Дрим в непонимании качает головой. — В общем дело в том, что он делает это за деньги. Быстро словно выстрел. Выстрел, который попадает прямой в цель. — Что? — Дрим откидывается на спирку кресла. — Да это бред какой-то. Откуда тебе знать? С чего ты вообще это взял. — Клэй, поверь. Я знаю. И Дрим все смотрит в лицо напротив, ждет, когда на нем появится улыбка, подтверждающая, что это всего лишь шутка. Но ее все нет. — Нет, ты же не серьезно? Я не верю в это. Зачем ему подобным заниматься? Он ни в чем не нуждается. — Чувак, я не знаю, правда. Я понятия не имею, что у него в голове и почему все именно так. И я точно не стану слушать, если ты вдруг начнешь его оправдывать и в этот раз. Мол, это тоже выбор. Какой к черту выбор, когда ты изводишь человека, любящего тебя больше всего на свете, готового на все даже ради твоего минутного удовольствия. Когда ты рушишь свою жизнь, о которой многие даже мечтать не могут… — Нет, Ник, я не стану его оправдывать, — прерывает его Дрим. — Но я уверен, что этому есть объяснение. Есть причина, по которой он это делает. — Ну вот опять. Я знал, что так будет. Ты думаешь я не пытался с ним поговорить, что-то узнать? Нет никаких причин. Наверное, ему просто нравится продаваться вот и все, зная при это, что где-то есть ты, который примет его любым, в какой бы он грязи не искупался. — Нет, нет, нет, я уверен, что есть причина, есть объяснение, — парень снова вскакивает с места. — Я сейчас пойду к нему и мы все обсудим. Любую его проблему, я уверен, можно решить. — Да нет у него проблем, пойми ты наконец, — кричит Сапнап. — Единственная проблема в том, что он мудак. И она скорее наша, чем его. — Нет, я пойду к нему. Я видел, как он уходил в свой номер. Я пойду и мы все обсудим. Сапнап снова опускается на диван словно потерял последние силы. — Хорошо, иди. Я буду надеяться, что это откроет тебе глаза, а не убьет окончательно. Рука Дрима на секунду зависает над ручкой двери. Но через минуту он уже летит в противоположный конец длинного коридора, и не давая себе ни секунды на раздумья, громко стучит в дверь. — Открыто, — раздается приглушенный голос по ту сторону. Дрим вихрем залетает в комнату и громко хлопает дверью. Джордж вздрагивает и поворачивается к нему лицом, оторвавшись от экрана телефона. — Прошу, просто скажи, что все это не правда. — Что? Дрим, ты о чем? У тебя что-то случилось? Он хочет подойти ближе, но внезапно останавливается на полпути. С Дримом что-то определенно не так. Джордж никогда его еще таким не видел. А Дрим видит его так близко, как не видел уже очень давно. На нем уже нет толстовки, только черные скинни-джинсы и обычная черная футболка. Но даже не имея глубокого выреза, она дает увидеть россыпь засосов на его светлой шее. И почему-то именно в этот момент он понимает, что слова Сапнапа — правда. — Он был прав, — выдыхает парень и чувствует, как внутри начинает расти черная дыра, в которой боль вибрирует от подступающего гнева. — Дрим, да что случилось? У тебя какие-то проблемы? С тобой все в порядке? — Заткнись. Я не хочу слушать эти вопросы. Просто скажи, есть ли этому оправдание. Какая-то причина, по которой тебе нужна огромная сумма денег с которой тебе не могут помочь друзья. Джордж наконец сдается и опускает голову вниз. — Нет, у меня нет никаких причин. Но, Клэй, послушай… — Нет, заткнись и не называй меня больше по имени, — он запускает пальцы в волосы, больно оттягивая их. — Значит, Ник во всем был прав. Тебе просто нравилось иметь меня в качестве комнатной собачки, готовой ради тебя на все. Отдающей тебе всю свою любовь и взамен не требуя ничего. Ты играл со мной, издевался так, как только тебе вздумается. А потом шел к другим мужикам и упивался тем, как же ты хорош. Как все тебя обожают да еще и деньгами осыпают. Как требуют твоего внимания и хотят только тебя одного. А я-то всего-навсего со своей идиотской любовью. Конечно, это ведь ужасно скучно. Я с тебя пылинки был готов сдувать, но тебе это не нужно. А лишаться песика на поводке, которого ты выдрессировал под себя ты тоже не хотел. Все ведь так? Я прав? Он смотрит на Джорджа, который все так же стоит с опущенной головой. — Господи, ну конечно я прав. Дрим разворачивается, чтобы уйти, но молчание позади становится последней каплей. Каплей, которая ознаменует начало конца. Он молниеносно возвращается назад, буквально за пару шагов сокращает между ними расстояние, останавливаясь совсем вплотную. Грубо хватает парня за подбородок и заставляет смотреть прямо в глаза, не давая увести взгляд. Джордж нервно сглатывает замерев на месте, боясь даже моргнуть. — И сколько же ты стоишь? Сколько, черт возьми, ты стоишь? Темные глаза Джорджа блестят в ярком свете ламп, зрачки дрожат, но он по-прежнему молчит. Дрим все еще крепко держит его за подбородок, при этом вытаскивает бумажник из заднего кармана джинсов. Швыряет его на журнальный столик. — Думаю, здесь более чем достаточно. Я покупаю тебя на ночь. Он грубо отпихивает лицо Джорджа, чтобы отойти и запереть дверь, повесив на нее плашку «не беспокоить». — Клэй, пожалуйста, давай поговорим, — Джордж отходит чуть назад, прикладывая ладонь к щеке, на которой проступают следы пальцев. — Во-первых, я запрещаю тебе называть меня настоящим именем; во-вторых, время разговоров уже давно прошло; в-третьих, я заплатил тебе деньги. Так что закрой свой рот, принцесса, и делай то, что тебе больше всего нравится. — Мне… я… не могу. — Что? Не можешь? О детка, поверь, я ничуть не хуже всех тех, кто у тебя уже был. — Зачем ты это делаешь? — Джордж смотрит на него снизу вверх и по его щеке катится маленькая прозрачная слезинка. — Мы ведь друзья. Дрим с нежностью стирает капельку большим пальцем с его скулы. — Нет, детка, ты ошибаешься. Теперь мы друг другу никто. И он грубо впивается в губы напротив. Джордж пытается оттащить за запястье чужую руку, держащую его лицо. Ничего не выходит. Другой Дрим обхватывает его за тонкую талию, плотно прижимает к себе. — За все те годы мучений сегодня я получу свою расплату. И мне плевать, что по этому поводу думаешь ты, — зло шипит в губы. — Я не верю, что это ты, — шепчем Джордж, чувствуя, как очередная слеза чертит дорожку по его лицу. Чужая рука еще сильнее сжимается вокруг талии. — Видимо, мы все давно не те, кем кажемся. Дрим снова целует его, грубо напирая, сжимая пальцы изо всех сил. На углах челюсти и пояснице точно останутся синяки. Секундная передышка. Джордж задыхается, пытаясь одной рукой удержать парня за плечо. — Хорошо. Хорошо, я буду делать все, что ты захочешь этой ночью, но только с одним условием. — Пересилив себя, смотрит прямо в глаза. — Мы больше никогда не увидимся. — Просто прекрасно, — Дрим скорее скалится нежели улыбается. — Если мы договорились, то я хочу кое-что еще. Во взгляде Джорджа читается вопрос. — Хочу, чтобы ты перестал реветь как малолетняя шлюха, не знающая, что делать со своим первым клиентом. Незачем портить такое прелестное личико. Не желаю больше видеть ни единой твоей слезы. Это определенно не твоя эмоция. Веди себя так, как должен. Джордж тут же стирает тыльной стороной ладони влагу со обеих щек. — Замечательно. Я надеюсь, ты действительно хорошо справляешься со своей работой и я не зря потрачу столько денег. — Уж будь уверен. Взгляд Джорджа меняется за долю секунды. Словно он надевает непроницаемую маску, сквозь которую уже никому не проникнуть. Он высовывает кончик языка и облизывает собственные губы, которые были чертовски идеальной формы. А потом резко облизывает нижнюю губу Дрима. Мокро проводит по ней несколько раз, а затем легонько прикусывает. Дрим легко подхватывает его и усаживает на высокий стол, стоящий у окна. Стройные ноги обвиваются вокруг талии. Они целуются грубо и болезненно. Слюна смешивается с металлическим привкусом крови. Клэй фиксирует его голову, вцепившись в темные волосы на затылке. Оттягивает назад, заставляя открыть шею и впивается в нее словно вампир, придерживая у основания. Сегодня от точно хочет оставить на нем как можно больше следов. Джордж прикусывает нижнюю губу от боли, но не издает ни единого звука. — Что это ты такой тихий? — парень размашисто зализывает место укуса, поднимается к уху, проводит кончиком носа по чувствительной тонкой кожице позади. Его запах сводит с ума. Еще немного и будут утеряны последние капли здравого смысла. — Не нужно сдерживаться. Я уже понял, что ты любишь, когда с тобой обращаются грубо. — С чего ты взял? — Не строй из себя мистера невинность. Тебе не идет. И Дрим поднимает его, чтобы вместе с ним на руках пройти в спальню. Он пятится назад, чтобы почувствовать ногой кровать. Садится на нее и усаживает к себе на колени Джорджа. Последний укладывает узкие ладони ему на плечи и в этот раз сам тянется за поцелуем. Пальцы почти осторожно касаются обнаженной шеи, скользят к затылку, зарываются в мягкие светлые кудри. — Не думай, что получишь от меня хоть каплю нежности в ответ. Ты ее не заслужил. Джордж чуть отстраняется, в очередной раз нервно облизывая губы. — А мне она и не нужна. Точно не от тебя. И перед тем как мы продолжим мне нужно кое-что проверить. — Ладно, — Дрим отпускает его, позволяя соскользнуть со своих коленей. Джордж уходит в другую комнату, и где-то в глубине души Дрим надеется услышать хлопок входной двери и понять, что парень все-таки решил сбежать, чтобы уберечь между ними еще хоть что-то живое и дышащее. Но вопреки его мимолетной надежде, Джордж возвращается назад с его открытым бумажником в руке. — Должен был проверить, что здесь действительно достаточно. — И как, хватает? — Вполне, — он отшвыривает бумажник в сторону. — Значит, твоя цена не слишком-то уж и большая. На лице Джорджа на секунду мелькает растерянность, но тут же исчезает. — Будем соревноваться в том, кто сделает больнее другому? — О, в этом, мой хороший, ты непревзойденный лидер. Джордж закатывает глаза и делает шаг навстречу. — Стоять! — почти громно раздается голос в тишине. Парень замирает не зная, что делать дальше. — Раздевайся. Раздевайся сам. Я не собираюсь этого делать. — Что? — У тебя проблемы со слухом? Я сказал раздевайся сам. Мне плевать к какому обращению ты привык от других. Сейчас диктовать условия будешь не ты. Поэтому слушай внимательно и выполняй все то, что я хочу. — Но я не… — Я прекрасно понимаю, что ты привык к обожанию и поклонению в твою сторону. Что все всегда происходило именно так, как хотел ты. Исключительно на твоих условиях. Но сейчас так не будет. У тебя был шанс уйти, но ты решил остаться. Решил и дальше мне что-то доказывать. Ты сделал свой выбор, больше у тебя возможности выбирать нет. Поэтому сейчас ты закрываешь свой гребаный рот и делаешь только то, что скажу я. Сегодня ты будешь моей послушной собаченкой. Повторяю в третий раз — раздевайся. Только в эту секунду Джордж осознает, что все рухнуло окончательно и бесповоротно. Ничего уже не будет как прежде. Они вырыли себе совместную могилу, легли в нее, а теперь медленно но верно закидывают ее землей. Джордж в этот раз молча хватается за края футболки, стаскивает ее с себя через голову. Обнажаться вот так перед давно знакомым человеком совсем не хочется. Пальцы перемещаются на ремень, расстегивают его, затем ширинку джинсов. — Подойди ко мне, — Дрим смотрит на него пристально, будто оценивает каждую обнажающуюся часть тела. Джордж послушно подходит, становится между чужих разведенных коленей. — Вниз. Парень медленно опускается и садится на свои пятки. Дрим в очередной раз берет его за подбородок и склоняется к нему максимально близко, произносит прямо в губы. — Ты обычная пластмассовая дешевка без чувств и эмоций. Таких как ты миллионы и я не понимаю, что мог в тебе найти, чтобы все эти годы вот так слепо бегать за тобой. И по правде говоря, ты не стоишь ни единого цента, отданного тебе. Джордж собирает внутри себя последние силы, чтобы не пролить подступившие слезы. — Это твой последний шанс уйти и прекратить все это. И если бы не было тех предыдущих слов, он ушел бы не раздумывая. Но теперь уже нет. Теперь они просто обязаны уничтожить друг друга до конца. — Нет! — произносит четко и твердо. — Хорошо, — кивает Дрим. Глаза в глаза. На тонкой шее уже цветет алый пион со следами зубов по центру, на остром плече сжимается большая ладонь. — Я понял, ты не хочешь нежности. Но позволь мне просто немного помочь, — Джордж приподнимается на коленях, хватается за воротник чужой рубашки и аккуратно стаскивает ее вниз. Не чувствуя сопротивления, снимает ее окончательно и медленно поднимается, чтобы снова забраться к нему на колени. Дрим позволяет. Сам скользит ладонями по пояснице, поднимается к лопаткам. Джордж выгибается навстречу ощущая тепло ладоней на спине. Резная косточка ключицы прикусывается, а потом по груди рассыпаются лепестки поцелуев. Светлая кожа тут же розовеет от раздражения щетиной. Стоит только Джорджу прикрыть глаза, ощущая скольжения рук по спине и поцелуи на груди, как его хватают за предплечья и опрокидывают на спину. Дрим заставляет его развести колени, чтобы устроится между ними. Тонкие запястья плотно прижаты по обе стороны от головы. Джордж чувствует себя в ловушке. Жалкий, загнанный, пойманный. Его снова целуют. Не так грубо как в начале, но напористо. Так, чтобы было очевидно, кто владеет положением. Хватка на запястьях ослабевает, ладони скользят по бокам к подвздошным косточкам. Мышцы живота сокращаются от прикосновений. Джордж смотрит в потолок и чувствует как по вискам все-таки катятся слезы. Он думал, что сможет, но выдержка и гордость подводят его. Все должно быть не так. — Ты никогда не любил меня. Ты все это время просто хотел меня, но не любил. Дрим отстраняется от него, не прекращая при этом сжимать бедро. — Да как ты, сука, смеешь произносить подобное после стольких лет. После всех лет моего слепого обожания. Я терпеливо ждал, пока ты наиграешься во все свои псевдоотношения, когда ты поймешь, что все это время я рядом, готовый принять тебя в любую минуту. — А что тогда сейчас ты делаешь со мной? Я знаю, что после первого же раза между нами, ты бы ушел от меня. — Что ты такое несешь? После стольких лет ты делаешь обо мне подобный вывод? Да что с тобой не так? В отношениях между людьми есть не только секс. А от тебя он мне был нужен в последнюю очередь. Я просто хотел быть с тобой, но ты решил, что лучше скакать по сотням чужих мужиков, чем попробовать хоть немного довериться мне. — Заткнись, — Джордж резко отталкивает его, вскакивает с кровати и отбегает в сторону. — Просто заткнись и убирайся отсюда. Ничего мне от тебя не нужно. По его лицу потоком льются слезы. Он хватает злосчастный бумажник, открывает окно и вышвыривает на улицу. — Ты такой же, как и все остальные. Я для тебя всего лишь кукла со смазливым лицом и неплохой фигуркой, которую можно просто трахнуть. — Что ты, твою мать, несешь? — Дрим встает с кровати. — Я не знаю, что творится в твоей чертовой голове и что ты там себе придумал. Ты сам себе вбил это в голову и не хочешь думать иначе. Ты сам выбрал себе такой путь, а теперь злишься, что я решил следовать по нему за тобой. — Не правда, я ничего не выбирал, — голос срывается в крике. — Джордж, — уже тише говорит Дрим, — наверное, ты просто очень запутался. Тебя никто не воспринимает как игрушку. Ты сам решил, что тебе будет так лучше. Не чувствовать, не привязываться, не влюбляться. Вот только из-за этого в разы больнее, не так ли? — Я не люблю тебя, Дрим, — голос охрип от внезапно пролившегося потока слез. — Ладно, я понял тебя. — Тогда давай, мсти мне за это. Я позволяю тебе. Ты же так хотел. — Успокойся. Я не буду тебя трогать. — Нет, — Джордж снова подбегает к нему. — Теперь ты должен это сделать. Он толкает парня на кровать и забирается сверху. — Ты должен, чтобы потом выполнить вторую часть нашей сделки. Ты оставишь меня в покое и мы больше никогда не увидимся. — Да угомонись ты, — Дрим пытается столкнуть его с себя. — Тебе лечиться нужно, а не ультиматумы мне ставить. Но Джордж не успокаивается. Он снова старается поцеловать его, пытается расстегнуть чужую ширинку и забраться пальцами под нее. Его хаотичные движения не прекращаются до тех пор, пока в комнате не раздается хлопок. Звонкая пощечина заставляет его отстраниться и упасть лицом вниз на кровать. — Какой же ты гребаный эгоист. Ты всегда думаешь только о себе. Лишь бы тебе стало легче, лишь бы только самому не чувствовать боли. А то, что ты мне на протяжение стольких лет сердце раскаленным прутом выжигал совершенно не имеет значение. Все эти ложные надежды, бесполезный флирт, идиотские обещания. Я понял, что ты меня не любишь. И теперь, вместо того, чтобы оттолкнуть, ты хочешь с помощью меня снова бороться со своими проблемами и страхами, не думая при этом о том, насколько сейчас больно мне. Тишина в комнате густая и гнетущая. Буквально переполненная искалеченными чувствами. — Прости меня, — раздается тихий голос позади. Джордж приподнимается и обнимает Дрима за плечи со спины. — Я знаю, что тебе не нужно мое прощение. Лучше разберись в себе, пока не стало совсем поздно. Дрим хочет встать, чтобы наконец уйти из этого злополучного номера, но Джордж не отпускает. Вместо этого он прикасается мокрыми губами к выступающему шейному позвонку. И от этого у Клэя по телу разбегается стая мурашек в разы сильнее, чем от властных поцелуев. — Я знаю, что ты на самом деле терпеть не можешь грубость. Позволь дать тебе хоть немного нежности. — Зачем ты это продолжаешь, Джордж? — устало выдыхает парень. — Затем, что мы больше не увидимся. Я улетаю завтра в Лондон и больше не вернусь. И я знаю, что тебе это нужно. Чтобы поставить точку. Дрим поворачивается к нему, проводит большим пальцем по дорожке от слез. — И зачем я только когда-то встретил тебя. Лучше бы этого никогда не случалось. — Прости… Очередной поцелуй. Но в этот раз мягкий и неторопливый. Тонкие руки обвиваются вокруг шеи, притягивают ближе. Они падают на кровать и Дрим мягкими поцелуями спускается вниз по шее, груди, животу. Джордж приподнимается и с него стаскивают джинсы вместе с бельем. Полностью обнаженный он снова тянет парня на себя. Клэй чувствует податливое, гибкое тело под собой и сходит с ума от этого контакта. Что если эта близость станет его очередной зависимостью и он не сможет его отпустить и сдержать обещание? Нет, сейчас не место подобным мыслям в голове, когда Джордж раскрывается перед ним, целует сам, забираясь ладонями под футболку, а потом и вовсе стягивает ее. Чувствовать своей кожей его обнаженную — непередаваемое удовольствие. Он стаскивает с себя остатки одежды, чтобы найти еще больший контакт. Тягучее возбуждение накрывает с головой. Каждый нерв вибрирует в предвкушении предстоящего удовольствия, а мышцы живота сводит судорогой. На пальцы проливается прозрачная жидкость и спустя какое-то время Джордж усаживается к нему на бедра, принимает его. Осторожно и неспеша, крепко держась за плечи и откинув голову назад. Дрим придерживает его за талию, ощущая узость и сопротивление мышц. Было слишком мало подготовки, он старается не делать резких движений. Джордж двигается сам, плавно и размеренно. Пальцы вплетаются в кудрявые волосы, горячее дыхание обжигает ушную раковину. У Дрима бешено колотится сердца, отправляя пульсацию в каждую клеточку. Джорд мягкий и податливый в его руках словно пластелин — делай с ним что хочешь, он примет любую форму. Дрим укладывает его на спину, сам нависает сверху. Движения становятся более резкими. Джордж шире разводит ноги, его стоны звучат все громче, прерывисто на выдохе. Его изящные кисти сжимают простыни с такой силой, что на тыльной стороне проступают вены. — Прошу, сильнее… — хрипло, умоляющее. Дрим не уверен, что слышал что-то более эротичное в своей жизни, чем этот голос. Он ускоряется и через пару мгновений понимает, что попадает по нужной точке. Джордж начинает буквально заходится в скулеже. Дрим сплетает их пальцы, прижимает ладони к подушке и загнанно дышит ему в скат шеи. — Только не останавливайся, пожалуйста. Кончай внутрь, но не останавливайся. — Ты всем так говоришь? — Ты первый с кем я делаю это без защиты и мне плевать. — Конечно, это было неосмотрительно именно с моей стороны. — Я ничем не болен вообще-то. — Лучше заткнись. Дрим подхватывает его под колено, меняя угол проникновения. Джордж захлебывается новыми стонами, жадно хватая воздух распухшими губами. На особо сильных толчках впивается зубами в чужое плечо. Дрим рычит в ответ, чувствуя нарастающее приближение финала. Широкая ладонь сжимает худенькое бедро в предвкушение. Еще немного и тугие узлы внизу живота развязываются, вспыхивая взрывом удовольствия. В висках пульсирует кровь, бешено ударяясь о стенки сосудов, в глазах на секунду темнеет. Он старается быстрее прийти в себя, чтобы помочь Джорджу. Но судя по закатившимся глазам, рваному дыханию и алым пятнам, разошедшимся по шее и груди, тому помощь уже не нужна. — Ты что, сделал это без рук? — не удерживается от вопроса парень. — Боже, заткнись, — Джордж закрывает ладонями лицо. Дрим осторожно выходит из него, видя как следом вытекает белесая струйка. И он смотрит на любовь всей его жизни, перепачканную в своей и чужой сперме, загнанно дышащую, лежающую на мокрых скомканных простынях — и внезапно ему становится противно. От того, что между ними случилось, от того, что было. И от того, как все это неправильно. Он пытается встать, но Джордж приподнявшись хватает его за руку. — Эй, ты куда? — а в глазах почему-то страх и тревога. — Прямо сейчас хочу выполнить вторую часть нашего договора, о которой ты так просил. — Нет, подожди. Ты не хочешь остаться до утра? — Думаю, в этом нет смысла. Знаешь, наверное, ты был прав. Я просто хотел тебя. И если бы это случилось раньше, ты бы точно лишился своего верного пса, ждущего тебя после очередной гулянки. — Что? — глаза Джорджа расширяются. Его растрепанная челка и растерянное выражение лица выглядят почти невинно. — Ты был прав. Так что возвращайся обратно к себе домой и делай там все, чего тебе захочется. Меня больше это не волнует. Я больше никаким образом не вмешаюсь в твою жизнь. Все будет так, как ты и хотел. — Подожди, но может быть, мы хотя бы поговорим. Сегодня слишком много всего произошло. Я не хочу, чтобы ты уходил, по крайней мере сейчас… Но Дрим встает, молча собирает свои вещи и выходит из комнаты. Через пару минут раздается хлопок входной двери. Джордж в растерянности остается сидеть посреди разворошенной постели. Он медленно поджимает под себя ноги и зябко обнимает себя руками за плечи. По щекам опять ползут проклятые слезы. Неужели это он во всем виноват? Неужели это он все испортил? Его нежелание замечать что-либо вокруг, слепая жажда заглушить внутренних демонов, которые толкали его на безумства. Неспособность поверить в то, что его действительно можно любить, а не только пользоваться. Потому что всю его жизнь им только пользовались. И он решил, что будет делать это первым, пока его не опередили. А что теперь? Клэй ушел, но вместо того, чтобы испытать облегчение, Джорджа душит боль и обида. Он кричал ему в лицо, что не любит его, вот только правда ли это на самом деле? Он ложится на край кровати свернувшись клубком, натягивает на себя измятую простынь. Было ли ему когда-то больнее, чем сейчас?