that sign can't stop me

На земле лежит тетрадь. Она черная, в отличие от стандартных коричневых тетрадей, которые носят ученики. На обложке какая-то белая надпись, но Лайт даже не пытается её прочесть. Он берет её и открывает. Она совершенно пустая, за исключением слов, выгравированных на передней и задней сторонах обложки. Почерк абсолютно отвратительный. Как будто кто-то в спешке выцарапал слова своими ногтями. Лайт понимает, что это совсем не похоже на кандзи, но не более того. Лайт моргает на неё один раз. Второй. Он бросает её в мусорное ведро рядом с ним. — Хэй! — возмущённый голос останавливает его, когда он начинает уходить. Лайт вздрагивает, оглядываясь по сторонам. Вокруг слоняются несколько школьников, но ни один из них не находится достаточно близко, чтобы говорить так ясно. Голос также не был похож на ученический: слишком груб и агрессивен. И ни один учитель не стал бы с ним так разговаривать. После еще одного мгновения пристального оглядывания он снова начинает уходить. — Я говорю с тобой, ребёнок! Что ты творишь, выбрасывая тетрадь? Лайт снова оборачивается и сужает глаза. Там никого нет, но он определенно слышал голос. Может откуда-то из динамика? Он приклеивает улыбку. — Извини, ты прав. Лайт спокойно снова подходит к мусорному ведру и вытаскивает оттуда тетрадь. — Хех, так-то лучше, — говорит голос. Рядом с ним по-прежнему никого нет, и небольшая часть Лайта начинает задаваться вопросом, не потерял ли он рассудок. В конце концов, великолепие приходит с тяжелым умственным бременем. По крайней мере, так он слышал. Легким движением запястья он бросает блокнот в мусорный бак для переработки макулатуры. — Думаю, так будет лучше для окружающей среды, — бормочет себе под нос Лайт. — Хэй! Это ещё хуже! — кричит голос, и Лайт вздыхает. Сейчас не время для его совести становиться защитником окружающей среды. Или вырастить личность, умеющую говорить. Но в жизни Ягами Лайта вообще мало что просто. — Тебе даже не любопытно, как её использовать? — Что значит использовать? Лайт чувствует себя глупо, реагируя на голос в воздухе. Пауза в блаженной тишине, маленькая передышка от скрипящего тембра невидимой сущности. Потом чужое неверие. — Ты даже не прочитал правила! — Я не умею читать, придурок, — рявкает Лайт себе под нос. Он следит за тем, чтобы никто не обращал на него слишком пристального внимания; другим не стоило видеть, что у Ягами Лайта едет крыша. Голос смеется, но это скорее похоже на лай гиены. — О боже, как иронично, да? Хорошо, я объясню, но сначала ответь мне на вопрос. Если бы у тебя была сила убить кого-нибудь дистанционно, ты бы это сделал? Лайт не колеблется. — Ага. — Хм. Это был быстрый ответ, ребёнок. Лайт пожимает плечами. — У меня есть план на следующие десять лет. Способность убивать кого угодно сделала бы это пятилетним планом. Может быть, даже трёхлетним, если бы я был достаточно сообразительным. — Ты звучишь эффективным. Мне это нравится. — Спасибо. — Иди домой, ребёнок, и я покажусь. И принеси с собой тетрадь. --- Лайт не знает, что делать с психологическим падением, которое он испытал после школы, но он всё-таки принёс тетрадь домой. Его родители не упомянули, что кто-то заходил домой, и в этот момент Лайт обрадовался, совсем чуть-чуть. Если бы кто-нибудь увидел, как он разговаривает сам с собой перед мусорными баками и копается в мусорном ведре, это было бы плохо. Он вздыхает, опускаясь в кресло и массируя виски, закрывая глаза. Когда он открывает их, он не может сдержать пронзительный визг, который срывается с его рта. Лайт падает со стула и с недовольным звуком приземляется на зад. Жуткое существо в его комнате просто смеётся над ним. — Я же говорил, что приду! Какого черта? Я галлюцинирую? — Кто ты? — Я Рюк. Я шинигами тетради, которую ты подобрал. Тетради Смерти. Рюк указывает на черную тетрадь на столе Лайта, и Лайт хмурится. — Тетрадь Смерти? — Ага. — И что… именно делает Тетрадь Смерти? Хотя лицо шинигами кажется застывшим в постоянной гротескной ухмылке, ему каким-то образом удается передать чувство удивления. — Это просто. Пишешь сюда чье-нибудь имя, представляешь его лицо, и человек умрёт! Вот так просто. Лайт переваривает это. — Хм. — Ты хорошо воспринимаешь это, человек. — Я Лайт. И спасибо, что выбрал меня, я думаю. — Это не какая-то стипендия, чтобы тебя выбирали, ребёнок. Кроме того, с чего бы тебе благодарить меня? — Приятно, когда тебя видят, — размышляет Лайт, открывая блокнот и щурясь на внутреннюю обложку, прежде чем снова ее закрыть. — Проблема в том, что я не думаю, что смогу максимально использовать потенциал этой тетради, судя по тому, как ты её описываешь. Я не очень хорошо читаю и пишу, и до сих пор иногда путаю буквы. Представь, если я случайно напишу чужое имя? Погрешность невелика, так как нужно представить себе чьё-то лицо, но она все же есть. Лайт разочарованно вздыхает. — Это идеальный инструмент, чтобы стать Богом Нового Мира, но я не могу рисковать и убивать невинных. Это также может быть прекрасным признаком того, что Лайт сходит с ума, воображая Бога Смерти, но Лайт никогда в жизни ещё не чувствовал бо́льшего контроля над своими способностями. Рюк снова смеётся. — Ты интересный. Тебя даже не тошнит при мысли об убийстве, а? — Записать чье-то имя довольно просто. Рюк почти обмяк в своем положении. Странное зрелище, учитывая, что шинигами парил в воздухе. — Тогда ты собираешься отказаться от тетради? Если ты это сделаешь, мне придется забрать все твои воспоминания. Лайт мог. Он мог бы отказаться от этой опасной штуки и вернуться к реализации своего десятилетнего плана, который, несомненно, приведет его к вершине. Но это было что-то новое и интересное. Единственный шанс в жизни, если он вообще выпадает. И Ягами Лайт лучше, чем кто-либо другой, знает, что есть много способов добиться своего. — Рюк, ты хочешь развлечься, не так ли? — делает вывод Лайт. — Ага. Лайт щурит глаза. Он передает Рюку тетрадь. — Расскажи мне всё о Тетради Смерти. Всё. Включая правила, предостережения и все, что ты можешь вспомнить. Не упусти ни одной детали. Монстр берет тетрадь. — Зачем? — Сделай это, и я обещаю, тебе не будет скучно. Рюк зубасто усмехается. А потом он рассказывает. --- Человек, который использует Тетрадь Смерти, не может попасть ни в рай, ни в ад — правило, которое либо подразумевало существование как рая, так и ада, либо подтверждало тот факт, что рай и ад были лишь человеческими понятиями. В любом случае, это правило его не интересует. Человек, чье имя записано в Тетради Смерти, умрет в течение сорока секунд — это не имеет значения. Лайт не планирует писать имена в Тетради Смерти. Если вы откажетесь от Тетради Смерти, вы потеряете все свои воспоминания о шинигами и времени, когда вы владели Тетрадью Смерти. Полезно. Лайт не уверен, как он будет использовать это правило, но запомнит его. И тут Лайт понимает что-то жизненно важное, что-то, что не записано в правилах Тетрадь Смерти. — Значит, ты хочешь сказать, что причина, по которой я тебя вижу, в том, что я прикоснулся к Тетради Смерти? Рюк кивает. — Ага! Лайт злобно улыбается. — Ты знаешь, что ты самый уродливый ублюдок, которого я когда-либо видел, верно? Рюк фыркает. — Нет, серьезно, увидеть тебя достаточно, чтобы свести с ума любого. Типа, реально свести с ума. — Не надо меня умасливать, ребёнок. — Рюк выглядит искренне гордым. Лайт наклоняется. — Рюк. Разве тебе никогда не хотелось по-настоящему оторваться? — Ох-хо. Что ты предлагаешь? Лайт дико ухмыляется, да так, что он ни за что бы не показал публике такое выражение лица. И тогда он объясняет свой план. --- «— Недавнее явление, обнаруженное по всей Японии, поставило власти и экспертов в тупик. Сообщается, что преступники совершают самоубийства в своих камерах без каких-либо предварительных причин для таких действий. — Да, после получения заявлений от официальных лиц мы узнали, что многие преступники сообщали о том, что видели крылатое существо, смотрящее на них с жуткой улыбкой. Конечно, надзиратели и охранники ничего подобного не сообщали. Может быть, это какая-то массовая галлюцинация? — За все годы репортёрской работы я ни разу не слышал о чем-то подобном. Особенно тот факт, что большинство заключенных, испытывающих эти так называемые галлюцинации, в конечном итоге убивают себя, возможно, из-за вины за свои преступления или из-за страха возмездия со стороны этого предполагаемого существа. — Знаете, как это звучит? — Как? — Ну, если вы спросите меня, похоже, их наконец настигла совесть. В конце концов, большинство этих преступников не мелкие воришки — они совершили довольно гнусные преступления. — Интересная теория. — Похоже, вам есть что еще сказать. — Что ж... многие начали создавать форумы, рассказывая свои собственные теории обо всей этой ситуации. — И что думают эти люди? — Они называют это существо «ангелом смерти», которое преследует злостных преступников, подталкивая их к самоубийству, что происходит на благо человечества. — «Ангел смерти?» Это… вы же не думаете, что это действие какой-то высшей силы, не так ли? — Я не знаю. Но так думают другие.» Лайт смеется, не сводя глаз с выпуска новостей, который идет по маленькому телевизору в его комнате. — Слышишь, Рюк? Они называют тебя «ангелом смерти», — он откинулся на спинку стула и бросил шинигами яблоко. — Держу пари, они бы не говорили так, если бы увидели тебя сами. Рюк фыркает, прежде чем съесть фрукт с гортанным звуком. — Я знаю, что это, вероятно, не то, что ты ожидал, но ты должен признать, что мои методы имеют свою привлекательность, — подталкивает Лайт. — Это довольно весело, — дружелюбно соглашается шинигами, — ты отправляешь им листок бумаги, а потом я появляюсь и пугаю их до смерти! Японская почтовая система — это абсолютный бунт! — Ты упускаешь самое важное, — говорит Лайт. — Что? — От преступников зависит, убьют они себя или нет. Но, по крайней мере, они никогда больше не вернутся к преступлению, не с угрозой «ангела смерти», летающего над их головами. — Думаю, ты прав, — Рюк соглашается, прежде чем протянуть руки в хватательном жесте. Лайт бросает шинигами еще одно яблоко, которое тут же съедается. Он знает, что это не то, как предполагалось использовать Тетрадь Смерти, но Лайт ничего не может с этим поделать. Его обходной путь до сих пор эффективен, и он развлекает Рюка, пока они этим занимаются. — Как ты относишься к тому, чтобы навести ещё больше суеты, Рюк? Рюк издает возбужденный смешок. — О, я только за. Это самое веселое, что у меня было за последнее время. --- Ситуация накалилась очень быстро. Сначала некоторые подумали, что это кризис психического здоровья. В конце концов, галлюцинации случались только у заключенных. Но вскоре начали страдать люди за пределами тюрем. Те, кто совершали более крупные преступления и не были пойманы правоохранительными органами, стали мишенью для так называемого «ангела смерти». Затем он начал приходить за коррумпированными политиками и бизнесменами. Большинство людей, видевших «ангела смерти», так и не оправились от пережитого. Они реагировали по-разному: уходили со своих постов, признавались в многочисленных преступлениях, раскаивались и публично извинялись или убивали себя. Иногда всё вместе. Как только «ангел смерти» стал появляться не только у преступников, но и у людей, занимающих высокие посты, в дело вмешалась полиция. Конечно, это было бесполезно. Что могла сделать полиция с чем-то, что, казалось, было в головах жертв? Особенно, когда общественное мнение об этой сущности было на рекордно высоком уровне? Общественность назвала это сверхъестественное явление «Кирой», заявив, что «ангел смерти» был просто помощником высшей сущности, своего рода Бога, пришедшим вершить суд над теми, кто согрешил. Другие считали, что это работа очень преданной своей идее группы активистов, которых необходимо остановить. То, что они делали, было морально неправильным. Эту точку зрения особенно разделяли многие политики, подвергшиеся преследованию, и эти политики, в свою очередь, оказывали давление на Национальное полицейское агентство. Поскольку все больше и больше людей начали обращать внимание на НПА, НПА решило отдать этот вопрос на аутсорсинг. Им нужно было больше рабочей силы. Им нужен был лучший в мире детектив. --- «— Кира, я понимаю твои мотивы, и я прекрасно представляю, почему ты этим занимаешься...и всё же, ты все равно остаешься злодеем». Лайт смотрит на так называемого величайшего детектива в мире, осуждающего действия Киры, как если бы Кира был просто каким-то незначительным преступником. — Злодей? Это немного грубо, — раздраженно говорит Лайт. — Я даже не убиваю этих людей. Можно подумать, он не может быть немного благодарен мне за это. Я помогаю раскрывать преступников. Рюк смеется. — Мы не собираемся упускать это из виду, не так ли? Лайт ухмыляется. — Точно нет. Ты знаешь его имя и лицо, верно? Тогда у тебя не будет никаких проблем. Он вырывает лист бумаги из Тетради Смерти и передает его Рюку. Рюк исчезает, взмахивая крыльями и зловеще хихикая. Лайт поворачивается к своему телевизору, его глаза прикованы к Линд Л. Тейлору. Мужчина смотрел в камеру без капли раскаяния, на его лице была четко видна решимость. Его костюм идеально подходил ему, но был обычным. Он в целом выглядел как среднестатистический детектив. И это он L? Гроза преступного мира? Это не имело значения. Он просто человек, как и все остальные. Лайт вдыхает, когда на экране появляется Рюк. Его скрюченная черная рука касается плеча Тейлора. Какое-то время мужчина его не замечает. Но потом начинается хаос. Он падает на спину со стула, крича так, будто его режут. Лайт наблюдает, как ассистенты студии спешат к нему, помогая восстановить равновесие. Но глаза Тейлора не на них. Они сталкиваются с Рюком. Он указывает на шинигами, которого никто не видит. «— В-вот он! Ангел смерти! О нет, нет», — истерически вопит Тейлор. Он внезапно становится на колени, в суматохе стол отъезжает в сторону. «— Каюсь! Я каюсь в своих грехах, Боже, о Боже, почему», — его крики переходят в бормотание, когда команда отчаянно пытается смотреть туда, куда он смотрит, ошеломленные, поскольку ничего не видят. — Какой унылый мешок с костями, — говорит Рюк. Он протягивает руку и проводит двумя ногтями по разные стороны его носа, а затем показывает фигу. — Эй, я забрал твой нос, человек. Что ты собираешься с этим делать? Тейлор плачет, закрывая лицо. Возможно, Лайту не стоило учить его этому маленькому трюку, но тем не менее это было забавно. Затем передача переключается на белый фон. На мгновение Лайту кажется, что телевизор потерял связь, но поверх белого появилась черная готическая буква «L». «— У меня мелькало подозрение, но кто бы мог подумать? Кира, ты действительно можешь делать это на расстоянии. Но я не мог поверить, пока не увидел своими глазами». Глаза Лайта расширяются, когда отфильтрованный голос объясняет, что Линд Л. Тейлор был просто еще одним преступником, и что данные о нём не были опубликованы ни в сети, ни на телевидении. « — Но я, L, действительно существую — говорит голос, — а теперь попробуй проклясть меня видениями так называемого «ангела смерти»! Сделай это, Кира!» Лайт царапает ногтями тетрадь на столе, а L снова и снова дразнит Киру. Он ничего не может с этим поделать, не зная личности L. « — Видимо, ты не можешь этого сделать, — заключает L. — Значит, есть те, на кого ты не можешь наслать «ангела смерти». Это очень приятная новость. Так сказать, в благодарность, я сообщу тебе кое-что. В начале говорилось, что эта передача транслируется по всему миру, но на самом деле её транслировали лишь в регионе Канто в Японии. Ты находишься там». Лайт бурлит изнутри. Вдруг он почувствовал чужое присутствие рядом. Рюк. — Ты сжег его, верно, Рюк? — спрашивает Лайт, не отрывая взгляда от экрана. — Угу, — Рюк берет яблоко из корзины, которую Лайт теперь держит на столе. Его глаза тоже прикованы к телевизору, готическая машинописная буква смотрит на них решительно, почти насмешливо. «— Честно говоря, я и предположить не мог, что у меня всё так хорошо получится. Кира, мне очень интересно, каким образом ты делаешь это на расстоянии. Но это я смогу узнать, только когда я поймаю тебя. Мы ещё встретимся, Кира». Фон отключается, переходит в статичное жужжание. — Он тебя сделал. Лайт не обращает на его слова внимания. Он делает несколько глубоких вдохов, заставляя всепоглощающий гнев утихнуть, отступая от него до тех пор, пока он снова не сможет мыслить здраво. А потом он улыбается. В конце концов, у него все еще есть преимущество. Если L думает, что собирается поймать Лайта, что ж. У него есть ещё пару козырей в рукаве. — Я приму его вызов, — небрежно говорит Лайт. Ответ, кажется, еще больше взволновал Рюка. Давно Лайт не чувствовал такого воодушевления. Он был почти разочарован, когда Линд Л. Тейлор нагло объявил себя L. Теперь, когда он знает, что настоящий L был где-то там, сосредоточив свое внимание исключительно на нём... Лайт с нетерпением ждёт следующего шага L. --- — За тобой следят, Лайт. Блин. Он не был удивлен, но все же не ожидал, что это произойдет так скоро. L быстро продвигался. — Серьёзно? Ты должен был напугать больше людей за границей, Рюк. Тогда бы они не сфокусировались на Канто так быстро, — бормочет себе под нос Лайт. — Летать за границу тяжело! Чтобы заставить меня это сделать, потребуется гораздо больше яблок. У меня есть пределы, знаешь ли! Лайт фыркает. — Я знаю, что это чушь. — ...Да, но ты все равно принесешь мне еще яблок, да? Лайт делает паузу. — Конечно, я принесу тебе яблоки. Но сначала мы должны разобраться с... этим. — Так-то лучше! --- Отправив дрожащего, едва связно говорящего Линда Л. Тейлора в больницу, L приказал своим людям тщательно прочесать место происшествия. В студии почти ничего примечательного не было. В комнате было проверено все, от предметов до персонала. Один полицейский с любопытством заметил, что нашел на полу немного пепла. Никто не признался в курении, и L сомневался, что кто-то из сотрудников осмелился бы курить в помещении на своем рабочем месте, особенно во время организованной им операции. Они отправили пепел на анализ. Делать больше было нечего. Все это было очень интересно. Был ли Кира каким-то невидимым существом, курящим сигареты после того, как проникал в сознание своих жертв во имя справедливости? L знает, что большинству агентов в НПА на самом всё равно на это дело. Им не нравится, что L заслал на их территорию американских агентов ФБР. L полагает, что они возненавидели бы его еще больше, если бы узнали, что агенты следят за высокопоставленными членами НПА. Некоторые явно верят, что преступники получают то, что заслужили, и ещё больше их убеждает то, что их не убивают сразу; они просто испытывают... галлюцинации. Видения. Возможно, это была работа какой-то сверхъестественной сущности. Или работа очень умного человека. L не заботит, хорошо Кира поступает или плохо. Он просто заинтригован таким необычным делом. И человеком, который, как он уверен, стоит за ним. Он берёт свой телефон. — Ватари. Подготовь нам рейс в Японию. Он надеется, что Кира оправдает его ожидания. L не любит разочаровываться. --- Лайт очень хорошо умеет притворяться. Поэтому он притворяется, что за ним не следует двух с половиной метровый шинигами и не ноет, требуя яблок, притворяется, что агент ФБР не выслеживает его, и притворяется, что в его комнате определенно нет массового оружия смерти в виде записной книжки. Тем не менее, тот, кто выслеживает его, становится все более и более подозрительным к нему. Вероятно, он мог бы заставить обманом следовавшего за ним агента ФБР узнать лица своих коллег и записать их имена, но Лайт отбрасывает эту мысль. Слишком легко. L действительно не сидит на месте, размышляет Лайт, входя в спальню. Он незаметно останавливается на долю секунды, сужая глаза. Стержень карандаша сломан. Кто-то был в его комнате. Лайт воспринимает это спокойно, Рюк плывет позади него. Вероятно, в его комнате поставили камеры и жучки. Это довольно смелый поступок, поступок, сделанный тем, кем мог быть только L. При этой мысли у него закружилась голова. Лайт, конечно же, знал о роли своего отца в деле Киры. Но все же, принять такие меры? Установка камер в домах гражданских лиц противоречила многим полицейским протоколам, не говоря уже об этических нормах. Но, честно, он и не ожидал меньшего от человека, который подослал преступника по национальному телевидению, чтобы выманить Киру. Лайт очень сильно сопротивляется желанию улыбнуться прямо в камеры. В эту игру могут играть двое. Он расскажет Рюку план, когда на следующий день пойдет в школу. Может быть, он заглянет в магазин на углу. Обычно он не балуется нездоровой пищей, но в последнее время ему захотелось чипсов со вкусом барбекю. Он не может дождаться. --- L и Ягами Соитиро смотрят на экран телевизора, наблюдая за Ягами Лайтом. Парень — примерный ученик. Образцовый человек, на самом деле. Как только приходит домой, начинает заниматься, потом умывается и тут же ложится спать. Как будто он робот... как будто он устраивает шоу для своих зрителей. И L не может доказать, что Лайт — это Кира, основываясь на его привычках к учебе. Но L чувствует, что его догадка сослужит ему хорошую службу. В конце концов, Кира интересен, и, глядя широко раскрытыми глазами на экран, он понимает, что Ягами Лайт тоже весьма интересен. Под его поверхностью явно что-то скрывается. Лайт открывает учебник и начинает читать страницы в умеренном темпе. — Он всегда был таким прилежным мальчиком, — говорит довольный Соитиро. На экране Лайт вытаскивает упаковку с картофельными чипсами. Со вкусом барбекю, подмечает L. Он внимательно смотрит на книгу. — Мистер Ягами, почему ваш сын агрессивно рвёт упаковку с чипсами, паралелльно притворяясь, что читает книгу, которую явно держит вверх ногами? — невозмутимо спрашивает L. Соитиро вздыхает. — Лайт… понимаешь, у него проблемы с чтением. L моргает. — Да, я вижу это, но я сомневаюсь, что это ответ на мой вопрос. — И ещё он любит чипсы со вкусом барбекю, хотя редко балуется ими. Возможно, это просто предэкзаменационный стресс. Знаешь, он очень умный мальчик. — …Верно. Через несколько минут Лайт вытаскивает журнал с обнаженной моделью на обложке. Он открывает широкий план женщины в бикини и смотрит на неё с интересом мужчины, наблюдающего, как сохнет краска. L склоняет голову. Соитиро в ужасе. — Не могу поверить, что мой сын покупает такие журналы! — Это нормально для семнадцатилетнего. Но не это меня заботит, если быть честным с вами, мистер Ягами. Соитиро поворачивается к нему, не в силах больше смотреть на экран. — Что? Что, Рюдзаки? — Он смотрит порно вверх ногами, —фыркает L. Он знает, что Кира ведёт себя по-детски и ненавидит проигрывать, но это было на другом уровне. Кира или нет, но с вероятностью девяносто девять процентов Лайт Ягами пытался надурить их. Сама эта мысль вызвала у него усмешку. Ягами Соитиро снова поворачивается к экрану и смотрит. Затем он закрывает глаза и трёт переносицу. — Кажется, его даже не интересуют фотографии, — отмечает L. — Мистер Ягами, как вы думаете, ваш сын гей? Взрослый мужчина издает звук, очень похожий на звук, как будто кошку душат, что никоим образом не просветляет L в этом вопросе, но он уже не обращает на это внимания. Его глаза прикованы к Лайту, ожидая появление трещин в его фасаде, в правдивости которого он сомневается. --- На церемонии поступления То-О в институте за ним довольно... внимательно следует один студент. Он садится рядом с Лайтом, пялясь на него широко раскрытыми глазами, как ястреб. Лайту не привыкать к тому, что с ним флиртуют как парни, так и девушки, но это определенно один из его самых уникальных опытов. Он почти не уверен, пытается ли парень флиртовать с ним или решает, как его лучше похитить. Тем не менее, он был привлекателен в той же степени, в какой для некоторых может быть привлекательна утонувшая крыса. Однако Лайт не может сказать, что ему неприятен этот взгляд. Этот человек был стройным и высоким, несколько потрёпанным и явно интересовался Лайтом, судя по тому, как его острый взгляд бегает по лицу Лайта. Он почему-то сидел на корточках на своем сидении, что определенно было… необычным выбором. — Ягами Лайт. Твой отец — глава НПА, Ягами Соитиро, — его низкий тембр пронзает Лайта насквозь. И вот тут Лайт понимает сразу несколько вещей одновременно. Ему потребовалось больше времени, чем он хотел бы признать, чтобы понять, что этот парень был не просто социально неуклюжим студентом, заинтересованным в нем, и не самым очевидным в мире похитителем. — У меня есть важная информация о расследовании дела Киры, которой я хотел бы поделиться с тобой, — говорит мужчина, все ещё уставившись на него по-совиному. — Дай угадаю, — говорит Лайт, серьезно глядя на него. — Ты L? Наступившая ошеломленная тишина почти опьяняет. L, возможно, превзошел его с Линдом Л. Тейлором, но теперь ход Лайта. Рэй Пенбер следил за мной несколько недель, в моей комнате были установлены камеры, и ты, наверное, единственный человек, который смог убедить моего отца хотя бы подумать о расследовании меня. Кроме того, я бы, честно говоря, больше удивился, если бы ты не был L. Лайт не озвучивает свои мысли. Вместо этого он наклоняет голову и улыбается своей тщательно отработанной вежливой улыбкой. — Если ты не сталкер, конечно. Это вызывает смех у темноволосого мужчины, а после тихий вздох. — Я… не сталкер. — Это была тревожная пауза. L наклоняется. — Здорово. Ягами-кун, у тебя острый ум. — Теперь ты мне просто льстишь. — Уверяю тебя, что нет. Видишь ли, мне кажется, что ты довольно умный, Ягами Лайт. Хотел бы ты помочь нам с делом Киры? Рюк, молча наблюдавший за разговором между ними двумя, делает шаг вперед, держа в руке Тетрадь Смерти. — Лайт, ты хочешь, чтобы я потерроризировал этого парня? Кажется, с ним будет очень весело, — предлагает он, и Лайт чувствует себя тронутым этим предложением. Он смеется и говорит «не совсем», больше Рюку, чем L. — Но если это поможет моему отцу, тогда конечно. L смотрит на Лайта несколько секунд. Он выглядит невозмутимым, его темные глаза вонзаются глубоко в Лайта, но Лайт знает, что выбил этого человека из колеи. — Я уверен, что скоро буду видеться с тобой чаще, Лайт-кун, — говорит L, губы изогнулись в намёке на улыбку. Это вызов? Лайт не отступит. — Я с нетерпением жду этого. --- В следующий раз, когда Лайт увидит L в кампусе, они в конечном итоге сыграют в теннис. Лайт был удивлен. За этой свободной белой кофтой и сгорбленной фигурой скрывались настоящая сила и мускулы. Взгляд чужих мертвых глаз каким-то образом стал более напряженным, когда они гоняли мяч туда-сюда. Вокруг начала собираться толпа, но не то чтобы у Лайта было время обратить на это внимание. В конце концов, Лайт выигрывает матч, но к концу он тяжело дышит и его лицо покрыто легким блеском пота. Он действительно не должен сейчас улыбаться. — Ты молодец, — говорит Лайт, когда они отходят от корта, — Держу пари, я лучше, чем ты думал. Он знает, что слишком дерзок сейчас, но часть его снова чувствует себя школьником; он хочет тыкать и раздражать L, пока тот не отреагирует. — Нет. Ты так же хорош, как я и надеялся, Лайт-кун. Эго Лайта раздувается до невероятных масштабов. Внешне он этого, конечно, не показывает. — Я бы сказал, что вероятность того, что Лайт-кун — это Кира, составляет один процент. Лайт останавливается. Он знал, что L подозревает его, это было очевидно, но он не ожидал, что тот будет так нагло об этом говорить. — И часто ты обвиняешь людей в том, что они международные преступники? Или я просто подхожу под прозвище «ангел смерти»? Лайт обхватывает свою челюсть большим и указательным пальцами, делая вид, что думает. — Или, может, ты просто закоренелый неудачник, который не может найти доказательств? — невинно спрашивает он. Ему точно не могла показаться раздраженная морщинка на лбу L. — Теперь полтора процента, — бурчит L. Лайт слышит, как Рюк смеётся позади него. --- Все становится веселее после того, как он присоединяется к оперативной группе по расследованию дела Киры. Его отцу не нравится, что он подозреваемый, но Лайт считает, что это того стоит; это связано с удвоенным удовлетворением от того, что он узнаёт, сколько информации у группы о Кире, а также от того, что он может раздражать L в любой момент. Ещё ему интересно узнать мнение других участников оперативной группы о Кире. Его отец, кажется, думает, что Кира — злой человек, если это вообще был человек; Лайта это не удивляет. Он прекрасно осведомлен о черно-белом чувстве справедливости своего отца. Айзава, однако, более беспристрастен. И он, и Мацуда согласны с тем, что убивать и брать правосудие в свои руки — нехорошо; в конце концов, нельзя быть судьёй, присяжным и палачом одновременно. Но поскольку Кира, похоже, никого не убивает, можно ли на самом деле назвать их...его злым человеком? Преступником? Мацуда пошел ещё дальше, смело заявив, что единственная причина, по которой была создана оперативная группа, заключается в давлении со стороны правительства с целью выяснить, что вообще происходит. И это давление возникло только из-за того, что Кира нацелился на коррумпированных политиков и правительственных чиновников. Лайта должно меньше удивлять, что даже такой идиот, как Мацуда, лаконично указал на лицемерие всей ситуации. Это ещё одна причина, по которой Кира нужен этому миру. Хотя технически Лайт находится в логове зверя, он не беспокоится; в любом случае, доказательств его причастности практически нет. Было бы намного сложнее спрятать большую тетрадь, в которую ему приходилось бы постоянно что-то записывать, чем просто спрятать несколько клочков бумаги тут и там. В некотором смысле, Лайт непреднамеренно обезопасил себя, используя свои неортодоксальные методы. Меньшая часть его рада, что он не использовал тетрадь для убийств. Он помнит, что Рюк рассказывал о пользователях Тетради Смерти и о том, как их жизнь обычно заканчивалась трагедией. Он не удивился бы, если бы прямое использование тетради в качестве орудия убийства привело к разложению его разума или души. Нет, Лайту нравится, что он может использовать Рюка, чтобы дать преступникам представление об их собственной смертности. После этого они сами решают свою судьбу. Это кажется более справедливым. Пусть L не соглашается с его взглядами. Это неважно. — Возможно, это не станет неожиданностью для всех вас, — небрежно говорит L, присев на стул в этой нелепой сгорбленной позе и бросая непристойное количество кубиков сахара в чашку в его руках, — но я подозреваю, что Лайт-кун и есть Кира. Лайт старается не закатывать глаза от последовавших шокированных вздохов остальной части оперативной группы. Мацуда тут же бросается на его защиту, а его отец хмурится. Айзава косо посмотрел на Лайта, словно ожидая реакции мальчика. Лайт смеётся. — Ты очень забавный, Рюдзаки, — говорит он, улыбка не сходит с его лица. — Я рад, что ты так думаешь, но я не шучу, — уточняет L, глядя на свою чашку. Мацуда нервно бросает взгляд с одного на второго. — Эм, Лайт? Разве это не обидно? Конечно, у Лайта внутри все кипело, но он ни за что это не покажет. Часть его наслаждается вызовом, который L бросил ему. Он был честен, когда сказал, что L довольно забавный персонаж. Лайт пожимает плечами. — Не очень. Я чувствую, что обвинение в международном преступлении — это практически комплимент, исходящий от Рюдзаки. L смотрит на него. — Оу? Почему это? Затем Лайт усмехается. — Это просто разглагольствования. А знаешь почему? Он наклоняется, радуясь, что теперь всё внимание L обращено на него. — У тебя недостаточно улик, чтобы осудить меня. На самом деле, у тебя недостаточно улик, чтобы осудить хоть кого-то, и ты нацелился на меня! Лайту точно не показалось, как глаза L сужаются. — Итак, Рюдзаки, для меня будет честью, если я, обычный выпускник старшей школы, смогу быть чем-то полезен «величайшему детективу в мире». Лайт завуалированно наносит удар. L со звоном опускает ложку в свою чашку, прежде чем громко поставить её на стол. Несколько капель капают на его поверхность. Да, Лайт определенно действует ему на нервы. Он так занят разглядыванием L, что не замечает усталых взглядов, которыми обмениваются остальные члены опергруппы позади них. --- Все началось с того, что L начал присваивать Лайту цифры. Лайт благодарит Ватари за угощение, а затем тянется к острым чипсам вместо сладкого шоколада. — Три процента, — бормочет L. Лайт объясняет причины, по которым L составляет профиль Киры, по сути подтверждая теории детектива. — Пять процентов, — L щурит глаза на молодого человека, — хотя он прав. Лайт вручает L сладость из тележки с ними после того, как L попросил его об этом. Он немного наблюдает за печеньем в своих пальцах. — Это моё наименее любимое, и это довольно интересно, что ты выбрал именно его. Три целых восемь десятых процента. Лайт улыбается и благородно прощает Мацуду за то, что тот случайно наступил ему на ногу. — Восемь процентов. Ты выглядишь так, будто хочешь убить бедного Мацуду, — говорит L, заставляя Мацуду вздрогнуть и побыстрее отойти. Лайт заменяет кубики сахара L кубиками из соли. —Девяносто девять процентов, — невозмутимо сказал L после того, как откашлялся. Это было чрезвычайно приятное зрелище. — У меня возникает соблазн позвонить в международные организации и надеть на тебя наручники прямо сейчас. — Конечно, ты воспользуешься любым предлогом, чтобы увидеть меня в наручниках, — усмехнулся Лайт, не отрицая своей причастности к инциденту с солью. Затем он сделал паузу, обдумывая свой выбор слов. L уставился на него. Лайт подумывал отказаться от своего заявления, но он не хотел показывать ни малейшей слабости, поэтому вместо этого просто вздёрнул подбородок. — Это было бы предпочтительнее, чем Лайт-кун со свободными руками, — размышляет L. Лайт краснеет. В следующий раз он подсыплет цианид в еду L. Словно почувствовав его намерения, L благоразумно отодвигает тележку с закусками подальше от Лайта. --- Когда они не занимаются делом Киры или другими делами, связанными с политиками, они играют в игры, чтобы развеять скуку. Лайт чаще выигрывает в шахматы. L молчит, когда Лайт заманивает его в ловушку еще одним матом, но агрессивность, с которой он кусает банановое мороженое, противоречит его внешнему спокойствию. — Стратегии Лайт-куна очень воинственны, — отмечает L. — А твои очень оборонительные, — отвечает Лайт, — наверное, я просто лучше разбираюсь в стратегических играх, чем ты, Рюдзаки. Блеск в глазах L вызывает волнение у Лайта. Детектив лидирует во время их игр в теннис, из-за чего Лайт явно злится. Лайт все больше раздражается с каждым очком, выигранным L, и, таким образом, становится все более невнимательным. L это замечает, и мужчина пользуется любой, казалось бы, незаметной ошибкой, которую делает Лайт. В конце Лайт еле сдерживается от того, чтобы ударить L по голове своей теннисной ракеткой. Когда они уходят с корта, у L в руке бутылка с водой. Оправившись от поражения, Лайт с жаром выхватывает бутылку у него из рук и подносит к губам, делая несколько глотков. Он дышит тяжелее, чем обычно, из-за чего часть воды ручейками стекает ему на шею. Закончив, он вкладывает бутылку обратно в руки L. L смотрит на него, его большой палец потирает собственную губу. — Что? Почему ты так смотришь на меня? — Лайт-кун, возможно, не знал, но я пил из этой бутылки с водой до того, как Лайт-кун одолжил ее у меня, — говорит L. Лайту требуется секунда, чтобы понять, на что намекает L, и он фыркает. — Правда, Рюдзаки? Ты веришь в косвенные поцелуи? — Ничего подобного я не говорил. Если это то, о чем думает Лайт-кун, то, в конце концов, он подросток, так что это неудивительно… — Отлично! Я понял, в следующий раз буду осторожнее. Однажды они даже играют в Твистер. Однако Мацуда выигрывает, потому что в какой-то момент лицо L прижимается к животу Лайта. Лайт на удивление чувствителен к щекотке — факт, который он не склонен открыто афишировать — и он невольно выгибается подальше от L. Когда это не прекращает ощущение щекотки, он рефлекторно пинает L. В результате L отбрасывает Лайта ногой. В результате Ягами Соитиро приходится разнимать их и делать выговор Лайту. — Я никогда не видел, чтобы ты так себя вел, Лайт, — скорее озадачен, чем зол Соитиро. — Прости, папа, — серьезно говорит Лайт, хотя то, как он сужает глаза и остро смотрит на Рюдзаки, говорит об обратном. — Он просто пробуждает это во мне. К удивлению Лайта, его отец смеётся. Лайт моргает. — Папа? — Ах, ты так повзрослел за последние несколько лет, что я иногда забываю, насколько ты юн, — Соитиро кладет широкую руку на плечо Лайта. — Несмотря на все недостатки Рюдзаки, я рад, что ты можешь вести себя с ним немного незрело, как никогда не бывало раньше. Лайта взволновали слова его отца. Соитиро прав; он никогда раньше не вел себя так, у него никогда не было друзей, с которыми он мог бы шутить и спорить, но это как бы… весело. — Я согласен. Лайт-кун ведёт себя очень по-детски, — говорит L. Лайт сужает глаза, не обращая внимания на то, как горят его щёки. — Заткнись, Рюдзаки. Одним размеренным вечером Мацуда вновь предлагает сыграть. Это не Твистер, поскольку Лайт полагает, что Мацуда хочет избежать повторения драки, которая вспыхнула в прошлый раз. К ужасу Лайта, он узнает обложку настольной игры, которую достает Мацуда. Эрудит. Игра со словами, основанная прежде всего на правописании. — Держу пари, вы двое отлично справитесь с этим, — с гордостью заявляет Мацуда. Он выжидающе переводит взгляд с Лайта на L, вероятно, ожидая, что они ухватятся за возможность вцепиться друг другу в глотки. Лайт откашливается и улыбается. Он чувствует, будто его лицо — пластиковая маска. — Думаю, я подожду. Повеселитесь с Рюдзаки, — безмятежно говорит Лайт, отказываясь смотреть на L. Лайт ненавидит это ощущение. Он ненавидит чувствовать меньше, чем другие вокруг него, из-за чего-то, с чем ничего нельзя поделать. Лайт, конечно, знает, что Мацуда не имел в виду ничего плохого в своем предложении, особенно учитывая на то, как он, казалось, сконфуженно посмотрел на него из-за неожиданного ответа. — Я наложу вето и на эту игру. Я считаю, что она не такая уж и захватывающая, — вмешивается L, откусывая кусок от торта. Лайт моргает и поворачивается к детективу. Это было только что придуманное оправдание, но L не стал объясняться дальше. Каким-то образом L постоянно удивляет Лайта все новыми и новыми способами. Лайт улыбается, по-настоящему улыбается, но только на мгновение. L смотрит на него. Его губы слегка изгибаются, прежде чем он возвращается к своему торту. --- Лайт не уверен, от кого поступило предложение, но одно привело к другому, и в итоге Ватари приготовил для них выпивку. Он рад, что его отец уже лег спать, потому что ему не стоило видеть пьющего Лайта. Мацуда и Айзава спорили из-за Киры и морали. Мацуда, казалось, придерживался мнения, что, может быть, только может быть, жертвы Киры заслуживают того, чтобы их преследовал «ангел смерти», тогда как позиция Айзавы была больше похожа на позицию отца Лайта. Было забавно слушать дискуссию, и Рюку явно нравилось наблюдать, как она переходит в пьяное переругивание. L тем временем смотрел на Лайта. Он пил напиток со смесью из клубники и манго, в котором, вероятно, было больше сахара, чем алкоголя. — Что? — Лайт огрызнулся с большей силой, чем он хотел. Возможно, он чуть-чуть превысил свою норму выпивки. L спокойно воспринимает его нападку. — Я хочу, чтобы Лайт-кун объяснил, что у него за суперсила, — бормочет L. — Я же говорил тебе, Рюдзаки, я не Кира. К удивлению Лайта, L отмахивается от него. — Я не об этом. L жестом просит его подвинуться ближе. Лайт сужает глаза, но наклоняется вперед. Мацуда и Айзава все равно не обращают на них внимания. — Яблоки, — шепчет L. Лайт моргает. — Ты заставляешь яблоки исчезать. Ты просишь у Ватари яблоки, а потом они исчезают. Не достигая твоего рта, — добавляет L. Лайт слышит смех Рюка и сопротивляется желанию тоже ухмыльнуться. Сделав на лице нейтральное выражение, он говорит: — Я не понимаю, о чем ты говоришь, Рюдзаки. L хмурит брови. — Лайт-куна так зовут, потому что он мастер газлайтинга? Это вызывает смех у Лайта. — Я хочу вернуться в свою комнату, — говорит Лайт, — ты не проводишь меня туда? По правде говоря, Лайт просто хочет уйти от оставшихся пьяных членов группы. L, кажется, не возражает против этой идеи. Он оставляет свой стакан на столе; Лайт делает то же самое, допив свой напиток в несколько глотков. Он оседает в его желудке, вызывая тепло. Когда они прощаются и идут к комнате Лайта, Лайт решает потыкать в зверя. — Что ты думаешь об их разговоре, Рюдзаки? Мацуда, похоже, думает, что Кира в какой-то степени праведник, — нарочито небрежно спрашивает Лайт. L смотрит на него, явно что-то подсчитывая в уме. — Я думаю, что тот факт, что Лайт-кун поднимает эту тему именно сейчас, довольно подозрительный. Я бы сказал, что твой Кира-процент только что вырос. Пять процентов. Хм. Они давно не играли в эту игру, и хорошо — Лайту она всегда действовала на нервы. Однако сейчас Лайту не терпелось что-нибудь сделать; ему не хотелось исчезать в своей комнате, он не желал думать о том, что завтра вновь придётся контролировать своё поведение. Он хочет насладиться ослаблением бдительности, хотя бы на мгновение — но больше всего он хочет добиться хоть какой-то эмоциональной реакции от старшего. Лайт улыбается как-то по-хищному. Он делает шаг к L. — Шесть процентов, — L делает шаг назад, внимательно наблюдая за Лайтом. — Семь процентов, — Лайт не останавливается, делая еще один шаг вперед. — Восемь процентов, — L уже прислонился к стене, но он не выглядит напуганным; скорее ожидающим. Голодным. — Девять процентов, — Лайт метафорически загнал его в угол, их лица почти соприкасаются, и Лайт… — Десять процентов. Лайт прижимается губами к губам L, наконец, затыкая его. Губы детектива мягкие, немного потрескавшиеся и теплые. L напрягается при контакте, но Лайт не останавливается. Ему кажется, что все его тело — это ночной город, освещенный созвездием огней, по которому течет электричество. Лайт нежно прикусывает губу L, и детектив ахает. Лайт использует секундную слабость, чтобы углубить поцелуй. Он чувствует сладость напитка на языке L и задается вопросом, чувствует ли L вкус его собственного языка. Он томно вздыхает от этой мысли. Сильная рука обхватывает его затылок и запутывается в волосах. Кажется, она ласкает его на мгновение, прежде чем хватка становится сильнее. L оттаскивает его, и Лайт неосознанно скулит из-за грубого обращения и потери контакта между их губами. Ниточка слюны — это все, что осталось от их поцелуя, и в возбуждённом состоянии Лайт думает, что это горячо. Мимолётом он замечает, что зрачки L расширены до предела; он уверен, что и его тоже. — Что ты делаешь? — Лайту хотелось зарычать. — Ты пьян, — выдыхает L. Его рука слегка дрожит, и Лайт понимает, что мужчина сдерживается. Он хочет продолжения. Лайт тоже хочет. Почему они должны это отрицать? — Я не настолько пьян, чтобы не соображать, — отрицает Лайт. Хватка L ослабевает, и Лайт пользуется этим, чтобы прижаться всем телом к L, снова целуя его в губы, прежде чем отстраниться. Глаза L потемнели от желания, как будто он едва сдерживается, чтобы не взять Лайта. Лайт наклоняет голову. — Так что ты собираешься делать? — спрашивает он игриво, почти насмешливо. L прикрывает на секунду глаза, будто договаривается с собой. А после набрасывается на Лайта. Он резко меняет их местами, прижимая Лайта к стене и хватая его за талию, оставляя грубые поцелуи на стыке плеча и горла Лайта. Лайт задыхается от этого ощущения, отчаянно обхватывая руками шею L, пока детектив пихает Лайта в первую попавшуюся комнату. Дверь за ними закрывается. --- Лайт просыпается от теплого солнца, проникающего в комнату сквозь шторы. Когда он потягивается, полусонный, он сразу ощущает покалывания в бедрах. Он тяжело выдыхает, осознавая, что его тело болит — в особенности копчик и ноги. Но это приятная боль; Лайт думает, что вполне может стать зависимым от неё. Затуманенность начинает исчезать из его глаз, и он понимает, что L не спит и наблюдает за ним со своей стороны кровати. В этом есть неуверенность, нехарактерная для детектива. Как будто он ждал реакции Лайта на их вчерашнее... времяпровождение. Лайт хочет изгнать подобные опасения из блестящего ума L. Он улыбается, беря руки мужчины и кладя их себе на бедра. — Знаешь, они болят. Ты действительно оставил на мне много следов. Мне придется попросить тебя взять на себя ответственность, — шутит Лайт. L моргает. Он фыркает от смеха, губы растягиваются в улыбке. А потом он смотрит на то место, где его рука соприкасается с голым бедром Лайта, с удовлетворением замечая засосы и синяки, оставленные им вчера. — Не выгляди таким самодовольным, — отчитывает его Лайт, взвизгивая, когда L неожиданно тянет его на себя. L целует его, что заставляет Лайта затаить дыхание и растаять под его прикосновениями. --- На следующее утро Айзава едва мог смотреть на них. Лайт вспомнил, что комната Айзавы была прямо рядом с той, на которую они наткнулись вчера. Моги же не избегал зрительного контакта и ничего не говорил; он просто похлопал Лайта по плечу. Лайт же находится на седьмом небе от счастья. Но не всё так гладко. Он и L все еще много ссорятся, к раздражению остальной части оперативной группы, но Лайт не хотел бы по-другому. Они раскрывают и другие дела, а дело Киры остается на втором плане. Оказывается, Кира, разоблачив высокопоставленных коррумпированных чиновников, открыл ящик Пандоры, с которым их команда отлично справлялась. Помимо раскрытия дел, они теперь целуются. Конечно, не перед остальной частью оперативной группы, поскольку Лайт не хочет подвергать этому своего отца. Но он не может говорить о своих действиях в укромных уголках штаб-квартиры. Они также спят вместе. Лайт находит утешение в теплом весе L, свернувшегося калачиком за его спиной, в его мягком дыхании на своём затылке, когда они засыпают, сплетя ноги, ночь за ночью. Это так отвратительно по-домашнему, и Лайту это так нравится. L по-прежнему постоянно злит Лайта. Однажды L пассивно-агрессивно оскорбил теорию Лайта из-за дела, которое они рассматривали, хотя Лайт был прав. Лайт все еще ждёт, когда L как следует извинится. — Лайт-кун, ты примешь яблоко в качестве извинения? Лайт поворачивает голову к детективу, сидящему рядом с ним. — Мацуда-сан, пожалуйста, скажите Рюдзаки, что я не хочу с ним сегодня разговаривать. Мацуда замирает, когда к нему обращаются, а затем таращится на них двоих. Лайт поднимает бровь. — Э-э, — неловко начинает он, — но ты держишь его за руку? Фактически это L переплёл с ним пальцы, периодически сжимая и напоминая о себе. Лайт не может не отвечать на это ответным движением. — Я не понимаю, насколько это актуально. К гневу Лайта, Мацуда смеется над этим. — Знаете, я сначала не заметил, но вы, ребята, действительно хорошая пара! — весело говорит он. — Спасибо за одобрение, Мацуда, — невозмутимо отвечает L. Затем он срывает клубнику со своего торта и протягивает ее Лайту. Лайт съедает её. Громкий звук сзади заставил Лайта повернуть голову. Похоже, Ягами Соитиро уронил стакан. Он проворчал что-то, чего Лайт не мог уловить; что-то о детективах мирового класса, позволяющих себе слишком много вольностей с его сыном. --- — На самом деле я не одобряю то, что делает Кира, — говорит L, затаив дыхание. Лайта это вполне устраивает. Он сидит на коленях у детектива большую часть последнего получаса, отвлекая его от расследования недавних жертв Киры. — Действительно? — шепчет Лайт, покусывая кожу за ухом L и чувствуя, как мужчина вздрагивает под ним. Сильные руки обвивают его и с силой поднимают вверх. Лайт взвизгивает от этого движения и автоматически обвивает ногами талию L. Легкое проявление силы пробуждает какие-то низменные желания в Лайте, такие, которые он не хочет так легко признавать. Он смеется, когда L несёт его в свою комнату. Лайт чувствует себя беззаботным и счастливым. L роняет Лайта на кровать, нависая сверху. — Мне нравится, когда ты смеёшься своим настоящим смехом, — говорит L. Он проводит пальцами по чужой щеке, следя за расцветающим там румянцем. Честность в словах L заставляет сердце Лайта болеть. Лайт не думает, что был по-настоящему счастлив, пока не встретил его. — Это твоя новая тактика? Соблазняешь меня, чтобы я признал, что я Кира? — Лайт приподнимает бровь, надеясь, что выглядит невозмутимо. L улыбается. — Только если она работает. Лайт протягивает руку и обхватывает руками шею L, приближая его к себе. Их разделяет всего несколько сантиметров, и взгляд Лайта скользит по чужим губам. — Конечно, — выдыхает он, слегка выгибаясь. — Попробуй немного лучше, а? Глаза L темнеют, и он наклоняется вниз. Он облизывает его горло сбоку и Лайт задыхается, а затем стонет, когда L оставляет ярко-красную отметину на коже. Собственник, радостно думает Лайт, проводя пальцами по мягким темным волосам. Лайт такой же. Закончив наблюдать за своей работой с гордым видом, он ложится рядом с Лайтом. Лайт поворачивается к нему, свернувшись возле, как кошка, греющаяся на солнышке. Он кладёт голову на плечо L и целомудренно целует старшего в щеку. Ему нравится то, какой бледный L; благодаря этому гораздо лучше видны всплески красного на его лице. Ему нравится, что он вызывает эту реакцию у L. L, вероятно, тоже это знает, потому что он бросает любящий взгляд на Лайта. L берет его за руку, переплетая их вместе и кладет себе на живот. — Если бы ты мог убить, чтобы сделать мир лучше, ты бы сделал это? — задумчиво спрашивает L, как будто это обычный разговор для влюбленной пары. Для них, возможно, так и было. Лайт не обижается на вопрос. В конце концов, он был готов использовать Тетрадь Смерти, чтобы убить. Он уверен, что записал бы имена, если бы мог, и тогда, возможно, пришел бы в ужас от результатов своих действий. Но он бы не остановился. Это было бы похоже на рану, гноящуюся и болезненную, разрывающую его, пока не останется Лайта; только Кира. Сначала Лайт разозлился, когда Тетрадь Смерти попала ему в руки; злился, потому что это было идеальное оружие для создания нового мирового порядка, оружие, которое Лайт не мог использовать в полной мере. Но теперь, лежа здесь с L, он видит преимущества. Он не настолько ослеплен собственной гордыней, чтобы верить, что убийства исправят мир. Он знает, что есть больше способов обрести счастье, помимо попыток управлять окружающими его собственной постоянно изменяющейся моралью. В жизни есть нечто поважнее. Ягами Лайт медленно усваивал этот урок за последние месяцы. — В какой-то момент я бы сказал «да», — отвечает Лайт. Возможно, это самое честное, что он когда-либо говорил L. Глядя в глаза сыщика, он не видит ни намека на отвращение. Только терпение и понимание. — А сейчас? Лайт улыбается. — Я рад, что могу сказать «нет». L обнимает Лайта. — Я тоже очень рад. --- Преступники начинают умирать от сердечных приступов с угрожающей скоростью. Оперативная группа не знает, что с этим делать, но желудок Лайта сжимается, когда он понимает, что происходит. А затем на Sakura TV присылают кассеты от кого-то, кто утверждает, что он Кира, доказывая это убийством ведущих новостей, критиковавших Киру. Лайт ловит взгляд L, и между ними возникает нечто невысказанное. Когда они остаются одни, Лайт приближается к L так близко, что они оказались лицом к лицу. — Это не я, Рюдзаки. L какое-то время внимательно смотрит на него, и Лайт чувствует тревогу — когда мнение L о нем стало так важно для Лайта? Но затем L кивает. — Похоже, нам нужно найти настоящего убийцу. Лайт усмехается. — Я не хочу, чтобы этот фальшивый Кира маскировал настоящего Киру. Настоящий Кира не убивает. Это самое близкое к признанию, что мог бы сказать Лайт. Вместо того, чтобы осудить его, L улыбается. Это маленькая, снисходительная улыбка, и, что еще хуже, она заставляет сердце Лайта трепетать. — Все, что Лайт хочет, он получит, — говорит L с ноткой поддразнивания в своих словах. Лайт краснеет от непрошеной нежности. — О боже, — смеется Рюк, — все становится еще интереснее! Люди удивительны. Точно, беззаботно думает Лайт. Он знает, что L был единственным, кто когда-либо бросал ему настоящий вызов, но теперь он начинает понимать, что это переросло в нечто большее. L — единственный человек, который когда-либо понимал Лайта. Так что, возможно, это он тоже поймет. По крайней мере, ему точно будет интересно. — Рюдзаки, — начинает Лайт, чувствуя новый тип волнения, — хочешь познакомиться с моим другом? L моргает, несомненно, удивленный переменой в разговоре. Но он принимает это спокойно, кивая. Лайт протягивает руку ладонью вверх. Он терпеливо ждет, не давая никаких подсказок. Рука детектива осторожно скользит в его. Лайт высовывает часть листка Тетради Смерти, спрятанного в рукаве, и он вступает в контакт с кожей L. — Лайт… — начинает L, но затем его взгляд перемещается куда-то позади Лайта. Его глаза расширяются. Удивительно, думает Лайт, наблюдая за лицом L. Лайт практически видит, как шестерёнки крутятся в мозгу L, когда он усваивает эту новую информацию, поскольку его мировоззрение резко расширяется за одно мгновение. Он знает, что L устанавливает связь между всеми делами Киры и так называемым «ангелом смерти». Он смеется. Это хриплый, надрывный звук, чистый и полный восторга. L смеется, глаза морщатся от этого движения, и Лайт приходит в экстаз. — Что-то новенькое, — фыркает Рюк из-за Лайта, возможно, немного смущенный отсутствием драматической реакции. Лайт не может найти в себе сил позаботиться о Рюке; не тогда, когда L притягивает его к себе и тепло его целует. Когда они отстраняются, Лайт задыхается. — Я держу тебя в напряжении, не так ли? Не говори, что я не делаю твою жизнь интересной. L в ответ прикусывает его нижнюю губу, прежде чем снова нежно поцеловать. — Ты чудесен, Ягами Лайт, — бормочет L. Их носы едва соприкасаются, и Лайт пока не хочет разрывать контакт. — Оправдал ли я твои ожидания? — с улыбкой спрашивает Лайт. L отвечает ещё одним поцелуем.