«В потере родной семьи мы узнаём ценность привязанности, а в её обретении с теми, кого любим, мы находим истинное счастье.»
***
— Бинни, вы уже спите? — в трубке телефона раздался тихий, едва не плачущий голос Феликса. Он дрожал.
— Что случилось,
малыш? Ты в порядке? — Чанбин тут же оторвал голову от подушки и открыл глаза. Следом за ним приоткрыл глаза и Чан, который только-только уснул, обнимая любимую подушку. На часах было пол третьего ночи — слишком поздно для обычного звонка.
Казалось бы, они расстались пару часов назад. Что могло произойти? Но, тем не менее, Феликс сейчас, едва не плача, звонит им и будит среди ночи, пожалуй, с самым странным вопросом.
— Я? Да-да, я в норме. Просто… родители, они взбесились. Кто-то им показал или рассказал и… в общем, прошу, я понимаю, что вам завтра на работу, но заберите меня. Я стою под своим подъездом и не знаю, куда мне деваться, я бы сам приехал, но слишком поздно, — голос омеги прерывался на тихие, но глубокие вдохи. Феликс по ту сторону трубки кусал губы и мялся, сидя на наспех собранном чемодане и сдерживая истерику, что вот-вот готова захлестнуть его с головой.
Он знал, что так случится и родители будут против, но всегда надеялся и верил в лучшее — в их поддержку и благоразумие.
Но, увы, всё сложилось немного иначе. В их глазах Феликс — шлюха, который прыгнул в постель к двум двадцатипятилетним альфам.
Феликс пытался защитить себя, объяснить, что за полгода их отношений они ни разу не спали. Они всегда его останавливали, стоило только поцелуям зайти дальше положенного — говорили, что не стоит спешить.
Омега упорно доказывал, что его Бан Чан и Со Чанбин — лучшие из тех, кого мог встретить Ли. Они берегли его, боясь навредить и заставить пожалеть, родители омеги думали иначе и даже написали заявление, которое позже забрали и вместо этого выставили сына на улицы города ночью в ливень.
— Господи,
птенчик, там же такая дождина.
Десять минут — и мы заберем тебя. Не бросай трубку, — произнёс Чан, подойдя к телефону. Он знал, что Феликсу будет приятно слышать его заботливый, тихий и чуть с хрипотцой голос. Он всегда говорил с особой любовью в голосе. Для него Феликс был самым ценным и хрупким фарфором, достойным нежного и бережного обращения.
— Угу, — тихо, почти не слышно выдавил из себя Ли и, выключив микрофон, разрыдался, смотря в небо.
Феликс никак не мог понять, как такое может быть, что совершенно чужие люди — роднее собственных родителей. Ведь именно Чан и Чанбин были для него опорой, мотивацией и главным антидепрессантом.
Они знали его от А до Я, именно они подарили ему самые яркие эмоции и воспоминания, они показали недолюбленному ребёнку, что такое любовь и забота.
Феликс не любил родителей, он давно устал пытаться понять и принять всех их тараканов в голове. Он лил ночами слезы, вечно пытался угодить, не понимая, за что его ненавидят, но к пятнадцати смирился, приняв, что ему никогда не получить любовь родителей.
Где-то глубоко в душе ему было больно, ведь именно ему достались родители, которые никогда не замечали, как их сын любит музыку, танцы и выпечку. Они не замечали его самого, а видели только идеальный образ в своей голове, которому не суждено сбыться.
Феликс не родился альфой, не был хорош в математике, физике и химии. Он не интересовался медициной и девушками, а ведь родители так мечтали, чтобы их единственный сын стал врачом, продолжил династию и привёл в дом хорошенькую невестку.
—
Маленький, ты только будь с нами, жди нас и мы тебя заберем, — из мыслей его вырвал ласковый голос Чанбина, а вместе с ним и стучащий шум двигателя машины. Они едут, а Феликс ждет, сжимая в руке телефон и каждую секунду проверяя время, будто это поможет.
Под дождём какие-то жалкие десять минут казались целой вечностью, но стоило старому чёрному мерседесу Чана и Чанбина показаться на дорожке у дома и залить продрогшего Феликса светом одной фары — вторая была разбита, — как сердце Феликса замерло, но через секунду забилось с новой силой. Омега невольно улыбнулся, подбегая к машине и ныряя в объятия Чанбина.
Да, Чан и Чанбин не так богаты, как его родители, они не могут обеспечить Феликсу беззаботную жизнь или отправить его в лучший университет, да, они живут в маленькой потрепанной квартирке, но ему всё равно. Эти двое альф дали ему нечто более важное, чем толстый кошелёк в кармане брюк — семью.
Родители упорно твердили ему о его меркантильности, но Феликсу всегда забота и любовь была важнее каких-то там бумажек.
Его покорило то, как эти два мужчины заботятся о нём, не судят его за глупые ошибки и говорят, что он ещё юн и всему научится со временем. Альфы ценят его, и он это видит.
Даже сейчас, не успел Чан остановиться, а Чанбин уже вылетел из машины и крепко-крепко обнял Феликса, прижимая к себе и мягко поглаживая по голове, он прятал омегу от непогоды собой.
—
Чудо наше, ты чего под крышу не встал? Заболеешь же, — за Чанбином вышел и Чан, мягко касаясь кончика его носа, — замёрз.
— Всё хорошо, просто хотел увидеть, как вы приедете, — шмыгнув носом и стерев слёзы, смешавшиеся с дождём, Феликс улыбался впервые с момента, как вернулся
домой.
Старший из альф также бережно обнял Феликса, давая понять, что теперь всё будет хорошо. Бан Чан поцеловал Феликса в мокрую от дождя макушку, накидывая на его плечи свою толстовку.
— Поехали отсюда, ты сюда больше не вернёшься, обещаю, — Чан с ненавистью во взгляде посмотрел на окна квартиры Феликса, где женщина средних лет тут же задёрнула шторы, а Чан вновь для себя осознал, что больше не позволит этим людям причинять Феликсу боль.
Они простояли в обнимку ещё несколько минут, Феликс не хотел отпускать Чанбина, вдыхая непередаваемый аромат бергамота, который вперемешку с фруктово-нежным ветивером Бан Чана пах любимым чаем из детства Ли. Он готов душу за него продать.
Омега бы ещё долго так стоял, но Чан всё же усадил его в машину, а Чанбин закинул чемодан в багажник вместе с рюкзаком, набитым не пойми чем, но точно чем-то важным.
Со сел назад к Феликсу, тут-же позволяя ему улечься у себя на коленях, и стал мягко перебирать насквозь мокрые светлые пряди волос, а у самого сердце разрывалось от вида подавленного, замёрзшего и промокшего до нитки Феликса, что лежал свернувшись калачиком и вырисовывал причудливые узоры на коленях Чабина. Сердце так и просило порадовать его.
—
Цыплёнок, хочешь в мак заедем, возьмём тебе твою картошечку любимую или хэппи-мил? — с нежностью, стараясь не шуметь, говорил Чанбин, попутно ласково массируя макушку Феликса, а тот, едва не мурча, помотал головой, отказываясь.
— Нет, не надо, у вас и так с деньгами напряг, а вы на меня тратитесь постоянно, не надо…я просто хочу
домой, хочу смотреть Гарри Поттера и обниматься, — Чанбин не стал спорить и, лишь кивнув Чану, шептал Феликсу слова любви, обещая, что всё будет хорошо.
Чан, смотрящий на них через зеркало заднего вида, понял намёк Чанбина, хоть и без него уже решил порадовать их любимого хоть как-то. Для них обоих Феликс — это главный приоритет, за который они готовы глотки рвать любому, кто посмеет обидеть
их сокровище.
Чанбин и Чан вместе со старшей школы, ещё тогда два альфы поняли, что не смогут жить друг без друга, а теперь они не могут представить свой дом без их солнечного малыша, что вечно улыбается и хихикает смотря, как два горе продюсера лупят друг-друга по ляжкам, играя в карты после ужина.
Они полюбили его улыбку, заразительный смех, светлые глаза и низкий голос. Они влюбились по уши в то теплое чувство, что наполняло их дом, когда Феликс был там.
Полюбили его доброе сердце, любовь к животным и танцам, тягу к курочке и запах сладкого шоколадного брауни, что поселился в их доме. Вместе с альфами он создавал идеальный тандем теплого фруктового чая и сладкой выпечки.
Ни они, ни Феликс не готовы отпустить друг друга, омега всегда говорит, что берлога — а никак иначе их квартиру и не назвать — его единственный
настоящий и самый
теплый дом, даже если там снова выключат отопление.
Они ехали по магистрали, за окном тарабанил дождь, подыгрывая песне «Home», а Феликс запел: — Дом, то место, где кругом царит полный покой… верни меня домой, в дом родной…прошу подайте мне знак, я поднял в верх белый флаг…дом, то место, где кругом
Феликс пел, а по щекам текли слёзы и тут же впитывались в спортивные штаны Чанбина, скрывая от альф его боль. Душу омеги терзала тоска по дому, которого у него никогда не было. У него была крыша над головой, но дома — никогда. Всю свою жизнь он жил приходя «домой» и запираясь в комнате.
Ли рос и, с каждым годом, дом всё больше походил на тюрьму, а он на заложника запертого там. Он не хотел возвращаться, ему было не комфортно там, ведь стоило ему показаться на пороге, как родители начинали свою обычную тираду: «Как школа? Как оценки? Что учителя сказали? А оценку исправил?» и не слова о том, что произошло у Феликса, не ругался ли с кем, хорошо ли себя чувствует, а может подружился с кем-то или может видел что-нибудь интересное?
Но полгода назад в жизни Феликса все перевернулось вверх дном. У него, впервые в жизни, появился тот самый дом — дом в лице двух совершенно чужих для него мужчин. Они заменили Феликсу смысл жизни, показали, что значит любить и подарили давно утраченную веру в себя.
Они познакомились совершенно банально, однажды, холодным зимним вечером Феликс возвращался с учебы, а Чанбин и Чан подобрали его у обочины дороги, когда уже третий автобус не приехал из-за метели.
Сперва омега боялся садиться в разбитую машину к двум взрослым мужчинам, но в итоге поехал с ними и, вместе с простудой, в ту ночь он нашёл свою первую, самую нежную и трепетную любовь, о которой даже в книжках не прочтешь.
У них было много-много случайных встреч в магазине, в кафе, на улице и снова на дороге, где они каждый раз подбирали бродяжку-омегу и отвозили либо к себе, отпаивая чаем, либо домой — греться и делать уроки.
И Феликс влюбился в это теплое чувство, что окутывало сердце, пока они были рядом, влюбился в ощущение бабочек в животе, когда Чанбин подзывал его таким похабным по мнению родителей, но милым для него «
Малыш», пока Феликс брёл вдоль дороги, каждый раз, когда они его подбирали. Он влюбился в заботу и внимание, как дурак погрязнув по уши в этом чувстве, что окутало сердце невидимой теплой пеленой и не хотело уходить. Постепенно он узнавал их ближе. Он влюблялся все сильнее с каждым разом, как открывал в них новые черты.
Чан — лучший в мире повар, любит футбол, собак и море. Он берет на себя слишком много обязательств, но всегда находит способ с ними справиться. Так он чувствует себя счастливым и нужным.
Чанбин — несмотря на грозный вид самый милый и пушистый котёнок внутри, с ранимой душой и чутким сердцем, что любит котиков, сладкое и музыку. Так же сильно как Чан.
Феликс помнит, как он в первый раз пришел к ним среди ночи с тортиком, глупо, но они посмеялись и пустили шестнадцатилетнего Ли в дом, правда ещё не знали почему он пришел, а он пришёл позорно признаваться в своей детской влюбленности.
Он мялся, краснел и ходил по маленькой кухне кругами, пока тараторил какой-то бред про
историю, что началась зимой, но в какой-то момент набравшись смелости Феликс выдал: «Я хочу быть с вами, я, кажется, влюбился, а вот теперь — я пошёл» и Ли и правда попытался улизнуть из квартиры, но альфы его не выпустили, тогда он впервые остался у них ночевать.
В ту ночь они говорили до рассвета, делясь друг с другом чувствами. Тогда Феликс впервые узнал, о том, что он понравился им ещё в первый день, как только сел в машину, наполняя салон запахом шоколадного брауни, но они молчали, думая, что это пройдёт, но с каждой новой встречей оба понимали — они не смогут жить как раньше, без Феликса.
Тогда сердце омеги обрело покой, а он узнал, что такое любовь.
Вспоминая всё это, Феликс и не заметил, как они доехали до небольшого дома, в котором альфы снимали квартиру.
— Вы идите, а я приду через пару минут, поеду бензин залью, а то утром не уедем, — Чан прервал спокойствие момента своим голосом и вырвал чуть улыбающегося Феликса из мыслей.
— Только быстрее, вы мне оба нужны, я хочу кое-что вам подарить, — вылезая из машины загадочно произнес Феликс и тут же убежал в дом, а Чан уехал «заправляться».
Феликс, чуть ли не бегом, поднялся на самый верхний этаж и распахнул вечно незапертую дверь квартиры альф, тут же вдыхая до боли
родной аромат чая с фруктами.
Альфы жили в небольшой однокомнатной квартире, в которой кухня, столовая и гостиная умещались в девяти квадратных метрах, которые альфы выкрасили в белый, стараясь хоть как-то увеличить пространство.
Омега любил вечерами сидеть в их потрепанной, заваленной всякой мелочевкой кухне, и смотреть на ночные улочки не самого лучшего района их родного города, дожидаясь возвращения его мужчин.
Чаны берегли свой дом и старались чинить всё, что ломается, только дверца ящика на кухне так и остается сломанной, но даже так, Феликсу здесь нравилось.
На окнах висели оливкового цвета шторы, а вдоль стен красовалось множество книжных полок, забитых книгами и зелеными растениями, что распускали свои лианы повсюду, укутывая пространство в зелень.
Омега помнит, как сам приделывал новую ножку к квадратному, кое-где облупившемуся, белому столу, что стоял в самом углу.
Они никогда туда не вмещались втроем, но Феликс и не против, посидит на коленях альф, пока они завтракают его блинчиками.
Он любил их потрепанный диван, светло-бардового цвета, что стоял почти у самого входа и частенько служил кроватью для пьяных альф. Хотя, чаще всего, они доползали до спальни. Даже, не смотря на то, что перед ним, на полках с книгами и растениями, стоял старый ламповый телевизор, ещё сильнее уменьшая коридор. Хотя, знает он это лишь со слов из друзей, ведь Чан и Чанбин никогда не позволяли себе появиться на глазах Феликса в нетрезвом виде.
Ли ни за какие деньги не отдал бы эти странные, не вливающиеся в интерьер, «бабушкины» ковры, которыми альфы застилали пол, скрывая потертый паркет и пятна, въевшиеся в древесину. Родители сказали бы, что это безвкусица, ведь они собрали в себе причудливые узоры и не разборчивую кучу цветов, но Феликсу они дороги.
Несмотря на всю небрежность, Феликс находил в этом «интерьере» что-то приятное и красивое, тут ему было уютно, ведь для омеги здесь каждый уголок был пропитан хорошими воспоминаниями.
В этот раз ничего не изменилось, кроме того, что, пока пара ждала возвращения их возлюбленного, Феликс то и дело хихикал, только сейчас заметив на Чанбине розовую футболку с «Мy little pony», что никак не вязалась с образом сурового решалы с района, каким казался Со.
Чанбин был тем, кто с легкостью сломает кому-нибудь челюсть за особо длинный язык, а через полчаса уже будет смотреть детский мультик обнимая подушку, но за это Феликс его и любит.
В общем и целом, Ли может часами перечислять, за что и почему он полюбил каждого из них. Чанбина он полюбил за звонкий смех, чувство юмора, любовь к выпечке и мультикам, он полюбил его за любовь к танцам и вкусной еде.
Чана же Феликс полюбил за самую яркую улыбку, глаза, в которых теряешься и забываешь кто ты и где ты, за вкусный рамен, теплые объятия и песни, которые он пел Феликсу перед сном.
Для любви к каждому из них у него были десятки, сотни причин, но важнее всего то, что они любят его с такой же силой, несмотря ни на что и отдавая всех себя без остатка.
Родители вечно твердили, что их чувства неправильны и не естественны, но Феликс не понимал их, и понимать не собирается. Он любит их, а они его. Вот что главное.
Бан Чан вернулся через пятнадцать минут и застал Феликса спящим в его футболке на коленях Чанбина, даже во сне, он крепко сжимал в руках какой-то вельветовый мешочек, не собираясь отдавать его без боя, а Со лишь терпеливо ждал возвращения Чана, листая каналы на телевизоре, изредка кидая взгляд на нечто в руках Ли.
С лёгкой улыбкой, Чан присел перед ними на корточки и аккуратно провел по животу Феликса, что был скрыт под плотной тканью и, почти у самого уха Ли, начал тихо его будить, мягко пробуждая ото сна.
— Хэээй,
спящая красавица, смотри, что я тебе привез.
И Феликс проснулся, сразу же цепляясь взглядом за глубокие карие глаза Чана, моментально оказываясь в его объятиях, а уже после замечая коробку хэппи-мила в руках альфы и небольшой тортик, точно такой же, какой он принес в ту ночь, но на этом была свечка с цифрой семнадцать. Чан не забыл.
Вместо слов, Феликс ещё крепче обнял Чана за шею, безостановочно шепча благодарности и признания в любви, а Чан лишь хихикал смотря на Чанбина, которому пришлось держать Ли, чтобы тот не упал.
— Вы не забыли. Боже, ну зачем тратился… я ведь знаю, что теперь неделю будешь на работу пешком ходить, мне бы простого «С днём рождения» хватило, — он преувеличил, у Бина и Чана и не так все плохо, оба работают, но омега очень чувствителен к таким подаркам. Шмыгнув носом Феликс с улыбкой взял в руки тортик с небольшой надписью «с днём рождения» и задул горящую свечу.
— Феликс, ты
наше сокровище, единственное и неповторимое, я просто хочу увидеть твою улыбку, тем более, в твой день рождения, — Чан улыбнулся и коснувшись щеки Феликса, оставил на его лбу поцелуй, а Чанбин добавил, — Не беспокойся о деньгах, мы найдем способ дать тебе всё самое лучшее, а от того, что ты поешь картошку с тортиком, мы не обеднеем.
Феликс взял лицо Чана в свои, всё ещё холодные после улицы, руки и принялся зацеловывать его лицо не пропуская и миллиметра, а закончил нежным поцелуем, наслаждаясь губами со вкусом ветивера, что слегка отдавали бергамотом Чанбина.
Он не забыл о Чанбине, целуя и его тоже, крепко обнимая за шею, так он выражал свою безграничную любовь к альфам.
В каждый из поцелуев, Феликс вложил всего себя, в который раз отдавая альфам душу и сердце, он готов отдать и тело, но они не возьмут, слишком мал, но Феликсу хватало и того, с какой нежностью и бережностью Чан и Чанбин по очереди сминали его губы, не спеша превращать поцелуй в нечто более эротичное и глубокое. Они берегут
своего малыша даже от себя и Ли им благодарен за терпение и заботу.
— Спасибо за всё, мои хорошие. Я люблю вас, — оторвавшись от любимых губ прошептал Феликс, крепко обняв альф.
— И мы тебя,
маленький, с днём рождения тебя,
— в унисон произнесли мужчины, оставляя поцелуи на щеках Ли, наслаждаясь довольной мордашкой сладкоежки Феликса.
— У меня тоже есть для вас подарок, я частично сделал его сам, — Ликс слез с дивана и сел на колени перед альфами, что заметно напряглись, не понимая, что именно задумала светлая головка Феликса.
Феликс потянулся к руке, Чана, что покоилась, почти что, на его паху, а тот дернулся и ухватил омегу за запястье.
— Кхм…
маленький, что ты делаешь? Мы ведь говорили о подарках, помнишь? — Чан сглотнул подкативший к горлу ком странных и всевозможных мыслей, и внимательно посмотрел на омегу, что хлопал глазками не понимая, о чем говорит мужчина.
— Я…подготовил подарок, — Феликс посмотрел на Чанбина, — Вам обоим…
— Феликс, не стоит делать
такие подарки, — Чанбин мягко потрепал омегу по волосам, а Чан поднял его с колен.
В комнате заливистый смех альф. Каждый понимал, что Ликсу рано. Они не тронут его и даже не подумают об этом ни в кое разе, кроме шутки. Как сейчас. Он часть их души дарованная судьбой, для них он самый драгоценный бриллиант. Только вот мысли бриллианта частенько затуманивают далеко не невинные мысли. Из них троих именно Феликс чаще думает не о том.
— Чертовы извращенцы, — пробормотал Ли, густо краснея, когда до него дошло, а после тоже рассмеялся, — Я говорил не об этом. У меня
другой подарок, — Феликс взял вельветовый мешочек и достал оттуда три серебряных браслета.
На одном была изображена луна, его он протянул Чану. На второй солнце и его он отдал Чанбину, а сам надел третий, с изображением звезд.
В центре каждого орнамента был небольшой шар, наполненный тем, с чем альфы ассоциировались у Феликса. Чан — сушенный гранат и кора, Чанбин — листовой чай, а у самого — пустой, его должны наполнить его возлюбленные.
— Вы мое солнце и луна, а я ваши звезды, ведь без луны не сияют, а луна не может жить без солнца, но и солнце само по себе звезда. Они не могут друг без друга, прямо как мы, — слегка краснея, он застегнул браслеты на запястьях шокированных, но тронутых до глубины души альф, после продолжил, — Я наполнил их в соответствии с тем, чем вы пахните для меня, а вот мой… вы должны сами потом его наполнить.
— Спасибо, — одними губами прошептал Чан, прежде чем утянул Феликса в объятия.
Альфы окружили его объятиями, зажимая между своих тел, выражая так свою благодарность за подарок. Казалось бы, такой простой, незамысловатый подарок, но два взрослых мужчины были готовы пустить слезу от того, насколько стало приятно на сердце. Они не привыкли их получать и благодарить не умеют, но могут показать, насколько им важен и дорог такой, пусть и маленький, подарок от их любимого.
Но всему приходит конец, пусть даже временный, и даже этому сладкому уюту, которым окружили Феликса.
— Маленький, расскажешь нам почему тебя выгнали? — Чанбин решил поднять тему, что волновала их с Чаном ещё с первых слов Феликса, хоть ему и пришлось разрушить ту тёплую атмосферу, что воцарилась среди них.
Феликс замотал головой и немного поник, он не хотел говорить об этом сейчас, тем более пока в его руках вкусный тортик, а под боком две его личные грелки на ножках, пока они рядом, ему даже на нерабочую печку будет всё равно, они всегда горячие, будто солнце внутри живет.
Он понимал, что вечно молчать не получится, но долго не решался начать рассказывать то, что давит на душу тяжким грузом.
— Всё началось когда я вернулся домой. Родителям рассказали про нас, нас видели в парке и они устроили мне такой скандал, пригрозили снова написать заявление, ведь они против. А потом сказали, что я окончательно разочаровал их. Но я давно это сделал, ведь я не альфа, не медик, не вожу домой девушек и не увлекаюсь хоккеем как они, я предал их идеалы, — омега сглотнул и, отставив еду, продолжил, — они назвали меня шлюхой, они думают, что я сплю с вами за деньги или ещё что-то, они не верят, что я просто нашел покой своей душе в вас, нашёл любовь, а вы любите меня в ответ, даже если у нас не связывает общая постель.
Феликс прикусил губу и положил голову на плечо Чанбина, а Чана взял за руку. Ему не хватало их поддержки как кислорода. Для него его альфы — семья.
— Мы понимаем почему они против. Они переживают и бояться, что ты разрушишь себе жизнь. Ты ребенок, а мы сильно старше по их мнению. Они видели в тебе свои ожидания и представления о том, как должны выглядеть ты и твоя семья. Да, ты может не оправдал их ожидания, но, маленький, мы всегда будем с тобой, мы — твоя семья тоже, мы поможем и поддержим, — Чанбин придвинулся ближе и чуть крепче обнял Феликса, давая понять, что он его не оставит, а Бан Чан кивнул в знак согласия и дополнил: — Мы любим тебя любым потому, что каждый заслуживает быть любимым, своим партнером, семьей, друзьями, и для нас ты всё из этого списка.
— Вы всегда были рядом, поддерживали, защищали, покупали лекарства, хотя сами еле-еле сводите концы с концами. Вы показали мне, что такое забота, готовность пойти на всё, что угодно лишь бы сделать другого счастливым. Благодаря вам я понял что такое
уют, вы стали для меня
домом, — Феликс мягко улыбнулся несмотря на слезы текущие по щекам и капающие с подбородка, — вы стали мне семьей, которую я выбрал, которую люблю и которую буду защищать. Вы не идеальны, как и я. Наше семейка странная, не такая как должна быть, но вы — всё, что у меня есть. Моя сила и моя слабость.
Феликс ненавидит родителей так, как может ненавидеть лишь собственный ребёнок, пусть в глубине души под завалами обиды в нём будет теплиться надежда на то, что со временем они примут. Но Феликс никогда в своей жизни не забудет, как отец выставлял его зимой на балкон «подумать», он не забудет, как они запирали его в чулане в полной темноте, наказывая за слишком долгий сон или слабость. Он не забудет и отцовский ремень, шрамы от бляшки которого до сих пор были видны на его ягодицах, он никогда не выкинет из памяти, как они морили его голодом за лишний вес и «заколяли» после болезней. Его растили кнутом и пряником, только кнут он видел в разы чаще.
Феликс не забудет, как мама читала его дневники, а после наказывала сына ещё жестче, чем отец. Он всегда будет помнить, как она лупила его, оставляя на теле гематомы, а потом на коленях просила прощения, в очередной раз напившись, но когда начинал плакать Феликс, она снова его била, только теперь по лицу. Мальчики же не должны плакать.
Где-то в глубине души, его внутренней ребёнок не получивший любви родителей горько плакал в непонимание чем он заслужил такое. Он правда верил в то, что родители однажды смиряться и позволят ему вернуться, примут его таким, какой он есть, полюбят его, а не свои несбыточные фантазии. Перестанут пить и уделят время сыну.
И омега бы обязательно их простил, дал бы ещё один шанс исправиться и стать такими родителями, которых заслуживает каждый ребёнок.
Все бы и правда могло быть так, только вот Феликс давно вырос и не слушает его, в его сердце не осталось места на любовь к этим монстрам, а сам он уже даже и не вспомнит, когда последний раз думал что-то хорошее о них, без желания вырвать им глотки и заставить мучаться так же, как они заставили его. Он бы никогда не смог понять или простить их за всё то, что они сделали ему за каких-то шестнадцать лет.
Для Феликса его родители мертвы, а это лишь звери, что нашли себе игрушку, пока его родители давно погребены, как безродные псины, в безымянной могиле.
— Мне плохо там, от них тошно, прошу давайте не будем о них, — омега громко и рвано вздохнул и, почти что, до крови прикусил губу, запрокинув голову и часто моргая, не давая себе разрыдаться ещё больше, — они твердят, что мои чувства — ложь, но как желание быть рядом, делать кого-то счастливым, чувствовать касания, поцелуи, запах, слышать голос, быть любимым и любить, греть постель, делать завтраки и провожать на работу, помогая добиться мечт, может быть неправильным? Просто как?
Феликс до сих пор не понимает, его сердце рвётся на части от мысли, что родители могут быть правы, но душа отказывается верить. Она в руках альф и вырваться не получится. Омега утонул в своей любви и выныривать не собирался, он уже сделал свой выбор, так что остается только заткнуть тупое сердце, что сходит с ума в страхе, и просто верить себе и своим чувствам. А главное Чану и Чанбину.
— Феликс, твой дом там, где ты сам пожелаешь. Он там, где твоя семья и независимо от выбора мы поддержим тебя, — Чан приподнял голову юноши за подбородок и заботливо стер с щек остатки влажных дорожек от слез, после чего оставил несколько заботливых поцелуев на лбу и кончике носа. — В твоих чувствах нет ничего неправильного, они такая, какие есть и этого не отнять. Феликс, ты наше всё и мы точно так же хотим быть с тобой рядом, дарить улыбки и воплощать все твои желания. Любить кого-то — не грех, даже если любишь не только одного, а двоих.
— Мы хотим подарить тебе будущее, которое ты сам выберешь, дать любовь, которую ты заслуживаешь и показать, что не весь мир зол и опасен. Верь в нас и ради тебя мы горы свернуть сможем. Совсем скоро ты будешь учиться где хочешь, сможешь делать, то, что тебе правда нравится, мы не будем тебя ни к чему-то принуждать, мы поддержим тебя во всём, ты главное не молчи о своих проблемах, — оставив поцелуй на скуле Ли, Чанбин заглянул в любимые светлые глаза и слегка улыбнулся Феликсу, давая понять, что останется рядом, что любит его.
— Я знаю, просто хочу, чтобы вы знали, что для вас всегда будет место в моем сердце и из тысячи людей я протяну руку именно вам, — этими словами Феликс открыл двери своего сердца, окончательно впуская в него Чанбина и Чана, не оставляя места лишним в его жизни людям. Они — единственные, кто ему нужен сейчас.
Чан и Бин всегда знают как успокоить его тревожащееся сердце, что отчаянно бьется, боясь разбиться в один страшный день, но альфы, из раза в раз, доказывают, что такого никогда не будет. Они не позволят себе причинить Феликсу боль, не позволят обойтись с ним настолько жестоко — слишком сильно любят и дорожат.
— Так же как и мы тебя,
маленький, ты наше всё: и сердце, и душа, наш кислород, — почти прошептал Бан Чан, а Чанбин кивнул, — Нас без тебя не может существовать, и мы не оставим тебя одного проходить через все испытания. Даже во сне, если ты того пожелаешь, — Феликс кивнул и тепло улыбнулся прикрывая глаза, расслабляя плечи с которых только что свалился неподъемный камень, а Со поднял на руки юношу, одетого в футболку Чана, и отнёс в постель, видя, что ещё чуть-чуть и батарейка Феликса окончательно сядет. А омега был и не против, сейчас ему больше всего хотелось закончить этот разговор и окунуться обратно в уют и заботу его альф.
Спальня альф была ещё меньше, чем зал, но гораздо уютней, хоть шторы никогда не открывали, сохраняя в спальне приятный глазу мрак.
У самого окна лежал матрас, заваленный разными пледами, подушками и одеялами, правда сейчас все это валялось по комнате потому, что омега буквально вытащил их из постели среди ночи.
Честно признаться, Феликс любил кровать в доме Чанов. Да, это просто матрас, брошенный на пол, но он любит его больше всего: для него он самый удобный и мягкий, самый желанный, такой же, как и комната.
Пол всё так же был застелен цветными коврами. На стенах висели разные картины в рамках, по которым вьюнок пустил свои лианы, завивая и их спальню, а вместо люстры, которой тут вообще не было, около постели, стоял торшер с абажуром в цвет дивана в зале и некоторых подушек на постели.
Очень скоро оказавшись на своём излюбленном месте, омега сразу лёг на середину, дожидаясь, пока Чан разденется и ляжет к ним с Чанбином, укрывая их всех большим тяжелым одеялом, греющем мерзляка Феликса не меньше, чем объятия альф.
Чан и Чабинин не самые лучшие и честные люди в этом городе, но с появлением в их жизни Феликса, приоритеты альф сильно изменились.
Теперь они не пытаются заработать как можно больше или добиться славы как продюсеры, а стараются обеспечить Феликсу жизнь, которую заслуживает такой лучезарный малыш, как он.
Для альф этот омега стал первым, кто смог так глубоко запасть им в сердце и душу, поменять их в корне, давая мотивацию двигаться дальше, переступая через себя и учась новому.
Любить учился не только Феликс, но и они сами. С каждым днём убеждаясь, что без Феликса их не может существовать, он самая светлая и неотъемлемая часть их самих.
Он их солнце, луна и звезды, их вода и кислород, их смысл жить и расти.
Чаны никогда не желали друг-другу спокойной ночи, вместо этого альфы крепко обнимали Феликса и внимательно слушали всё то, что бормочет
их счастье, пока медленно погружается в сон. Ну, а они в это время, лишь тихо хихикали с того, какие глупости порой высказывает тот, а потом обсуждали совместные планы, придумывая, как подарить Феликсу ещё несколько ярких улыбок.
Это был их особый ритуал, дающий веру в завтрашний день.
— Теперь засыпай, маленький, теперь всё будет иначе, — оставив последний, на эту ночь, поцелуй на макушке Феликса, Чан мягко улыбнулся укладываясь так, чтобы омега мог уткнуться ему в шею, как он любил делать.
— Знаю, просто хотел сказать, спасибо вам за всё это, вы всегда так добры, а ещё, — тот помедлил засыпая, — я люблю вас больше жизни а ещё…я забрал свои накопления, там не много, но во-о-о-т, починим нашу машинку и заживём, — окутанный в объятия альф, он ещё долго что-то шептал о своей любви и благодарности в шею Чана, пока не заснул под монотонные звуки дождя бьющего по стеклу и сердцебиение Чана, уже зная, что с завтрашнего дня его жизнь измениться.
Этой ночью Феликс впервые так спокойно спал, не боясь ничего, даже родительского гнева.
Да, его счета заблокированы, а путь в родительский дом навсегда закрыт, но зато его сердце и душа окончательно нашли своё место, свою любовь, надежду и смысл просыпаться завтра, а его «родители» могут отправлять к черту, где им самое место. Он никогда не променяет своих возлюбленных, не отвернется и не бросит. Они — семья, самая настоящая.
Рядом с ним, теперь всегда, будут два самых чудесных альфы, которые любят его так же сильно как он их, и Феликс точно знает — они добьются успеха, он сделает всё для того, чтобы Чан и Чанбин стали продюсерами, как и мечтали.
Пройдут ещё года, он пройдет психотерапию, отпустит старые обиды, но Феликс уже уверен, что однажды, когда они прочно встанут на ноги, он подарит им малышей, о которых мечтали альфы, правда они не знают о том, что Феликс каждую ночь подслушивал их разговоры. Или же делают вид, что не знают, это уже останется тайной для всех, но одной известно точно, он будет для своих малышей лучшим родителем, чем его собственные.
С этой самой ночи, их семье остаётся лишь идти к мечте, строить свою жизнь и личное счастье несмотря на препятствия, ведь пока они есть друг у друга — им ничего больше и ненужно для того, чтобы свернуть горы. Главное, что они одна, большая
семья.
За одну лишь ночь, Феликс потерял дом и семью, но обрёл нечто более ценное для него самого, ведь
в потере родной семьи мы узнаём ценность привязанности, а в её обретении с теми, кого любим, мы находим истинное счастье.
И в ту ночь, пять лет назад, Феликс обрёл его с Чаном и Чанбином, а теперь носит под сердцем двойню.
