Загрей снова проснулся посреди ночи, чувствуя, как колотится его сердце. Ему приснился кошмар, яркий и тревожный и не похожий ни на один из тех, что он видел раньше. Он внушал страх, которого он никогда не испытывал. Принц пытался успокоить себя, делая глубокие вдохи и напоминая себе, что он в относительной безопасности, но образы из сна продолжали мелькать в его сознании, и ничто не могло заставить их исчезнуть. По какой-то причине воспоминания превратились в ночные видения, и ему было неприятно думать, что это дело рук Мегары и ее сестер. В конце - концов их работа - доставлять бесконечные мучения тех, кто нарушал обеты и причинял другим боль.
Лениво потянувшись, юноша спустился с просторной кровати, и его стопы вновь охватил огонь, причудливо создавая иллюзию расплавленного золота и меди на фоне бледной кожи. Каменный пол был холодным под его ногами, но он порадовался этому ощущению. Оно заземляло его, возвращало к реальности.
Комната была по-прежнему просторной, но несколько захламленной: повсюду валялась одежда, на стене криво висели черепа чудовищ, явно не в лучшем состоянии. Бумаги были разбросаны по столу, а на книжной полке царил кавардак. Растение в горшке, на удивление, не завяло, а покрылось зелеными листьями, явно желая, чтобы хозяин хоть раз полил его, иначе куда делись все усилия? Повсюду царил приятный полумрак, и только свечи, словно крошечные светлячки, освещали комнату.
Вода в Чаше Наблюдения тихо журчала, касаясь его кожи. Она оповестила его о том, что это была его сто сорок пятая попытка выбраться из загробного мира. Загрей чувствовал, как с каждой неудачной попыткой в нем угасает частица человечности, как постепенно ослабевает его надежда на спасение.
Парень задавался вопросом, стоит ли ему продолжать попытки или лучше смириться со своей участью принца подземного мира. И каждый раз ответ не менялся: нет, пока нет.
Быстрый взгляд на настенный свиток Афродиты, который всегда давал его воинственной душе греховное утешение, заставил его призадуматься. Он не мог не задаться вопросом, есть ли там, за пределами Преисподни, кто-то, кто ждет его. Некто, способный одобрить его усилия.
На Поверхности он практически никого не знал. А здесь у него были друзья, знакомые. В детстве он увлекался историями о героях и их подвигах. Пожалуй, он и сам способен стать легендой, правда, не так, как представлял себе в детстве, а по-своему.
Потерев переносицу, принц молча подошел к единственному ценному предмету для него в этой красивой клетке - Зеркалу Ночи. Подарок от Никс, его приемной матери.Когда он заглянул в его глубины, то увидел отражение самого себя - та же точеная челюсть, острые скулы и темные волосы. Но в его глазах было что-то другое. Они выглядели наполненными горем, словно видели то, что не должен видеть ни один смертный.Словно два разных драгоценных камня, рубин и изумруд, они были поразительно красивы, но в то же время внушали трепет.
Загрей долго смотрел в зеркало, рассматривая материю бездну чем-то похожую на ночное небо. Говорили, что Зеркало Ночи может показать истинную сущность, самые сокровенные желания и страхи. И, глядя в него, принц понял, что боится. Боится никогда не выбраться из Дома Аида, никогда не найти ответы на свои вопросы, никогда не найти любимого человека.
Осмотрев свое тело, молодой бог обнаружил пару новых шрамов. К счастью, тренировки приносили свои плоды, и он стал лучше уклоняться от атак. Но шрамы напоминали ему о пережитых сражениях, боли и неопределенном будущем. Лавровый венец на его голове вдруг стал тяжелым, как бы отягощая его грузом ответственности за его право первородства.
— Я просто хочу быть свободным, — прошептал он в пустоту. — Ни больше, ни меньше. Даже если я плохой сын, даже если я принц Преисподни, даже если мне суждено стать престолонаследником Аида. Я хочу покинуть это место и найти свой собственный путь.
Стоило ему удариться макушкой о стекло, как к горлу подступил комок. Почему его судьба была такой тяжелой? Почему он вообще привязался к этому месту? У богов Олимпа все было распланировано, их жизнь казалась предопределенной и предсказуемой. Но его стезя, как сына Владыки Подземного мира, отличалась шаткостью, препятствиями и трудностями.
Заграй глубоко вздохнул и выпрямил спину, пытаясь стряхнуть с себя ощущение безнадежности.
— Соберись. — Юноша отступил назад, снова разговаривая сам с собой. — Ребенком ты уже выплакал глаза в подушку, испытывая нехватку материнской любви. Сейчас у тебя нет оснований вести себя как слабак. — Он закрыл глаза и сосредоточился на дыхании, позволяя детским воспоминаниям угаснуть.
Внезапно раздался стук. Загрей вздрогнул, ошеломленный шумом, но прежде чем он успел среагировать, в комнату, словно тень, проскользнул Танатос. Бог смерти выглядел озабоченным, приближаясь к Загрею, его золотые глаза блестели слабым светом, который, казалось, усмирял тревогу божества. Белоснежные короткие пряди обрамляли его лицо, а коса служил постоянным спутником. Откинув черный капюшон, жнец поразился, видя как его друг детства страдает от какой-то возникшей проблемы.
— Заг, — произнес жнец низким и звучным голосом. — Ты в порядке?
Принц покачал головой в ответ, и в уголках его глаз незаметно выступили слезы. Ему было стыдно, что его застали в таком уязвимом состоянии, но сдерживаться не было сил. Волнение, охватившие его во время кошмара, теперь казалось слишком осязаемым - он словно переживал все заново. Словно погружался вновь в бесконечный поток крови и спустя некоторое время забвения выныривал обратно с неприятной болью.
— Мне приснился дурной сон, — сумел вымолвить Загрей. — Это было... Я даже не знаю, как объяснить. Будто я заблудился, и выхода не существовало. Создавалось впечатление, что я навсегда застрял во тьме. Потерял частичку света жизни.
Танатос молча слушал, приближаясь к Загрею, пока не оказался рядом с ним. Он неуверенно положил руку на спину юноши, стараясь успокоить его. Тот с благодарностью откликнулся на его прикосновение, благодарный за душевную поддержку и чувство безопасности.
Они долго стояли так, и единственным звуком было отдаленное бормотание других теней снаружи. Ласка Танатоса была прохладной и успокаивающей, и Загрей не мог не прижаться к нему. В отличие от говорливого бога сна кое-кто пусть и не душа всех вечеринок, зато явно обладал многовековой мудростью. Может, он сможет понять и утешить в столь трудный период его жизни?
— Я не знаю, что я делаю не так. Я все время пытаюсь выбраться, но в итоге всегда возвращаюсь сюда. И я так устал, Тан. Так устал бороться и умирать снова и снова.
Танатос ответил не сразу. Казалось, он тщательно продумывал ход непростой беседы.
— Загрей, я знаю, что это тяжело. Сложно для всех нас. Но помни, ты делаешь то, что никогда не делалось раньше. Здесь нет карты, которой можно следовать, нет путеводителя. Но ты делаешь успехи. Каждый раз ты продвигаешься немного дальше, учишься на своих ошибках. И самое главное - ты не сдаешься. Это требует силы, которой обладают лишь очень немногие.
Загрей поднял на него глаза, удивленный этими словами. Танатос всегда был таким сдержанным, таким формальным - но сейчас он казался почти... нежным. Как будто жнец искренне заботился о благополучии друга детства.
— Спасибо, — пробормотал Загрей, чувствуя себя немного смущенным. — Я не знаю, что со мной не так, правда. Я должен быть принцем подземного мира, но иногда я чувствую себя лишнем. Как будто мне не место, как будто я недостаточно силен, чтобы делать то, что мне нужно.
Хватка Танатоса на его спине усилилась, и он притянул Загрея ближе, пока их тела почти не соприкоснулись. Загрей чувствовал, как тепло другого бога просачивается в него, заставляя его чувствовать себя в безопасности. Это было странное чувство - его всегда тянуло к Танатосу, но он никогда не позволял себе по-настоящему исследовать эти чувства. До этого момента.
— Ты и так
стараешься, — прошептал Танатос, и его пальцы очертили узоры на чужой коже. — Ты храбрый, добрый. В тебе есть задатки будущего правителя. Ты - лучшее, что когда-либо случалось с Домом Аида, Загрей. И ты не одинок.
Загрей посмотрел в упор на собеседника, и выражение его лица смягчилось. Танатос находился довольно близко, чтобы парень почувствовал холодное дыхание на своем лице и заметил крупинки золота в глазах жнеца. Тот обладал красотой, которую принц никогда раньше не ценил. Или просто никогда особо не обращал повышенного внимания.
—
Я всегда буду рядом, если понадоблюсь тебе. — произнес он. —
Не обязательно вести эту битву в полном одиночестве.
Что еще могло слететь с этих серых губ? Спасение или совесть? Воплощение Смерти не знал ответа. Любовь была не его стихией. А может, и была, просто он еще не был готов признать ее. Но и отрицать свои чувства спустя столько времени невозможно.
Танатос смотрел в необычные глаза мятежного сына Аида, пытаясь проникнуть в его душу. Внутри жнеца бушевала буря раздумий. Сердце молодого принца по всей видимости заполнено сомнениями и страхами, но в то же время оно пребывает в поиске своего истинного предназначения. Bнутри Загрея происходит борьба между его обязанностями и личными желаниями. И второе явно перевешивает первое.
Их отношения быстро изменились. Они были друзьями детства - два мальчика, отчаянно цеплявшиеся за образ своих матерей, пытаясь восполнить недостаток отцовского тепла в своей жизни. Но кто они теперь друг для друга? Танатос - это Смерть, а Загрей - сын Аида. Два бога, которые в теории никогда не могли сосуществовать. И все же они встречаются...
Жнец не сдержался. В какой-то момент он просто наклонился вперед и дал волю своему влечению. Его губы коснулись лба молодого принца, затем прильнули к его волосам. Танатос закрыл глаза. Это опьяняет. От щек мятежного сына Владыки Преисподней холодные губы спустились к бледной шее, затем еще ниже - к обнаженному правому плечу. Поцелуй в ключицу был нежным и долгим. А потом - губы. О, боги, почему это кажется столь привычным? Почему это так сладко?
Густо покраснев, Загрей почувствовал прикосновение губ Танатоса к своим. Это было нежно. Тепло. Осторожно. И при этом он чувствовал, что вот-вот растает от наслаждения. Легкая дрожь пробежала по его спине, когда волна жара и возбуждения охватила его. Это было пугающе. Это было приятно. Он мог привыкнуть к подобному...
Принц Подземного мира ответил с не меньшим пылом, прижимаясь ближе к Тану. К собственному удивлению, Загрей почувствовал, что поддается натиску чувств. Тысячи мыслей кружились в его голове, но все они исчезали, становились размытыми, теряли четкость. Его сознание наполнилось вкусом и запахом его партнера и теми ощущениями, которые дарили его губы.
Когда они отстранились друг от друга, им показалось, что прошла целая вечность, хотя оба знали, что прошло совсем немного времени. В этот момент Танатос понял, что потерял контроль над собой. Он никогда не хотел навязываться молодому принцу. Но он не в силах так просто упустить бога крови из рук. Он нужен ему. Он хочет его. И если он пострадает, то это будет на его счету. Возможно, жнец сошел с ума.
— Если ты будешь продолжать так целовать меня, то мне придется просить тебя делать это почаще. — сказал Загрей. Слова покинули его рот прежде, чем он успел подумать об их смысле. Он пытался выглядеть бесстрастным, но покраснел, и румянец на его щеках выдал с потрохами.
— Мы все еще в твоих покоях. — Танатос сурово посмотрел на своего спутника, но на уголках его губ играла улыбка. — У тебя есть определенная репутация, которую нужно поддерживать.
— Моя репутация - это не то, о чем я беспокоюсь. Я могу быть и мягкотелым, и маленьким дьяволом, Тан. Это просто вопрос выбора.
Глядя в глаза другого бога, Загрей почувствовал, как по нему пробежала электрическая дрожь, и это было не только потому, что они стояли так близко. Танатос смотрел на него с такой силой, что герой почувствовал себя единственным мужчиной в мире. Такого чувства он давно не испытывал.
Когда они стояли в темноте, окруженные тишиной ночи, Загрей расслабился. Он закрыл глаза, впитывая комфорт и уют, которые он чувствовал в объятиях того, с кем у него выстроена связь.
Но ему нужно уйти. Кровавые реки, зеленые огни и призраки и тени умерших не вселяют позитива. Дом Аида - не место для подобных отношений. Если Отец узнает…
Загрею было наплевать на то, что скажут олимпийцы о его пристрастиях. Они каждый раз помогают ему выбраться из Преисподни, благословляя его, но это не значит, что он им доверяет в полной мере. Что может знать бог Олимпа о свободе и жизни? Возможно, Арес или Гера, но не Зевс, не Посейдон и даже не Афина.
Он просто хочет знать, как смертные живут там, где поют птицы, текут реки и плодоносят деревья. Прочувствовать что значит быть обычным человеком.
— Я не могу остаться, — тихо сказал Загрей, нарушив спустя какое-то время молчание между ними. — Я должен вернуться.
— А куда ты пойдешь, если не сюда, домой? — Танатос напрягся, его рука приостановилась в своих движениях.
— Я думал о Поверхности, — сказал принц. — Я всегда хотел увидеть деревья своими глазами. Наверняка они такие же красивые, как рассказывают в книгах. И я мог бы попробовать вина. Ну, знаешь, выпить немного. И... — Он сделал паузу, ища подходящее слово. — Потанцевать? Может быть, не танцевать, а просто гулять и не беспокоиться, что кто-то выйдет из тени с мечом или молотом в руке.
Танатос сглотнул, не желая отпускать принца. Он знал, как опасно для Загрея возвращаться на свет, как все неопределенно в мире живых. Но он не мог заставить принца задержаться в Подземном мире, если тот сам не хотел того.
— Я знаю, что хочешь, — мягко сказал Танатос, его голос выдавал боль, которую он испытывал при мысли об уходе Загрея. — Но... ты ведь можешь все равно побыть здесь ненадолго. Тут, со мной. Мы могли бы... быть вместе, Загрей. Раз тебе это нужно.
Загрей поднял на него глаза, выражение его лица было противоречивым. Он знал, что чувствует что-то к Танатосу, что-то большее, чем дружба. Но он просто не мог отказаться от своей мечты. Он скорее умрет, пытаясь осуществить их, чем будет несчастным пленником.
— Я должен идти, Тан, — снова сказал Загрей. — Представляешь, я всю жизнь проведу в этом месте? Никогда не выходить наружу? Не иметь возможности никуда пойти и увидеть что-то новое?
Жнец выпустил мятежника из объятий и натянул на себя темный капюшон, закрыв лицо, чтобы юноша не мог прочитать его эмоции. Однако, судя по тому, как напряглось бледно-серое тело, было ясно, что Танатос расстроен. Загрей знал, что задел чувства своего спутника, но не знал, как исправить ситуацию. Он даже не представлял, с какой стати он так поступил. Он и правда любит жнеца, но не намерен провести остаток жизни во мраке.
— Пожалуйста, просто скажи что-нибудь, — прошептал принц подземного мира, наблюдая, как компаньон пытается замаскировать свое уныние. — Я начинаю чувствовать себя паршиво.
— Хорошо, ступай, — сказал бог смерти. — Но пообещай мне, что ты вернешься. А если не вернешься, то не будешь ни в чем мне препятствовать.
Загрей почувствовал тревожную боль в груди и не мог точно сказать, было ли это из-за слов Тана или из-за отчаянного выражения лица жнеца.
— Цербер будет очень скучать без тебя, — быстро пробормотал Танатос, пытаясь сменить тему. — Так что не задерживайся.
— Не волнуйся, я обязательно вернусь, — улыбнулся Загрей. — Скоро увидимся.
Юный принц уже почти повернулся к тренировочному залу, где ему предстояло выбрать оружие, но понял, что он должен что-то предпринять. Ах да, надо немного подбодрить Тана. Поэтому он нежно поцеловал бога в щеку и похлопал его по плечу.
Жаль, что тогда Загрей не обернулся и не увидел, как бог смерти смотрит ему вслед, когда он уходит. Он стоял на краю комнаты, и взгляд его был полон печали. В его сердце нарастала тоска, словно что-то разрывало его изнутри.
Он старался не думать о будущем, так как знал, что его страхи сбудутся. Но как он мог представить, что все закончится хорошо? Что это не будет в последний раз?
Даже для бессмертного ждать тяжело.
***
Когда Загрей в конце концов вернулся в Подземный мир, он был измотан и весь в поту. Он испытывал душевное и физическое истощение после всего, с чем ему пришлось столкнуться на пути к желанному кратковременному пребыванию на Поверхности. Тем не менее, принц пообещал Танатосу, что обязательно вернется к нему. И он сдержит слово после того, как освежит голову и тело. Идея лежать под жнецом, с ног до головы покрытым кровью и слизью Гидры, ему не очень нравилась.
Приведя себя в порядок и добравшись до покоев Танатоса, Загрей медленно вошел внутрь. Он был удивлен, обнаружив, что Танатос восседает на краю кровати в одном лишь темном одеянии. Даже доспехи, наплечники и плащ были сняты. Бог смерти поднял голову, услышав шаги. Среди зеленовато-голубых огней от свеч казалось будто стены поблескивали в зачарованном блеске магии.
— Загрей, —Танатос безошибочно узнал принца. — Ты вернулся. Я ждал.
Загрей не мог преодолеть внезапный прилив сил, охвативший его при виде Танатоса. Он и раньше отличался поразительной красотой, но сейчас, когда его грудь слегка вздымалась, словно тот только что провел тренировку, а глаза сверкали от возбуждения, вид Танатоса казался еще более соблазнительным.
Бог крови пересек комнату и расположился напротив Танатоса, и они молча уставились друг на друга. В воздухе висело напряжение, которое, казалось, переполняло их.
— Тан, — пробормотал Загрей, протягивая руку, чтобы коснуться шеи Танатоса. — Что я пропустил, пока меня не было?
Танатос потянулся и заключил его в крепкие объятия, одной рукой нежно поглаживая его щеку. Он наклонил голову, и они прижались друг к другу губами в глубоком поцелуе.
— Не так много. Но ты всегда можешь наверстать упущенное.
Загрей тихо застонал. Он повалил Танатоса на кровать, устроив его на своих бедрах, и наклонился, чтобы поцеловать его снова. Принц провел руками по торсу Танатоса, перебирая пальцами твердые мышцы. Он наклонился ближе, вдыхая аромат кожи Танатоса. Он почувствовал, как тот слегка вздрогнул от его прикосновения, и понял, что настало время взять инициативу в свои руки. Он начал медленно двигать бедрами навстречу божеству. Танатос задыхался, его руки крепко сжимали простыни, а дыхание сбивалось. Загрей дразняще улыбнулся ему, а затем отстранился и переместился, чтобы обеспечить лучшую позицию жнецу.
— Это гораздо приятнее, по сравнению с тем, что я помню в наш первый раз.
Глаза Танатоса сверкнули желанием, и он обхватил руками талию Загрея. Он прикусил нижнюю губу принца.
— Неужели?
Принц Преисподней обхватил бога смерти ногами и притянул его ближе, тихо задыхаясь от ощущений. Руки двигались по сильному пепельному телу. У них обоих начинала кружиться голова от удовольствия.
— Да. — сказал Загрей, прежде чем снова поцеловать мужчину. — Боги, Тан, я так скучал по тебе...
Бог возрождения оторвался от поцелуя и прижался лбом к лбу партнера, закрыв глаза и тихонько задыхаясь. Они небрежно снимали одежду и терлись друг о друга телами. Было трудно контролировать себя. Толчки ее бедер были плавными, быстрыми и наполненными желанием.
Это была настоящая битва характеров. Война любви и страсти. Загрей тихо стонал в ухо Танатоса, чувствуя приближение кульминации, его ногти впивались в спину бога. Танатос зарылся лицом в шею парня и стал целовать его, покусывая кожу и вызывая резкий крик.
Загрей откинул голову назад, задыхаясь, когда все его тело билось в конвульсиях от наслаждения. Он прикусил губу, издав тихий скулеж, когда экстаз охватил его.
— Это нечестно, — вздохнул Загрей. —Ты слишком хорош в этом.
Танатос слегка ухмыльнулся и отстранился от него. Его губы блестели от влаги их тел, которую он быстро слизал.
— Не смеши меня. Если бы Афродита была здесь, она бы сказала обратное.
— Хотел бы я на это посмотреть, — проговорил юноша с усмешкой.
— Скоро все начнут подозревать, что ты мой любовник.
— Ну и что? Моя личная жизнь - не секрет. — Принц пожал плечами. — Хотя, если им действительно нужно знать, я не возражаю. Ты ведь особенный, Тан.
Бог смерти укрыл их мягкими, теплыми одеялами. Казалось, что все вокруг перестало быть реальностью. Все, что они воспринимали, - это друг друга.
— Ты - лучшее, что случилось со мной, Заг.
Загрей не мог не покраснеть. Ему все еще не нравилось признавать это вслух, но это была правда. Он влюбился в жнеца и знал, что теперь обратной дороги нет.
***
Покои Танатоса отличались от того, как все было обустроено у Загрея.
В декоре комнаты органично сочетались элементы макабра и меланхолическая красота. В маленьких вазах распускались утонченные цветы, лепестки которых имели оттенки глубокого пурпура.
В центре покоев располагалась величественная кровать цвета обсидиана. Замысловатая резьба на кровати изображала переплетенных змей, символизирующих круговорот жизни и смерти. Плюшевые подушки цвета черного дерева приглашали отдохнуть, создавая резкий контраст с мрачностью, которую можно было бы ожидать. Собственно, мягкость ложа любовники уже успели проверить.
Рядом с кроватью находился почерневший дубовый стол, заваленный пергаментами, чернильницами и перьями. Письмена содержали поэтические стихи о скоротечности бытия и призрачной красоте бренности. Над столом висит тускло освещенный люминесцентный канделябр, отбрасывая мягкий свет на ученые занятия бога смерти.
В дальнем конце комнаты на тщательно выстроенной витрине выставлен целый ряд диковинок. В изящных стеклянных бутылочках содержатся неземные эссенции, каждая из которых представляет различные формы смерти. В багровых флаконах заключена сущность проигранных битв, а в серебряных флаконах - спокойствие мирного ухода. Эти артефакты служат напоминанием о непоколебимой преданности Танатоса своей роли вершителя судеб смерти.
В одном из углов стоит богато украшенная арфа - одинокий инструмент, на котором редко играют, но который, тем не менее, бережно хранят. Ее призрачные мелодии разносятся по комнате в редкие моменты уединения, и Танатос иногда находит утешение в музыке, отражающей горько-сладкую симфонию бытия. Принц с болью вспоминал сколько времени ушло у него на то, чтобы научиться играть на струнах арфы, вспоминая и следуя советам Орфея.
Лежа вместе в постели, Танатос и Загрей внезапно завели разговор о жизни в мире смертных. Эта тема всегда казалась Загрею увлекательной, и Танатос был рад побаловать его. Даже если сам не особо любил солнце.
— Я всегда думал, что смертные такие непредсказуемые,— сказал Танатос с легкой усмешкой. — Они никогда не остаются на одном месте надолго. Вечно им хочется приключений. Не сидится на одном месте.
Загрей улыбнулся, смахнув с лица Танатоса прядь светлых волос.
— Да, они очень
непостоянные, — произнес принц. — Но именно это и делает их такими интересными, не находишь?
Бог смерти кивнул. Смертные - существа недолговечные, они проводят молодость в поисках чего-то, а потом в конце концов уходят из жизни. Это был разительный контраст с теми, на кого время не действовало.
— Но иногда я задумываюсь,— рисуя узоры на ладони любовника Загрей вздохнул. — Может быть, мы что-то упускаем? Что-то важное, понимаешь?
Танатос пристально наблюдал за каждым движением мятежного юноши, будто тот являлся самым важным существом во Вселенной в данный момент.
— Важное, говоришь? — переплетая пальцы, жнец сравнил их ладони. Бог крови был значительно меньше ростом чем его спутник. — Поведай мне больше, Загрей.
Загрей почувствовал, что становится немного смелее, и наклонился ближе к Танатосу. Он принялся шептать слова в левое ухо
— Такие вещи, как любовь, — задумчиво сказал принц. — И страсть. Смех. Эмоции, проще говоря. То, что делает существование более значимым, понимаешь? Смертные учат нас определенной морали. Без них мы бы не получали опыт. Амброзия сохраняет наш юный облик и мы не подвержены болезням. Для нас существует понятие вечности.
Танатос кивнул, выглядя задумчивым.
— Да, — согласился тот. — Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду. Иногда я думаю, не упускаем ли мы что-то, не будучи смертными.
Загрей наклонил голову, заинтригованный. Он не ожидал, что кто-то ещё почувствует ту же невидимую пустоту на сердце, что и бог возрождения.
— Правда? — спросил сын Аида. — Ты считаешь, что людям в определенной степени повезло быть теми, кем они есть?
— Да. Иногда я не могу не задаваться вопросом, каково это - быть самым обычным человеком без божественных сил. — Жнец изливал душу своему возлюбленному. — Испытать радости и горести жизни так, как мы никогда не могли.
Загрей удивленно вскинул бровь.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, но в то же время наше бессмертие дает нам определенные блага, которые не могут испытать даже смертные.
Танатос кивнул, в уголках его губ зародилась горькая усмешка.
— Я знаю, Заг. Но иногда я так погружаюсь в свой долг пастуха душ умерших, что мне кажется, будто я не способен на что-то большее.
Левая рука Загрея замерла на груди Танатоса. Как странно что тело источало не морозный холод.
— Что ты имеешь в виду?
— У смертных есть дар неведения, понимаешь? Они никогда не знают, сколько его у них осталось, поэтому смакуют каждый момент. Я завидую этому. — Танатос сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями, прежде чем продолжить. — Они могут сами выбирать свои роли. Это же здорово, когда тебя почитают, а не шарахаются в попытке запихнуть в сундук, заковав руки в цепи.
— Значит, ты говоришь, что хотел бы пожить смертным хотя бы один день? — Загрей быстро уловил мысль собеседника, к нему пришло понимание.
Вопрос застал Танатоса врасплох. Его разум заметался, пытаясь придумать ответ. Наконец, он поддался своим инстинктам и позволил правде сорваться с его губ.
— Да, — тихо прошептал он. — Иногда и мне
подобное приходит на ум.
Бог смерти слегка наклонился вперед, положив руки по обе стороны макушки Загрея. Его слегка колючие волосы
— Может быть, потому что у меня много страхов. Может быть, потому что я всегда боялся в один день исчезнуть когда надобности во мне не будет. Заг, могу я тебе кое-что сказать?— неуверенно начал жнец.
— Конечно, — ответил парень, слегка отстраняясь, чтобы посмотреть на собеседника. — Я никому не разболтаю твой секрет.
— Просто я беспокоюсь о тебе, — признался Танатос. — Каждый раз, когда ты отправляешься на Поверхность, ты возвращаешься потрепанным. И с каждым разом все сложнее вернуть все на свои местах.
В божественной крови сына Аида также присутствовала и четверть человечности. Возможно поэтому Загрей был столь вежлив и услужлив как с незнакомцами, так и с друзьями. Несмотря на статус, юноша никогда не смотрел на подданных свысока, а ещё умудрялся перечить богам, показывая несогласие с их мировоззрением.
Танатос опасался, что олимпийцы могут воспользоваться добротой принца и превратить в прислужника. Зевс и Посейдон особенно опасны.
—Я знаю, — ответил Загрей, тепло выдыхая в шею партнеру. — Но тебе всегда удается вернуть меня с края пропасти, Тан. Без тебя я бы не справился.
— В этом-то все и дело, — с заминкой проговорил Танатос, его голос слегка надломился. — Я боюсь, что однажды ты отправишься на Поверхность и не вернешься. Возможно, ты найдешь место, где даже Смерть не сможет тебя найти, а я не смогу быть рядом с тобой, прикасаться к тебе, обнимать тебя.
Загрей почувствовал, как в его горле образовался комок при мысли о том, что нужно оставить друга детства позади. Он притянул бога смерти ближе, желая всегда чувствовать его присутствие рядом.
— Я никогда не брошу тебя, Тан, — пообещал он. — Мне все равно, куда заведет меня судьба и через что я пройду. Так или иначе, я обязательно увижу тебя. У нас целая
вечность впереди.
Танатос крепко обнял его в ответ, зарывшись лицом в темные волосы Загрея. Лавровый венок слегка царапал подбородок.
— Я надеюсь на это, Заг, — прошептал жнец, ощущая умиротворение. —
Я очень надеюсь на это.
Они пробыли так еще некоторое время, обвивая друг друга цепкими объятиями, пока оба не погрузились в сон. Сейчас, в тепле своих тел, они на время обрели душевное спокойствие от своих страхов.
