Эпоха Сэнгоку такого не прощает

Мори Мотонари не был добрым или легким человеком — эпоха Сэнгоку такого не прощает. Но у него был сложен образ, под которым он намеревался войти в историю, и он старался ему соответствовать: мудрый прозорливый политик и гениальный стратег, хранящий свои земли, готовый любой ценой отстаивать покой в Аки. Он не любил людей, но любил искусство — музыку, живопись, литературу, иногда — театр. Социальная жизнь тяготила Мори. Он знал, что должен иметь друзей и союзников, но никто даже близко не мог соответствовать его требованиям. Разве что старейшины, но они не в счет. Зато враг у него был идеальный. Тесокабе Моточика, Демон западного моря хоть и решил войти в историю, как дикий пират, на деле получил прекрасное образование, был талантливым инженером, знатоком географии и литературы. Мори не стыдно было иметь такого соперника. Стыдно было признавать, что Тесокабе, кажется, получает больше удовольствия от своего правления, чем он сам. Мори сидел в большом зале для переговоров на борту своего корабля совсем один в ожидании посольства Тесокабе и упражнялся в каллиграфии, старательно выводя иероглиф, означавший «Любовь», уже десятый раз. Сезон войны подходил к концу, вчера утром пруд в любимом саду Мори покрылся тонкой коркой льда. Это означало, что пора договариваться с Демоном, раз война не принесла победы ни одному из них в этом году. Они должны поделить торговые пути и установить пошлины. Мори с удовольствием бы продолжал воевать, но с приходом зимы море становилось очень негостеприимным, а пешки ломкими. К тому же эта практика себя хорошо показала. Это будет их третья такая встреча. Предыдущие две зимы прошли просто отлично. Они успели подготовиться к весне, сохранили и преумножили силы. Кроме него на корабле был только капитан, стоящий у руля. Флот, на всякий случай, был неподалеку. Армада Тесокабе уже показалась на горизонте, когда Мори проводил Нитирин. Сейчас, сидя один в большом зале, он мог видеть огни вражеских кораблей в распахнутые окна. Теперь Мотонари ждал тяжёлых шагов, бездумно водя кистью по бумаге. Он не знал, почему выбрал именно этот иероглиф, рука сама вывела тонкие линии… — Да ты никак влюбился, Мотонари? — Демон в шутку решил подкрасться к владыке Аки, чтобы напугать или разозлить. Моточике хотелось иногда быть непредсказуемым. Но он никак не ожидал застать Мори за любовным письмом. Неужели кто-то растопил это ледяное сердце? — И кто эта красотка? Или красавчик, а Мори? Демон шумно завалился набок по другую от Мори сторону низкого стола, подперев голову рукой, пытаясь по-новому взглянуть на владыку Аки. Способен ли он любить на самом деле? А как Мори, интересно, трахается? С таким же холодным выражением на точеном лице? Или всё-таки он способен на какие-то эмоции? Мори вздохнул и отложил кисть. Тесокабе его удивил, он заметил его слишком поздно, но не стал судорожно прятать результаты работы. — Приветствую тебя на борту «Первой звезды», владыка Сикоку, Тесокабе-доно, — не дрогнув, отозвался Мори, призывая на помощь все церемониальные приемы, даже поклонился в конце фразы, надеясь, что Демон всё-таки поиграет в субординацию, как в прошлые две их встречи. — Ага, здорово, владыка Аки, Мори Мотонари, че, как сам? — лениво протянул Чика и расплылся в довольном оскале, наблюдая, как зло сужаются глаза Мори, — Да брось, кому оно надо? Я пришел не поклоны разводить, а делом заняться. Жаль, конечно, что отвлекаю тебя, но ты не злись, я искренне интересуюсь, между прочим. Может, уже пора подарок тебе на свадьбу готовить? Неожиданно мысль о том, что Мори нашел себе кого-то, отозвалась неприятным шевелением внутри. Как будто какая-то девчонка сможет забрать у него его главного врага. А может быть, это не девчонка? Мори словно поостыл к их схваткам за последние месяцы, неужели все? — Это не имеет значения, Тесокабе-доно, — Мори показалось, что краска прилила к его лицу, и он неспешно накрыл страницу с иероглифами стопкой бумаги, — давайте поработаем, я приготовил вариант договора… Мори говорил и понимал, что Демон его не слушает. Не интересны ему ни цены на рис, ни на сукно, ни торговые пути, ни система пошлин. Тесокабе был напряжен, хотя всем своим видом пытался показать расслабленность. Владыка Аки замолчал и встретился с ним взглядами. Чертов ублюдок Мори замял тему, но тёмный пожар уже начал бушевать на дне единственного глаза. Чика просто смотрел, как шевелятся губы Мори, и представлял, как в них врываются чужие пальцы. Как кто-то большой и сильный нависает над Мотонари, овладевая его телом и душой. Вдруг назойливый шум прекратился, Чика не сразу понял, что Мори заткнулся и теперь выжидающе на него смотрит. — Кто он? — прохрипел Тесокабе, с трудом узнавая свой голос. Теперь поза Демона стала угрожающей, а лицо перечеркнула злая усмешка. Мотонари нахмурил брови, пытаясь понять, что за игру устроил чертов пират. — Прошу меня простить, Тесока… — Кто он, блять, такой? — Я не… — Кто ебет тебя, Мори? Мори не нашел, что ответить. К таким вопросам его жизнь не готовила. С одной стороны — ему бы разозлиться и вызвать идиота на бой за такое оскорбление, а с другой… — А почему вы интересуетесь, Тесокабе-доно? — свести все к драке они еще успеют. А вот следующая возможность поговорить может выпасть еще не скоро. — Тц… — фыркнул Чика. Действительно. Почему? Может быть, он перегрелся сегодня на солнышке? Или всерьез решил, что Мори до конца своих дней будет смотреть только на него своими глубокими темными глазами, полными золотых искорок. В пылу боя у Мори бывал просто невероятный взгляд. В эти моменты он был занят только им, Тесокабе Моточикой. На редких зимних встречах его также ничто не отвлекало от персоны Демона, но не сегодня… — Ревнуете, Тесокабе-доно? — Ах ты… — Не вижу других причин, чтобы вам волноваться по этому поводу. Мори не отшатнулся, когда его оппонент сел и громко хлопнув по столу, наклонился вперед, чтобы оказаться с ним нос к носу. — Эй, Мори, это должен быть я. Повинуясь странному порыву, Мотонари подался вперед и, почти касаясь губами уха Демона, зашептал. — Ты жалкая пешка на моей доске, морской разбойник и ничтожество, Тесокабе-доно. Если ты сейчас же не возьмешь себя в руки, я вышвырну тебя за борт. Чика шумно выдохнул от болезненного возбуждения. Слишком близко был Мори, он мог кожей ощущать его тепло… И слишком далеко. Казалось, что далеко. Хотя вот же он, вовсе не ледяной. На его шее трепещет жилка, а тело пахнет солнцем. Мотонари двинулся назад, но Демон потянулся за ним, навалившись на опасно скрипнувший столик. — Я кое-что смыслю в этих играх, Солнышко, — прошипел Тесокабе на ухо Мори, скидывая со стола дурацкие бумажки. Если они сейчас не разберутся между собой, то не бывать мирной зиме. Какая нахрен мирная зима, когда кто-то занимает мысли этого человека вместо него? Кто это может быть? Вряд ли Токугава, скорее Мицунари или Такенака… — ты всегда пытался предпочесть мне кого-то. Мори проводил взглядом документы и подумал, что заставит хренова пирата зубами собирать аккуратно исписанные листки с пола. — Потому что у тебя мозгов нет, ты варвар и чудовище, — Мотонари уперся руками в грудь Демона в попытке отодвинуть его, но понял, что это было ошибкой. Ладони обдало жаром, похоже Тесокабе был готов взорваться. Неужели он все это серьезно? Его правда волнует это? Кончики пальцев улавливали, как бьется под мышцами и ребрами бешеное сердце Демона. — Слишком плох для тебя, да, Мотонари? — Чика накрыл ладони Мори своими и посмотрел, наконец, в его лицо, — ответь. Тесокабе ожидал встретить злость или даже ненависть во взгляде сына Нитирин, готов он был и к холодному безразличию — столько раз он видел лед в этих глазах, что оказался совершенно не готов к огню. Мори смотрел на разбушевавшегося Демона, так сильно вцепившегося в его пальцы, и не мог поверить, что вместо переговоров они с Тесокабе держатся за руки, выясняя совсем уж личные отношения. Для него это все действительно важно, он не уступит своего места никому другому, будет драться за право быть единственным его, Мори Мотонари, врагом. Вместо ответа Мори тихо хмыкнул и прижался губами к губам Демона в коротком поцелуе. Раз уж поработать не выйдет, так можно развлечься и понаблюдать, что будет с Тесокабе при таком повороте. Привычный мир разлетелся вдребезги, короткое прикосновение Мори обожгло Демона, как лучи полуденного солнца. Когда Мотонари отстранился, Чика смог заглянуть в его глаза и понял, что весь пыл его пропал. Он сжимал тонкие пальцы Мори в своих руках и не знал, что делать дальше. С одной стороны он безумно хотел порвать на сучке одежду, завалить на пол и отыметь так, чтобы тот не смог ходить до конца зимы, а с другой… с другой — было противно от собственных желаний, от вспышки дебильной ревности, от готовности пренебречь судьбами своих людей ради возможности кожей ощущать проклятого Мотонари. Мори довольно прищурился, разглядывая невероятно сложное лицо Демона. Тот не умел скрывать эмоции, и владыке Аки это очень нравилось. Дикое влечение и наконец проснувшееся чувство долга сошлись в неравном бою, сворачивая голову Тесокабе. — Кого же ты выберешь, Демон западных морей, — тихо и как можно более безразлично поинтересовался Мори, — меня или свой народ? — Я получу все, — неожиданно спокойно ответил Моточика и, отняв от своей груди одну из прекрасных тонких рук Мори, поцеловал его пальцы. Вот так, сучка Мори не ожидал от него такого, пальцы дрогнули под горячими губами Демона, и эта слабость сына Солнца толкнула Тесокабе вперед, заставляя накрыть поцелуем бледные неулыбчивые губы. Мори замер, он ожидал, что пират сорвется, даст выход злости, ревности и у него будет повод начать драку, а вот того, что в итоге началось он совсем не ожидал. Губы Тесокабе на вкус — море с табаком, горячий язык медленно раздвинул его губы и столкнулся с его собственным. Демон был осторожен и болезненно нежен — вовсе не то, к чему Мори привык. Это смущало и заводило одновременно, и он поддался, ответил на поцелуй, отнимая у Демона руку, чтобы запутать пальцы в белых волосах, притягивая его ближе. У Чики закружилась голова, одним движением он смел стол, который все еще смел служить им преградой. Получилось, пожалуй, слишком резко, Мори вздрогнул от звука, с которым дерево разбилось о стену. — Иди ко мне, — опьяненный запахом солнца Демон притянул Мори, усаживая его к себе на колени. Дитя Нитирин не сопротивлялся, за что он был ему крайне благодарен, — я должен сказать, что ты невероятный, Мори, ты сводишь меня с ума, — шептал Чика на ухо Мотонари, с удовольствием подставляясь под движения пальцев в волосах, — я хочу, чтобы ты был только моим, хочу владеть тобой, как сокровищем, хочу отвоевать место в твоем сердце, хочу, чтобы ты смотрел только на меня… — Можешь попробовать, Демон, — ответил Мотонари и распустил узел на одном из шнурков своей одежды. Тонкая ткань соскользнула с плеч, и Моточика повиновался, тут же впиваясь горячими губами в его шею. Мори довольно зашипел и поспешил стащить с Тесокабе его кафтан, чтобы наконец прижаться к нему и ощутить кожей жар его тела. — Не сомневайся, Мотонари, я попробую, и я преуспею, — Чика огладил спину и плечи Мори, прошелся пальцами по подтянутому животу, оценивая твердость мышц. Природа не наградила его большим и мощным телом, но сын Солнца не был слаб, уж Моточика знал это. Другие генералы могли сколько угодно смеяться над тем, что он выбрал себе такого тонкого и хрупкого на вид врага, но мало кому из них приходилось ощутить на себе гнев солнечного бога. Тесокабе знал, как крепки эти руки, как выносливы плечи, как непоколебим дух, а теперь он ещё и получил возможность видеть сетку тонких шрамов, почти неразличимых на бледной коже, некоторые из них он оставил сам. Мотонари не сдержал глухого стона, когда Демон прихватил острыми зубами кожу на его плече и вцепился в Моточику, когда тот застонал в ответ. Тесокабе опрокинул его на пол и навис сверху, отгоражирвая от всего остального мира — Демон желал, чтобы для Мори Мотонари существовал только он, и Мори Мотонари повиновался. Взяв в ладони такое хорошо знакомое лицо, он запустил пальцы под повязку, скрывающую левый глаз, и сорвал ее с головы Тесокабе. Демон только рыкнул в ответ и замер, будто боясь, что Солнце отвергнет его после увиденного. Шрам на месте глазницы был впечатляющий: веко срослось неровно, часть надбровной дуги просто отсутствовала, рубец вышел бугристый и отталкивающий. Он уродовал по-мужски красивое лицо Тесокабе, но Мотонари было плевать, он приподнялся и на пробу коснулся губами краешка шрама на щеке, очертил языком контур, поцеловал веко… — Мори… Моточике больших трудов стоило сначала не наорать на Мори за самодеятельность, а потом не кончить от обжигающе ласковых прикосновений к самому слабому его месту. Сердце пропустило три удара, когда Мори смотрел на шрам, и забилось в сотню раз быстрее, он начал его вылизывать. — Мори… — задыхаясь позвал Демон, но Мотонари не оставил своего дела, только крепче вцепился в него. Тесокабе готов был взвыть от охвативших его чувств, но вместо этого откровенно прижался к бедрам Мори своим стояком и довольно зарычал, чувствуя, что сын Солнца тоже порядком напряжен. Чика завозился, сдирая с Мотонари штаны, тот приподнялся, продолжая касаться языком шрама. Так все может закончиться очень быстро. Демон повернулся к Мори и поцеловал влажные губы, одновременно распуская собственный пояс. Избавившись от штанов, Моточика огладил бедра Мори, довольно зарычал и рискнул, проталкивая два пальца в его рот. Только недавно он представлял, как это делает кто-то другой. Темный пожар снова шевельнулся в груди, но Мотонари принял игру, слегка прикусывая и посасывая пальцы, лаская их горячим языком. Демону снова пришлось постараться, чтобы не кончить на месте — так хорошо было во влажном плену. Он почти что с сожалением отнял руку, приподнялся, раздвинув ягодицы Мотонари и приставил мокрые и скользкие от слюны пальцы к тесному входу в его тело, слегка надавил и застонал от возбуждения и дикого облегчения — Мори был нетронутым, тугое колечко мышц обхватило сначала один палец. Мори инстинктивно дернулся, пытаясь уйти от вторжения, но Тесокабе удержал его, впиваясь в шею жестким поцелуем — завтра владыка Аки будет стыдливо прятать от солнца глаза и демонические метки. Когда Мори привык, Чика добавил второй палец, растягивая и подготавливая его к себе. Сучка Мори притих, справляясь с болью, и только шумно сопел. Демон больше не мог ждать. Сплюнув на руку, он растер слюну по своему члену, вытащил пальцы, прижал головку к быстро закрывающемуся входу и толкнулся вперед. Неужели все это не сон, и правда, что он — великий повелитель Аки лежит сейчас под Демоном Сикоку, послушно раздвигая ноги? Это действительно он? Стал бы Мори Мотонари, благословенный сын Солнца вжиматься бедрами в крепкое тело над ним? Позволил бы кому-то вторгнуться в себя, терпя боль и изрядную долю унижения? Нет, не позволил бы никому. Кроме него. Первый толчок выбил из Мотонари весь воздух, боль ослепила его, но Мори сдержался. Нужно немного потерпеть. К боли он привык, боль — это главный спутник каждого воина эпохи Сэнгоку: и его, и Тесокабе. Эта мысль немного облегчает второй рывок, которым Демон входит в него до конца. — Ты только мой, Мори, — оскалился Демон. И Мотонари согласно застонал, выгибаясь навстречу своему проклятью. Внутри было так тесно, что Чика едва не взвыл от нахлынувших ощущений. Он медленно, пытаясь запомнить каждый миг, двинулся назад, и тонкие пальцы впились в его плечи. Запахло кровью, и впервые в жизни Тесокабе надеялся, что это его кровь. Его, а не Мори. Он снова толкнулся вперед, подчиняя себе неуступчивое тело, вышел до середины и снова натянул на себя сына Солнца. Мори откинулся назад и приподнял бедра, так он не видел лица Демона, но давал ему большую свободу действий. Почуяв очередную уступку, Тесокабе не сплоховал и начал двигаться. Сначала медленно, давая им обоим привыкнуть к ощущениям, а потом быстрее. Мотонари, не испытывавший ничего, кроме боли и, видимо, помрачения сознания, вдруг выгнулся от пронзившего тело заряда удовольствия. Тесокабе задел что-то внутри сначала раз, а потом еще и еще, заставляя Мори задохнуться от стонов. — Да, детка! — подстегнул сына Солнца Моточика. — Пой для меня! Я пришел, чтобы тебе было хорошо… Чтобы ты кричал подо мной! Чтобы просил еще! Давай! — Демон в очередной раз вошел до основания и замер, ожидая ответа. Тугое, как кнут, тело Мори рванулось к нему, руки обвили сильную шею, а губы заткнули говорливый рот поцелуем. Тесокабе громко застонал, подхватил его под ягодицы и приподнял над полом. Демон разорвал поцелуй и взглянул Мори в лицо. — Я хочу еще… — Прошептал Мотонари, не прося, нет, повелевая. — Как скажете, Мори-доно… Чика скинул сына Солнца на пол и одним рывком перевернул его на живот, после чего схватил за бедра и вздернул их, заставляя Мори встать на четвереньки. Правитель Аки попытался возмутиться но Тесокабе это уже не интересовало. Он снова вторгся в тесное тело, и окончания проклятий потонули в стонах. Чика яростно врывался в Мори, позабыв об осторожности, делая больно и себе, и ему. Больно и хорошо… Тело Мори горело, легкие жгло от воздуха, а пальцы скребли по полу, в поисках опоры. Каждое движение дарило запредельно острое удовольствие, а каждое слово разжигало солнечный пожар его души. — Как же ты хорош, Мооооррри, — рычал над ухом Демон, — какой же ты, сука, охуенный, как мне нравится трахать тебя, сын Солнца, дитя Нитирин! Ххха! Как же ты горяч! Потом он все припомнит этому человеку, но сейчас он может только стонать и двигаться вместе с ним. — Шевелись! — Собственный голос звучал как будто издалека, — Шевелись, Демон! Я знаю, на что ты способен, так не сдерживайся! Не… не смей… жалеть меня… Чике показалось, что он рухнул во тьму, что мир перестал существовать… Только его Мотонари. Только его Солнце. Только. Его. И он сорвался в бешеный темп, рыча и воя, каждый раз входя до конца, словно пытался слиться воедино с солнечным светом, стать лучом в пылающей короне, навсегда остаться в жаре и тесноте… Мори задохнулся. Он не мог стонать, не мог шевелиться, не мог противостоять этой энергии. Он мог только принимать то, что дарил ему Демон, и старался не упасть. Твёрдая рука Моточики легла на его член, лаская и сжимая в такт толчкам. И Мотонари не выдержал: запрокинул голову в беззвучном крике, кончая в твердую ладонь. Оттого, как Мори сжался, у Чики свело все внизу живота. Его хватило еще на несколько движений, и он с громким рыком излился глубоко внутри солнечного тела. Теперь Мори принадлежит ему. И пусть любой, кто покусится на него, знает, что возмездие Тесокабе Моточики, Демона западных морей, владыки Сикоку будет страшным и кровавым. Моточика обнаружил себя лежащим на новой собственности. Собственность уже начинала шевелиться. Опасаясь спора или драки, Тесокабе сполз на пол, укладываясь на бок, и развернул Мори лицом к себе. Сейчас было очень важно посмотреть на него, удостовериться, что из-за случившегося не начнется война на истребление… Лучше бы он этого не делал. Лицо Мори было бледным и мокрым от слез, яркими пятнами выделялись зацелованные губы, да бездонные карие глаза. — О, боги… Мори… — Тесокабе одновременно хотелось валяться у него в ногах и просить прощения, победоносно смеяться и, может быть, трахнуть его еще раз, прямо в приоткрытый рот. Последняя мысль была особенно привлекательной. Демона накрыла новая волна возбуждения, и он поспешил поцеловать владыку Аки, крепко прижимая его к себе, пока тот не придумал, что сказать. Мори удивился своим слезам не меньше Демона. Он вовсе их не замечал, пока Тесокабе его не перевернул. Он уже собирался заковать себя в привычную броню и даже приготовил едкую фразу. Но не успел. Моточика вновь приник к его губам. Пусть… — Эй, Мори… — когда поцелуй завершился, Демон взглянул ему в глаза, — побудь моим еще немного… Мори фыркнул и провел пальцами по шраму на лице Тесокабе. — Я принадлежу лишь солнцу… — И немного Демону! — Не больше, чем Демон принадлежит мне. — Тогда сегодня ты мой полностью… — Тесокабе… — Тшш… Моточика уложил голову Мори на свою грудь и поцеловал взлохмаченную макушку. Мотонари прижимался щекой к мокрой от пота коже и слышал, как ровно бьется большое сердце Демона. — Ты мог бы свернуть мне шею прямо сейчас, — отстраненно проговорил Мори, — убить меня и овладеть моими землями. — Я слишком уважаю тебя для такого низкого поступка. К тому же у меня на тебя большие планы. — Как благородно… — Не ожидал такого от пирата? — Именно. — Что ж… Я умею удивлять, верно? Хотя ты тоже тот еще сюрприз, Мори… — Удиви меня и заткнись хоть на минуту. — Хахаха! Не дождешься! Мне столько нужно тебе сказать! Ты просто охренеть какой под всеми этими тряпками и разговорами о собственном величии. Хах! Нет, ты, конечно, умный, великий, и все мы пешки на твоей доске, и бла-бла-бла, но сегодня… сегодня ты мой. И мне с тобой безумно хорошо. Эпоха Сэнгоку такого не прощает, но знаешь, Мори, мне плевать, что будет с нами завтра… — Когда мне было лет десять, до Аки дошли слухи о том, что у Тесокабе Куничики подрастает дочь, прекрасная маленькая госпожа. Отец собирался отправить сватов, и даже провел со мной серьезный разговор о том, что нашел мне невесту… — Да нееет… — Но маленькая принцесса оказалась маленьким принцем, и свадьбы, как ты понимаешь, не вышло. А я мог бы стать тебе мужем, оджо-сама… Чика поморщился. Хотелось ругаться и смеяться одновременно. Детское прозвище все еще причиняло боль, но сама мысль о возможности оказаться женой Мори его изрядно повеселила. — Ну, мужем ты мне не стал, зато любовник из тебя — что надо, Мори… И соперник тоже. — Ты был бы невыносимо ревнивой женой. — Это точно… Кстати, а для кого было то письмо? Тесокабе завертел головой, пытаясь найти бумажку на полу. Мори промолчал, и это снова напрягло Демона. Ничего, он уже заявил права на это тело, так что любой соперник ему нипочем. Мотонари приподнялся и поцеловал губы Моточики, чтобы они, наконец, даровали ему пару секунд тишины. Демон утробно зарычал и ответил на поцелуй, поглаживая его плечи и спину. Мори чувствовал как напрягается под ним сильное отзывчивое тело и потерся ягодицами о начавший вставать член Тесокабе. Демон рванулся было ему навстречу в попытке снова подмять под себя, но Мори с силой нажал на его плечи, впечатывая его обратно в пол, чем выбил из пирата воздух и короткий стон. — Эй, ты чего это задумал, детка? — Чика поколебался, но решил довериться Мори, сегодня он в полном его распоряжении. — Я хочу смотреть на тебя, — Мотонари приподнялся, завел руку за спину и направил член любовника внутрь себя, медленно опускаясь, снова позволяя им стать одним целым, — Хочу видеть, с каким лицом ты кончаешь, Демон. История запомнит тебя… как грабителя западных морей, великого пирата и завоевателя… а я запомню твое лицо… Тесокабе забыл, как дышать. Мори полностью опустился на его член: внутри он был такой горячий и влажный от его семени, а снаружи — такой холодный и величественный… От контраста крышу сносило, и он положил руки на лишенные загара бедра Мотонари, помогая начать движение. — Как скажешь, Нари… Повинуясь сильным рукам, Мори на пробу качнул бёдрами и тихо всхлипнул, было еще больно, но эта боль ничто по сравнению с возможностью еще раз ощутить Демона внутри себя. Уже через несколько движений боль стала лишь приправой к острому удовольствию, и Мори рискнул двигаться быстрее и резче, чем заставил Тесокабе постанывать и двигать бёдрами навстречу его телу. Чертов Мори смотрел ему прямо в душу, его глаза влажно блестели, в них снова собирались слезы, алые губы были приоткрыты, а скулы горели лихорадочным румянцем. Его Мори, его Солнечный Бог, его враг, его надменная сучка. Тонкие сильные руки упирались в его грудь, а член Мотонари терся о его живот влажной головкой, и Чика накрыл его ладонью, сжимая и поглаживая в такт движениям узких бедер. — Давай, Мооооррри, — прорычал Демон, — я хочу слышать тебя! — Проси ещё… — Умоляю тебя… дитя Нитирин… награди меня своим стоном… — Еще… — Или я заставлю тебя, проклятый упрямец! Выбью из тебя твой голос и всю твою, сука, душу! — А ты попробуй… И Чика попробовал, рванулся вперед, намереваясь опрокинуть Мори на спину и захватить инициативу, и тут же получил удар ребром ладони под челюсть. Солнышко пощадил его, мог бы и в горло ударить. Голова Демона встретилась с полом, но он не собирался сдаваться, рванулся снова, сел, хватая любовника за руки и впился в пересохшие от тяжелого дыхания губы жарким поцелуем. Сдерживаться дальше было невозможно, и Мори застонал в горячий рот Тесокабе, не прекращая двигаться на нем. — Вот так… — дурея от власти над этим телом, похвалил любовника Чика, — так хорошо… — он отпустил руки Мори, и тот тут же обхватил ими его шею. Надменный, холодный, как айсберг сын Солнца скачет сейчас на его члене и бесстыдно стонет, рассказать кому — не поверят. Он и сам уже не сдерживал своего голоса, глухо рыча и шипя от удовольствия. Сучка, как и обещал, смотрел ему в лицо, а по щекам его катились слезы. Это было просто за гранью добра и зла. Мори задыхался от ощущений: от боли, от жара чужого тела, от пронзающего удовольствия и от собственных стонов, но больше всего — от полного страсти и темного огня взгляда своего Демона. Он бы продержался дольше, но сильные пальцы вновь сомкнулись на его члене, всего несколькими движениями подводя его к краю бездны. Но он не сорвется туда один. Мотонари сжался и резко опустился на Тесокабе, кончая Демону на грудь. В последний миг лицо Моточики изменилось: разгладилась складка на лбу, губы дрогнули и не смогли удержать оскал, единственный глаз смотрел умоляюще и с обожанием… Мори бы не признался, но этот вид подарил ему ощущение гораздо более яркое, чем оргазм, и отнял последние силы. Он обмяк в дрожащих руках Демона, не имея ни возможности, ни желания шевелиться. Чика кончал в горячее тело, вновь делая его своим и думал, что ему конец. Ни в одной постели он не найдет того, что подарил ему сегодня Мори, а значит, придётся рисковать и искать с ним новой встречи… Тесокабе медленно опустился на пол, укладывая обессиленно подрагивающего Мори на своей груди. Между ними было влажно и скользко, резко пахло потом, семенем и немного кровью. — Эй, Нари… — Тихо позвал Демон, Мори едва шевельнул головой, показывая, что слышит. — Это письмо… Оно было для меня? Мотонари набрал воздуха, чтобы ответить, но его прервал пушечный залп. Палили далеко. Со стороны левого борта. Судя по тому, как напрягся и ругнулся Тесокабе, морские черти потеряли своего предводителя, и теперь подавали ему сигнал. — Эпоха Сэнгоку не простила бы мне такой слабости, — Мотонари не собирался шевелиться и показательно устроился поудобнее на широкой груди. — Я должен подать сигнал… — Что я не съел тебя? — Как-то так… Репутация у тебя, знаешь ли, сын Солнца, так себе. — И ты сможешь подняться? — Или я сделаю это, или через четверть часа нас возьмут на абордаж. А я лучше сдохну, чем позволю кому-то увидеть тебя таким… Залп повторился. Мори не двигался. — Проклятье… Тесокабе приподнялся, прижимая к себе мокрого и не сопротивляющегося Мотонари, дотянулся до своих шмоток, нашарил нужный предмет, повозился и с силой швырнул его в окно. Раздался громкий хлопок, и темные небеса озарились яркой фиолетовой вспышкой. Демон рухнул на спину, увлекая за собой свое Солнце. — Когда они позовут тебя снова? — Утром. — Значит, до утра ты мой. — Займемся чем-нибудь интересным? — Да… договором… — А ты сможешь подняться? — Нет… — Отдыхай. У меня есть еще один сигнал… *** На рассвете Демон очнулся один совершенно голый в следах вчерашнего веселья под грохот родных пушек. Сначала он запустил сигнал, потом пришлось побегать по кораблю в поисках Мори и места где можно помыться. Мотонари обнаружился на самом носу корабля. Он стоял, вскинув руки навстречу своему богу. Ветер развевал тонкую юкату, едва прикрывающую следы от поцелуев. Тесокабе не решился тревожить сына Солнца в такой момент. Пушки и ракеты и так бесили Мори, что он старательно демонстрировал своей спиной. Демон отвернулся, и взгляд его наткнулся на лужу крови, застывшую на палубе. Медленно, словно сквозь вату, Демон двинулся вперёд, уже зная, что увидит. Капитан корабля из людей Мори лежал на спине с перерезанным горлом. Невидящий взгляд смотрел в сторону восхода. Вот так… этот человек слышал слишком многое прошлой ночью, и это стоило ему жизни. Демон прикусил губу, борясь с желанием наорать на Мори или даже сразиться с ним. Как капитан, он не мог принять этого отношения Мотонари к своей команде, но как генерал эпохи Сэнгоку, он прекрасно понимал, что так было нужно. Никто не должен знать таких вещей о сыне Солнца. Вздохнув, Тесокабе поднял еще теплое тело, отнес его к борту и отдал моряка морю. — Осуждаешь меня? — ледяной голос раздался слишком близко. — Тц… Мори, давай в следующий раз никто не умрет за то, что тебе было хорошо? — Демон развернулся и схватил Мотонари за руки. — Найди подходящий остров, — легко согласился владыка Аки, позволяя сжать свои пальцы почти до хруста. — Есть один на примете. — Пришлешь мне карту, встретимся там в середине зимы. Потом был долгий день составления договора, полный споров и уступок, откровенной ругани и уговоров. Все было вовсе не так, как в предыдущие годы. Они стали ближе, позволяли себе больше и понимали друг друга лучше. Пушки снова начали палить, когда солнце начало клониться к закату. Демон и дитя Нитирин стояли на палубе у самого борта, неловко прощаясь. — Эй, Мори… Я буду ждать. — Я приду, если буду жив. — Если не явишься, я клянусь, что порву эту бумажку, — Чика потряс футляром с договором, — и направлю войска прямо на твою столицу. — Если я прибуду и не обнаружу тебя… Лучше бы тебе быть мёртвым. Тесокабе коснулся на прощанье тонких пальцев и не успел решиться на объятья: Мори на секунду прильнул к нему всем телом, а в следующий миг толкнул его в грудь, попросту выбрасывая Демона за борт. До середины зимы оставалось сорок пять дней.