***
Люциус сходил с ума. Чесотка всего тела буквально лишала разума и последних крох терпения. Он бился в корчах, изгибался, извивался, тёрся всем собой обо все мало-мальски подходящие для того, чтобы почесаться, поверхности, щёлкал зубами, рычал и шипел, не в силах произнести ни слова, пока кожа, почему-то очень грубая и сухая, — ну а какая ещё она может быть после Азкабана! — не лопнула и не начала слезать одним большим куском, как чулок. Озверевший и едва соображающий Люциус торжествующе зашипел и удвоил усилия, обтирая головой и боками стены, пытаясь протиснуться в узкие отнорки, пахнущие совсем не фиалками, и плевать он хотел на недостойность такого поведения для сиятельного лорда. Наконец удалось зацепить отставший край, Люциус завертелся и стащил с себя мешающую ему кожу, выползая из нее посвежевшим, помолодевшим и зверски уставшим. Облегчённо вздохнув, Малфой скрутился в комок и уснул, решив, что отдых важнее, чем разбирательство со странностями, творящимися вокруг. Он уснул, и снилась ему свобода, охота, беседы с кем-то теплым, но не добычей, почти родней. И было ему хорошо. Даже замечательно. А вот когда Люциус проснулся — то не очень. Совсем даже наоборот.***
К счастью, истерика закончилась достаточно быстро, хорошо, что ломать в принципе было нечего: ну повалил он пару статуй, ну погнул тяжёлую решетку… Все равно они были уродливые и отвратительно вписывались в интерьер. Люциус отдышался, медленно и немного неуклюже подполз к краю бассейна, обречённо пялясь в мутную, дурно пахнущую воду. Отражение было не очень-то и чётким, но основное Люциус уловил: спутать свое лицо с глядящей на него огромной рогатой мордой — он до такого ни разу в жизни не напивался. А кто говорит иначе — врёт. Однозначно врёт. Это он ответственно заявляет. Тяжко вздохнув, Люциус наклонился ниже, посмотрел на себя ещё немного и мужественно отвернулся, машинально сворачиваясь клубком. Да уж. Не такого ожидаешь от посмертия. Совсем не такого. Меланхолично вздыхая, Малфой сопел куда-то в кольца хвоста, размышляя о том, что произошло, кто виноват и что со всем этим делать. Ответить на первые два вопроса было легче всего. Что произошло? Он умер. Азкабан, знаете ли, здоровья не прибавляет. Люциус просидел в тёмной, холодной и сырой камере почти две дюжины лет, прежде чем организм лорда, чистокровного мага с длинной родословной, сдался и отпустил несломленный дух на свободу. Естественно, он мог бы и дальше прозябать в темнице, но отвратительная скудная еда, пытки, допросы, дементоры и понимание, что он остался один, — последний Малфой, нет больше никого, не способствовали цеплянию за реальность. Не помогали держаться на плаву даже вялые размышления о мести: во многих своих бедах он был сам виноват, это Люциус самокритично признавал, главные кукловоды уже померли, а мстить Поттеру, тупому орудию в гораздо более умелых руках… Не имеет смысла. Он ведь даже не поймет ничего, этот почти голем с начисто отсутствующим мозгом. Так что Люциус скорее размышлял о том, что бы он исправил, попутно… Ну, нанеся справедливость. Скажем так. И вот результат — он умер в Азкабане, замученный, опозоренный, ограбленный, и воскрес почему-то в василиске: Люциус был, невзирая на холодную внешность, заядлым охотником, отменно знал перечни опасных существ и понять, что то, что пялилось на него в ответ в отражении, являлось василиском, мог. Это, если честно, грело самолюбие: Короли змей Малфою всегда импонировали. Больше похожие на гибрид змеи и дракона, разве что без лап и крыльев, они были чудовищно опасны и чрезвычайно умны: если, конечно, посчастливилось дорасти до того момента, когда окружающие опасности не слишком-то и опасны. И чем старше становился змей, тем более сильным и опасным он делался, раскрывая заложенные природой и магией возможности. А этот змей был не просто старым — древним. Люциус развернул кольца, плавно подполз к краю бассейна и вновь уставился в мутную поверхность. Так и есть. Корона — рожки, растущие практически диадемой на голове, немного загнутые внутрь, отличный показатель возраста. Змею явно стукнуло не меньше пяти веков, может, даже и больше! Неожиданная мысль заставила замереть, а после внимательно оглядеться. И пусть сейчас Люциус видел все в серых тонах… Подземелье. Бассейн. Переплетённые змеи на массивных дверях. Факелы и магические светильники. И он, василиск. Все это дико напоминало сбивчивый и бурный рассказ сына, который Люциус тогда почему-то и выслушал, не особо вслушиваясь, и вообще не обратил внимания, отмахнулся. А ведь обычно он слушал сына крайне внимательно… Все более осваиваясь с телом, Люциус сперва неуклюже, потом всё увереннее пополз по подземельям, осматриваясь. Точку в размышлениях поставил хорошо знакомый знак Слизерина на двери, украшенной змеями, сплетающимися в замысловатый узел. Люциус моргнул, зрение изменилось, и двери, а также остальное пространство полыхнули всеми цветами радуги: магия. Цепочки рун тянулись по поверхностям, замысловатые печати украшали стены, пол и потолок, бассейн сиял, глаза статуй сверкали… Люциус моргнул третьим веком, меняя спектр, и уважительно затрепетал языком. Красота. Тайная комната Слизерина, вернее, целый комплекс помещений, оказалась именно так прекрасна, как он представлял. Только грязи накопилось. Но этот вопрос он решит. Что ж. С «где», он разобрался, теперь надо определить «когда». А пока можно подумать над вторым вопросом из трёх. Кто виноват? Ну, тут и размышлять особо не нужно. Поттер, при всех своих… хм… достоинствах, на врага не тянул. Он был пешкой, орудием, марионеткой, которой управляли гораздо более искусный разум и руки. Волдеморт? Тоже мимо. Тоже пешка, увы. И понял это он слишком поздно. Дамблдор? Да. Вот этому мерзавцу всегда мало было власти. И хотелось ещё и ещё… Но стать министром — что вы, нет. Слишком откровенно. Дамблдор не был самым сильным магом, но он оказался непревзойденным интриганом, наслаждающимся тем, что все повинуются его указаниям. И если б от этого хоть польза была! Увы, все интриги директора привели лишь к деградации и кровопролитию. Никакого слияния с миром маглов, никакого расцвета, только засилье не желающих понимать, что это другой мир с другими законами, маглорожденных, потому что подавляющее большинство чистокровных родов, на которых все держалось, как-то резко вымерли. И что делать в такой ситуации? Как что? Менять все в свою пользу! Жить. И смотреть по обстоятельствам. А для начала навести порядок — жить в помойке лорд Малфой не собирался.***
Люциус, довольно прикрыв глаза чешуйчатыми веками, довольно зашипел. Совсем другая картина! Чистота, все сверкает, блестит, нигде ни пылинки, вода в вычищенном бассейне прозрачнейшая и благоухает ночными фиалками. Естественно, это не сам Люциус корячился: делать ему нечего, кроме как углы выскребать, для этого эльфы есть. Пусть работают, дармоеды! Пришлось помучиться, вызывая эльфов, но Люциус всегда был упорным и своего добился: разработал связки и сумел прошипеть внятно, позвав домовых духов. И не просто позвать, а приказывать с полным осознанием права на это. Магия текла сквозь него, связывая невидимыми нитями с замком, и эльф оказался полностью в его власти. Не один. Целая орда: община Хогвартских эльфов всегда была самой многочисленной. И самой наглой и ленивой. Вот только сопротивляться магии Основателей наглые твари не могли, как и хоть что-то сказать посторонним — а ими по указанию Малфоя стали все, включая директора. Так что ушастики вычистили все до последнего дюйма, поменяли воду, разожгли громадный камин, привели в порядок мебель и помост для василиска, а самое главное — натащили еды. И Люциус нажрался от пуза. Наконец-то. После чего отменно выспался и занялся уже собой. Если уж он стал Королем змей — так надо соответствовать. Эльфы собрали выползки, сложив в особом хранилище, после чего принялись облагораживать Люциуса. Отполировали рога, натерли с ароматными маслами и специальными зельями — оказывается, здесь и такое хранилось в специальном ящичке — чешую, вычистили ему особым порошком зубы. Люциус посмотрелся в огромное серебряное зеркало, оценивая результат, и с удовольствием констатировал: а он красавчик! Просто красавец! Прежде темная шкура невнятного болотного цвета посветлела, и теперь Малфой оказался обладателем темно-серой, с серебряной искрой чешуи, а кончики рогов сияли полированной сталью. Сразу видно, что не простое существо! Кроме того, Люциус упорно разрабатывал речевой аппарат и теперь мог внятно и отчётливо доносить свое бесценное мнение до окружающих, чему был несказанно рад. Естественно, Люциус занимался не только этим: эльфы натащили ему газет, и он был в курсе происходящего в магическом мире, а также регулярно отчитывались о творящемся в школе, чем совершенно не радовали. С него словно сорвали шоры, не дающие нормально смотреть по сторонам, и Люциус все чаще думал, что с некоторыми планами он… поторопился. Раньше ему казалось, что он сможет если не все, то многое, потому как многое знает. Сейчас он констатировал, что ни черта не знал о творящемся в школе безобразии. По какой-то неизвестной Малфою причине ученики молчали как рыбы о своей жизни в стенах древнего замка. А родители и не слишком-то интересовались, что творится с их чадами. Причем такого раньше не было, это Люциус помнил. Учителя слали характеристики родителям, родители вытягивали подноготную у детей, дети сплетничали напропалую… Когда все изменилось? Непонятно. Эльфы привели в порядок туннели — вот ещё, пачкаться, — и Малфой с удовольствием ползал везде, где мог пролезть. Подглядывал. Подслушивал. И тихо охреневал от открывшейся во всей красе школьной жизни. Раньше бы он взбесился. Это на людях Люциус держал лицо, внутри он кипел от эмоций и мыслей. Тело василиска наложило свою печать: теперь он действительно стал хладнокровным во всех смыслах, мысля четко и логично, как никогда. Драко вел себя как маленький засранец. Северус, который должен был пресекать и контролировать, — ему не уступал, ведя себя как большой засранец. Уизли всем скопом — тот ещё… крысятник. Учителя — все, как один, директорские подпевалы, занимающиеся чем угодно, но не исполнением своих обязанностей. Поттер — даже и сравнение подобрать тяжко, вот только на замордованного маглами сироту он явно не тянул. Поттер молчал тогда, когда надо говорить. Он говорил тогда, когда требовалось промолчать. Лез во все щели. Сохранял равнодушие или конфликтовал на ровном месте. Он ни с кем не хотел общаться, кроме своего узенького круга приближенных, и ему этого хватало. Вел себя неоправданно нагло — опять-таки не тогда, когда стоило. Совершенно не желал учиться, ему было неинтересно, но при этом хорошо знал материал и с легкостью колдовал. Постоянно был в своей реальности, не желая узнавать хоть что-то о мире, в который попал. Врал, но странно, да и правду говорил так, что поверить невозможно. Совершенно не испытывал страха. Но самое главное — его отличала какая-то страшная, нечеловеческая удача. Отблески этой удачи падали и на его сопровождающих, но странно. Гарри вечно во что-то вляпывался, словно наводясь по компасу, затем подтягивались его друзья — и все заканчивалось тем, что Поттер зачастую выходил из происшествий с прибылью разного вида, а вот остальные вроде тоже, но им всегда приходилось платить. Здоровьем, репутацией, еще чем. Директор следил за всем этим с умилением, вроде и окорачивая, но так, что Гарри чувствовал себя безнаказанным. И с высочайшим одобрением творить всяческую фигню. Люциус смотрел и видел, откуда растут корни той непрошибаемой уверенности и феерической, непрошибаемой наглости так называемого Избранного. Люциус не знал всех подробностей, сидя в Азкабане, но и туда доносились слухи: что все Уизли в конце концов повымерли; что Грейнджер повредилась умом на почве своей гениальности и погибла, посчитав, что она лучше всех всё знает и нечего советовать под руку; что остальные гриффиндорцы, ранее горой стоящие за героя и пользующиеся его славой, тоже в большинстве своём плохо кончили, спившись, погибнув по самым нелепым причинам, заболев, поймав проклятие и так далее. Словно им выдали удачи взаймы, а потом вернули с процентами. Все это настораживало. Люциус смотрел, как проходит первый год обучения Героя, и думал. Пока не понял, что же казалось ему таким странным и неестественным. Сейчас, с легкостью вороша ставшую идеальной память, Люциус вспомнил, что брак Джеймса Поттера и Лили Эванс был министерским, так как родня его не одобрила, так что Гарри вообще-то является бастардом, если сказать откровенно, без одобрения рода и соответствующих помолвки и бракосочетания. Что Лили Эванс была очень честолюбивой, умной и сильной ведьмой, и не скажешь, что маглорожденная и магловоспитанная. Что она хорошо разбиралась в чарах: Флитвик прогнозировал ей большое будущее… Что родичи Поттера, да и все остальные, кто, не сдерживаясь, проходился по наглой грязнокровке, как-то резко переселились на кладбище. Что Лили как-то серьезно разошлась во мнениях с Дамблдором: то ли до Пророчества, то ли позже… Что вся эта история с нападением Волдеморта очень дурно пахнет и вообще свидетелей нет, вот только директор в красках описывал, что и как, словно свечку держал. Что Дамблдоры тоже все кончились, и все планы директора пошли прахом, и лишь Герой, которого Альбус считал своей пешкой, оказался жив, здоров, с наследниками и прибылью. Что с наследством Поттеров и Блэков было что-то странное: магия, вроде как, не приняла, а вот имущество Гарри себе заграбастал… И гоблины его ненавидели, но отказать в обслуживании не могли. Как и прижать за какие-то то ли нарушения, то ли ещё что… Люциус смотрел и видел, что под человека Гарри лишь маскируется. Бешеная энергия, он беспрестанно двигался, что-то делал, куда-то лез, спал по паре часов в сутки — и ему хватало. Жрал он тоже как не в себя — постоянно что-то жевал, карманы и сумка набиты пирожками, бутербродами и прочим, да и за столом не стеснялся. Но ел аккуратно, с манерами, а не чавкая, как оголодавшее животное, подобно Рону Уизли. Память у него была то ли эйдетической, то ли близкой к этому, читал он неимоверно быстро, но при этом уровень знаний показывать не стремился, хотя все получалось с первого раза. На метле летал так, словно родился с ней в обнимку. А очки… Поттеры были артефакторами, это Люциус знал четко. И часто носили артефактные очки. Не для того, чтобы видеть магические потоки, — а чтобы их не видеть. Не отвлекаться в повседневной жизни. И выглядящие так, словно он их нашел на помойке, очки Гарри менять не спешил. Хотя пару раз Люциусу удалось застать его без оных, и двигался мальчишка свободно, словно никаких проблем со зрением не испытывал. А ещё полное равнодушие к золоту, наследству и всем благам, которые может принести личный сейф. Люциус видел: Гарри действительно не слишком интересовала новая одежда, развлечения и прочее. Зато тайны и знания манили, как нюхлера клад. Чем больше Люциус над этим размышлял, тем больше ему казалось, что Гарри не просто бастард Поттеров, а подменыш или фейри-полукровка. Дамблдор живописал душераздирающую картину самопожертвования матери, но что там на самом деле сотворила Лили? И ее муженёк, и его дружки, вовсю лижущие зад директору, и сам Альбус, имеющий на так называемого Избранного подробные планы… Все, кто хотел воспользоваться наивностью мальчишки, все плохо кончили. Врагам тоже досталось. Северус умирал мучительно, про Лорда вообще промолчим, остальные… плохо и ужасно. Лишь равнодушные уцелели. Если вместо Поттера подменыш… Это все проясняет. Твари из Холмов — живучие, везучие, со своей логикой и моралью и плевать хотят на людей. Им что маги, что сквибы, что маглы — все лишь корм и рабы. Просто разной степени питательности и полезности. И никакого мира с ними нет и не будет. Слишком они разные, буквально. Теперь, в свете новой информации, все планы Люциуса взять мальчишку на воспитание были отброшены. Он не собирался тащить в свой дом ядовитую заразу, от которой не будет спасения. Это простецы могут сказки сочинять про взаимопонимание, высокие отношения и прочую хрень. Мухи с пауком могут жить мирно лишь при одном условии: они никогда не будут пересекаться. Никогда. Подменыш вырастет. Да, поначалу он будет вежлив, почтителен и добр, возможно, одарит приютивших его дарами. Вот только потом он обязательно возьмёт за свои дары плату, и это будут не деньги, а жизни и магия. Плавали, знаем. От слишком ушлых и хитрых, когда-то решивших, что они знают лучше, давно остались лишь назидательные страшные истории. Ничего и никого не осталось от тех, кто решил смешать свою кровь с демонами, фейри и прочими чудовищами. А иногда и историй не оставалось. Полное забвение. И если сначала Люциус бесился, не понимая, за что ему такое наказание — тело василиска, — то теперь понимал. У него есть шанс. Он сможет. Остальные — нет. Но для того, чтобы всех спасти, даже тех, кто этого не хочет, — не потому ли директор совсем слетел с катушек, что попал под обвал магии подменыша? — ему требуется помощь. И он четко знал, к кому обратиться. — Эльфсс!***
Люциус настороженно огляделся, цепко сжимая палочку в руке. Уменьшенная метла лежала в кармане, защитные артефакты и кольчуга, надетая под камзол, придавали уверенности. Сообщение, полученное через эльфа, было странным, но содержало в себе такие намеки, которые мог понять только он. Слишком личное, слишком… Что-то зашуршало, Люциус повернулся… и замер в ужасе. Перед ним плавно разворачивал кольца огромнейший василиск, сверкая полированной чешуей и щуря серебряные глаза, прикрытые третьим веком. Люциус закаменел. А потом отмер, понимая: смотрит. Смотрит прямо в глаза опаснейшей твари, и ничего! — Зссссдравссствуй, Люсссиусс, — прошипел василиск, заставив обливаться ледяным потом. Говорит. Великая магия! Он говорит! Не парселтанг, а вполне понятный английский! Значит, василиску стукнуло не меньше пяти веков, с отстраненным ужасом сообразил Люциус. По легендам твари, перевалившие за половину тысячелетия, обретали способность говорить на человеческих языках. И чихали с высокой горки на змееустов, решивших отдавать им приказы. — Приветствую, — вытолкнул из себя маг. Глаза змея насмешливо сверкнули. — Гм. Что… — Уссспокойссся, — отбросил политесы Люциус-василиск, решив пожалеть самого себя, подсовывая под ослабевшие колени Люциуса-мага хвост. Маг сел, выглядя немного безумным от всего происходящего и обещания змея не навредить, а потом выслушал самую бредовую историю, какую ему доводилось слышать. Вот только сообщенное василиском не оставляло сомнений: сказанное — правда. — И что будем делать? — Люциус успокоился, добыл из безразмерного кошелька фляжку с коньяком и душевно к ней приложился, явно повеселев. Люц — именно так решили звать Люциуса-змея, свернулся поудобнее. — Сссделать мы должны сследующее… — речь василиска ещё мешалась с шипением, но это поправимо. Ещё выправит речь. — И поспешим. Времени у нассс мало. Как только мальчишшшка вернется к маглам, мы должны будем дейссствовать.***
Гарри затащил сундук в свою комнату, бдительно принюхиваясь. Посторонними не пахло. Мальчик снял очки — зелёные радужки расплылись радужным сиянием без намека на зрачок. Всё как обычно. Всё как надо. Усмехнувшись, он залез в сундук, добыл сверток с едой и принялся насыщаться. Издержки несовершенного тела: ему постоянно хотелось есть. Что поделать, эта пища не настолько питательная, как требуется молодому растущему организму. Но это дело поправимое. Ещё немного… Поттер надел очки, пригладил пятернёй — безуспешно — торчащие во все стороны волосы и принялся разбирать вещи в шкафу. Дом затихал. Дядя и тетя, перенервничавшие от его возвращения из школы, легли спать, решив перенести скандал на завтра. Что ж… Завтра, так завтра. Ему всё равно. Впрочем, пока родня спит, он может совершить набег на холодильник. Гарри дождался храпа дяди и ловко выскользнул из комнаты, направляясь к кухне. Нагребя разных вкусностей, он поднялся к себе, слопал всё до последней крошки и лег спать. Спать было приятно: приходили сны, в которых он менялся, и если поначалу они пугали, то теперь Гарри ждал их с нетерпением. Утром, после завтрака, мучающаяся мигренью тетушка отправила мужа на работу, сына в секцию бокса, нагрузила Гарри списком и отправила в магазин. Гарри вышел из дома под бдительным взглядом старухи Фигг и её котов и направился на автобусную остановку. Идти пешком он не собирался. Закупка прошла удачно, нагруженный пакетами Гарри прошел сквозь стоянку машин, свернул в затененную аллею, ведущую куда надо, когда его окликнул знакомый голос. Он повернулся… и мир померк. Люциус Малфой, окутанный чарами, скрывающими всё, что только можно, облегчённо подхватил окаменевшее тело, активируя артефакты. Редкие прохожие шли мимо, не обращая внимания на переулок, позволяя запаковать окаменевшее тело в подобие хрустального гроба, который с легкостью уменьшился и был спрятан в специальный контейнер. Василиск облегченно выдохнул, трепеща языком. Мальчишка почти успел увернуться. Доля секунды… И он мог сбежать. И был бы чуть старше — определённо сбежал бы. Появившийся эльф почтительно коснулся кончика хвоста, переправляя змея в поместье Малфоев, ещё один перенес Люциуса. У них получилось. Теперь остаётся самое главное. Подменыша они поймали, надо отправить его туда, где этой твари самое место. Обойдется магический мир без Избранного. Переживет как-то его отсутствие.***
Пространство исказилось, шкатулка-контейнер влетела в портал, тут же намертво захлопнувшийся. Чары слетели, шкатулка рассыпалась, выпуская на волю хрустальный гроб, тоже начавший трескаться и лопаться под напором бушующей в этом измерении магии. Стражи ситтина бесстрастно наблюдали, как в остатках гроба ворочается мальчишка в магловских поношенных вещах. Не успел он очнуться, как оказался брошен на каменный пол перед троном королевы. — И кто это? — мелодичный голос заставлял воздух дрожать. — Представься. — Гарри Поттер, — дерзко вскинул голову мальчишка, и тут же получил копьем по хребту. — Твое Величество, — прорычал один из стражей, схватив Гарри за волосы. — Не моё, — автоматически ляпнул Гарри, привыкший за год к безнаказанности, за что и поплатился. — Научите его вежливости, — мелодичный голос королевы заледенел. — И когда он научится этикету… я подумаю, стоит ли с ним говорить. Удар кулаком в висок погрузил Гарри в беспамятство.***
Люциусы довольно переглянулись. Всё получилось. Подменыш обезврежен, и пусть теперь с ним фейри разбираются. Мальчишки хватятся не скоро. Будут искать, но ничего не найдут. Магловский городок, мало ли что может случиться? Никто ничего не видел, никаких следов, никакой магии. Все затёрто. А самое главное — на них нет крови, да и эта тварь не знает, кто его поймал и домой вернул. То, что надо. Теперь всё будет по-другому. И борьба с Дамблдором, и война с Лордом, и прочее. Никакой дармовой удачи, за которую приходится платить по высшему тарифу. Никаких Избранных. Никаких Пророчеств. Пора магам самим справляться со своими проблемами, не перекладывая их на чужие плечи. Хватит. А они будут жить в свое удовольствие. И к своей пользе. И так тому и быть. И два змея — настоящий и метафорический — довольно рассмеялись, греясь у камина.