▫ ▫ ▫
А за плечами Джисона 110 квартира и трупный запах его разлагающихся ног. Повсюду ползают жуки, а от его домашнего хомячка остались только косточки. Всё это обглодали грызуны, что сейчас глодают и Хана. Он уже не чувствует ног, он не пил больше двух дней. И сил нет совершенно. Даже думать сложно. Тёмно-коричневые волосы прилипли ко лбу из-за пота и лихорадки. Будь Джисон чуть осторожнее, этого всего бы не произошло. Хотя, кто знает.▫ ▫ ▫
Хан Джисону двадцать два года, он студент архитектурного университета. Снимает жильё в многоквартирном доме. Обходится оно весьма дёшево, хоть и находится недалеко от места учёбы. Переехал он в эту квартиру чуть больше года назад. Странно здесь всё. Начиная от нумерации квартир, заканчивая звуками по ночам. Хоть и дом был новый, иногда Хан просыпался, словно от криков, что еле-еле доносились до его ушей. Словно они были не из этого мира вовсе. А оттуда, с той стороны. Там, где существует только тьма и больше ничего. В задворках подсознания. Джисон живёт в сто десятой квартире, напротив него сто одиннадцатая. Там живёт парень, зовут его И Минхо. Он чуть постарше Хана, ему двадцать четыре. Если честно, то за время проживания Джисона здесь, он убедился со стопроцентной вероятностью, что И Минхо ещё тот бабник. То мужчины, то женщины идут к нему. Пару раз он видел их, с некоторыми даже здоровался. Все они были очень красивы, словно под один типаж собраны: небольшого роста, с тёмными волосами. У Хана тоже были такого цвета волосы от природы, но он красился в блонд, потому что с его тёмной кожей, да такими же волосами, он казался себе некрасивым. Кстати, один раз Джисон заметил, как Минхо начал раздевать какого-то парня прямо в подъезде. Они целовались, ну а позже у них явно было что-то большее. Откуда Хан знает про раздевание? Так он в глазке видел. Зачем? Ему просто интересно. Но он соврёт, если скажет, что не заинтересован в Минхо. Они знакомы не так близко, хотя очень бы хотелось. Минхо кажется Джисону интересным человеком, пусть он и бабник, друзьями они ведь могут стать. За окном холодный октябрь и приближающаяся зима. Хан сидит на паре, стараясь слушать преподавателя, но мысли улетучивались вместе с последними пожелтевшими листочками, что кружились в быстром танце сильных ветров. Джисон думает, что после универа нужно будет зайти в магазин и купить немного продуктов, поделать домашку, а после посмотреть какой-нибудь фильм. Что-нибудь интересное, а то в последнее время нет ничего супер захватывающего. А так хотелось. Капельки дождя, попадая на окно, застывают на нём. Это странно. Они не замёрзли. Фактически живы, но не существуют. Интересно. Если честно, Джисон уже очень сильно хочет домой. Просто полежать и отдохнуть от шума универа, от людей. Уткнуться бы сейчас в подушку и тихо мирно поспать. Но скоро будет обед, а Феликс выявил явное желание провести это время со своим лучшим другом. С Феликсом Джисон познакомился здесь, в универе. Они на одном потоке, поэтому сблизились довольно быстро. Пара прошла незаметно, словно просто пролетела, как те самые листья во дворе универа. Плетясь по коридору в сторону столовки, Хан думал над криками в стенах. Слева бабушка живёт, справа квартира пуста. Но крики откуда-то доносились. Да, если честно, похоже это было больше не на крики, а на голос ворона. Голова болит из-за этого, сегодня нужно будет пожаловаться Минхо, вдруг у него такая же проблема. Надо выяснить, если у него так же, то надо будет написать жалобу, а если нет, то попросить Феликса переночевать в квартире. Вдруг Хан просто немного сходит с ума. Да нет, это шутка такая. Не смешная, но какая есть. — Ты чего кислый такой? — спросил Феликс с полным ртом риса. В столовой невкусно пахло, словно что-то пригорело. Хан лениво перемешивал свою еду, думая только о погоде за окном. Дождь стал идти сильнее, а промокнуть так не хотелось. Да и темно ко всему прочему. Ещё и холодно; руки так сильно замёрзли, а про пальцы на ногах вообще можно просто промолчать. — Не выспался, — спустя полминуты отвечает Хан, — в квартире такие странные звуки, раньше этого не было, а сейчас я могу проснуться среди ночи из-за них. — Так ты спроси у соседей, слышат ли они эти звуки, — закладывая в рот листик салата, Феликс старался произносить слова внятно. А Джисон, смотря на своего друга, что старательно пытался всё это пережевать, чувствовал лишь отвращение к его веснушчатому лицу. — Да, я тоже об этом думал, — опуская взгляд на отвратительную еду и стараясь отпустить странные негативные мысли, Хан пытался заставить себя поесть. — Спрошу сегодня у Минхо. Потом, если что, то тебя приглашу в гости. Может, ты поймёшь, что это, — безразличие глядело в глаза Феликса. — Ну и отлично! Я только за! Посмотрим что-нибудь, а потом обсудим, — этому парню только повод дай и он уже будет светиться от счастья, а Джисон не выспался, потому ему вовсе не хочется веселиться. Хан плетётся домой с пакетом продуктов. Он вымок просто до нитки. С волос стекает вода, с пальто — грязь. Потому что машина, что проезжала рядом, окатила его водой из лужи. Сейчас Джисон весь в микробах. И от этого так противно, но настроение стало чуток лучше. Возможно, из-за резко накатившей агрессии на водителя парень проснулся. Во всяком случае, он уже входит в подъезд. Тут, как всегда, чисто и пахнет нормально. Поднявшись к себе в квартиру, Хан переоделся, выложил продукты и закинул пальто в стирку, всё-таки завтра нужно в чём-то идти на учёбу. На всю квартиру стоит приятный аромат свежеприготовленной курочки из духовки. Сегодня захотелось простого мяса. Даже к гарниру Хан ничего не сделал. Решил, что пригласить Минхо на ужин будет хорошей идеей. Сразу всё обсудят. Настроение стало ещё лучше. Джисон вышел на лестничную площадку и постучал в сто десятую квартиру. Хан увидел, как кто-то посмотрел в глазок, а после дверь открылась. За ней стоял Минхо в домашнем одеянии. Волосы торчали в разные стороны, словно он спал. Футболка мятая, шорты тоже. И самое интересное, так это то, что он был без носков. Неужели у него тепло в квартире? Джисон буквально замерзает в своей. Отопления до сих пор нет, хотя уже середина октября. — Привет, Минхо. Я тут курицу испёк, хотел пригласить тебя на ужин, — улыбка Джисона заменяла отсутствие солнца. — О, — протянул Хо, — у меня как раз кушать нечего. Ты как знал, Джисон! Я приду через пять минут, не закрывай дверь, хорошо? — он явно оживился от предложения. — Тогда я жду тебя! — отсалютовав рукой, Джисон зашёл в свою квартиру, не закрывая дверь. Хан накрывал на стол. Поставил тарелки, положил приборы и наполнил стаканы апельсиновым соком. И вдруг где-то в стене вновь раздался этот чертовски тихий звук. Джисону даже на мгновение стало плохо. Он взялся за голову, закрыв глаза. Звук прекратился с такой же скоростью, как и появился. Всё стало хорошо. Спокойно и тихо. Поэтому Хан продолжил сервировать стол. И, услышав, как дверь легонько хлопнула, достал курицу из духовки. Ароматный запах еды и смеха стоял на всю квартиру. И странных звуков слышно больше не было. По крайней мере, Джисон их не слышал. Парни болтали и мило беседовали, обсуждая что-то повседневное. — Слушай, Джисон, почему у тебя так холодно? — Минхо ёжился от холода. Одет он был и вправду легко. Хан в квартире ходит только в штанах и кофте. Иной раз даже спать так ложится. — Отопления до сих пор не дали. Поэтому, — вытирая красный соус с губ белой салфеткой, отвечал ему Джисон. В маленькой студии стоял невыносимый холод, словно все двери и окна были открыты. Гулял ветер, что создавал новые сумасшедшие звуки. Лишь за небольшим столом было тепло и уютно. Чуть приглушённый свет. Жалюзи, что перекрывали прекрасные закатные лучи. И Минхо, который сидел уже синея от мороза в этой могильной квартире. — Как не дали? С начала октября. Уже как десять дней есть отопление, — Джисон был в замешательстве. Если так давно дали отопление, то тогда почему у него холодно, как на кладбище? — А я страдаю и жду, когда отопление дадут. Скоро вообще с ума сойду, ещё и эти звуки в стенах, — положив вилку на тарелку и поставив руку под щёку, в отвращении говорил Джисон. — Какие звуки? — в глазах Минхо появился страх. Хан, смотря на него, видел, как тревога отражалась на чуть дрожащих губах. — Да чёрт их знает, — махнул рукой, — словно птица какая-то в стенах кричит. Достало уже. Я иногда просыпаюсь в испуге от этого. Вон, — Джисон показал пальцем на стену, от которой недалеко была кровать, — вот в этой части стены чаще слышно всё это. — У тебя там батарея рядом, — голос его чуть вздрогнул, а после он обернулся. А Джисон заметил, сколько засосов украшали его ключицы. Когда И перевёл взгляд на Хана, то поднял ворот футболки. — И что? — искренне не понимал Джисон. — У тебя явно какие-то проблемы с трубами, потому что другого объяснения, почему у тебя холодно, нет, — пожимая плечами и закидывая в рот новый кусочек быстро остывающей курицы, размышлял Минхо. Взгляд у него был всё такой же ошеломлённый. Даже напуганный. — У тебя есть номер телефона службы, что занимается всем этим? — стараясь не обращать внимания на лёгкую то ли панику, то ли что-то непонятное, спрашивал Джисон. — Да, я скину тебе сообщением, — Минхо взял телефон в руки и стал искать нужный номер. — Буду очень признателен. Разговор о батареях закончился так же быстро, как и вечер. Минхо ушёл час назад, любезно отблагодарив соседа за столь вкусный ужин. Хан вымыл посуду горячей водой. Пришлось сделать её слишком горячей, иначе руки бы ни за что не отогрелись. Кожа, правда, стала жутко красного цвета. Казалось, что будь вода на градус горячей, то остались бы ожоги. На удивление, сегодняшняя ночь была тихой. Ни шума, ни крика — ничего. Впервые за последний месяц Джисон так хорошо спал. После универа Хан позвонил по номеру, который дал ему Минхо. Работник сказал, что приедет во второй половине дня, а Джисон как раз дома. Ожидая сантехника, Хан делал домашнюю работу. И вдруг странная, охватывающая всё тело тревога настигла его. Руки стали дрожать, и сквозь бред сознания Джисон смог разглядеть на них кровь. На ладошках засохшая, а на пальцах свежая. Яркая, алая, дурманящая, так и хотелось облизнуть. От этого стало ещё хуже, ещё страшнее, ещё противнее. Дыхание участилось, глаза стали слезиться, очки слетели на стол с громко разбивающимся звуком. Вокруг Джисона тьма и лужи крови. Он стоит в своей квартире, и от милого интерьера в пастельных тонах не осталось и следа. Вокруг следы расправы. Валяющиеся части тел и дохлых крыс, которых свои товарищи и пожирают. Джисон стоит в крови, а рядом с ним тела убитых людей. В каких-то тазиках торчат потроха. На них куча зелёных мух жужжат, наслаждаясь сытным обедом. На кровати лежат чьи-то ноги, а на столе разделанная голова для будущего супа. Рядом с ней её же скальп и очищенная картошка с чуть закипающей водой. Здесь крысы, что поедают тела сгнивших жертв. Хан смотрит на всё это одну минуту, две… а после начинает кричать так сильно, что собственные перепонки лопаются. В ушах белый шум и кровь, ласкаясь, вытекает чёрной вязью. — Всё это не по-настоящему, не по-настоящему, не по-настоящему, НЕ ПО-НАСТОЯЩЕМУ, — Джисон кричит без остановки, на уголках губ появляются небольшие капельки крови, а во рту мерзкий привкус железа. Он оглох, голос пропал. Хан умирает. Проснуться заставляет звонок в дверь. Джисон уснул. Всё это был просто сон. Он с осторожностью поднимается с отлежавшихся рук и смотрит на них. Чисто. Крови нет. Всё в порядке. Также аккуратно оборачиваясь, Хан видит чистый интерьер. Всё и вправду в порядке. Никаких тел, крови, крыс и мух. Всё хорошо. Поднимая своё тяжёлое тело со стула, Джисон тащит его к входной двери, спрашивает «Кто там?» и открывает, когда получает ответ: «Сантехник». Специалист гуляет по его квартире, даже не разувшись. Хана это бесит. Но у него слишком болит голова, чтобы возмущаться. И всё равно, что полы он мыл сегодня утром. Помоет ещё раз. Человек этот похож на какого-то призрака. Гуляет по квартире, стучит, гремит и сверлит. Виски пульсируют. А анальгин не помогает. Хан больше не может терпеть этот звук. Он встаёт и, вежливо говоря, что он в соседней квартире, уходит. Минхо радушно встречает незваного гостя и разрешает пройти только в гостиную. Когда Хан вызвался попить воды, Минхо тут же принёс её, но строго-настрого запретил покидать стены этой комнаты. Джисону не показалось это чем-то странным. Может быть, у него там бардак или он просто не любит гостей, ведь за всё время проживания здесь только Минхо часто бывает у Джисона. И то, если это только ужин. В восемь часов вечера Хан выпадает из реальности. Как он расплатился с сантехником, как пришёл домой, он не помнит. Лишь на утро, просыпаясь, он понимает, что в квартире тепло, и звуки вновь не мучили его. Значит, проблема и вправду была в трубах. Всё оказалось так просто.▫ ▫ ▫
Неделя пролетает быстро. С теплом в квартире становится намного спокойнее, а Минхо всё чаще и чаще появляется в гостях у Джисона. То фильм смотрят, то в приставку играют. Даже готовят вместе. Но к себе И никогда не зовёт. Возможно, что он просто не любит, когда кто-то находится в его квартире и Хан не видит в этом ничего странного. Ровно до одного момента, когда они вновь ужинают в квартире Джисона. Если честно, за эту неделю Джисон и Минхо хорошо так сблизились. Что этому поспособствовало — непонятно. Просто И стал чаще заходить в гости или встречать Хана на лестничной площадке. Рассказывать последние сплетни про соседей с десятого этажа. А Джисон этому только и рад, потому что давно хотел. Минхо много о себе рассказывал. Он учится в университете программирования. Работает в интернете, собирая программы на заказ или где-то редактирует их. У него есть домашний хомяк. Учиться осталось ему недолго. Он мечтает уехать из этого города куда подальше. В более людное место. Одним из вечеров Джисон спросил, почему Минхо ведёт такой разгульный образ жизни. Хоть это и было некорректно, но всё же сдержать он себя не смог. Как объяснил И, чтобы заполнить своё одиночество, приходится жертвовать своим телом ради минутного удовольствия. Хану показалось это глупым, но осуждать он его не стал. Каждый справляется так, как может. Джисон рисует без ума, а Минхо спит. На столе стоит ароматная еда, что приготовлена была не больше десяти минут назад. Запах гуляет по всей квартире, дурманит разум и заставляет слюнки течь от желания скорее всё это попробовать. Стол накрыт, парни накладывают еду в тарелки. Какая-то лёгкая музыка заполняет студию нотами наслаждения. Вечер проходит отлично, они болтают. И Джисон замечает кровавое пятно на футболке у Минхо. Не в силах сдержать своё любопытство, Хан говорит: — Хо, у тебя на футболке кровавое пятно, — Джисон бы и не заметил его, если бы не наклонился под стол за упавшей вилкой. — Оу, — язвительно тянет Минхо, — и вправду. Интересно откуда же оно взяло-о-ось, — саркастически вновь тянет звуки. А Джисону это кажется уже странным. Потому что выражение лица его собеседника вдруг как-то странно изменилось. Не интерес, не сомнение и даже не страх был в его глазах. Это было что-то другое, что-то совсем неизвестное. Отчего Хан, сам того не замечая, напрягся, чувствуя каждую частичку своего тела, своих мышц. — Всё в порядке? — в замешательстве спрашивает Джисон. А музыка замолкла. И гробовая тишина гуляет по углам студии. Хан слышит только своё быстро стучащее сердце. И не понимает, что так могло его напугать. Лишь в окно яростно стучит дождь, заставляя обернуться туда, где света белого не видно, там тьма уходящего заката и умирающего дня. — Да, — голос вновь стал обычным, Минхо мило улыбнулся, — видимо замарался, когда мясо разделывал. Я могу сходить переодеться, если тебе некомфортно, — он, положив руки на стол, так по интеллигентски говорил всё это. — Нет, нет, — Джисон отмахивается, — всё в порядке, мне просто было интересно. Всё правда в порядке, не переживай, — улыбается Хан. — Хорошо, — копируя улыбку Джисона, отвечает Минхо. Они проводят так целый вечер, а в девять часов Минхо уходит к себе в квартиру. Джисон ложится спать с полным ощущением того, что эти самые глаза, которые смотрели на Хана за столом, смотрят на него до сих пор. Странный этот взгляд, странная эта улыбка, странное это поведение. Всё странно. Хан засыпает. Завтра в универ, нужно выспаться. Но в четыре утра женские крики эхом разносятся по квартире Джисона, по его сознанию. Хан соскакивает с постели, включает светильник и прислушивается. Пару раз они вновь повторяются, а после замолкают. Джисону страшно, он не понимает, что это может быть такое. Что вообще происходит. Словно из батарей стал доноситься звук играющего пианино. Чьи-то очень аккуратные пальцы мягко перебирали клавиши. Волнение крутилось непереваренной пищей в желудке. Ещё один крик или странный звук и Джисона точно вырвет от необузданной тревоги, что пожирает его сонное сознание. Но ни криков, ни пианино больше не последовало. Всё стало тихо. Только вот Джисон больше не смог уснуть. Боялся. Свернувшись калачиком и укрывшись одеялом с головы до пят, он представлял, что это его защита, и ни одна тварь не сможет сквозь неё пройти. Так продолжается ещё неделю. Джисон не спит. От силы часа четыре. Каждый день, неважно, выходной или будний, он просыпается в три часа тридцать пять минут от криков. От этих душераздирающих мотивов пианино. Словно что-то нечеловеческое играет своими до безумия длинными, холодными и белыми пальцами настолько, что даже свет луны в реке не сравнится с ним. А когти острые. Прекрасно нажимая на клавиши, тварь запрокидывает голову назад, чувствуя запах свежеприготовленной человечины. А Хан вновь спит калачиком, надеясь, что одеяло защитит. Так проходит ещё неделя. Голова раскалывается на две равные части. Глаза — чёрные дыры, в которых можно было разглядеть бабочку черепа. Круги под глазами — бездна Челленджера. Кожа стала бледной и очень сухой. Словно вода покинула всё его тело. Он похудел на десять килограмм и стал похож на что-то отвратительно скелетное. Джисон больше не умеет рисовать, словно никогда и не умел. Больше не получается. Карандаш падает, не держится в правильной стойке. А сил, чтобы стереть мазню, просто не хватает. Сегодня опять придёт Минхо на ужин. Честно, только он его и спасает. Но говорить об этом И он боится. Джисон ещё никому не рассказал о криках, что мучают его каждую ночь в одно и то же время. Если честно, Джисон думает, что у него начались проблемы с головой. Иначе, как объяснить крики по ночам и его состояние? Всё оказывается намного проще, когда в их подъезде находят расчленённое тело, что не примечательно лежало рядом с мусором. Консьержка стала поправлять пакеты, и обрубленный палец, к которому прилипли волосы жертвы, выпал. Весь дом на ушах, всех обыскали, но никто ничего не нашёл. В каждой из квартир было пусто. Через неделю всё повторяется вновь. Скальп, пальцы и кости, с которых срезано мясо — всё это стоит около мусора. Тогда полиция берёт разрешение у суда и проверяет каждую квартиру в шестнадцатиэтажном доме. Хан был дома, когда по его студии ходили полицейские с ультрафиолетовыми лампами и искали следы крови. Конечно, найти им ничего не удалось. Сегодня вечером Джисон и Минхо вновь ужинают вместе. А Хану всё хуже. Как ушёл Минхо, как Джисон помыл посуду, как лёг спать, он не помнит. Всё тело ломит от неприятной боли и слышен писк чего-то отвратительного. Сквозь головную боль и небольшую пульсацию в глазах Джисон пытается открыть их, но всё безуспешно. Поэтому он засыпает ещё на пару часов точно. И просыпается только тогда, когда что-то щекочет ему нос. Невольно щурясь, Хан открывает глаза и видит перед собой крысу. Что сидит на его груди. Сердце колотится. Пропуская удары, а Джисон кричит. Да так громко, что весь дом слышит. Он скидывает с себя отвратительного грызуна, дёргается в попытках освободиться, но не получается. Руки крепко привязаны к железному пруту, стоящему посередине комнаты. Похоже это было больше на шест. Тогда Хан решает оглядеться, он понимает, что сон его воплотился в жизнь. Джисон был залит кровью, одежда была полностью пропитана ей. И непонятно было только одно, — чья она? Он почувствовал, как рвота подступает к горлу, как невыносимо становится дышать из-за затхлого гниющего запаха. Запаха, что полностью пропах пропастиной. Вокруг Джисона тьма и лужи крови. Вокруг следы расправы. Валяющие части человеческих тел и дохлых крыс. Хан в ужасе переводит взгляд на более дальние углы квартиры и видит источник его ночных кошмаров — мёртвые люди. Это они кричали. Их убивали в то время. Пока Джисон тихо и мирно спал в своей тёплой кровати. И хуже всего то, что в чужой квартире он узнаёт свою квартиру… Тут и тазики с потрохами, и тот же скальп на кухонном столе. Запах варёного мяса доносится чуть позже и становится причиной, по которой Джисона рвёт рядом с собой. А в паре метров от него лежит чья-то рука, которую старательно обгладывают крысы. Толстые серые, с огромными длинными хвостами. Хан насчитал три штуки, и четвёртая, что пыталась полакомиться им, убежала к своим сородичам. И только сейчас Джисон понимает, что за плечами 110 квартира и трупный запах его разлагающихся ног. Повсюду ползают жуки, а от его домашнего хомячка остались только косточки. На его ногах страшные язвы, пролежни. От долгого контакта с влажной и грязной средой. Хан пытается двинуться, но ниже колена он ничего не чувствует. Ни боли, ничего. Там виднеется малоберцовая кость. Плоти нет… это и вправду кость… Джисон начинает громко кричать и рыдать навзрыд. Вдруг боль в других частях тела проносится электрическим током. Настолько быстро, настолько невыносимо больно, что голос срывается. Что тело начинает трястись в конвульсиях. И Хан видит, как его ноги трясутся подобно желе. Глаза закатились в мозг, а слезы вытекали вместе с кровью. Хан просыпается. Чёрт знает, сколько времени прошло с момента его отключки. Всё, что он видит — это та же самая картина. Сил нет. Всё тело лихорадит. С каждой новой минутой бросает то в жар, то в холод. Ледяной пот стекает со лба на шею, пропитывая футболку с кровавыми засохшими пятнами. Тёмно-коричневые волосы лезут в глаза, закрадываются под роговицу в надежде испить глазного сока. Джисон поднимает свой взгляд на стену, а там зеркало. В отражении он видит себя. Замученного, уставшего и грязного. С тёмно-коричневыми волосами… почему его волосы тёмно-коричневые? Он всегда был блондином! Что? Как? Почему? Джисон чувствует, как пальцы за спиной дрожат настолько сильно, словно они не его вовсе, а какая-то другая вещь. Вдруг осознание всего произошедшего начинает проясняться. И страх подобен сильному дождю, бьёт в грудь, разламывая кости. Джисон кричит, зовёт на помощь, но никто его не слышит. Крысы пищат настолько сильно, что из перепонок уже бежит кровь, а Хан вновь засыпает. — Ты спишь, мой маленький? — незнакомый голос заставляет открыть глаза. Сквозь тьму невыносимой боли и страха Джисон всё-таки делает это. Перед глазами появляется мужская фигура, только лицо Хан не может разглядеть — глаза закрываются. — Хани, просыпайся. Скоро ужин будет готов, — Джисон слышит, как стучит посуда, как режет нож на разделочной доске. И как его ноги начинают трястись, словно их кто-то трогает. С неимоверным трудом Джисон всё-таки открывает глаза. Осознание чуть припозднилось. Потому что вот уже тридцать секунд он наблюдает за тем, как Минхо, его сосед, срезает плоть с его икр, оголяя малоберцовую кость ещё больше, а вслед за ней и большеберцовую. Минхо… Минхо срезает его плоть. Джисон вдруг начинает громко плакать, осознавая, что теперь он никогда не сможет ходить. Если выживет. Он дёргается в попытках высвободиться, но ноги он не чувствует до сих пор. — Что, — сквозь всхлипы, — что ты делаешь, Минхо, — голос дрожит, а боль растекается по телу острой нугой. — Я? — переспрашивает Минхо, — я ужин готовлю. — Но, но, — Хан заикается, собирает мысли в кучу, пытаясь внятно произнести слова, — но это же мои ноги, Минхо. — Да. Тут жира меньше всего. Сплошная мякоть, — улыбается он. А Хан плачет ещё громче, наблюдая за тем, как остатки зелёной крови стекают на грязный пол. Джисон слаб, он ничего не может сделать. Он просто наблюдает за тем, как его сосед промывает его плоть, как режет её и кладёт на противень. Хан видит, как он срезает щёки с чьей-то головы и, обильно поливая их соевым соусом, сдирая кожу и нарезая, кладёт на тот же лист для духовки. Порхая по кухне, словно бабочка с белыми крылышками, Минхо убирает всё со стола. Выбрасывает скальп, пальцы в мешок для мусора, протирает стол. Джисон всё так и плачет. Ему больно и страшно. Он не знает, что будет дальше. И из-за резко накатившей панической атаки Хан теряет сознание. Просыпается только тогда, когда на столе всё накрыто, а он уже лежит на кровати, а в изножье, рядом с его ногами лежат ещё чьи-то. Джисон больше не может кричать, он только тихо стонет от безысходности. — Проснулся? — звучит мерзкий голос. Голос его соседа, убийцы и каннибала, — время ужинать, Хани. Минхо подошёл к кровати, взял измученное тело Джисона и посадил за стол. Хан настолько слаб, что даже голову держать сам не может. — Угощайся, это вкусно! — воодушевлённо произнёс Минхо. — Это человечина… — На самом деле, в человечине намного больше полезных веществ, — заправляя белый воротник, чтобы не замараться, отвечал он ему. — Там… моё мясо, — слёзы вновь потекли из стеклянно-пустых глаз. — Это будет ещё вкуснее, я тебе обещаю! — улыбается Минхо, а у Джисона всё плывёт перед глазами. — Минхо, — отвлекает он его от трапезы собственной плоти и ещё чьих-то щёк, — зачем ты так со мной. За что ты так со мной…? — Ты мне сразу понравился, Хани, весь такой хороший, красивый и милый. Так и хотелось тебя покусать, — отрезая небольшой кусочек, насаживая его на вилку, он закатывал глаза в удовольствии. — Зачем ты зовёшь меня своим именем? — Что? — Джисон замолк. Он положил вилку на тарелку и слушал, что ему говорил Минхо. — Зачем ты называешь меня своим именем, Джисон? — шептал Минхо. Боль ударила кувалдой где-то в районе висков. В памяти стали всплывать фрагменты университета программирования. Его соседа Минхо, что учился в архитектурном университете, что живёт он в сто десятой квартире, а Джисон в сто одиннадцатой. Джисон понял, что холодно у него было из-за того, что в его квартире полно холодильников, в которых хранятся остатки тел. Хан вспомнил, как за одним из ужинов в квартире Минхо сказал, что ему нравятся тёмно-коричневые волосы. А Минхо как раз хотел покраситься. Хан вспомнил, что, когда увидел его, то у него сорвало крышу. И подсыпав в сок снотворное, он затащил его в свою квартиру с диким желанием попробовать Минхо. Картинки перелистывались со скоростью света. Джисон словил припадок и грохнулся со стула. Он увидел, что его ноги в порядке и на месте, а Минхо давно истекает кровью с гноем. Хан стал смеяться, он впал в припадок. Бился в конвульсиях настолько сильно, что ударился об угол острой ножки стула виском. Боль растекалась божественным ядом по голове, телу. Кожа немного лопнула, оттуда просочилась кровь. Поднимаясь на трясущихся руках, Джисон продолжал смеяться, чувствуя, как в глазах начинает темнеть. Тогда он взял Минхо и окунул его в кипящую кастрюлю. Он даже не сопротивлялся, лишь немного дёрнул рукой, стоя в буквальном смысле на костлявых ногах. Через три минуты Джисон выкинул его тело в сторону. Всё лицо заплыло, разбухло, кожа лопнула. Глаза вытекли, открывая чудесную бабочку на другой стороне черепа. Джисон смеялся. Он схватился за голову и подбежал к настежь открытому окну, захлопнув его. Крутился по комнате, словно слышал музыку, и напевал: — В х о р о в о д е к р у ж а т т р у п ы, с н и м и в к р у г в с т а в а й! В хороводе кружат трупы! В хороводе кружат трупы, с ними в круг вставай! Кто такой плохой, душу нам продал. Кто такой плохой, в ад за этот грех попал. В котле теперь страдай! Зависть, боль и злоба. В адскую утробу. Проведут всех гостей по дорожкам из костей! За мертвецкой пляской наблюдай. Голове своей скажи: «прощай!». Чак, чак, пу~ Джисон свалился, ещё раз ударившись головой об пол. Теперь крысы и вправду пожирали его тело. Соседи стали жаловаться на постоянный запах мертвечины из сто одиннадцатой квартиры. Спустя три дня, когда двери вскрыла полиция. На месте были найдены останки, как минимум пятнадцати жертв. И два тела: Хан Джисон. Двадцать четыре года. Студент четвёртого курса университета программирования. Ранее стоял на учёте у психиатра. Работает на фрилансе. Родители живут в другом городе. Причина смерти: трещина с последующим переломом височной кости. И Минхо. Двадцать два года. Студент второго курса архитектурного университета. Прилежный ученик с большим будущим. Родители живут в другом районе. Причина смерти: большая потеря крови. На молодом человеке отсутствовали икроножные мышцы. Большая потеря крови. Заражение, вызванное в следствии не стерильных условий. Посмертно был погружён в кипяток. Но скончался за пару минут до этого. Вся жизнь Хан Джисона была закрыта в четырёх стенах. Он стал потихоньку сходить с ума. И только сосед, что интересовался жизнью Хана, скрашивал её серые будни. Кто же знал, что спустя время Джисон поменяет их жизни местами. У Джисона ещё в детстве поставили диссоциативное расстройство идентичности. Сначала всё было более-менее, а потом он начал убивать птиц. Полежал пару месяцев в психушке. А после Хан вылечился и пустился в новую здоровую жизнь, полную огромных возможностей!