«Площадь Александра Невского». Следующая станция «Новочеркасская».
Так, тихо. Главное — в голос не зареветь. Стоять и беззвучно давиться можно было незаметно, потому что у дверей вагона, кроме кого-то там за спиной, никого не было. Потерпеть ещё несколько минут, ведь на следующей станции всё равно выходить — будет шумно и многолюдно — а толпе же вообще насрать, что кто-то идёт и рыдает. Плюсы есть везде — глаза только раскрой. И рот. И лови — как снег в лицо. Нет, снега точно не надо! Лето только началось, такое долгожданное, что при мысли о зиме даже передернуло. Пошла она к черту, уродка! Но зимой у него день рождения... Аккурат в макушке. Всё правильно, кто ещё мог родить такое чудовище? И красавица у него уже есть. Разве что она сейчас давилась слезами в грязном вагоне, а он где-то там, далеко — даже назвать нельзя было это «далеко». Ну потому что нельзя, и все тут! Она вздрогнула, когда свет на мгновение погас, хотя ничего необычного в этом не было. Скоро ее выход, до дома всего ничего, а там реви столько, сколько душа пожелает. Пожалел бы кто... Нет, таких чудес в жизни не бывает.«Новочеркасская». Следующая станция «Ладожская».
Быстро-быстро-быстро! Пока не набежала толпа сильно спешащих домой и не только. В наушниках заиграла та самая песня, от которой сводило сердце, сознание и зубы. Очень вовремя: по плану реветь можно было начинать на эскалаторе, а до него два баскетболиста — это если измерять расстояние двумя спортсменами по два метра каждый. Неизвестно, когда это началось, но ей нравилось. Это даже прико... Эй! Да кто там?! Она резко обернулась, на ходу выдёргивая наушники: — Девушка, вы обронили! Даже рот раскрыла. — Да ла-а-адно... — губы без спроса растянулись в улыбке. Он стоял напротив, как будто пытался в ней кого-то узнать. А она наскоро вытирала щеки и хихикала: — Александр, вы совсем уже? — Ася?.. Видимо, совсем не узнать. А кто ещё?! — Сашка, я поверить не могу! — она вдруг искренне захохотала, не потому что так надо было, а потому что из всех людей внезапно появился именно он — Сашка — бывший одноклассник. Она раскинула руки ему навстречу. Ну же? Заглючил? Секунда, две, и... Обнял ее в ответ посреди толпы. Но как-то странно, как будто ещё не веря, что это была Ася. Ну, та самая. А-С-Я. Которую ещё все нена... — Я тебя не узнаю. Просто. Ты вообще. ВАУ. Хоть заговорил. А ведь она его всегда боялась: Саша был хитрый, умный, серьезный, главный в любой тусовке, весь такой Биг Дик Энерджи. На змею похож, на огромную. Такая себе спокойная рептилия, а если надо — задушит. Но сейчас видеть его смущенным было то ещё зрелище. — Ты тоже красивый какой, Сашенька, — ей было очень смешно. — Спасибо за «Подорожник». Она убрала в карман сумки проездной и наушники. — Бывают встречи, да? — он пялился. Пялился, не стесняясь, потому что было любопытно. Ася была не против. В конечном счете, то, как она выглядела на выпуском в школе, и то, как выглядела сейчас... Пусть смотрит! — Давай только выползем наверх, пока ещё один поезд не пришёл? — А? — Он обернулся: на станции было не так много людей. — Да, давай. Подниматься на эскалаторе затылком вверх — это, как будто — из гроба. Того и гляди, что обратно задует. Да нет, не задует — у неё задница была большая и сиськи. — Ты домой? — Ага, я тут недалеко живу, — она накинула ладони ему на плечи, попутно расправив ворот рубашки. — Меня больше интересует что такой мажор, как ты, в метро забыл? Он усмехнулся, глядя на родинку у неё на шее: — Да я проспорил просто. Глаза закатились на «вообще»: — А из столицы какими судьбами? — Меня по работе переселили. Хуйней страдают на всех уровнях. Она рассмеялась: — Зая, а мгимошникам материться-то можно? Он не ответил, только расплылся в довольной улыбке: — Слушай, у меня есть куча всяких пирожных — сестра приезжала в гости — что думаешь? Вообще, конечно, планы были другие... Но тут десерт. И какое-то странное отвлечение от него. — Ты подумай хорошо. Я, может, и не такая жирная, как в школе, но ем столько же. И пью! — Ася, ты жирной никогда не была. Какой серьезный, фу. — Веди, — она подхватила его под руку, впереди замаячил четвёртый выход из подземки. * * * — Проходи, — он брякнул ключами и включил свет в прихожей. «Сталинка» с потолками в три метра — это, наверное, особенный сорт удовольствия. В глаза сразу бросился обеденный стол в темноте, там, у дальней стены в три окна. А на столе — пирожные. Вот это, что называется, честная игра. — Квартира чудесная. Люблю такие. — Да, я снимаю пока что. Так, смотри: вон там ванная, туалет, все что надо, а столовая прямо. — Я быстро. В ванной было зеркало. Чистое. Единственный параметр, по которому сразу можно понять, поладишь ли с человеком. А в зеркале было зареванное лицо. Какая красотка, бог ты мой! Захотелось ей вмазать. — Ася, ты что пить будешь? — он крикнул, и ушам это не понравилось. — Что угодно! — она вышла из ванной и застала его за чтением этикетки на бутылке вина. — Это точно буду. Хотя, постой, сухое? — Полусухое. — Давай. Что-то ещё хотелось сказать, но в глаза бесстыдно бросилась «Павлова», как бы это ни звучало. У неё не было шансов выжить. — Господи, обожаю... — с набитым ртом. — Смешно ему, посмотрите! — Если учесть, что минут десять назад ты ревела, когда я тебе «Подорожник» отдавал... Из-за чего, могу поинтересоваться? Гадость какая. Поперёк горла. — Тебе реально интересно или так, из вежливости? — Не интересно, а любопытно, — он разлил вино и, взяв бокал, присел на подоконник. Сам спросил. — Люблю сильно одного человека, вот и ревела. — А этот человек?.. — он сделал пару глотков. — Сейчас далеко, мы полтора года с ним находимся в фазе молчаливого обожания. Он знает, что я его люблю. Он замолчал, а потом уставился, как на дуру: — Вы спите вместе? — Нет. Мы никак не показываем привязанность. «Павлова» умерла, больше такой на тарелке не было. — Это очень тупо, извини, — он тряхнул головой в усмешке. — Или ему на тебя насрать, или он гей, или он человек хуёвый. Было бы намного легче, если бы хоть что-то из этого списка было правдой, но... Ася мысленно вычеркнула все три объяснения. Проверено. Неправда. — Он искренне не верит в то, что кто-то его может любить, — вино было приятное на вкус, но всё-таки красное лучше, чем белое. — И у нас общие друзья. Самые близкие. Так вот, они против. Посмеялся как-то невесело: — Ты меня извини, конечно, но ты себя со стороны слышишь? Друзья, которые против того, чтобы два других друга были вместе? Солнце, у меня плохие новости: у тебя, походу, нет друзей. — Я знаю. Но я его люблю. И отвязаться не могу. Даже сейчас, на расстоянии. Вот опять слёзы. На чистую столешницу прямо! — Он не в городе? — Нет, он работает в другой стране. Этот взгляд. Не надо. — Предвосхищая твои выводы: он живет работой, и его не интересуют бабы на каждый день. Точно. — Хранит верность тебе? Ну-ну. «Ну-ну». Именно так. Каждый раз успокаивать себя, но знать, что он один. Потому что это была правда. В бокал вцепилась так, что боялась, что тот лопнет. — Знаешь, ты не думай, будто я себя переоцениваю. Он привстал, скрестив руки на груди. — Я тебе разве это сказал? Этот твой придурок держит тебя на поводке, судя по всему, а ты рыдаешь в метро, потому что он хороший? — Я его люблю просто. — Тогда действуй, я не знаю?! Потрахайтесь уже! — И хочу, и боюсь, — икоты ещё не хватало. — В его ближайшем окружении куча нереально красивых телок. Если он только взглядом покажет хотя бы одной из них, что хочет ее... Я не- Слёзы начали стекать вниз по шее, скатываясь прямо между сиськами. Болото. — Подойди сюда, руку дай! — она отодрала его от подоконника и подвела к зеркалу в прихожей. — Смотри. Посмотри на меня! Они давно не виделись, можно было и сорваться. — Посмотри на меня! Я ненавижу себя! Свои волосы, своё лицо, своё тело! Посмотри на нос, на глаза, на зубы! На грудь, на ноги! Я всю себя не выношу. Не вывожу! У него рядом красотки со здоровой головой! И есть я, у которой едет крыша! Кому бы ты дал?! Она тяжело дышала. — Всё, извини, мне пора домой. Извини ещё раз за этот концерт. Он вдруг дёрнул за руку больно. Обратно к этому зеркалу. — Кому бы я дал, да? — голос был недобрый. — Кому бы я дал? Клёвый, блять, вопрос. Он встал за спиной, развернув её лицом к отражению. Было не по себе. И не по кому. Но было приятно, потому что он сжал талию, не внушая страха, что под пальцами слишком мягко. От горячей ладони животу было тепло, захотелось вздохнуть поглубже. — Вот это — красиво, — он обвёл бедро сквозь тонкую юбку. — И вот это. Огладил шею и ключицы. Сжал щеки и губы, чиркнул пальцем по кончику носа. Зачерпнул волосы и вдохнул в унисон с ней. — Вопрос тут другой. Кому дашь ты? — он надавил на живот, прижав задницей к себе. Она сглотнула. Круто дело встало. Внутри была злость, которую не получалось объяснить даже самой себе. Она злилась на него за то, что не стоял сейчас с ней. А потом стало стыдно, ведь он не давал ей обещаний. Не давал — не обязан. Она обернулась, чтобы рассмотреть лицо напротив: Саша был не глупый. И это ещё мягко сказано. Но какой он дурак, что возомнил, будто она поверит таким словам от него. Если бы только на его месте сейчас был... Его нет! Идиотка! ЕГО НЕТ! — Трахни меня. — Что? — Трахни меня. Он потянулся к губам. — Нет, не целуй в губы. Я ими люблю. Пожалуйста. Да, Саша неплохо соображал. И очень тонко уловил то, что не было сказано. Секунда, две, а на третью они уже вовсю раздевались, как дорвавшиеся подростки. Они дотолкались до подоконника почти вслепую, потому что по пути он успел выключить свет. — У тебя есть презервативы? — Нет. Я на таблетках. — Черт. Я чистый. С моей работой только рука. — Я тоже. Полтора года верности и любимый врач раз в шесть месяцев. — Отлично. Они же по-честному играли? Тогда никаких проблем. Он подсадил ее на подоконник, прижимая спиной к холодному окну. Взвизгнула даже. — Не сдерживайся. Он ставил засосы на шее, от которых жгло. До боли сминал грудь, зажимая соски между пальцев. И всё это нравилось. Очень. Затылком — к стеклу, и вздохи из широко раскрытого рта, когда клитор начал отзываться на тепло его пальцев. Внутри всё уже слипалось от нетерпения. Она заерзала, и он тут же уловил это движение: — Дыру в сердце я тебе членом не заткну. Но ты можешь представить его на моем месте. — Закрой рот и всади мне уже! Он резко сдернул её вниз, схватив за колени, и развернул задницей к себе. Она уперлась ладонями в оконный проем, расставляя ноги и прогибаясь изо всех давно оставивших её сил. Одна рука — под её рёбрами. Другая направила головку между липкими складками. Рваный вздох с каким-то больным облегчением. Толчок. Ещё один, не до конца. Его член выскользнул. Ещё один погано-прекрасно-медленный вход. И толчок в полную силу. — Хочу очень быстро! Он ей разрешал загадывать желания сегодня. И начал как бешеный, мать его, толкаться внутрь. От этого слабели колени, беспощадно долбясь в узорчатую решётку батареи. Сознание уносилось со всех несуществующих ног. От звука шлепков, от хлюпанья, от сбитого дыхания и её собственных криков. Он прижал пальцами клитор, и держаться больше не получалось. Она рухнула на подоконник, вскрикнув от подходящего кайфа и внезапно — от боли — она же была дурой и улыбалась, когда падала вниз. А падать высоко. От разбитой губы по белому пластику красные узоры пошли. Как красиво. — Быстрее! Каждый толчок горячего члена и каждый круг, рисованный пальцами по клитору. Быстрее. Она с трудом хватала воздух, заходясь в собственных криках. Быстрее. Он был где-то там — в недосягаемости — в собственном желании кончить. И ей не было дела. Раз. Два. Три-... Они не сразу услышали звонкий батарейный привет соседей. И не сразу разъединились. Только после того, как восстановили дыхание. Минута или пять? — Ты первая в душ? — Да. По бедру стекала сперма. Хотелось отмыться. — Ты останешься? — Нет, я домой хочу. * * * На балконе было прохладно. Кто-то светил фарами внизу, но с закрытыми глазами становилось спокойно. Впервые за этот день. Только прекрасное длится недолго: громогласно пришло сообщение. И ещё одно. Да кому там не спится?! В девять вечера! Сообщения: Миша Ты на балконе сейчас? Это ещё что за приколы... Пальцы так задрожали, что смартфон полетел к чертям. Ничего ему не будет. Сообщения: Миша Я внизу стою Нам надо поговорить В глазах помутнело, внутри всё сжалось от желания заблевать всё вокруг. Господи, он приехал. Сегодня. Он ПРИ-Е-ХАЛ. Он внизу, под окнами. Он к ней приехал. Оттуда, вот ОТТУДА. Какое будет веселое завершение абсурда! Она так подорвалась, что чуть не пропахала лицом половину гостиной, запнувшись за порог. Взгляд зацепился за собственное отражение: такую бы в музей. Колени истраханы до полусмерти. На шее и на груди засосное ожерелье. Губа разбита, руки в синяках. А ничто не вечно потому что. Пусть посмотрит.Сообщения:
Спускаюсь
Сообщения: Миша Жду тебя Ну, как Эффи говорила? «Топ-топ!»