В пустоте своих мыслей

      Это произошло не так давно. Вот вообще не так. Буквально летом. Три недели назад. И именно тогда Санзу Харучие окончательно лишился смысла в жизни и понял, что ничего, кроме «Свастонов» и друга детства, имя которому Манджиро Сано, не ценил. Не было абсолютно ничего, что могло зацепить его, так, как эти две вещи. «Свастоны» и, в особенности, Майки были для Санзу чем-то таким драгоценным для многих людей, без чего нельзя вообще прожить… Вот, если лишить этого, человек умрёт. Словно кислород.       Вот! Точно! Кислород!       Манджиро для Санзу — это вдох. Потому что первый вдох, при рождении ребёнка, заставляет жить, как и последующие другие, но вот, если его отобрать на несколько минут, то человек, будет задыхаться и пытаться из-за всех сил поймать… но этого уже нет и он умирает, хоть и быстро, но по ощущениям это очень долго и мучительно.       «Свастоны» были уже выдохом. Потому что, когда выдыхаешь это чувствуется уже не так остро, как вдыхаешь, что-то приятное. Например: свежий воздух после душной школы, что-то сладкое, пряное, цветочное. Пусть Санзу и не очень любит сладкое, да и в особенности цветы, он готов был дышать этим, если это нравится человеку, который ему дорог, как когда-то родная мать. Но, увы, даже он пропал из его жизни.

***

      Произошло это всё спонтанно, неожиданно и резко, практически сразу после того, как Харучие только-только начал нормально общаться с некоторыми членами отрядов и вообще начал привыкать к ним. Многие из них, в основном те, которые были второстепенными участниками банды, являлись полными отморозками, мыслящие совсем по иному — слишком низко. К чему привыкнуть было сложно, но ради вдоха и выдоха он готов был сделать что угодно, пусть парня и не замечали особо в толпах, а если и замечали то за достаточно странными делами.       То Харучие задавал какие-то странные вопросы, то кого-то безжалостно колечил, в основном в уличных драках с какой-то группировкой, либо же из-за того, что Мучче, просто подбешивает какой-то человек или из-за того, что о группировке и о самом их лидере, какое-то не такое слово запустили. Но Харучие разве волновало мнение шестёрок? Конечно же нет.       Однажды, парень настолько разозлился, когда кто-то из их отряда высказался не так о командирах, что жестоко избил его, выдрав клопон волос, положив их в пакет, и принёс Мучче, словно домашний кот с утра пораньше приволок убитую им же крысу с помойки или подвала в кровать спящей хозяйке, невинно глядя на то, как та просыпается от вони.Так же и Мучче тогда сделал. Не довольно выругавшись, он всё же быстро успокоился, глядя на четырнадцатилетнего пацана, тот в свою очередь, смотрел на него с непонятливым взглядом, когда тот с кривым выражением лица избавлялся от этой гадости в гриппере.       — Ничем вам, командир, не угодишь. — как ни в чем не бывало тогда сказал спокойно Харучие, на что получил вдох, который слегка подрагивал и кривую лёгкую улыбку со словами: «Санзу, не воспринимай всё так близко к сердцу».       Как же легко сказать так, но на деле очень тяжело воспроизвести такое в самый трудный момент жизни. Особенно, когда друзья отдалились от него, причину которой, мальчишка не хотел разбирать. И так плохо, а если углубиться, то хуже будет.       Пусть Харучие и радовала мысль о том, что Манджиро не гнал его с группировки, когда тот разглельдяйствовал или делал что-то по своему, например, дрался с членами других группировок, будучи в разных отрядах, и получал за это от многих исключительно кулаки. Синяки с мальчики не сползали, но тот всё равно не прекращал. Всячески, убегал, отказывался подчиняться, пока основатель не передал его в пятый отряд. Там было уже получше.       Муччо был достаточно терпеливым мужчиной, открывался для Санзу, как никто другой. Тот же в свою очередь, пытался влиться в доверие ещё больше. Врал практически на каждом шагу, старался слить в доверие ещё больше, пока Ясухиро думал, что его заместитель ему очень предан, смотря на то, как тот готов любого убить не только ради Манджиро Сано, но и за него.       Харучие же, в свою очередь, даже не планировал поклоняться кому-то помимо Майки, он считал это низким поступком. Всё равно, что заставить мусульмана в христианство уверовать. И если такое случится, парень разорвёт себя на куски окончательно.       Но в детстве ему было завидно смотреть на то, как Майки с Кейске, отстранившись от него, веселились с другими, открывались им, основали с новыми друзьями «Тосву»… И, никто о мальчишке даже не вспоминал, а если такое вдруг случалось, то старались не особо обращать внимания.       Крупная детская обида проходила, и со временем Санзу начало беспокоить более важная вещь — состояние Майки. Сано повёл себя очень странно с ним, когда рвал ему рот. В его очень чёрных глазах на тот момент не читалось абсолютно ни-че-го, просто тьма. Словно чёрная дыра. Будто это вовсе не он. Такого никогда с другом не происходило. Поэтому, более взрослый и понимающий юноша, хоть и с далека, следил за тем, чтобы Мандиро не злили лишний раз.       Такой же, наверное, это можно назвать, приступ, произошел на драке между «Вальхаллой» и «Свастонами». Когда те решали старые терки с Кадзуторой и Баджи, который хотел на время покинуть банду, что насторожило Мутто.

***

      Не по наслышке Санзу знает, что здоровяку Кейске вообще не нравиться. Потому что пол года назад, когда Харучие ещё не был замом, они играли в настольную игру и тот тут же уверенно заявил о том, что капитан первого отряда из-за того, что не подчиняется главе, может быть предателем. Тогда парень и просёк по его взгляду, как бывший друг детсва ему не приятен. Ясухиро тогда ещё поинтересовался для чего Санзу полез в драку и пришлось нехотя объяснить.       — Заботясь о короле, не стоит забывать о себе. — Это тогда вызвало, какое-то непонятное чувство, совсем не положительное, а наоборот неприязнь. Так же и пришли мысли, что что-то должно произойти. Да и не думать о короле для Санзу это являлось чем-то на уровне греха.       Мальчишка тогда, не зная, что сказать, просто спокойно кивнул, отведя большие голубые глаза в сторону, и ответил краткое, чуть ли не выдавленное: «хорошо».<i>

***

      И спустя какое-то время Кейске умирает от своей собственной руки и Майки ломается. Накидывается на Кадзутору, а в его взгляде вновь была тьма. Точно таким же он смотрел на Харучие, парень это помнил, но почему не полез, раз сам пережил «нападене» друга?       Санзу посчитал это бесполезным занятием. Да и не считал он Ханемию ни в чем не виновным. Мальчишка был виноват по мнению Акаши. Пусть и по случайности, но он убил старшего брата Манджиро прямо перед его днём рождением, так ещё и сделал виноватым Сано. Это не должно быть простительным. Но где-то на глубине своего подсознания, парень понимал, что то, что делает сейчас Манджиро — отвратительно. Как бы он не восхлавлял Сано, оправдывал, считал его без единого изъяна, такие действия были ужасными.       После смерти Баджи, Майки становилось с каждым днём всё хуже и хуже. С глаз начали исчезать искринки, а улыбка казалась натянутой.

Ужасно.

      Да и сам Харучие чувствует себя опустошено. Как бы он с Баджи не общался после случая в далёком детстве, всё равно было очень паршиво из-за его смерти. Юноша, тогда тоже несколько дней нормально что-то делать не мог. Общество правильно говорит, что умерший на глазах человек, плохо влияет на моральное состояние, а если это ещё и друг, то… Акаши точно по научному не вспомнит, поэтому заменит это на: <i>«это откровенный пиздец, а не самочувствие». А что же ты, Харучиë Санзу будешь делать, после смерти Майки? Если исчезновение из твоей жизни Баджи так повлеяло на тебя? А? С которым ты вообще не общался, после случившегося в прошлом, о котором вы все дружно решили забыть?

Нет.

Парень даже думать об этом не хочет.

      Слова о роспуске «Свастонов», спустя какой-то большой промежуток времени после смерти Баджи и единственного родного человека для главы Тосвы, застряли в голове. Эта банда столько всего пережила и вот так вот заканчивать… Но Манджиро вроде бы так спокойно отреагировал на свой же роспуск, совсем не заботясь о чувствах членов отрядов. Даже о своих друзьях… Как их там звали то? Санзу не особо помнит всех, но Такемичи, Мицую и Дракена, точно в лицо много раз видел.       Они, наверняка, его ищут. Майки, наверное, очень сильно поменялся, раз не мог дальше продолжать ход своих планов. Конечно же он давно поменялся, идиот…       После смерти последнего родного и близкого человека, которого он старался уберечь от всего, который для него значил всё… Манджиро, конечно, не хочет чтобы и оставшиеся близкие люди страдали…       Но тебе, Харучиë Санзу, вообще не суждено этого понять, ведь родные никогда не поддерживали тебя, у тебя никогда не было хороших друзей, ты никому кроме Майки не считал нужным говорить правду, а ему ты никогда и не нужен был. Ты это понимаешь, тогда…       Зачем думаешь о нём? Бегаешь? Наблюдал из далека? Кидался на людей из-за того, что те смели как-то не так выражаться о нём при тебе? Волнуешься? Оправдываешь? И даже, надеешься на что-то, а?

Потому что Манджиро, единственный человек, который способен понять Харучиë…

      Вот только, почему он оборвал общение с ним?       Этот вопрос не даëт покоя много лет и ты дал себе в голове ответ на то, что…

Нет! Глупость! Манджиро не настолько труслив, чтобы прекращать общение, испугавшись своего состояния, когда причинял боль.

      Это твоë тупое предположение, Харучиë не больше.       На самом деле ты никогда не был для него кем-то важным. Просто обуза, если вспомнить начало твоей жизни в «Свастонах». Как ты причинял много проблем снаружи группировки. Поэтому Манджиро до последнего тянул время, поскольку боялся, что ты нанесёшь большие проблемы только развивающейся свастики, наткнувшись на огромную и более опасную группировку. И он не ценил тебя не только из-за этого…       Ты просто не Баджи, не Эмма, не чёртов, будь он не ладен, Доракен, не Мицуя, не Шиничиро, не Пачин, не, как когда-то, Кадзутора, и даже не ёбанный Такечичи, который не успев появиться, уже заполучил внимание! Да даже не Изана, который тупо из-за того, что считался частью семьи Сано, мог получить любовь, внимание и циничность Майки!       Кто ты вообще такой? Чтобы быть кем-то для человека, нужно заслужить это, а чтобы заслужить, нужно сделать для этого что-нибудь. Ты сделал? Нет? Ну тогда ты ни-кто аб-со-лют-но.       Почему ты вообще продолжаешь думать, что будешь для Майки кем-то?       Да на тебя посмотришь уже блевать захочется. Особенно из-за уродливой внешности и безнадёжности. Ты никому такой не сдался. Даже для Мучо ты был пустым местом, хотя наивно надеялся, что тот из-за твоих манипуляций он очень сильно привязался к тебе, Харучиё Акаши, или как тебе и многим привычнее Санзу.

***

      Всё и вправду случилось так, как и предполагал заместитель командира пятого отряда. Ясухиро Муто и вправду предал «Свастонов», уйдя в «Поднебесье». Это заставило что-то внутри взорваться. Как так? Парень столько времени провёл в этой группировки и так просто решает её кинуть? Это ведь очень не правильно, так нельзя. Неужели Муто был предан другому королю, находясь в «Свастонах»? <i>Отвратительный человек.       Конечно, он предварительно сообщил об этом своему заму, предложив ему идти своей дорогой, но в белобрысой голове засверкала мысль о том, что было бы прекрасно избавиться от него после того, как тот исполнит свои планы, и отказался от предложения, сказав, что пойдёт за командиром и что тот для него, как старший брат, которого у него никогда не было. Тогда в глазах командира пятого отряда засверкала искра, кричащая о том, какой же Харучиё всё-таки преданный, если привыкнет к человеку. Даже готов бросить Манджиро и последовать за другим человеком. Как же капитан ошибается.</i>       Но ты тоже Санзу предал своего короля, хоть и временно. Урод.       После смерти Изаны, который отказывался принимать Манджиро как брата и от предложенной ему помощи… Это помогло Санзу сделать вывод, что Курокава и Сано-младший этим похожи этим. Зачем он пытался догадаться об этом? Чтобы доказать внутреннему «Я», что гораздо лучше знает Майки, чем все его друзья. Ясухиро, вместе с остальными более опасными отморозками, чем в «Свастонах», посадили в исправительную детскую колонию, что обрушило все планы Санзу.       И как раз спустя каких-то несколько дней, может быть недель, Харучиё слабо помнит этот момент, Манджиро распускает свою групировку.       В глазах Майки тогда были видны потухшие огоньки в надежде на что-то хорошо и парень это тогда прекрасно видел, но сделать ничего не мог.

***

      Лучше бы Майки продолжал причинять физическую боль, чем отдалялся. Потому что внутренний голос с того момента начал медленно и мучительно убивать здравый смысл парня. Внутренний голос заставляет думать не в ту сторону и его не угомонить. Майки. Майки. Майки.       — Майки… — голубые глаза, не отдававшие никогда здоровым блеском, смотрят в зеркало, пытаясь развидеть в отражении хоть что-то хорошее в себе, но… — Отвратительно! — Маска, висевшая на одном ухе, летит в чистую, но струю ванную, приземляясь в самом дальнем её углу. — Майки…       «— А теперь смейся, Харучиё» — Раздаётся в голове голосом Манджиро постоянно, когда в горле застревает огромных размеров ком, и на всю не большую квартирку, раздаётся истерический высокий смех. Длинные пальцы исхудавших рук вцепились в края раковины, а локти под, когда-то облегающем тело, свитере, который Санзу всегда носил осенью, зимой и весной, затряслись.       Белоснежные пышные ресницы намокли и стоило сожмурить глаза, как кристально-чистые слёзы тут же пали в белоснежную керамику тут же смываясь. Уродливые уголки губ расплылись в улыбке, а голова вновь поднялась к зеркалу, в нём отразилось главное его отвращение — внешность.       Неужели ты думал, что если отрастишь волосы, будешь красив?       Ну вот. Опять голос в голове. Как же Акаши-младший устал от него…       Нет, Санзу никогда о таком не думал. Он их отращивал для того, чтобы люди и сам он заостряли внимание на них, а не на то, что под маской.       Трясущаяся рука, открывает зеркало и находит складной ножик, с черной металлической ручкой, которым Санзу однажды пырнул старшего брата в ладонь в состоянии аффекта и конфликта, после чего в страхе убежал из дома, осознавая, что сделал. Ссора была по поводу того, что Такеоми не волнуют родные люди. Тогда парень наговорил много лишнего, но до сих пор считает, что всё сказанное — чистая правда, не меньше.       » — Будь моим братом Шиничиро, я бы вёл себя совсем по другому. Может даже так же, как ты хочешь. Но ты меня даже с больницы не встретил в отличие от него. Да, ты просто молодчина, что научил Сенджу спирать всю вину на меня, что она без какой-либо совести и сделала, испортив отношения с моими друзьями!»       И меня. Вместе с Майки.       В разум сразу полезло эти слова и Харучиё ещё больше залился смехом.       Вот же потеха! Он даже родным людям не был дорог, да и вообще не был для них кем-то.       Потому что ты не заслужил какого-либо приятного внимания, Санзу. Всё, что ты делал это всё портил.       Раскладной ножик, который сейчас держал Харучиё, лежал рядом с таблетками, бинтами, перекисью и ножницами, в принципе рядом с самым необходимым для члена какой-либо подобной группировки. А вот нож, Санзу сам не знает для чего туда положил. Обычно у него всё по полочкам, разделам, а тут… На самом деле логичнее было бы взять ножницы, но Харучиё не об этом сейчас думает. — Как же смешно… — Голос дрожит. Голова болит до ужаса. Ощущение такое, что ещё чуть-чуть и она раствориться на мелкие частицы от незнания, что происходит в ментальном состоянии. То ли это веселье, то ли это горькая обида, которая была запечатана в самом дальнем углу разума. Её так не хотели от туда доставать, но по итогу всё это произошло. — Майки, знал бы ты как мне сложно понять свои чувства… а ведь это всё из-за тебя. Из-за тебя, Сенджу и тупорылого самолётика. — Шелковистая чёлка, закреплённая всегда еле видной заколочкой в бок, около уха, падает и не приятно липнет к, от чего-то, мокрой бледной коже, но Санзу не обращает на это внимая, хотя такое изрядно бесит и он готов её с мясом оторвать. — Неужели этот самолётик стоил моей психики? — Рука закрывает дверцу и глаза вновь видят измученное, уродство. — Моего рта и наших отношений? Тогда ведь пострадал морально не только я, но и Баджи… А если бы ты меня убил? Что бы было с твоим будущим, с Кейске?       Говоришь сам с собой или представляешь, как говоришь об этом Манджиро и как он реагирует на это?       Ты же им восхищаешься? Ты не кому кроме него не доверяешь. Тебя никогда и никто не привлекал так же как он, а с возрастом, ты начал задумываться о том, что тот сексуально выглядит в любом плане: когда сосредоточен, когда думает о чем-то, улыбается и облизывает, возможно мягкие и сладкие, розовые, пухлые губы. Устало откидывает тонкую шею назад, а ты, видя это, думаешь, как было бы приятно, оставить лёгкий поцелуй на ней и уткнуться в нее своим носом, а руки запустить под белую футболку, и наконец-то согреть свои всегда ледяные руки.       Ты ведь всегда мёрзнешь, от этого ты всегда ищешь тепло абсолютно везде: у еле горячих батарей, которые плохо топят, особенно зимой, в свитере, в котором сейчас находишься, под солнцем и так жаркого лета, под горячим напором воды. Но ничего из этого не согревает тебя настолько хорошо, сколько бы согрели объятия Майки. Санзу, ты не сомневаешься в этом. Ты никогда не будешь в этом сомневаться.       Так почему же ты боялся заговорить с Майки всё время. Почему сейчас стоишь в ванной, смотря в зеркало, смеёшься, обвиняя его в том, что он сломал тебе жизнь? А? Может ты сам в этом виноват.       — Я из-за тебя даже друзей найти не могу и в этом виноват ты, потому что я, черт возьми, привязан к тебе и буквально зависим. Ты меня обманул, сказав, что это всё пройдет. Я даже… — вновь громкий смех, а пол лица прикрывает тыльная сторона ладони, держащая нож. — …заплакать больше не могу, когда это нужно. Правда, смешно? Это виноват, несколько ты, сколько твой самолёт и… Что-то, что ломает тебя. Я не знаю что это, но это сломало не только тебя, но и меня.       А сказать ему это в глаза? Побоишься. Потому что понимаешь, что причинишь ему боль. Причём невыносимую. Правда не такую, как Манджиро тебе когда-то, но всё же представь:       Человек, потерявший всё, слышит такие слова от старого приятеля. Он наверное карит себя за то, что сделал тебе очень-очень больно по тупой причине, а ты берёшь и вываливаешь всё, что ты сейчас говоришь самому себе в той же интонации.       Тебя бы это убило, услышь ты от своего короля такое, но принял это, потому что то, что ты чувствуешь к нему схоже с любовью. Но Майки не чувствует подобного к тебе. Возможно исколечет за такое хлеще чем в детстве, если не убьёт. Вот и думай о том, что ты низок и жалок, даже если смеешь думать о таком.       Поток смеха резко прекратился, а слëзы продолжили литься из голубых глаз. Будь у него близкий друг, которому Харучие доверял бы всё, или с семьёй продолжал общение, хотя бы с Сенджу, те бы ему сказали, что это ярко выраженное биполярное расстройство, которое надо срочно лечить… Даже психологом не нужно быть, чтобы развидеть это…       Но парень не делает этого и даже не замечает своего морального состояния и это нормально.       Ну как считает? Он просто вообще о себе никогда и не задумывался…       Такое у всех людей с подобными заболеваниями, но это плохо для ментального здоровья по словам врачей. Если не лечить голову, то можно получить очень плохую новость о себе в будущем. А биполярное, может вызвать шизофрению в добавок с сильной депрессией. Можно тупо не воспринимать реальность, словно наркоман, только не нюхающий и не колющийся.       Но Хару это ебет?       Вообще нет.       Ему бы друга найти и боль моральную выгнать из головы.       Сам себе противоречит. Ну да, ладно. Ему правда сейчас не до себя.       — Пора заканчивать с этим. Всё равно меня уже ничего не спасёт. — Как-то Санзу слышал от ещё живой мамы, что волосы несут на себе всю твою историю жизни, и если их долго не стричь, то в жизни будет сложнее.       Выпрямив волосы на плечи равномерно, Харучиë хватает одну сторону и лезвие острого ножа касается её. Уверенное движение вверх, звук того, что будто что-то отрезали и длинные, мягкие, белые пряди криво отделяются от остальных. Пути назад нет. Вторая сторона выходит короче, что ужасно начинает злить Харучие.       Выкрикнул на всю квартиру мат, он кидает этот чёртов не справляющийся нож в ванную и тот приземляется с громким шумом рядом с маской.       Как же всё в этом ебанном мире раздражает.       Мёртвая мать. Вечно работающий отец. Безответственный Такеоми.Ни в чем никогда не виноватая Сенджу, которую научили сваливать вину на Санзу.Майки, из-за которого у парня смешанные чувства и вот такое вот состояние. Как бы глупо не звучало, бабочки в животе от малейшего взгляда Сано-младшего в сторону Акаши. Мучче, который предал короля парня. Такемичи, Мицуя, ёбанный Доракен, которые привлекли внимание Манджиро. Баджи, который тоже оборвал с юношей общения и забыл вообще о его существовании.       Как они все ненавистны тебе, Харучие Санзу. Как их хочется всех хочется на куски разорвать.Только вот, Майки тоже?       Конечно нет.       Манджиро не должен тебя раздражать и быть не любимым. Наоборот. Ты его возвышаешь выше самого себя.       Потому что ты любишь его всем сердцем.

Любишь. Любишь. Любишь. И ещё раз… Любишь… Обожаешь и поклоняешься. Словно богу.

      Ты готов его целовать так же нежно, как христиане иконки в храмах, или если те упали со специальных полок в доме во время уборки в знак извинения. Хочешь обнять, выслушать, утешить, спрятать от всего мира и того ужаса в его голове. Но это желание до «разлома» Свастонов, встряло у тебя где-то в глубине тёмной души. И это желание сейчас проснулось и начало бороться с мыслью о том, что так уже кто-то делает. Тот же Кенчик.       Ты не знаешь почему, но в предположения входит он.       Харучие только догадываться, что ближе него для Майки, просто никого нет. Потому что у Мицуи и Па своих проблем хватает, Казутора в исправительной колонии, а Баджи и вовсе больше нет рядом…       Да-а-а…       Мысль о том, что Дракен ведёт себя так же с Сано, как ты, Харучие, в своей голове, делает по настоящему больно твоему сердцу.       По бледной щеке от этого скатывается перламутровая слеза, растекаясь около смыва и смываясь в сифон. Первая в жизни. Сердце, как оказалось, у Санзу очень хрупкое.       Руки начинают трястись. Хочется рвать и метать. Разреветься. Сколько же эмоций накопилось за всё это время. Но юноша просто на просто не может этого сделать. Аж, тошнит от этого.       Хочется умереть, нет… жить…хотя, нет, не быть чей-то помехой, но внутренний голос наталкивает Акаши на то, что тот должен быть рядом с Майки. Долго отойти не сможет от этой мысли Харучие.       Дышать становится тяжело, белые отрезанные пряди, указываются в мусорном ведре и Акаши, больше не способный находится в духоте, бежит к балкону и открывает его склоняя голову над ветром и, не выходя за пределы дверцы, жадно глотает воздух. Ещё чуть-чуть и Харучие либо задохнулся, либо выплюнул все внутренности в унитаз. И то и другое кажется невыносимо больным для тела, а Санзу боится боли. Он её не переносит. Скорее всего из-за прошлого. Поэтому, когда морально больно, юноша глотает таблетки от головы или кучу валерьянки, чтобы забыться.       Он искренне не понимают людей, которые причиняют себе физическую боль, после моральных мучений…       Оставив балкон открытым, Харучие медленно вернулся в ванную комнату и тут же, чисто случайно, глянул на себя в зеркало: синяки под потухшими голубыми глазами, бледная кожа могла слиться со шпаклёвкой в его школе, уродливые ромбовидные шрамы по уголкам розовых губ, криво обрезанные белые волосы.       Как же Санзу устал от себя.       Достав ножницы, парень старался привести волосы в порядок. Всячески высекал их, ровнял, по итогам добился хоть какого-то положительного результата: ровная челка падала на глаза, затылок более менее выровнен.       Это конечно не так, как в салоне, но хоть что-то. Обрезка волос, более менее успокоила, привела мысли Харучие в порядок и психологически стало легче. Словно антистресс.       Но вот… теперь всё в волосне. Они буквально были везде. Парень словно кота побрил. Теперь убираться.       Но, не хочется… Это не похоже на всегда чистоплотного Санзу. У которого, что не день, что чистые носки и Свастонская форма. Просто сил как-то нет.       Время близилось к вечеру. В холодильнике пусто, средства для стирки заканчиваются, как и шампунь.       В магазин, бы сходить, а то потом хуже будет…       Проноситься всë на удивление, свободной голове. С длинной шевелюрой и вправду было тяжело жить. Мама была права. Голова болеть перестаёт.

***

      Денег осталось не много. Последняя пятитысячная йена, найденная во внутреннем кармане формы «Свастонов», почему именно Мицуя её шил, Харучие навсегда останется загадкой.       Конечно останется. Ведь он с ним не общался близко.       На эту сумму долго не проживёшь, Акаши прекрасно понимал и следовало бы найти работу. Но какую? Школьников мало куда берут, а с Такеоми вообще пересекаться не хочется, спустя столько то лет и для чего? Тупо денег занять. Спасибо не надо… Потом крайним останется. Да и просить его всё равно, что попросить бобра перестать плотины строить.       А Сенджу… Даже видеть не хочется. Если он её увидит, то просто промолчит, даже если та ринется к нему со своими никчëмными извинениями.       Чего люди хотят добиться извинениями после масштабной ошибки в сторону того или иного человека?       Летний ветер дует в лицо, раздувая белобрысую чëлку. Чёрная одноразовая маска прикрывала только уродливые шрамы. Свитер Санзу сменил на белую футболку, поскольку тот, как показалось ему, неприятно пах, джинсы тоже, на свободные чуть ли не пижамные серые брюки, поскольку волос на одежде было не сосчитать. Это было как минимум не приятно для кожи и самого владельца.       Руки почему-то продолжали трястись. Какой кошмар… Надо было выпить успокоительного. Но помогло ли это?       Маловероятно…

***

      В ближайшем магазине, Акаши набирает всё необходимое: несколько энергетиков, лапши быстрого приготовления, которую особо не любит, она просто дешевая, бинты, маски и укладывается в ровно пять тысяч.       Теперь жить не на что.       Можно мучительно умирать.       Ничего не сказав на комплимент молодой кассирши в сторону его пышных ресниц и голубых глаз, молча выходит с магазина. Работа нужна. Скоро даже на таблетки хватать не будет, а это страшно. Не хочется оставаться с мыслями один на один. Потому что будет как сегодня. Санзу даже не понял для чего волосы отстриг. А что будет потом? Вонзит нож себе в сердце.       А как же Майки?       Пусть ты ему сейчас нахрен не сдался и ему возможно сейчас помогают друзья.       «— Я обещаю, мы найдём Майки, слышишь?!»       Это имя вырывает Акаши из своих мыслей. Раздаётся совсем недалеко. Совсем недалеко от юноши. Бывшие члены «Свастонов», командир отряда и зам.главы сидели на лавочке, бурно гадая, где же основатель.       Значит и с ними Манджиро оборвал все связи. Даже Рюгуджи и Такаши понятия не имеют где он.       Быстро проскользнув мимо парней за угол, не желая как-либо контактировать с ними, где находился его подъезд, Харучие с отделкой, опустил, как оказалось, тяжёлый пакет. Пытаясь найти ключи, юноша обнаруживает на доске объявлений, новость о том, что небольшой круглосуточный магазин набирает людей себе на работу. Приветвуются люди разных возрастов. Вот только он находится далеко от дома. Но это не помеха.       Сколько же всего произошло не понятного за сегодняшний день. Парень даже не знает, что теперь делать.       Но первое, что Харучие до сих пор держит на первом месте — Манджиро Сано.       Раз он скрылся его надо найти. Ему сейчас отвратительно. Очень плохо. Санзу это знает, поэтому, оторвав номер телефона, забегает домой. Сейчас он устроится на работу.       Раз Свастонов больше нет, нужно начать жить нормально. Как люди. Но это правда не для Харучие. У парня нет определённого смысла жизни, кроме как Майки. Тупо не может найти его.       Надо придумать, где его вообще можно найти, как связаться. И всё это сделать одному, не связываясь ни с кем…

***

      — Я видел непобедимого Майки на днях в Роппонги. — Спустя четыре дня работы в магазине, под ночь, слышит Санзу и тут же замедляет работу.       Подняв взгляд, юноша видит верхушек бывшего «поднебесья» и главарей Роппонги. Братья Хайтани. Неужели их уже выпустили с исправительной колонии?       Длинноволосый, похоже он старший, парень молча рассматривает витрины с конфетами у кассы и медлит с тем, чтобы вытащить из корзины содержимое.       «Хоть бы продолжил…» — Сам не замечая, как чуть ли не молит об этом бога, Харучие настраивает кассу.       — Он кажется слабеет. — облокотившись боком о стену, младший флегматично смотрит то на брата, то на кассира, поведение которого, кажется странным. — Но это только догадки.       — да? — лениво тянет второй присаживаясь на корточки, чтобы рассмотреть ценники. — И что мне это должно дать?       — А ничего, ты как основатель и владелец, должен побеспокоиться.       Светлые брови одного из Хайтани хмурятся к переносице. Да, такое поведение со стороны брата и вправду не очень.       — Поживём — увидим, братец. Но, я всё-таки не думаю, что тот когда-нибудь ослабнет. Глаза его видел? Во время кровавого Хэллоуина и битвы с нашим старым другом Изаной? Он с каждым разом только сильнее. И я планирую, вступить в его группировку, если он её создаст. Ты со мной?       А Харучие внимательно слушает и мысленно соглашается с Хайтани.       Майки физически никогда не ослабнет. Но морально, уже давно выдохся.       — здравствуйте, пакет вам нужен? — уже прочная фраза. Приевшаяся, на что блондин кивает и достав один из них, начал пробивать товары и складывать их туда.       — зачем спрашивать, если знаешь ответ.       Недовольно оплатив корзину, суëт пакет брату младший, на последок недоверчиво глянув на кассира из-под своих очков, уходит, взяв длинноволосого за рукав худи, который хотел оставить крошечные чаевые.       Вздохнув, Санзу откидывается на кресло мягкого стула. Уже четыре дня прошло, а Майки он даже не начинал искать. Он даже не предполагает, где «король» может находиться. Харучие делает выводы, что не знает Манджиро Сано вообще, сколько бы не думал противоположно.а кресло мягкого стула. Уже четыре дня прошло, а Майки он даже не начинал искать. Он даже не предполагает, где «король» может находиться. Харучие делает выводы, что не знает Манджиро Сано вообще, сколько бы не думал противоположно.