Я могу поделиться теплом

— Я не помню, как долго здесь нахожусь. Каждый раз, когда ты уходишь, я чувствую холод и тьму. Я не хочу отпускать тебя, но и смерти твоей не хочу. Ты ещё молод, чтобы умирать. Я совершил ошибку, отдавая своё тело этому зданию, и не хочу, чтобы из-за меня и ты здесь застрял. Я не хочу, чтобы ты чувствовал ту же пустоту и одиночество, что и я тогда. Я не хочу, не хочу… - повторял парень в красной худи, закрывая ладонями лицо. Он склонил голову над землей, пока его слёзы падали на холодный бетон. — Я-я понимаю, что ты вообще не должен здесь находиться. Каждый раз, когда ты приходишь, ты чувствуешь себя хуже, и это моя вина, Том, не отрицай. Но знаешь, это как наркотик. Почувствовав твоё тепло раз, хочу ещё и ещё… - продолжал говорить Торд — молодой парень, лет так 16-и, закончивший с жизнью самоубийством. Другой парень — Том, сидел рядом с Тордом, играя очередную мелодию на гитаре, не смея прикасаться к нему. Таков их договор: Томас даёт ему немного тепла, а затем они рассаживаются по разным углам, ведь даже самое слабое воздействие может навредить. Но этот случай иной. — Торд, я понимаю, тебе тяжело. Но пойми: мне тоже. Я так же, как и ты, хочу прикоснутся к тебе, провести в твоих объятий хоть целый день, но ты и сам знаешь, что будет. - получив кивок со стороны собеседника, Том продолжил — Может, у тебя есть ещё какие-то незаконченные дела? Лучше я их выполню, чем кто-то другой. Торд замолчал, опустив взгляд в пол. Какие незаконченные дела у него остались? Всё что мог, Томас уже выполнил. Немного помедлив, Ларссон заговорил: — Сколько тебе осталось тут быть? — Три дня. Услышав ответ, Торд невольно «заскулил», хотя хотел чуть ли не кричать от боли и несправедливости. Том — его единственный тёплый лучик в этой холодной кромешной тьме, единственная Надежда. Почему каждый раз так происходит? — Но…Ты ведь будешь сюда ещё приезжать, так ведь, Томми? Да? - с надеждой в голосе спрашивал Ларссон, стараясь не срываться. Риджуэлл отвёл взгляд, а затем и отвернулся. Значит нет… — Понимаешь, я уеду отсюда, и буду жить, мягко говоря, в самой залупе. А денег на то, чтобы приехать оттуда сюда требуется много, - сказав это, черноглазый опустил голову, уставившись взглядом в свои колени. Эти слова резали слух Ларссона. А ведь он так надеялся на то, что тот останется. Что жизнь хоть немного справедлива. Что он снова сможет почувствовать тепло. Не подумайте, что Торд общается с Томом только из-за этого, нет. У него нет выбора. Остальные не видят его, а «другие»…А что «другие»? О чём с ними вести беседу? От Томаса хотя бы узнаешь, что происходит в городе, в мире, а от них? Кому интересно слушать о том, как человек умер. Как он застрял здесь навсегда, навечно. Что теперь это его личный ад, который никогда не прекратится. Всю оставшуюся «жизнь» он будет чувствовать холод, от которого не сможет спасти даже самая тёплая куртка. Этот холод — это пустота, одиночество и боль. Настолько эти чувства сильны, что создаётся ощущение, что сейчас твою грудь прожжёт, а как только это случится, из неё польётся кипяток крови, в перемешку со сломанными костями и остатками лёгких. — Я не могу даже представить, что ты чувствуешь, но постараюсь себе это представить, - сказал Томас, пододвигаясь ближе к пареньку в красной худи и прижимаясь к нему. Почти сразу тот холод, о котором говорилось раньше, пропал. Вместо него место начало заполнять приятное тепло, кажающаяся для Ларссона наркотиком. Он повернул голову к гитаристу и крепко обнял его, не желая отпускать. Суицидник вцепился за него, как за последнюю надежду. Было такое ощущение, что если Торд скажет сейчас что-то не то, то Томас исчезнет, расыпится, как сухой песок, и больше никогда и не вернётся. Даже несмотря на ту боль, которую испытывал Том, он не отпускал своего друга из объятия. Риджуэлл прекрасно понимал одно: в то время, как для него самого это лишь физическая боль, которую можно перетерпеть и забыть, для Ларссона это единственный шанс почувствовать себя живым, на время избавившись от холода. Им всем тут холодно, но парню в красной худи хуже. Так считал Том. Но всё невечно, как и силы Риджуэлла. Постепенно он начал чувствовать сильную усталость и изнеможение. Из него, подобно дементору, высасывали все жизненные силы. Всю ту радость, которую он накапливал за прожитые годы. Но Ларссон будто не мог остановиться, насытиться. Он лишь сильнее сжимал его в объятиях, эгоистично забирая всё тепло себе. Но не стоит его винить, ведь тот не контролирует себя. Всё же найдя в себе силы, Том отстранился от Торда, переводя дыхание. Лишь взглянув на парня в синей толстовке можно было предположить, что тот весь день работал, настолько изнеможённый и усталый у него был вид. Оба парня отстранились от друг друга, соблюдая дистанцию в 30 см или больше. Между ними повисло неловкое молчание, мертвая тишина. Звучит забавно, учитывая то, что Томас — единственная живая душа здесь. — Прости, я не удержался, знаю, что не должен был этого делать, но…Прости, прошу, - твердил Ларссон, зарываясь пальцами в свои же волосы и оттягивая их. — Нет, всё нормально, Торд, - старался успокоить его гитарист, но заметил, что ему совсем скоро надо уходить. Родители просили его вернуться к семи вечера, - Торд, - сероглазый парень поднял на него взгляд пустых глаз, - Мне пора, извини. — Что? Н-но, но мы же совсем мало провели времени, совсем чуток! - он перевёл взгляд на часы Томаса, понимая, что черноглазый находится здесь уже больше 10 часов, - Н-но как?! Только что же было пять часов вечера! Не могло так время было быстро пройти! Томас с сожалением в глазах взглянул на своего друга. Он столько времени находится здесь, что даже перестал ориентироваться по времени. Он даже не замечает, как быстро текут часы. Особенно для него. — Тогда, тогда…Я провожу тебя! Ты ведь не против, да? - получив на свой вопрос утвердительный кивок, тот приободрился. Парни направились к выходу, проходя мимо бетонных лабиринтов, служащих тюрьмой для жителей этого здания, включая и Торда. Каждый из них хотел почувствовать тепло, каждый из них хотел перестать чувствовать холод. Все без исключения уставились на идущего к выходу Томаса, после чего начали направляться к нему, будто мотыльки к источнику света. Можно было даже заметить, как над Томом сгущается туча, но мало кто знает, что состоит она из душ людей, что умерли в этом месте. Все будто провожали его, как бы говоря: «Возвращайся, мы будем ждать тебя!». Лишь когда Риджуэлл дошёл до выхода, они остановились, смотря на него. Оглядев всех присутствующих грустным взглядом, полным сожаления, он молча ушёл, не в силах что-либо сказать. Даже когда Том исчез из поля зрения, Торд продолжал стоять на месте. Он ждал, верил, что тот когда-нибудь вернётся. Лишь когда стемнело, Ларссон ушёл вглубь здания, в самую тьму. Он прошёл в середину и поднял свой взгляд на небо, смотря на него сквозь зияющую дыру в потолке и крыше. Пылинки и частички безмятежно падали на пол, проходя сквозь 16-летнего парня, покончившего с жизнью самоубийством.