Пятый этаж

— Чертова дверь! Мать вашу, почему она не закрывается? — выругавшись под нос, моя рука припечатала сплав металла и тяжёлый грохот разнесся по подъезду, словно отдаленный гром. Ключ со скрежетом повернулся, щелчок. — Да неужели! — ликовала Я и тяжёлыми шагами ступала по ступенькам вниз, навстречу природе, ночному небу и удовлетворению. Свежий воздух бьёт в голову. Вдыхаю полной грудью и шагаю по направлению к парку, который уже две недели не могла посетить. — Ну конечно не могла. У тебя же перемены в жизни! — съязвил голос противного «я». — У нас же жизнь меняется! Новая страна, город, квартира с идиотской дверью! — Да заткнись ты! — рявкую этому назойливому подсознанию и бреду по пустынным улицам Санкт-Петербурга. Утром лил дождь и только поэтому мои кроссовки так бесцеремонно плюхают о мокрый асфальт. Непреличные звуки разносятся по округе и возвращаются в свое начало. С самого детства обожаю прогулки в одиночестве. Тишина, умиротворение. Ни одна живая душа и подумать не смеет, о чем можно задумываться в такие редкие моменты. Прокручивать в голове события, которые произошли или происходят с тобой. Одиночество обесценивают. Для людей одиночество — погибель. Как сказал философ Аристотель: «Человек — существо социальное» от туда и пошла эта нелепая мысль, что люди загнутся под гнетом собственных мыслей. Но разве это так? Разве плохо остаться одному и разобраться в себе, а может и не в чем разбираться? Какая кому разница, что творится внутри, сейчас же главно — это твой внешний вид. Эти «социальные существа» обращают внимание лишь на оболочку, но никто и никогда не заглянет внутрь. Например — проститутка, нравится ей это занятие или у нее трое детей и нечем их кормить? Ну, она же совмещает приятное с полезным, а это значит, что и многие люди совмещают одиночество со своим образом жизнь. — Проституток в голове прокручиваем, заебись, чё еще сказать? — закатив глаза, Я слушаю, как меня отчитывает собственное подсознание. Уму не постижимо или же всё-таки такое возможно? — Если люди не владах с собой, вполне возможно. Но я — это ты. — Философ Хренов! — вырывается совсем не в уме, а сказать лучше, вслух! Мимо прошла очень милая парочка, но и она уже шушукается, какая я чокнутая! Надо же. Ходьба туда-сюда порядком надоедает и я ищу взглядом куда бы можно приткнуть свою задницу. Не церемонясь, Я смахиваю листья и сажусь на мокрую скамью, откидываясь назад. Вальяжно расположившись, закуриваю сигарету и клубни дыма растворяются в ночном небе, усыпанного яркими точками — звёзды. Наслаждаясь тишиной и спокойствием, ощущаю, что кто-то сел рядом и бесстыдно пялится. — Я, если что, не боюсь умирать, — не открывая глаз, усмехаюсь. — Я не думаю, что такому улыбчивому парню подойдёт роль убийцы, — а парнишка и правда улыбчивый. Понимаю это, когда поворачиваю голову и устремляю свой взгляд прямо на него. Его лицо сияет! Настроение у парнишки-то на высоте, ничего не скажешь. — Юлий Миткевич-Далецкий. — он, словно чеширский кот, тянется за моей рукой, чтобы оставить смазливый поцелуй. — Не стоит, — отнекиваюсь Я и жалею, что выбрала именно эту скамейку. — Понял — принял, не дурак, — парень достает из кармана своей куртки листок бумаги. — Такое дело, завтра вечером по этому адресу, — он указал на лист. — В честь хэллоуина будет тематическая вечеринка. Я приглашаю всех странных личностей. — он подмигнул и встал. — Я буду вас ждать, вы не пожалеете! — он был уже довольно далеко, когда выбросив окурок в мусорку, стоявшую рядом, Я уставилась на записку. — Ведьмы, колдуны, вампиры и оборотни, по адресу N, — усмехаюсь, глядя на ничего не стоющий белый кусочек. — Может мы настолько молодо выглядим? — даже мое всегда надоедливое подсознание было в замешательстве. — Что-то мне подсказывает, что сходить стоит. Бесплатная выпивка. — Я откровенно смеюсь, но соглашаюсь. — Завтра в восемь значит, ну-ну. — удаляюсь подальше от этой треклятой лавочки, по направлению к ненавистной квартире и идиотской двери, которую, чувствую, буду открывать очень долго…

***

Будильник разрывается на части уже битый пятый раз. Белокурая девушка смахивает его на пол, но и эта попытка отключить навязчивый звук, не увенчалась успехом. — Черт, — выдыхает девушка, которая явно уже не в том расположении духа, в котором могла бы проснуться на час позже. С трудом разделяет прилипшие веки и рукой шарится под кроватью, в поисках надоедливого устройства. — Блять, — принимает положение сидя и тянется уже к видимому объекту ненависти. А на тумбочке в очередной раз запиликал телефон. — А там то я кому понадобилась?! — непонимающе выпаливает блондиночка и тянется к смартфону. 32 пропущенных от «Бантик». — Что ей от меня надо-то? Перезваниваю, долгие гудки, а потом как ураган: — Ты издеваешься?! Сколько можно дрыхнуть! — довольно (еле-еле) сдержанно начала Бантеева. — Сегодня вечеринка и ты обязана прийти! Сонная девушка зевает прямо в трубке, от чего другая, на той стороне возмущённо фыркает. — Там будет очень много красивых пацанов и Юлий, — тихо добавляет последнее имя Бантик. — Отказы не принимаются! Сбрасывает трубку, а Татьяна остаётся в недоумении. — Юлий?! — подсознание даёт о себе знать. — Козлина обнаглевшая! — Мы ещё посмотрим, кто кому сделал больно! — та же байка, что и три дня назад продолжается. Девушка поднимается с кровати. В ее глазах решимость отомстить, решимость наконец поквитаться с ненавистным человеком. Самый важный пункт на сегодняшний вечер: Склеить самого красивого мальчика с толпы и трахнуться с ним так, чтобы мысли об этом коня испарились нахрен!

***

— Вечеринка для подростков — в очередной раз повторяет подсознание, отвечаю, что осознала это ещё вчера вечером. — Ну и что, что для подростков! Позвали, значит впишусь, — как-то через чур обнадеживающе выдает мой голос. — Смотрите кто пришел! Тетенька, 33 годика — опять язвит. — Да иди ты, а! — дома я могу вести переговоры даже вслух, не опасаясь, что упекут в психушку. — Лучше бы подсказал, что надеть. — Да легко! Любую повседневную одежду, будешь выглядеть, как замученный зомби — понимаю, что усмехается. — Завались. — Смотри не опоздай, ты же у нас пунктуальная женщина. Он хоть и надоедливый, противный и язвительный, но иногда и от него есть польза. На часах семь. Вечеринка в восемь, все сборище на окраине города. Пытаюсь составить маршрут покороче, но так, чтобы и не прибыть одной из первых. — Просто одевайся и выезжай — после этих слов, брошенных подсознанием, натыкаюсь на обычные джинсы и футболку в темной расцветки с какой-то надписью. — Решено.

***

Передо мной возвышается пятиэтажный дом. Обычная, ничем не выделяющаяся пятиэтажка. Совершенно обычный двор, бордюры, клумбы, отгорожения от пьяных водителей. Я сидела в машине и слушала надоедливое радио. Спросите, чего ждала? Да я и сама толком не знаю. Странно это все. Приехала черт знает куда, так ещё и на подростковую вечеринку. — Мозгов не занимать,— появилось подсознание, которого я, Кстати, не слышала больше часа. — Чего не выходишь то? Силюсь что-то ответить, но тут же затыкаюсь, когда над лобовым стеклом возвышается рука и наносит два уверенных стука. — А я думал, что не придешь, — тот парнишка. Юлий, кажется. — Ты чего сидишь? Да что ж вы задрали с подобными вопросами! — Задумалась, — выхожу с машины и ставлю на сигналку. Не доверяю здешним местам. — Крутая тачка, — выдает он и открывает дверь подъезда. Там ещё хуже. Обшарпанные зелёные стены, спертый запах и возникший вопрос: — Это вроде ты сказал, что неплохая идея — обвиняю во всем свое второе «Я», когда мы с Миткевичем поднимались на третий этаж, а следом на четвертый, и только на пятом прибыли к месту назначения. За дверью бушевала музыка, а в самом помещение было темно, и только светодиоды освещала чертову квартиру. Я пыталась протиснуться через тела, которые так и норавили обтереться об мое тело и прижаться к нему. С отвращение и с особым трудом, Я пробралась на балкон, учтиво не дожидаясь Далецкого, который пообещал принести что-нибудь выпить. Глотаю ртом воздух. Слишком громко. Слишком тесно. Слишком душно было в этом месте. До ужаса душно. Поджигаю сигарету и втягиваю в себя дымку, выпускаю в черное-черное небо. Прикрываю глаза и пытаюсь отгородиться от этого шума, который так сильно давит. Но не тут то было! Мою идиллию нарушает некто. Дверь на балкон распахивается, чувствую приторный запах и смех какой-то девушки. Она нагло, даже не поздоровавшись, вырывает из моих уст сигарету. Я приоткрываю глаза и передо мной встаёт образ невысокой блонды, с завораживающими зелёными глазами, в белой рубашке, которая заправленная в черную длинную юбку и идиотская шляпа. Бал-маскарад ебать. — Мать вашу, — выругавшись, обнаглевшая девка уставилась на меня. — Это mackintosh? — втянулась в себя побольше дыма дорогих сигарет. — Охренеть! Что ее так поразило, Я не знаю. Обычные дорогостоящие, советские сигареты. Ее восторга я не понимаю и понимать не хочу. Мое негодование даже не сгладят ее красивые, до боли красивые глазки… — Ты ебанулась? — голос подсознания тут как тут. — Какие красивые глазки, идиотка? — Таня, — она улыбчиво протянула руку, а я, всем видом показывала, как мне неприятно ее общество. Она лишь пожала плечами и запрыгнула на перила балкона чуть пошатнулась. А мое сердце упало в пятки. Подлетаю, беру за тонкую талию и прижимаю к себе. — Ты рехнулась?! Пятый этаж! — ругаю ее, а она только и делает, что смотрит прямо в глаза. Ее теплая рука покоится на моей шеи. Я чувствую ее дрожь, ее тепло и искренний страх в двух изумрудах. Она не спешит отстраняться, а я не спешу отпускать. Опускаю взгляд на ее слегка пухленькие губы и возвращаюсь назад. Что это был за жест, сама понять не могу, за то его поняла моя новая знакомая. — У меня парень есть, — я в недоумении разглядываю ее. На ее лице читалась столько разнообразных эмоций, что я даже пошатнулась от накала страстей. — Ну раз парень есть, — усмехаюсь, и отпрянув от девушки, забираю пачку и разворачиваюсь. — Но он мне изменил, — я чувствую хватку на своем запястье. Она разворачивает меня и впечатывает в стену. Пытается поцеловать, но я лишь кручу головой, давая понять, что не хочу так. Во-первых, это балкон, открытый выход на улицу, любуйтесь, гости дорогие на потрахушки девок! Во-вторых, она мне не знакома. Взять и трахнуть незнакомку?! Да мало ли, что я могу подхватить от этой ненормальной. В-третьих, она намного младше меня. Ей на вид лет 16-17. В-четвёртых, она в дрова! — Что Я делаю не так? — попытки целовать прекращаются и на мое плечо падает белая головка. Ее горячее дыхание опаляет кожу под ухом. — Ей нужен секс! Эта детка страдает. — разрывается во мне голос подсознания. — Трахни прям на этом газетном столике и вали, делов то. — Легко тебе говорить! — Ничего плохо не случится — последнее, что твердил, хм, разум? Может ли он наталкивать на такой спонтанный секс? Уже неважно. Я кладу одну свою руку на голову Татьяне, а второй пытаюсь вытащить ее рубашку из юбки. Она уже не дрожит, а лишь мирно прижимается. — Ну раз тебе это так нужно, — усмехаюсь. Отхожу и закрываю дверцу балкона на защёлку. Направляюсь обратно. Целую страстно, грубо, спускаясь к шее и провожу языком до мочки уха. — Скажешь свое имя, прекрасная Незнакомка, мне же нужно что-то выкрикивать под… Ах, — больной стон, от укуса, который оставила. Тем самым приказывая замолкнуть. Кажется поняла. Продолжаю свои манипуляции языком, когда руки уже во всю гуляют под ее одеянием. Застежка лифчика щелкает, рубашка уже у ног. Подхватываю ее за задницу и несу на тот самый газетный стол. Наблюдает, как я покрываю ее грудь поцелуем, покусываю, оттягиваю и снова целую. — Неужели так хочется забыть его, что готова трахаться с кем попало? — грубо, осознаю это, когда она отводит взгляд и принимает положение сидя. Отталкивает меня и хватает бюстгальтер. — Истеричка, девка же еще, останови ее. Тебе это нужно. — Для чего нужно, сама не понимаю, но останавливаю. Прижимаю к себе ее разгоряченное тело и руками забираюсь под юбку и сжимаю ягодицы. — Извини, не хотела, — шепчу ей в ухо и целую. — Джулия, хочу услышать это имя, когда будешь кончать, — улыбаюсь и снова опускаю ее на тот же столик. Снимаю оставшиеся элементы одежды и покрываю поцелуями пупок, возвращаюсь к губам. Она шепчет что-то не разборчивое и целует. Глубоко, чувственно, так, как будто мы пара, давно вместе и нас переполняет страсть. Но это не так. Каждая понимает, каждая осознает, но это не мешает наслаждению, которое я ей дарю. Всю жизнь я одна. Половина моих осознанных лет прошли в неразборчивых половых связях, только поэтому никогда и не думала о серьезных намерениях. А именно, Я никогда не думала об отношениях с людьми. А эта девка, Таня, кажется. Она весенний цветочек. Нежная, пахнущая, как роза, шипы тоже имеются. Но вот она и есть та самая девушка, которая сейчас переживает возраст «не могу жить без любви». Измена парня это доказывает. Миновав лобок, спускаюсь к ней в ноги и расцеловываю внутреннюю сторону бедра, подбираясь к заветному месту. Чувствую, что за мои волосы схватилась рука девушки и она притягивает ближе, манит. — Заканчивай уже это цирк, вводи и уходим — легко же говорить этому подсознанию, когда он сам не лицезреет красоту, лежащую перед нами. А говорил, что я — это он. Усмехаюсь и поверхностью языка провожу по половым губам. Блондиночка выгибается и толкается навстречу ласкам. Запрокидывает голову и покорно ждёт. Из нее выделяется столько соков, что не успеваю слизывать. Возвышаюсь над ее лицом и она видит мою коварную улыбку. Пальцами задеваю клитор, обвожу его по кругу. Не вхожу, мучаю. Нравится мне издеваться над такими милашками. — Тупо время тянешь — не слушаю его. Знаю, что он прав, но не слушаю. Отдаюсь своим ощущениям и накрываю ее губу, чтобы заглушить стон, который пошел после первого толчка. Покрываю поцелуями ее шею и случайно, совершенно случайно кусаю, а потом засасываю белый участок кожу. От нее реакции не следует, ведь Татьяна ловит каждый мой толчок, а я каждый ее стон. Врываюсь во влагалище. Она двигается навстречу, давая понять, что хочет больше, чтобы было больнее и глубже. Слушаюсь. Ее рот не закрывается. Не выдерживает такого напора и обмякает в моих руках, чуть содрогаясь. — Джулия, — выдыхает девушка. Самодовольно улыбаюсь и прижимаю к себе теплое тело. Она шепчет что-то в ухо, что-то ласковое, горячее. Одна рука слетает с моей шеи и опускается к джинсам. Нет, только не это. — Не смей, — бью ее по руке и отстраняю от себя. От неожиданности она летит на этот стол и бьётся головой. — Извини, просто не надо. — Это ты извини, надо было спросить, а не лезть… — привела положение сидя. Взглядом ищет свои вещи, Я не даю ей напрячься, когда подношу их сама. — Ты знаешь, что такое забота? — не впервые за сегодняшний вечер поражается подсознание. Татьяна принимает их. Не смотрит в глаза и даже не думает голоса подавать. Напрягает, очень напрягает. — Я помогу, — подхожу со спину и защелкиваю лифчик. Не отхожу, вдыхаю ее аромат и вижу, как плечи подрагивают. Что опять не так-то? — Я что-то не то делаю? — Нет, дело не в тебе, — она обнимает себя за плечи, а я ее со спины. Укрывая девушку от холодного осеннего ветра. Как мы вообще додумались выйти на балкон без верхней одежды, так ещё и сексом заняться?! — Просто твои прикосновения, они такие…такие, необычные? Ловлю дрожь в ее голосе. Это типо она мне только что в чем-то призналась или я блять с ума схожу? — Ты ей помогла, уделила внимание. У вас был только секс, выключи свое больное воображение. Ты ей не нужна — противный голосок внутри мерзко усмехается, а я понимаю, что он прав. Не нашелся еще тот человек, который может выдержать такую, как я. Его просто нет и даже сомневаюсь, что когда-нибудь появится. Таня поворачивается ко мне лицом и улыбается, прижимаясь ещё сильнее. Объятия благодарности, чего ж ещё? Тянусь в ответ, а потом, будто в затуманенном разуме прорвалась невидимая пелена. Она нежно и трепетно накрывает мои губу. — Не хочу оставаться одна, может, ты согласишься прогуляться со мной до дома? — в ее глазах теплиться надежда. — Он недалеко. — не могу отказать.

***

Я жду её около подъезда, курю сигарету и выбрасываю окурок. Совсем незамысловатое движение, но чувствую удар в бок. Это она. Когда успела выйти? — Не загрязняй природы! — выдает она, мило надувая губки и своими наманикюренными ногтями подбирает с земли и выкидывает в урну неподалеку. Удивляюсь. Подсознание молчит, потому что тоже в шоке. На дворе 21 век и хрен встретишь кого-нибудь, кто также борется за экологии этой планеты. — Недалеко? Может на машине? — кидаю взгляд на новенький Valhalla. — Машина неплохая, но мне нужно протрезветь на воздухе, — не спрашивая, берет мою руку и тянет за собой в глубь парка. — Ты же не против, если пойдем через парк? — Я молчу. Смысла возражать уже нет. — Молчание — знак согласия. — Господи, что эта девка с нами делает?! — взрывается подсознание. А я соглашаюсь с ним, но выпаливаю: — Сам ты девка, а она — девушка, весьма красивая и остроумная. — заглох, неужели. — О, там ларек с кофе! — кричит Таня, вырывая из раздумий. Я смотрю влево, и правда, кофе. Какое она любит? Отпускаю ее руку и направляюсь к женщине, стоящей за голубой тележкой. Долго рассматриваю названия, пока человек напротив не подаёт голос: — Вам какое? — Я оборачиваюсь, Таня разглядывает красивое чёрное небо, пока я туплю над кофе! — Могу предложить капучино. В осенний холодный вечер самое то. Женщина улыбается, а я глупо киваю. Подсознания долго нет. Неужели покинул меня на время разговора с этой прекрасной девушкой? Она сияет, улыбается, сама не знает чему. Учиться на психолога и ей, блять, 17! Надеюсь, что меня не посадят. — Ваше кофе, — женщина протягивает два стаканчика. Я расплачиваюсь и подхожу к блондинке. Она поворачивается и ее волосы разлетаются по сторонам. Красиво. — Спасибо, — забирает свой стаканчик и хватает мою руку, тянет к скамейке в паре метров. — О чем поговорим? — отпиваю глоток и обращаюсь к ней. Она поворачивает голову ко мне. — Ну, например, засос, — Татьяна отодвигает красный шарфик, а на ее шее красуется бордовое пятно, нет, даже пятна. Какое чудо меня тянет, чтобы снова поцеловать эту манящую шею. В шоке сама от себя, Я повинуясь, губами касаюсь красных пятен. Девушка сидит ошарашенно, смотрит на мою макушку и издает стон, после ещё одного прикосновения. — Прекрати, — закрывает доступ шарфом и отводит свои красивые глаза. Беру ее за подбородок, хватка сильная, даже больная. Надеюсь, что синяков не останется. Впиваюсь в ее губы, жадным, всепоглощающим поцелуем. Отвечает, обвивая мою шею своими руками. — Никогда не приказывай мне, — мой строгий, но насмешливый взгляд. Она стушевалась и встала со скамейки. — Чуть-чуть осталось, — поднимаюсь за ней и сама беру на себя инициативу взять ее руку. Вздрагивает, но не возражает. Напугала я ее, блять… Никто не подаёт голоса. Тишина, которая угнетает. Впервые мне хочется говорить, но я все испортила сама. Таня была общительная, открытая со мной. Этот вечер словно рай. Был. Но будто услышав мою мольбу, подул сильный ветер и по телу пробежались мурашки, когда я почувствовала на открытой коже капельку. — Дождь, — тихо выдала Татьяна и из-под ресниц взглянула на меня. Окунув ее в свои объятия, прижимаю так крепко, как только могу. Ее лицо в паре сантиметров от меня. Ее глаза горят ярко-зелёным пламенем, губы слегка растянула улыбка и прекрасные ямочки на щеках веселят душу. — Сколько ещё идти? — выдыхаю около уха и носом зарываюсь в мокроватые волосы. Вдыхаю ее аромат так, будто это последнее, что хотелось испытывать на этой треклятой земле. — Пару метров до выхода и моя пятиэтажка, — судорожно вздохнув, ответила Татьяна, облокотившись на меня. — Идём, — хватаю ее за руку и со смехом несусь вперёд, оглядываясь на счастливую Таню. — Эй! — кричит она и почти ровняется со мной. — Не так же быстро! — Вон выход! — кричу и указываю пальцем на железную арку, обделанную переплетённым металлом в форме змеи. Пробегаем. Как и говорила блондиночка, вот и очередная пятиэтажнка за этот странный вечер. Останавливаемся. Она мнется, не собирается уходить? Стою, не знаю что и делать. Покидать такую, как она, совсем не хотелось. За эти короткие мгновения ее светлые пряди волос, светлые зелёные глаза, мягкие губы, ее тело...это нельзя объяснить словами, но я чувствую, что отныне это мое. Разве человек может говорить подобное, даже не спросив мнение другого? Капельки скатывались по моим волосам и стикали куда-то под одежду, бросая в неприятную дрожь. Все вещи намокли, завтра, Я наверняка слягу с температурой или чего ещё похуже. Но мне плевать, ведь сейчас меня заботит лишь она. — Если ты заболеешь, Я не переживу, — усмехаюсь и уже отталкиваю ее от себя, давая понять, что ей пора идти. Она остаётся на месте и касается моего лица своими холодными пальцами. Ведёт от щеки к губам и проводит подушечкой большого пальца по нижней губе, не удержавшись, захватываю его ртом, облизываю, кусаю, не отпускаю. Знаю, если продолжим в таком духе, то я нахрен не уйду от нее! — Поцелуй меня — еле-еле слишный голосок раздается совсем рядом. Опомнившись, понимаю, что это она. Просит, будто напоследок. Татьяна убирает свою руку от моих губ, которые так яростно терзали ее палец, кладет на подрагивающую скулу. Мои ладони накрывают ее холодные щеки, а губы уже сами тянутся к ней. Прижимаю девушку ближе, когда накрываю ее дрожащие уста. Мерзлые, сладкие, приятные на вкус. Сминаю их с таким трепетом и нежность, что чужды для меня. Разве человек может поменяться всего за час? Ответ — может. Провожу языком по нижней губе, приказыаю открыть вход, повинуется. Она отвечала мне слабо, от чего мое сердце сжималось, а потом, будто из-за урагана, разлеталось на мелкие кусочки. Разрывалось болью, когда она отстранилась и по ее лицу текли капельки дождичка, которые так и не переставали лить. — Хочешь зайти на кофе? — улыбается, знает, что соглашусь. — А потом остаться на завтрак, обед, ужин…потом на ещё один. — чмокает меня в губы и берет за руку. Я отпускаю, прижимаю ее со спины к себе и вдыхаю полной грудью. — Думаю, соглашусь, — шепчу ей на ухо. — Все равно в квартире ставить новую дверь. Она заливается смехом. Открывает дверь подъезад и не дожидаясь меня, бежит вверх по лестнице. — Господи! Опять Чертов пятый этаж, — выдыхает мое подсознание, которые давно так не радовалась лестницам.