jealous boy

завернутый в украшенный белым кружевом напечатанной каймы полиэтилен, букет летит джоске прямо на колени — в принципе, цветы могли бы закончить свою жизнь и в урне, но потраченных денег жалко. в любой другой ситуации букет от лучшего друга вызвал бы у джоске смешок, но явно не сегодня: масштаб трагедии не позволяет улыбнуться даже погоде. — ты прождал её четыре часа? под дождём? с вот этим веником? — хигашиката трясет букетом, с которого летят на землю бусинки воды, и чуть не кричит, всё же стараясь, чтобы его слова не звучали слишком резко. получается так себе. — я думал, ну… я надеялся, что она всего-навсего опаздывает немножко… окуясу сжимает зубы и заламывает руки. он промок до нитки, струи воды вперемешку с гелем для волос стекают по его лбу и носу, какие-то неприятно затекают за ухо и под воротник «одолженной» из вещей кейчо с мыслью о том, что ему она больше точно не понадобится, любимой рубашки брата — жёлтой в чёрную клеточку. она не пришла. — ну, знаешь, — продолжает ниджимура, — девчонкам ведь это положено… опаздывать. а потом я посмотрел на часы… ну, понимаешь… ещё дождь шёл, и я понял, что она, похоже, реально не придёт… ну, зато кофе попил! джоске чувствует, как сильно окуясу сдерживается, чтобы не выхватить злополучный букет и не растоптать его к чертям. ниджимура зол на всех: на неё, за то, что не пришла; на дождь, за то, что не лил две недели и решил испортить именно это свидание; на мир, за то, что несраведлив до боли в животе; даже немного на джоске, правда непонятно, за что. но больше всего окуясу, разумеется, злится на самого себя — за то, что такой наивный идиот и терпила. он не решается вырвать у джоске этот глупый букет, не решается кричать, не решается обругать её, не решается даже ударить кулаком по стене. зато срывается джоске. — если ты из-за неё плакал, я… — он не договаривает, не зная, чем можно пригрозить девушке, и вздыхает. — ну ты понял. ниджимура поджимает губы и виновато смотрит в землю, делая вид, будто самым внимательным изучает рельеф растрескавшегося влажного асфальта. дождь брызжет по крыше автобусной остановки с новой силой, отчего джоске вздрагивает. какая это вообще по счёту девушка? хигашиката давно сбился со счёта. окуясу, порой принижающий свои качества, всё равно пытается, пробует несмотря на неуверенность в себе и вздёрнутые носы брезгливо отворачивающихся одноклассниц. — я так тебе завидую! за тобой девки, и не только, толпами бегают! — заявляет он вдруг. — а ты бы сразу с кем-то из них встречаться стал? — поднимает бровь джоске. — ну конечно! — лопух ты, окуясу! это же не любовь, я же их не знаю! ты к этому относишься как-то потребительски, — джоске старается, чтобы укор звучал не так болезненно. весь мир совершенно пуст, в нём есть только он, окуясу и его горе. и противный дождь. — да может быть, — признаётся ниджимура, — мне другая девушка нравится, а с этими я на свидания ходил, потому что та, которая мне действительно нравится, никогда на меня и не посмотрит! — это ещё почему? — мы с ней не одного поля ягодки! джоске удивлённо вскидывает брови, на что окуясу отвечает: — она ну слишком хороша для меня! и вообще, мы с ней такие хорошие друзья, что я точно всё испорчу своим признанием! она же мне как бро почти, только девка! джоске чувствует укол ревности — прямо в солнечное сплетение. — и кто же она? — э-э-э-э… да ты её не знаешь! — слова окуясу звучат очень нервно. значит, джоске её знает, и очень хорошо. хигашиката хмурится. что-то тут не чисто. — а какая она? — неуверенно уточняет он, разумеется, только из дружеского интереса. — в смысле характером? ну, — окуясу чешет подбородок, — спокойная такая, улыбчивая, всегда утешит, когда грустишь, и никогда не посмеётся над тобой… смелая, хоть лопни, и очень хитрая — никогда не обдуришь. у неё эта, как её… интуиция у неё хорошая. хигашиката поджимает губы. в глубине души он надеется, что подруга окуясу хотя бы не слишком красивая. чёрт, почему он вообще об этом беспокоится? — ну ты, конечно, поэт, — дразнится он. — я думал, ты про лицо будешь, а ты про характер затираешь. — а, внешне? — ниджимура мечтательно улыбается. — ну она такая… высокая синеглазая брюнетка!.. в сознании джоске всплывает портрет юкако, но он тут же осекается, вспоминая её лиловые глаза и жестокие насмешки. не она. –… и фигура у неё такая… — окуясу подпирает рукой подбородок, ссутулившись, и смотрит куда-то вверх. — …э-э-э, как у осы! знаешь, «песочные часы» называется. ну она, в общем, статная такая, но аккуратненькая при этом. чуть-чуть постарше меня… «да уж, красотка», — признаёт хигашиката. высокая фигуристая синеглазая брюнетка! куда джоске с ней равняться! — и волосы она собирает в высокую причёску, — не успокаивается ниджимура, слегка розовея, пока джоске чувствует, что с каждым словом всё ближе к тому, чтобы взорваться от зависти. — у неё ну очень красивые волосы! хигашиката снова заставляет себя не думать, что это юкако; это точно не может быть она: ни характер, ни фигура, ни цвет глаз не подходят. — а как зовут её? — не выдерживает джоске. — да не скажу, ты её не знаешь! — сопротивляется раскрасневшийся окуясу. — нахер я вообще тебе всё рассказал, ты теперь не отвянешь с этим! хигашиката надувается и хмыкает. вот как! лучший друг влюбился и не признаётся, в кого! всю ночь он не может выбросить из головы образ девушки из мечт ниджимуры. джоске перебирает варианты, вспоминает всех общих знакомых, но никак не может понять, кто она — та самая. «сомнений быть не может, — размышляет он, — оку не мог мне соврать. ему и правда кто-то нравится, и эта «кто-то» точно соответствует тому, описанию. иначе он бы не краснел так, да и он не врал мне ни разу в жизни. почему же он не колется, как её зовут, если я всё равно её не знаю? наверняка боится, что я её найду и расскажу всё.» хигашиката чувствует уже не укол, а разрывающую его напополам бензопилу ревности и зависти. «как же так, — вздыхает он, обняв подушку, — неужели он променяет меня на девушку? что, если он всё-таки осмелится признаться ей, а она ответит взаимностью, и оку будет всё время проводить с ней?» джоске хмурится и прикидывает про себя, что окуясу слишком зажался, и очень боится, и не признается этой красотке никогда в жизни, а если признается, есть шанс, что она ему откажет. «чёрт, почему я вообще надеюсь, что он никогда не сможет встречаться с девушкой, в которую реально влюблён? — ловит себя на подлости джоске. — что за хрень? надо отвлечься!» но отвлечься не получается, и на следующий день он, беспокойный, всматривается в толпу одноклассниц, разглядывает исподтишка девушек из параллельного класса, и из класса окуясу, и девушек постарше. ни одна не подходит. старшеклассницы говорливыми стайками движутся по коридорам, обходя шкафчики, и заворачивают за угол — на лестницу, чтобы снова подняться на верхний этаж, а затем спуститься вниз. в будогаоке их сотни: кто-то таким образом всегда ходит по школе кругами, кто-то общается с подругами, сидя в классе, а кто-то смущённо стоит в своём углу, боясь пошевелиться и привлечь внимание задир; и джоске придётся осмотреть вообще каждую. «так, эта рыженькая, сразу отпадает. эта низкая… чёрт, когда он говорил «высокая», насколько высокую он имел в виду? вот эта вроде подходит, но у неё распущенные волосы, и они слишком короткие, чтобы собирать их во что-то высокое… может, она не из школы вообще? вдруг она студентка колледжа, например, в городе s?.. м-да, старовата… а если это его подруга из другого города…?» — джоске? — раздаётся знакомый голос. — что ты делаешь? — коичи, не видишь, что ли? за девчонками слежу, — пытается объяснить хигашиката, не отрывая взгляда от толпы красавиц из выпускного класса. хиросе поднимает бровь. — что? зачем? и почему старшеклассницы? — ищу одну девушку. долго рассказывать. коичи кажется совсем озадаченным. — но уж нет, теперь объясни, что за хрень ты опять придумал! — голос хиросе становится более взволнованным: предыдущая проделка джоске и окуясу ударила и по коичи, и он боится даже подумать, насколько эта идея хигашикаты может оказаться «из ряда вон». — короче, — джоске отвлекается от очередной стайки общающихся между собой девушек, не найдя среди них ни одну, даже отдалённо напоминающую описание ниджимуры, — окуясу влюбился и не рассказывает, в кого именно, говорит, я её не знаю, а я пытаюсь найти эту девушку. — зачем? — удивляется коичи. — очевидно же! — отвечает хигашиката. — я, как его лучший друг, просто обязан знать, кто ему нравится! — а мне кажется, — парирует хиросе, — что ты просто ревнуешь и поэтому нагло вторгаешься в его личное пространство. он не обязан рассказывать обо всех своих любовных похождениях. — но он же рассказывал раньше! — видимо, в этот раз всё настолько серьёзно, что для окуясу это очень важно, и он боится испортить что-нибудь. почему ты вообще так ревнуешь? джоске отворачивается, отмахиваясь от хиросе. — ничего ты не понимаешь! и ни капли я не ревную! — ага, верим, — саркастично отвечает коичи. — где хоть виновник нашего торжества? джоске ошеломлённо вздыхает. — чёрт, я так увлёкся поиском девушки окуясу, что забыл про него самого! — он бьёт себя по лбу. — нет у него пока никакой девушки, — успокаивает хиросе, — а ты можешь не беспокоиться. лучше проводи с ним больше времени, и тогда сможешь увидеть, к кому он неровно дышит. джоске кивает. — и всё-таки, почему ты так ревнуешь? — ухмыляется коичи. — да не ревную я! — хигашиката взбешён. — а что это тогда за чувство, что ты не можешь спокойно сидеть, не зная имени этой девушки? зачем тебе вообще знать, кто она? джоске садится на подоконник, нахохлившись, как взбешённый петух — того гляди, встрепенётся и клюнет между глаз. — не знаю я, но это точно не ревность! — оправдывается он. — я ж не девушка его, чтобы ревновать. хиросе чешет затылок. *** — чего пришёл? юкако нетерпеливо барабанит тонкими пальцами по столешнице, раздраженно фыркая. в классе они с ниджимурой вдвоём, и всё это напоминает глупую романтическую комедию. — э-э-э… — окуясу собирается с мыслями и, сделав глубокий вдох, признается: — мне очень нужна твоя помощь как девчонки. ямагиши поднимает бровь. — с чем? ситуация в миг становится для неё очень интересной. да уж, чего-чего, а просьб о помощи от быдловатого хулигана она сегодня точно не ждала. тем более, вопрос, видимо, касается темы, для ниджимуры очень щепетильной. он переминается с ноги на ногу, открывает рот, собираясь что-то сказать, потом закрывает, вздыхает и, наконец, произносит: — мне очень-очень нравится моя подруга, но я не знаю, как к ней подступиться. юкако с трудом подавляет высокомерный смешок, но губы непроизвольно растягиваются в лукавой ухмылке. — ты влюблён и боишься признаться? и поэтому пришёл ко мне за советом? — да. в открытое окно задувает тёплый ветер — прямиком с моря. снаружи всё пахнет солью и йодом и покрыто лепестками отцветающей сакуры. самое время для романтических признаний. — а ты не боишься, что я дам тебе неправильный совет и опозорю тебя на всю школу? или что слух поползёт? — ну, э-э-э-э, я думал, мы друзья… ямагиши вздыхает. — ладно, ладно, — великодушно соглашается она, — я помогу тебе, так уж и быть. только скажи, для начала, кто эта «счастливица». — ты её не знаешь… — не томи, окуясу! имя! — да не могу я сказать… это секрет!!! юкако хмурится. — тогда расскажи хоть, какая она из себя. ниджимура лукаво улыбается и опускает голову. — ну-у-у… она высокая такая, выше тебя, синеглазая, с длинными ресницами… брюнетка… просто прекрасная. у неё острые скулы, и нос с горбинкой, мне очень-очень нравится, и брови такие изогнутые. очень красиво… а какие у неё губы… — он мечтательно вздыхает. — а ещё у неё фигура… по-моему это «песочные часы» называется… и… — достаточно! я вообще-то хотела узнать про её характер и склад ума. ну, знаешь, у девушек помимо фигуры есть ещё внутренний мир, если ты не в курсе. ниджимура взбешённо фыркает. — то говорю про характер, а он меня про внешность её спрашивает, а с тобой наоборот всё! ну хорошая она, крутая, спокойная такая, смеётся со мной, понимающая, хитрая очень, но её саму не облапошишь никогда, насквозь любого видит. никогда никого не обидит, и добрая ко всем, и обо мне заботится… ямагиши изумлённо поднимает брови. — и ты боишься к ней подойти? — в смысле? — ну, знаешь, судя уже даже по тому, что она тебя в принципе рядом с собой терпит, можно предположить, что ты ей очень даже нравишься. — ты не понимаешь, она мне как брат! конечно, она меня терпит. юкако устало потирает переносицу. — если ты будешь называть её братом, то она точно никогда на тебя не посмотрит. но я всё же надеюсь, что ты ей уже нравишься, просто она сама стесняется тебе рассказать. в любом случае, если ты не попытаешься, то никогда не узнаешь, — подбадривает друга ямагиши. — я уверена, ты справишься, если уж так сильно её любишь. окуясу гордо улыбается. — конечно, я справлюсь. *** — где был? у своей красотки? в тени сакуры солнце не палит так ужасно, но развалившийся на скамейке джоске всё равно стягивает форменную куртку, оставаясь только в жёлтой майке. ниджимура плюхается рядом, потягиваясь. — не-а, — он жмурится, прогоняя полуденную сонливость. — надо же, — голос хигашикаты звучит по-детски обиженно. — а где тогда? я тебя обыскался. — с юкако разговаривал, — простодушно отвечает окуясу, явно не испытывая никаких зазрений совести. — а ты чего такой смурной? обидел кто-то? — да, один парень с шрамом на лице. ужасно меня выбешивает. — серьёзно? — ниджимура хмурится. — покажи мне его, и я его… — в зеркало посмотри, балда, увидишь парня со шрамом! — сквозь зубы цедит джоске. — я на тебя злюсь! ниджимура виновато поджимает губы. — почему? я что-то не так сделал? что-то ляпнул, да? — ты меня на женщину променял! ниджимура возмущённо вздыхает, не найдясь, что ответить на такое обвинение, а потом нарушает ставшую комической паузу: — да с тобой поделись секретом, ты уже обиделся! — его щёки болезненно пунцовеют. — я не виделся с ней, э-э-э-э, несколько дней! джоске кончиками пальцев чувствует, как тяжело окуясу даются эти оправдания. капелька пота стекает по шее ниджимуры, выдавая и без того плохо прикрытое волнение. — променял! — передразнивает он, не успокаиваясь. — да у меня никого дороже тебя нет, а ты обижаешься только потому, что мне кто-то там нравится! и не смей таким противным голосом называть её женщиной! ты её в глаза не видел, а уже ненавидишь больше всего на свете! он встаёт, собираясь уже уйти, но джоске хватается за ткань его гакурана — как утопающий за последнюю соломинку. «…да у меня никого дороже тебя нет…», — пульсирует у хигашикаты в висках. — подожди, ну куда ты… — он чувствует захлестнувшую его щеки волну стыда и раскаяния. — постой, давай поговорим. я наговорил лишнего, а ничего стоящего так и не сделал. ниджимура пытается обуздать охватившую его спесь. он оборачивается и садится рядом, оставаясь при этом обиженно-молчаливым, но изо всех сил старается успокоиться. и то верно, джоске всего лишь погорячился. — прости, я веду себя странно в последнее время… просто я испугался, что получится так же, как с коичи, — объясняет джоске, активно жестикулируя, — типа, ты начнёшь встречаться с девушкой и совсем забудешь про меня. помнишь, мы могли болтать с коичи часами, а сейчас он почти всё свободное время проводит с юкако. я знаю, это очень эгоистично, и я веду себя, как больной ушлёпок, но я боюсь, как бы твои отношения не испортили нашу дружбу! — балда ты! — улыбается окуясу. — моя подруга совсем не похожа на юкако, мы бы не проводили всё время вместе. тем более, она может меня послать с этими моими цветами, и тогда я испорчу дружбу уже с ней. джоске изо всех сил старается подавить промелькнувшую в глубине сознания искорку радости, пока она не вызвала пожар. получается не очень. — но я всё равно попробую, — продолжает воодушевлённый разговором с одноклассницей ниджимура, — потому что иначе не могу, и вообще никогда не признаюсь, и уж точно безвозвратно испорчу нашу с ней дружбу. вообще без разницы, это не важно, важно — это мы с тобой. мир? он протягивает руку, и хигашиката охотно её пожимает. — мир. они хохочут, а потом наступает радостная, обволакивающая тишина. никаких недосказанностей. окуясу болтает ногами, иногда мечтательно вздыхая, при этом поглядывая иногда на джоске. — а расскажи ещё о ней, — просит тот. — мне очень интересно знать, какая она… что тебе в ней особенно нравится? — ну-у-у, — тянет ниджимура, скользя взглядом по джоске, — у неё очень красивые ноги. — ну ты и изврат. — да нет же! — а что ты на её ноги пялишься, а? — хмурится хигашиката смешливо. — я думал, у тебя всё платонически. — да я не пялюсь, просто мы как-то с ней плавали в море… — так, с этого места поподробнее! — ну-у-у, там же где мы с тобой плавали, подальше от пристани. ты там ещё плавки потерял, помнишь? — как такое забудешь, — краснеет джоске. — а почему именно там? это же типа… наше место? — его голос пронизан неприкрытой ревностью. — то есть «наше»? — окуясу поднимает брови. — ты опять за старое? — ой, забудь, только больше её туда не води, — отпирается хигашиката. — ну так что? — ну, она была в купальнике, я думал ещё, что спалюсь, как смотрю на неё… ну и она такая красивая была. длинноногая, высокая, крепкая такая, что ли… сильная. меня бы на лопатки уложила и придушила бы только своими бёдрами. — странный у тебя вкус в девушках, — подмечает джоске, — если ты фантазируешь, как они тебя бьют. — ну, она меня при первом знакомстве избила. — вот это подруга! прямо на миллион долларов! — ой, кто бы говорил! джоске цокает языком. — а ещё у неё губы очень красивые, — краснея, признаётся окуясу. — я же говорил, изврат! — да иди ты! я говорить с ней иногда боюсь, о поцелуях и не мечтаю, а ты вон, как про меня думаешь. джоске вновь прикидывает в голове примерный портрет «соперницы»: высокая, длинноногая, физически сильная, красиво сложенная синеглазая брюнетка с волевым и вместе с тем очень милым характером. да, окуясу прав, она идеальная. — знаешь, — хигашиката хмыкает, — ты её так описал, прям валькирия какая-то. — чего? — а, забудь, — отмахивается он. — долго объяснять. богиня она у тебя, короче. окуясу улыбается. — я знаю… он мечтательно вздыхает. — пойдём поесть купим, а? — предлагает джоске. *** джоске думал, что может вздохнуть спокойно. он думал, что обуздал свою ревность. он думал, что не беспокоится больше. джоске лежит без сна уже который час, глядя в потолок, делает вид, будто внимательно изучает несуществующие трещинки на его белой поверхности, отчаянно игнорируя резь внизу живота и призрачные ладони, сжимающие грудную клетку. — чёрт, похоже, это правда… — бормочет он. глаза даже не думают слипаться. усталости никакой — хоть сейчас вставай и отправляйся на пробежку. хигашиката даже не может заставить себя зевнуть. что он, чёрт возьми испытывает? –… что-то не сходится… — продолжает он свои размышления. ему тяжело дышать рядом с окуясу. ему тяжело найти себе интересное занятие, если окуясу нет рядом. и сейчас все его мысли только об окуясу. –… да я знатно влип, — признаёт наконец джоске. — похоже, я правда ревную оку к какой-то девчонке, иначе мне не было так хреново от того, что он может быть с кем-то. он переворачивается, обнимая подушку. — какой же я херовый друг, — шепчет он, — если желаю оку никогда не встречаться с той девушкой… но почему я вообще надеюсь на это? джоске снова переворачивается, ногой отталкивая от себя одеяло. он так и лежит, буквально ощущая, как болезненно копошатся в его голове нейроны, пытаясь найти нужное решение. — походу я реально влюблён и поэтому ревную. *** — где оку?! — хигашиката врывается прямо в класс, где юкако сидит за обедом, общаясь с одноклассницами. — не знаю, — пожимает она плечами, — кажется, он сегодня пойдёт признаться своей подруге в любви. по крайней мере, он сказал мне об этом вчера. а тебе зачем? — да, там… я его потерял просто, — отпирается джоске, вытирая вспотевший лоб. — спасибо. он вылетает из кабинета, и бежит вниз по лестнице, даже не зная, куда и зачем. он чувствует себя безумно одиноким и покинутым, будто ниджимура его предал, и в груди у него ужасно тяжело и вместе с тем пусто. последний урок можно и погулять. он хватает портфель и бежит домой. он не хочет разрыдаться прямо при одноклассниках. он влетает в дом, на кухне сталкиваясь с томоко. — джоске? — она обеспокоенно смотрит на побледневшего, тяжело дышащего сына, удерживает его лицо ладонями, не давая отвернуться. — что-то случилось, дорогой? тебе нехорошо? он отчаянно хватает ртом воздух, широко открыв мокрые от слёз глаза, и дрожащими руками держит мать за запястья. — мама, он… он сегодня признается, и тогда… — джоске всхлипывает. на его лоб налипли выбившиеся из причёски волосы. томоко смотрит сыну в глаза, вкрадчиво, ласково. — что тогда? — спрашивает она тихо. — дружбе — конец, — выдавливает джоске. — кто признается? — женщина старается сохранять спокойствие, глядя на юношу, будто пережившего встречу с призраком. — оку…ясу, — каждое слово даётся джоске со всё большим трудом. он пятится к дивану и тянет мать за собой. — она ему нравится, но… — юноша осекается. женщина садится на диван рядом с сыном, продолжая смотреть ему в глаза, пытаясь понять, что происходит в его ветреной голове, и гладит джоске по голове. — что такое, мой дорогой? почему такая паника из-за окуясу? кому он сегодня признается и в чём? джоске жмурится, стараясь сдержать слёзы. — мама, она ему нравится, и он ей сегодня признается, а я останусь один. томоко поджимает губы. — ты уверен, дорогой? почему ты останешься один? — я не могу сказать! — он выворачивается, освобождаясь из объятий матери, и убегает в свою комнату. — джоске… — зовёт томоко негромко, прислоняясь к двери. — ты можешь рассказывать мне обо всём, — она вздыхает, как раненая голубка, слыша всхлипы и приглушённые рыдания обнявшего подушку сына. — ты приревновал окуясу к его новой подружке? почему? джоске тихо всхлипывает. — он тебе нравится, да? — спрашивает она осторожно. вместо ответа следуют громкие рыдания. — джоске, дорогой, я догадывалась… томоко вздрагивает, когда слышит стук в дверь. она отходит от двери, тяжело вздыхая, и джоске слышит на лестнице шаги. «ушла», — соображает он несмотря на застелившую мозг пелену. — «кому вообще приспичило сейчас заявиться к нам домой?» он прислушивается к шуму внизу, уткнувшись носом в подушку. джоске слышит, как его мать удивлённо вздыхает, и подмечает, что она наверняка всплеснула руками. она говорит очень тихо и, видимо, просит того же у собеседника, судя по низкому, кажущемуся знакомым голосу, молодого мужчины, — джоске совершенно не слышит, о чём они говорят. томоко что-то негромко говорит, а ответы незваного гостя отдаются гулом в стенах. «наверное, джотаро, — думает джоске, — но что он такое принёс, что удивил маму?» хигашиката прислушивается: вот томоко и гость проходят на кухню, там что-то звенит — наверное, графин и стакан, — а вот они поднимаются по лестнице. джоске подмечает, что, выйдя из кухни, гость неожиданно притих. — джоске, — зовёт томоко, стуча в дверь, — это к тебе. можно войти? — я не закрывал дверь, — отвечает юноша, не отворачиваясь от подушки. дверь открывается, и джоске слышит знакомую поступь и тихий кашель. быть не может. — в общем, я не знал, какие цветы тебе нравятся, поэтому купил газировки, — хрипит окуясу смущённо. — надеюсь, ты не против. джоске вскакивает, поворачиваясь к ниджимуре. тот стоит, ссутулившись, весь пунцовый от смущения, и барабанит пальцами по жестяной банке колы. — а причём тут цветы? — спрашивает хигашиката неуверенно. — ну, твоей маме я знал, какие нравятся, и купил, а тебе не знал, какие… — нет, в смысле, зачем мне цветы? ниджимура молча вкладывает банку газировки в руку джоске. — как же твоя подруга? ты разве не должен быть с ней? — ты реально до сих пор не догнал? джоске поднимает бровь. — эта красотка — это ты! — выпаливает окуясу, пряча лицо рукавом. — я не знал, как тебе сказать, думал, ты поймёшь! — ты сейчас серьёзно? — ты разве видел в округе хоть одну синеглазую высокую брюнетку с высокой причёской и фигурой «песочные часы»? я ж тебя описывал! окуясу оказывается уложенным на лопатки. его голова и шея зажаты между бёдер гневно покрасневшего джоске. — я себя извёл, искал её, эту девку, — рычит он разъярённо, — а получается, я тебя к самому себе ревновал?! ниджимура, задыхаясь, хватается за штанину джоске и брыкается, пытаясь столкнуть хигашикату с себя. тот упирается, но в ходе недолгого противостояния ниджимура рывком сбрасывает джоске на пол. он поднимается на колени и хватает севшего окуясу за воротник, когда последний пихает его ногой в живот. джоске рычит, сгибаясь пополам, пока окуясу забирается на него сверху, прижимая плечи хигашикаты к полу. джоске хватает окуясу за грудки и кусает его предплечье. ниджимура вскрикивает, отпуская хигашикату всего на мгновение — вполне достаточное, чтобы джоске обхватил ногами талию соперника и кувырком подмял его под себя, не забыв хорошенько пнуть его, уселся сверху и схватил за шею. ниджимура хрипит, отчаянно хватаясь за воротник джоске. хигашиката, уставший, весь дрожащий, теряет равновесие. окуясу останавливает его падение в самый последний момент, выставив руки вперёд слишком поздно, когда их лица окзываются чересчур близко — недостаточно, чтобы поразбивать обоим носы и наделать шишек, но не для того, чтобы джоске не выдержал и накрыл губы противника своими. хватка джоске становится свободнее. они оба пыхтят в неловкий поцелуй, прикрыв глаза; джоске хмурится. — всё равно я тебя придушу, — выдыхает он в самые губы окуясу. — ты такой неумёха, — улыбается тот в ответ. — дай я тебя поцелую нормально… они садятся на полу рядом; джоске старается не увеличивать расстояние между их носами, боясь разрушить их странную близость. окуясу обнимает хигашикату за ребра, прижимаясь к его губам своими так осторожно, как только может. джоске тяжело дышит, хватаясь за воротник ниджимуры, стараясь сдерживаться и не разорвать кажущийся слишком приятным поцелуй. ниджимура отстраняется, тяжело дыша, но хигашиката снова утягивает окуясу в поцелуй, обвив рукой его шею, стараясь не казаться безынициативным и неловким. — а ты правда считаешь, что у меня красивые ноги? — очень, — кивает окуясу, сглатывая. щёки джоске розовеют. — так ты будешь газировку? — интересуется окуясу, старательно игнорируя недостаток кислорода и помутнение в глазах. — как можно так портить момент… — ну так будешь? — буду, буду.