no need to ask (he’s a smooth operator)

Питер считает Дэдпула, мягко говоря, помехой. Самое худшее, что мститель когда-либо делал, — это дал Уэйду свой номер телефона. Номер телефона, на который можно было свободно звонить. На который можно было звонить до тех пор, пока был рабочий входной сигнал для звонящего и рабочий выходной сигнал на стороне Питера. Телефонный номер, который, как не знал Паук, будет использоваться в самое неподходящее для звонков время. Однажды Уэйд позвонил, когда Питера сбрасывал со здания ящер-мутант. Затем он писал ему разные грустные сообщения, когда тот не отвечал, потому что был занят тем, что мял тротуар и вынужден был извиняться за повреждение машины милой старушки. И каждый звонок был связан с самой незначительной вещью, которая только могла произойти в жизни Уэйда. Уэйд звонил, Питер брал трубку, а потом наемник задавал какой-нибудь дерьмовый вопрос на дерьмовую тему, а Питер мог только давать дерьмовые ответы. Однажды Дэдпул позвонил, когда мститель был в засаде, чем привлек внимание комнаты, в которой находилось около двадцати ниндзя, и за полчаса его оставили полумертвым. Когда ему удалось выбраться из заброшенного склада в изорванном костюме, накопилось уже около двенадцати пропущенных звонков. И количество увеличивалось. Естественно, этот факт просто кричал о чрезвычайной ситуации, верно? Когда Питер в конце концов перезвонил, Уэйд визжал ему в ухо о том, какого цвета туфли заказать на Amazon для его новой куклы Барби-президента, выпущенной ограниченной серией. И Питер вынужден был ответить «искристый пурпур», физически ощущая, как в нижней части живота затягивается колотая рана от звезды ниндзя, иначе наемник забрасывал бы его вопросами снова и снова, как камнями, пока он не был бы так же ошарашен, как работник сферы обслуживания с минимальной зарплатой в местной забегаловке после смены. Поэтому, естественно, когда Человек-паук средь бела дня преследовал преступника, Уэйд снова позвонил. Он позволил трубке зазвонить на мгновение, прежде чем неизбежно понял, что наемник не отстанет, пока Паук не ответит, так что ему пришлось сделать это. — Алло? — с досадой сказал Питер. — Паучок. И, конечно, это был звонок, которого Питер не ожидал и к которому не был готов — голос Уэйда хриплый, горловой, низкий и тихий. И это — горячо. Из-за чего он это чувствует? В городе душно? Его донимает жара? В конце концов, сейчас десять утра. А температура в Нью-Йорке растет. Электрический разряд пробегает по барабанным перепонкам Питера и опускается прямо в желудок. Он не совсем понимает, что это такое. Паук ответил ошеломленно и торопливо, моргая: — Э-э… да? — Просто хотел тебя проведать, — практически умасливал в трубку наемник, и это отвлекающее событие дня, которое Питеру было совершенно не нужно, но оно происходит, и это посылает фейерверк прямо в его мозг, где раньше находилась осознанность. — Бля, чувак, извини, если я говорю так, будто выкурил тонны травы. У меня болит горло. Думал, это просто утренний голос, но он не проходит, и мой исцеляющий фактор уже должен был исправить это дерьмо, но оно все еще со мной. Я чувствую себя как Кермит после пассивного курения на концерте 1975 года. О, если бы он только знал. Паук отчаянно пытается ухватиться за мысль о преступнике, которого он преследовал — безуспешно. Чем больше Уэйд говорил, тем больше он терял контроль над своим рассудком из-за того, что в голосе было что-то — ровное, низкое, посылающее бабочек на убой в его и без того мечущийся желудок. Он не знал, что ответить, и не следил ни за чем из содержания слов Уэйда, но молча завис над их звуком, льющимся из телефона, как оркестровая баллада. — Хм… — задохнулся Питер. — Ну, как ты? — Хм… Уэйд щелкнул языком в трубке: — Паутинка? — Хм… Если бы его мозг мог быть наблюдательным, он бы заметил слабый след забавного тона в голосе наемника — затуманенный, где-то за кадром. — Как дела? — Да. — Питер. Паук задохнулся от того, как Уэйд произносит его имя, и чуть не уронил телефон прямо посреди дороги: — Да? — Я спросил, как ты, — повторил наемник, и, боже, если бы его голос не был абсолютно сокрушительным. — Значит ли то, что ты не реагируешь на происходящее и рассеян, что у тебя не все в порядке? Или это значит, что у тебя все настолько абсолютно, умопомрачительно, оргазмически хорошо, что ты не можешь выразить это словами, иначе сгоришь? Черт, Спайди, ты обычно сбиваешь меня с толку, но это сексуально. Мы сейчас играем в совершенно новую игру с этим тональным дерьмом. — О, — это все, что Питер мог ответить, так как Уэйд продолжал говорить все это время, и каждое слово — это еще пять бабочек, которые добавляются в империю, которая сейчас строится в его нутре. Поскольку наемнику пришлось говорить слишком много, как и всегда, паук практически чувствовал, как трепещущие крылья ударяются о верхнюю часть его поджелудочной железы: — Черт. Я в порядке. Вообще-то, я сейчас занят, Уэйд… — О. Дерьмо. Прости, Вебс, хочешь, я повешу трубку… — Нет, — заявил он, не подумав. — Да. Нет. — Да? Нет? — прохрипел Уэйд, и Питер все еще услышал в его голосе нотки самодовольного веселья, больной ублюдок, но накладывающийся на все это хрип заставляет его голову кружиться, а пульс стремительно учащаться. Он даже не знает, почему и куда делся преступник, которого он преследовал. На самом деле, большинство здравых мыслей в его голове были вычищены, словно история поиска в ноутбуке пятнадцатилетнего мальчика. — Жду сигнала, Паук. Я готов продолжать так весь день. Мне нечего делать. Я даже не могу нормально говорить из-за этой чертовой проблемы с горлом. — Оставайся на линии, — твердо сказал Питер. — Пожалуйста. — Ну, раз ты так мило просишь, конечно, — протянул Уэйд, и, естественно, мститель знает, что это должно было быть впечатление от его обаяния, но его разум слишком далеко ушел, чтобы это понять. — Ну-ну, раз уж ты так хочешь видеть меня на этой вечеринке, я откушу для тебя яблочко, Пит… что там происходит? Чё как? За чем я тебя застал? Готовишь? Ну, я думаю, что на кухне ты будешь дерьмом, так что не пойдет. Дрочишь? Ослепляешь плохих парней своей задницей? — Уэйд, черт возьми, — вздохнул Питер, зажав переносицу двумя пальцами. Голос или не голос, некоторые вещи никогда не меняются. — Нет. Абсолютно нет. Во-первых, я не так уж плох на кухне. И я даже не знаю, что было худшим в этом предложении — моя задница, дрочка или тот факт, что ты спросил меня «чё как». — Эй, эй, я иду в ногу с детьми. Зови меня Миллениалпул, — сказал Уэйд так бодро, как только мог, умирающим голосом. — Скажи, почему ты попросил меня остаться на линии? Обычно ты журишь меня за то, что я кого-то убил или типа того, или говоришь мне, что я должен повесить трубку, поскольку эта линия только для экстренных случаев, так что это перемена мнения. Хотя и долгожданная — блять, если я не ждал этого дня. Для меня это как влажная мечта. Что насчет меня? Ну, я точно скучал по тебе. Ты тоже скучаешь по мне, Пит? Это шутка, Паркер. В каком бы тошнотворном настроении ни находились голосовые связки Уэйда, это шутка, это не романтический флирт, это бред, что он вообще об этом думает… — Хм… — он слишком глубоко погрузился в оцепенение. — Правда? — задохнулся Уэйд, визжа как школьница, и быстро пожалел об этом, закашлявшись. — О мой бог, о мое жгучее пламя адской киш… — Нет! Нет, — на долю секунды вышел из оцепенения Питер. — Я… я не имел в виду ничего, эм, такого. Я не скучал по тебе, Уэйд. И не я тут звучу оскорбительно. Наемник вздохнул: — Еще один день, еще одна неудача. Что же ты делаешь? — Я… — что он делал? Что, намеренно упускал преступника, за которым следил, потому что голос Уэйда сегодня оказался на унцию привлекательнее? Мститель вздохнул, зарывая голову в свободную руку. — Ну, я следил за преступником. Я уверен, что уже успел его упустить. Боже, все идет плохо. О чем я только думал, выслеживая преступника средь бела дня? И отвлекся, из всех вещей, которые я мог сделать, боже мой… Он пробормотал последние несколько слов, но Уэйд уловил их. — Отвлекся? Что тебя отвлекает, Пит? Мой очаровательный, я-только-что-отсосал-металлической-трубе голос, ласкающий твои барабанные перепонки? — язвил наемник, явно ожидая, что это не будет ответом — потому что с чего бы это? Почему именно это должно быть ответом — фактор, который, по мнению любого, меньше всего отвлекает опытного мстителя, выполняющего важное задание, и который никогда бы не отвлекся на такую незначительную, непривлекательную вещь? Какой идиот стал бы отвлекаться на это? Питер поджал губы, продолжая молчать. Видимо, он и был этим идиотом. — Паучок? Ты здесь? Мститель не смог найти слов для ответа, поскольку знал, что Уэйд абсолютно точно угадал, даже не осознавая этого. Наемник щелкнул языком на другом конце: — Да ладно, детка, ты и так меня игнорируешь и в реальной жизни, и в смс, и в созданном мной Google Classroom. Здесь тоже? Неужели я так чертовски надоедлив? Питер замкнулся на этом ласковом слове и прямо-таки вышел из строя. Неужели исцеляющий фактор Уэйда сейчас лично для него стал угрозой? Неужели сегодня он правда решил не работать и не лечить эту дурацкую проблему с горлом, которая сводила Питера с ума? Черт, он даже не подозревал, что может оказаться в зоне действия людей с привлекательными голосами, и это заставляет его сомневаться в каждом оружии, которое есть в его арсенале. Черт, ничто и никогда не идет по плану. Как и удача Паркера — его безумные, беспрецедентные и неизведанные чувства. — Питер? — Уэйд снова произнес его имя, и Паук не думал, что ему удастся выбраться живым. Сердце бешено колотилось, мозг говорил ему искать преступника, но сердце велело прислушаться к голосу Уэйда. Послушать, как он произносит его имя. — Питер, ради любви к Дику Грейсону, почему ты такой тихий? Для моего коллеги-мстителя, раскидывающегося шутками… — Уэйд, — ему наконец-то удалось выдохнуть. — Есть идеи, почему твой лечебный фактор не справляется с твоим голосом? — Хороший вопрос, — сначала наемник воспринял это как серьезное беспокойство. — Хм. Представь себе белую коробку. Прямо сейчас она подсказывает мне придумать логичный ответ на твой вопрос… то есть, белый цвет — это когда я думаю о логичном ответе. Также она говорит желтой коробке заткнуться на хрен. Желтая коробка, с другой стороны, говорит мне, что ты находишь мой голос прямо сейчас по-настоящему возбуждающим, и я полностью отвлекаю тебя от миссии, которую ты выполняешь, вот почему ты импульсивно сказал мне оставаться на связи, а теперь молча тоскуешь и сбит с толку тем, что происходит. #@&! это мысли в твоей собственной голове. Кстати, именно в таком порядке символов. Мститель остался совершенно безмолвным. Он даже не думал, что Уэйд осознавал, что именно он сказал. — О, Пити-пай, я понятия не имею. Исцеляющий фактор — тот еще ленивец. А может, это сюжетная фишка. Ну, знаешь, для фанфика, — вздохнул наемник. — Ты опять молчишь. Питер щелкнул языком и открыл рот, чтобы заговорить, но вместо этого кажется, что у него отвисла челюсть, так как слова не выходят. — Питер? Для тебя это как-то оос-но — молчать. Эта штука все еще отвлекает тебя, да? Прекрати произносить имя, боже, пожалуйста, прекрати… Дэдпул замолк на мгновение. Как будто размышляя. И тут до Питера дошло, что Уэйд, возможно, только что соединил точки воедино. — Питер, — снова произнес его проклятое имя Уэйд, только на этот раз желудок паука делает примерно настолько хорошее сальто, на какое только он способен. Потому что оно произнесено так, будто он знает, насколько оно разрушительно, произнесено ниже и грубее, более осознанно. И именно в этот момент Питер Паркер понял — он полностью и абсолютно облажался. И он никогда не закончит эту миссию, пока Уэйд продолжает говорить, теперь понимая, что именно во всей этой истории привело Паука к гибели. — Питер, Желтый был прав? — Был ли? — пропищал мститель. — О Боже, — хихикнул Уэйд, и очевидно, что он приложил больше усилий для того, чтобы это звучало гладко, и Питер подумал, что действительно заплачет, прямо здесь, на этом карнизе здания. — Питер, ты считаешь мой голос горячим? — Нет? — попытался он солгать. Наемник щелкнул языком: — Не пытайся обмануть меня, малыш Спайди. Обманывать плохо. Кроме того, теперь я тебя раскусил. Боже, Боже, нет, нет, нет, нет, не делай тон еще более отвлекающим, пожалуйста… — Я отвлекаю тебя, Пит? — спросил Уэйд, потому что, конечно, он чувствует потребность использовать все, что разрушает жесткую стену, которую Питер воздвигал вокруг, просто чтобы посмеяться. Желудок мстителя сильно сжался, разъедая его изнутри, мешая говорить — он правда не думает, что с его губ может сорваться что-то связное и совершенно непригодное для использования, поскольку, учитывая текущее состояние и новообретенную осведомленность Уэйда, что совсем не помогает, что-то смущающее может сорваться с его губ. — Тебе нравится, что я отвлекаю тебя? — Уэйд. Прекрати. Говорить, — прорычал Питер. — Слушай, я не знаю, в чем дело, ладно? Я просто… ты позвонил и начал говорить, а теперь я даже не знаю. Пожалуйста, никогда больше не поднимай эту тему. Мне и так неловко. — О, Пити, — хихикнул Уэйд прямо ему в ухо, и это действительно не помогло. — Не смущайся ты так. Буду ли я использовать это против тебя в будущем? Возможно. Надеюсь ли я, что мой голос останется таким же, чтобы у меня было больше шансов поцеловаться с тобой? Черт, да. Но мы все влюблялись в горячие мужские голоса. Видел бы ты меня, когда я впервые услышал голос Брюса Уэйна в исполнении Кристиана Бэйла на больших экранах. Это твой первый раз, я тебя не виню. И для меня большая честь, что твой первый раз — это я с больным горлом. Паук простонал: — Звучит, будто я ужасный человек. — О, даже не беспокойся об этом. Я бы позволил тебе быть ужасным человеком для меня в любой день. У Питера заурчало в животе от того, как голос наемника становится хриплым, когда он подчеркивает слова: — Это так странно. Это странно. Мне не нравится, что сейчас происходит. — Что, тебе не нравится, что я неотразимо сексуален? Ой. Жжет, как кол в сердце вампира, — резко вздохнул Уэйд, и паук закатил глаза. Он практически увидел, как наемник, вероятно, только что рухнул назад, прикрыв голову рукой. — Подожди. Подожди секунду. ОМГ. Неужели мой голос сейчас такой, каким его представляют себе авторы непристойностей во время секса? Он всегда описан, типа, на октавы ниже и сиплым, что при обычных обстоятельствах — чушь собачья, но… — Уэйд. Миссия, — напомнил ему Питер, невероятно розовея от того, что Уэйд продолжал говорить, а он не мог сдержать бабочек, наполняющих желудок. Действительно, уже даже не важно, что он говорил, он просто звучал так… хорошо. — Пожалуйста. Разговоры не помогают сосредоточиться. — Точно, точно, ты хочешь трахнуть мой голос прямо сейчас, — сказал наемник, явно все еще забавляясь этим испытанием, и Питер погримасничал от напоминания, что он действительно признал это. — Мне повесить трубку? Мститель на мгновение задумался — и ему ненавистно, что он размышляет об этом, даже на мгновение. Питер щелкнул языком: — Да, — но звучал не очень уверенно. — Ты же не хочешь, чтобы я повесил трубку, а? — заметил Уэйд, широкая улыбка на его лице слышна только по одному тону его голоса. — Уэйд, — пробормотал паук сквозь стиснутые зубы. — Я буквально сказал тебе повесить трубку, чувак, что тебе от меня нужно? — Я просто хочу, чтобы ты знал — и поверь мне, это важно, учитывая нашу нынешнюю ситуацию… — начал Дэдпул. — Я очень люблю секс по телефону. Очень, очень люблю. И особенно с тобой. Гипотетически, конечно. Или нет? — Уэйд! — Питер зажал переносицу между указательным и большим пальцами, тепло подползло к его лицу. Боже, неужели вселенной действительно нужно было сделать так, чтобы это случилось с единственным человеком, который никогда не перестанет говорить, как бы кто ни пытался его остановить? — Ты не можешь просто вбросить мне это прямо сейчас. Не говоря уже о том, что я нахожусь средь бела дня на крыше невысокого здания. Пожалуйста. Мы… я позвоню, когда ты будешь… ну, в целом, менее… — Сексуальным? — Отвлекающим, — сурово поправил паук. — Пожалуйста, повесь трубку. Ради меня. Наемник щелкнул языком: — Ладненько. Как скажешь, Паутинка. Если это то, чего ты хочешь… — Я… да. Да. Я очень этого хочу, так что сделай это сейчас, пожалуйста. И Уэйд повесил трубку. И мир стал каким-то странно пустым. Питер никогда раньше такого не испытывал, сравнимо только с ощущением, когда несколько злодеев единым фронтом раз за разом бьют тебя по кишкам и ты начинаешь терять зрение на левый глаз. Теперь он смотрит на дорогу, но его мировоззрение как будто превратилось из полностью технически цветного обратно в тусклые, сероватые тона, которые обычно имеет мир, и это — ну, обстановка пуста. Он застонал, зарывшись головой в руки. Серьезно, что с ним происходит? Неужели он так сильно хочет снова услышать голос Уэйда? Он задумывается об этом на мгновение. Серьезно обдумывает. Да, хочет. Честно, да, хочет. — Черт побери, — пробормотал Питер про себя, с досадой отступая дальше на крышу. Он тупо посмотрел на телефон, который все еще держал в руке, внимательно следя за ним, словно это его самый большой враг в данный момент. — Нет. Нет, я не уступлю тебе. Это важная миссия, и у меня нет времени, чтобы исследовать новоприобретенное влечение к раздражающим голосам людей. Я не буду перезванивать Уэйду. Это глупо, я буквально сказал ему повесить трубку. В тот момент он действительно пытался убедить только себя. Его ничто не остановило. — О, к черту все, — прошептал он, агрессивно пролистывая приложения и набирая номер Уэйда. Одна его часть — возможно, ответственная часть Человека-паука — поругала его, отчитывая за то, что он не выполнил свой долг перед городом и не поймал этого преступника. Однако Питер Паркер — который не хочет оставаться в стороне — отчитал ответственную часть и решительно сказал ей заткнуться. К сожалению, безответственный Паркер победил. После двух гудков Уэйд взял трубку. Он ждал звонка. — Так и знал. Ты не хотел, чтобы я вешал трубку, — сказал наемник в трубку. — Не говори об этом. Никогда, — смущенно пробормотал Питер. — Серьезно, Уэйд. — О, малыш, — вздохнул Уэйд, и живот мстителя снова начал трепетать. — Ты знаешь, что я это сделаю. — Пошел ты, Уэйд. — Я знаю, куда ты хочешь, чтобы я пошел! Ну, прямо сейчас, по крайней мере, — бодро заметил наемник, и Питер прямо сейчас заскочил бы в его манхэттенскую квартиру и свернул ему шею — не то чтобы это сработало, просто для порядка — если бы не думал, что Уэйд находится в самом глубоком уголке его разрушенной души. Пока он разговаривал по телефону, спрыгивая с крыши, совершенно забыв о своей миссии, Питер не смог удержаться от размышлений. Что с ним происходит?