Siren Serein Serendipity
В большом тёмном зале слышны тихие переговоры и шепот давно собравшейся толпы зрителей. Помещение, в котором происходит событие, похоже на небольшой амфитеатр. Все места заняты. Кроме двух главных — два больших, кованых трона, стоящих немного в отдалении, но прямо по центру сцены, к которой стекались ряды стульев. По её краям расставлены многочисленные охранники. Тёмное, мрачное помещение освещено небольшими софитами и электрическими свечами, которые служат больше для выделения центральной части, чем всего остального зала. В конце концов, двум главным людям, кто вот-вот поднимется на пьедестал, почти нет дела до той публики, что сегодня сюда приглашена. Всё, что будет здесь происходить — лишь для их забавы. Для забавы Правителя и его сына. В их государстве всё подчинено династии Чон. Много столетий они правят здешними народами, подчиняя себе людские умы и души. Доминируют над сердцами и разумом людей. Ни один из тех, кто когда-либо пытался заявить права на трон, не достиг даже первой ступени на пути к нему. Предки нынешнего Правителя и его наследника уничтожили всех, не оставив в живых ни единого родственника, кто мог бы мстить или желать получить трон. Всем врагам, кто когда-то стоял на их пути, они внушали страх и благоговение перед собой. Гаммы. Доминантные гаммы рождались в их семьях со стопроцентной вероятностью. Настолько сильные ментально, что даже не выпуская сущность наружу, кажется, могли подчинить себе любого. Они процветали. Страна, их окружение. Первые лица купались в роскоши и, пожалуй, не было ничего, что было им недоступно. Но, как и у любого общества, у них были свои кластеры. Всегда есть те, кто нуждается. Низшие слои, средние — те, кому не повезло так, как остальным. Расслоение есть везде, и их общество отнюдь не исключение. Их мир — не утопия. Сожалеют ли они об этом? Иногда это даже на руку. Вот как сейчас. Когда им скучно. Очередная забава для отца и сына. И очередная возможность для тех, кто пытается выбиться в люди. Выиграешь и получишь миллионы. Проиграешь — умрёшь. Сразу же на этой сцене. Перед сотней людей. Перед Правителем и его наследником. Всё честно и открыто. Одно «но» — нет правил. Сегодня судьбу охотников за удачей решает тот самый принц, что уже вышел вместе с отцом и занял один из подготовленных тронов. Чон Чонгук. Наследник престола. Самый желанный во всей стране. С вьющимися белоснежными локонами, едва достигающими плеч, аккуратно заколотыми изящными золотыми заколками, инкрустированными драгоценными камнями. С губами, похожими на крошечные нежные розовые лепестки, и глазами, вмещающими в себя целую вселенную. Те, кто однажды видел принца вблизи, влюблялись окончательно и бесповоротно. Многие так сильно жаждали быть с ним, что не могли вести нормальный образ жизни, бросая в итоге семьи и детей. Кто-то кончал жизнь самоубийством, понимая, что даже на шаг не будет иметь возможности приблизиться к нему. Принц пленял своим лицом, телом, грациозными движениями. Пленял ухмылкой на нежных губах. Недоступностью. Поговаривают, что те, кто проводит с ним ночь, не остаются в живых. За пределами резиденции Чон, на городских улицах и площадях, в кофейнях, барах, на закрытых тусовках, слагают легенды о его похождениях, разнузданности, любви к алкоголю, вечеринкам и сексу. О жестокости… Никто и никогда не скажет, правда ли это. Как никто не посмеет обсуждать такое в присутствии самого принца. Или будет очарован им, или будет бояться до седых волос. Чонгук недосягаем. Тем более, для простых смертных. Все привыкли к такой жизни. Привыкли к подчинению, иной раз слепому обожанию Правителя. К тому, что их всегда лишь двое. Один отец — один сын. Гаммы, по слухам, могут оплодотворять себя сами. Никогда возле Правителя никто не видел иного супруга. Альфу или же омегу. Также говорят, они имеют способность менять свой аромат, тем самым получая к себе в набор новое оружие для подчинения. Никто никогда не сможет сказать, чем именно пахнут Правитель и принц. Но каждый скажет, что это лучший аромат в их жизни. Ходит легенда, что только истинно уготованный им в пару человек сможет услышать их настоящий аромат. Если тот вообще имеется. — Зачем тебе это? — устало и незаинтересованно спрашивает Чонгук, поворачиваясь к отцу. Правитель пожимает плечами. — Это весело. Младший гамма в ответ на это лишь поднимает бровь. — И потом, сынок, никто же не тащит их сюда силой. Они знают, на что идут, — он вновь легко жмёт плечами, окидывая взглядом собравшихся зевак. — Все эти людишки. Высший свет, элита, — подбородок отца, поджимается, и, словно бы обводит полукруг едва различимых людей, сидящих перед ними. — Они вложили немалые деньги. И лишь для того, чтобы посмотреть, как кто-то сегодня умрёт, — он потирает кончики пальцев, — а кто-то заберёт домой часть их богатств. И что же дальше, сын мой? Чонгук улыбается. — И станет одним из них. Правитель слегка хлопает в ладоши, посмеиваясь. — Верно. И станет одним из них. И потом, на следующий год всё повторится вновь. И уже он будет сидеть в этом зале и с упоением наблюдать за шоу. — Всего лишь оправданное убийство. Ничего более. — Как скажешь. Только не говори, что тебе не весело. Чонгук поджимает губы, окидывая взглядом зал. Нет, ему не весело. На самом деле, ему скучно и противно. Он не жалеет этих людей, но и не ловит кайфа от происходящего, как все здесь собравшиеся. Чонгуку почти не свойственны чувства беспорядочного сожаления или сочувствия. У него в крови поколениями заложено побеждать. Быть выше. Всех. Жалеть пришедших сюда? Нет. Отец прав — они пришли добровольно. Потакать прихотям отца? Почему бы и нет, в общем-то. Оказаться замаранным чужими смертями? Не впервой, если уж на то пошло. Ему скучно. Распорядитель конкурса объявляет о начале мероприятия. В зале раздаются звуки оркестра, спрятанного в ложе сбоку от сцены. Свет падает на проход между рядами, подсвечивая ковровую дорожку. — Наши претенденты на денежный приз, — ведущий указывает на дорожку. — Прошу, господа, окажите им честь, поприветствовав их аплодисментами. Для многих эти минуты окажутся последними, — ведущий улыбается и тут же сам начинает хлопать, подбадривая толпу. По дорожке к сцене идёт около двух десятков человек. Каждый постепенно оказывается на виду у публики и правителей. Кто-то боится поднять взгляд, кто-то мельком пытается рассмотреть Правителя и принца. Кто-то не сводит взгляда с Чонгука. Альфа. Чонгук чувствует это сразу же. Как и запах альфы, заполняющий его лёгкие и заставляющий пульс на шее биться сильнее. Он сглатывает ком в горле, пока альфа улыбается, всё также рассматривая его. Он самый обычный. Судя по одежде — из низших. Либо средний класс. Чонгук не уверен, он в таких районах почти никогда не бывает и не общается с этими людьми. Одет очень просто. Настолько, что не вписывается в здешнюю атмосферу даже самую малость. Самые обычные коричневые штаны и простая бежевая рубаха с подкатанными рукавами. Кажется, он один здесь такой. Все остальные, пришедшие испытать удачу, явно выше по уровню. Что он здесь забыл? Чонгуку интересно. Он впивается пальцами в ручки трона, чувствуя, как будто бы что-то стягивает в его груди при взгляде на альфу. Смертник? Только смертник может позволять себе так пялиться на принца. Стоять так спокойно и уверенно. Красивый. Пусть и одет совсем неброско, пусть вещи явно не новые и рабочие. Но кажется, что даже мешок смотрелся бы на альфе эстетично. Чонгук пытается незаметно изучить его лицо. Каштановые локоны, короче, чем у Чонгука; полные губы, крупная шея и широкие плечи. Он позволяет себе представить, как альфа выглядит без одежды, и когда это происходит, едва сдерживает вой. Какого чёрта?! — Напоминаю, что каждый из вас, придя сюда, подписал контракт. Вы полностью вверяете свою судьбу и жизнь в руки Правителя и принца. Здесь нет правил. Единственное правило — воля наших господ. Представление может закончиться уже на первом пришедшем, а может дойти до последнего. Надеюсь, вы составили завещания и попрощались с вашими семьями. По ряду участников пробегает ощутимая волна страха. Лишь альфа, стоящий посередине и захвативший внимание принца, остаётся спокойным. Даже слегка усмехается кончиком губ. По правилам конкурса этого года участникам было дано довольно простое задание — создать наряд, который понравится принцу. Критерии? Их нет. Возможно, Чонгуку и вовсе не понравится ничего, и тогда умрут все. — Я хочу слышать музыку, — Чонгук внезапно перебивает распорядителя. — Эта тишина и ваш страх уже начинают раздражать мой слух. На самом деле, его раздражает альфа, который никого здесь не боится. Никого и ничего. Так самоуверен, зараза. И такой… красивый… Чонгук чувствует, как в животе сжимается узел, и в ужасе распахивает глаза, почти давясь собственной слюной. Нет, только не это. К нему подбегают слуги. Подносят воду, чтобы он мог попить, пытаются дотронуться, чтобы посмотреть, всё ли с ним в порядке, но гамма лишь с рыком отшатывается от них, сверкая золотыми зрачками. — Вон пошли! — сквозь рёв кричит на слуг, распуская вокруг себя феромоны. Людей словно прибивает ударной волной. Однако альфа, стоящий напротив и послуживший причиной того, что ангел показал свою дьявольскую сущность, всё так же спокоен. Словно бы Чонгук на него вообще никак не действует. — Ваше высочество? Чонгук усаживается обратно на трон, тяжело дыша и отмахиваясь ладонью. — Продолжайте, — приказывает Правитель. — Принц просто очень воодушевлён предстоящим показом. Первые трое претендентов умирают почти сразу же. Чонгук словно бы не смотрит на подготовленные для него наряды. На четвёртом человеке Правитель обращается к сыну с просьбой хотя бы сделать вид, что тот принимает участие в увеселении толпы. Чонгук натягивает на лицо улыбку и следует просьбе отца. На сцену выкатывают новый манекен с новым одеянием. Чонгук действительно изучает работу портного. В общем-то наряд неплох. Но и тут он совершенно честен, он не стоит той суммы, что заплатят победителю. И уж тем более не стоит шанса оказаться в их обществе, почти на равных с теми, кто оплачивает этот праздник крови. Чонгук медленно качает головой, выказывая отрицание. На лице воодушевлённого человека, который уже, словно бы начал верить в удачу, появляется гримаса ужаса. Идя сюда, не многие представляют, как всё выглядит на самом деле. Никто не готов к тому, что прямо перед ними люди будут падать замертво, что сами они будут идти к Правителю по полу, устланному кровавыми следами, а за их спиной будет скандировать и улюлюкать толпа. Они никогда не оказываются готовы к тому, что к их виску будет приставлено дуло пистолета, и спустя несколько секунд курок будет спущен, а их кровь окропит тот самый наряд, который они готовили для принца. И к тому, что принцу будет настолько наплевать на это, что он даже не посмотрит на них напоследок. Он думает лишь о смельчаке-альфе, посягнувшем на его покой. — Ким Тэхён, — объявляет распорядитель. — А вы далеко забрались, юноша, — бета окидывает Тэхёна презрительным взглядом, однако, когда тот смотрит на него в ответ, улыбка на его лице меркнет. Чонгук чувствует это. То, что делает Тэхён. Альфа пытается подчинить бету, но жаром обдаёт и принца. Горло сковывает, а во рту скапливается слюна. Дышать становится тяжело из-за охватившего жара. Чонгук чувствует, как по спине скатывается капелька пота, и проклинает про себя этого наглеца. Тэхён выходит вперёд, вставая перед Правителем и принцем. Подошвы его грубых ботинок пачкаются о следы крови, которые уже не успевают стереть, но Тэхёна это словно бы не волнует. Он кланяется Правителю. И Чонгуку. На Чонгуке задерживает взгляд особенно долго, пленяя глубиной карих глаз. Чонгук чувствует его альфу каждой чёртовой клеткой своего тела. По залу проносится шёпот и волна смешков. На манекене, который представляет альфа для оценки принца, находится платье. Длинное, с юбкой, ниспадающей волнами к полу, отороченное золотом и с ангельскими крыльями за спиной, сделанными так, будто те вовсе парят в воздухе, а не являются частью наряда. У Чонгука пропадает дар речи. Он, не отрываясь, смотрит на наряд, на какое-то время забывая о том, почему он вообще здесь находится. — Все сшили моему сыну костюмы и только ты отважился сделать альфе платье, — со смешком начинает Правитель. — Альфе? — Тэхён игриво наклоняет голову набок, вновь бесстыдно осматривая принца с ног до головы. — Я так не думаю. По залу проносится новая волна пересудов и шёпота. Как он посмел? Кто он такой? Хочет умереть быстрее, чем принц скажет, что он не достоин? Никто не смеет выражать свои мысли насчёт гендера Правителя и наследника. — Ты, — распорядитель хотел было осадить зарвавшегося низшего, но его перебивают. — Выглядит, как свадебное платье, — Правитель поворачивается к сыну — Что скажешь? Чонгук молчит, сильнее впиваясь ладонями в ручки кресла и распаляясь, но пытаясь контролировать свои реакции на всё происходящее. — Это оно и есть, — Тэхён лишь подбрасывает дров в огонь. — Да как ты смеешь! Правитель не выдерживает. Такое пренебрежение порядками. Такая наглость, граничащая с сумасшествием. Свадебное платье? Да кто он вообще такой?! К виску Тэхёна приставляют дуло пистолета. Альфа не движется с места, даже тогда, когда палач взводит курок. Но с места сдвигается принц. — Стоять! — по всему помещению разносится громкий и грубый приказ, похожий на звериный рык. Чонгук спускается с трёх небольших ступенек пьедестала, на котором стоят их троны. Палач ставит пистолет на предохранитель и отходит от Тэхёна. — Ваше высочество? — бета пытается дать понять принцу, что здесь внизу слишком грязно для его дорогой белоснежной обуви. Чонгук же его вовсе не слышит, вставая в нескольких шагах от Тэхёна и не сводя с альфы взгляда. Дышит тяжело, тайно вдыхает побольше феромонов альфы. С трудом перебарывает неизвестно откуда взявшийся грудной рокот. Чувствует себя униженным. Впервые в жизни. А ведь Тэхён ничего не сделал. — Он выиграл. Чонгук не может позволить ему умереть. — Вы уверены, господин? — Я что, непонятно выразился? — обращаясь к слугам Чонгук не так неуверен в себе. Гамма за доли секунды меняет и осанку, и интонацию, и взгляд. Давит сущностью. — Он может забрать деньги. Ким... — Чонгук запинается, — Ким Тэхён, — имя альфы так странно звучит, срываясь с его языка, — победитель этого года. Отдайте ему деньги и что там ещё по правилам. Чонгук не смотрит на него. Бросает краткий взгляд на великолепное платье и отворачивается, чтобы вернуться на трон. — Но мне не нужны деньги, Ваше высочество, — в голосе наглеца слышна улыбка. — Что же ты тогда хочешь? — раздаётся голос Правителя, в то время как сам младший гамма застывает на месте, спиной чувствуя, как альфа гипнотизирует его фигуру. — Я хочу принца в мужья, —Тэхён делает театральную паузу. — Платье я ему уже сшил. После сказанного улыбается ещё шире, не обращая внимания на истеричные смешки из зала и проклятия, бросаемые в его адрес, смешанные с редкими словами восхищения смелостью парня. Чонгук чувствует, как горят его щёки. Кажется, что впервые за свои двадцать пять лет он ощущает смущение. Смущение?! Он?! Со смущением приходит новая порция гнева, которую гамма высвобождает выплеском феромонов, что сносят всех подобно цунами. — Ай, — за спиной слышен лёгкий смешок. — Это было…щекотно… — Сволочь. Тэхён делает шаг вперёд — к спине принца. — Вы сами сказали, что я победил. Я читал договор, — томный шёпот забирается под кожу, Чонгук ёжится, сдерживая новую порцию отвратительного для себя урчания. — Отказавшись от денег, я могу выбрать всё, что захочу. Я хочу Вас… Принц покидает зал, не оборачиваясь. Бежит прочь так быстро, что охрана едва поспевает за ним. Перед уходом успевает отдать приказ о том, чтобы альфе выплатили положенный выигрыш, и никто не смел тронуть его даже пальцем.***
Платье, сшитое Тэхёном, вечером того же дня оказывается в комнате принца по его же приказу. Чонгук долго разглядывает одеяние. Подходит к нему вновь и вновь, после отходит на расстояние, рассматривая издалека, и снова возвращается. Водит пальцами по тонкой расшитой золотом материи, драгоценным камням, крыльям, словно бы созданным волшебником. Как этот бедный альфа смог создать такую дорогую вещь? Как он вообще смог сшить подобное? Это ведь и правда… — Красиво, — шепчет гамма. Гамма… Чонгук хмурится, кусая губы. В груди продолжает ощущаться тяжесть, а на сердце, словно камень лежит после того, как он покинул помещение, где был альфа. Тело будто борется с ним. Словно одно из животных начал пытается вырваться наружу. Жар в животе не даёт спокойно и трезво мыслить, а нежная, хрупкая шея словно бы зудит в том месте, где альфы обычно метят своих… — Омег… Этой же ночью Чонгук стыдливо трогает себя, пытаясь снять напряжение, что с каждым часом нарастает лишь сильнее. На следующий день понимает, что легче не становится. Он не выходит из комнаты, а на всех, кто пытается пройти к нему, рычит и скалится, словно самый настоящий зверь. Умей перевоплощаться — давно бы покрылся шерстью и вонзил в непутёвых слуг клыки. — Даже не думай, — говорит отец на четвёртый день, когда Чонгук является к нему с тем, чтобы высказать свои мысли насчёт Тэхёна. — Не смей, Чонгук. К этому моменту радужки Чонгука уже заволокло алым цветом, и он едва может контролировать себя и возвращать себе здравомыслие. — Ты мне противен!— с отвращением выплёвывает отец. — Да как ты смеешь?! — он кричит на него так громко, что слышно на весь кабинет и, вероятно, что весь этаж. Заносит руку, будто собирается дать непутёвому сыну пощёчину. — В этой семье есть только два человека и никто никогда это не изменит. Я убью этого портняжку своими руками, если ты только переступишь порог в сторону его дома. Всё же бьёт, как только Чонгук рычит в его сторону.***
Запах принца альфа чувствует сразу, как тот ступает на крыльцо его дома. Открыв дверь обнаруживает Чонгука, за спиной которого конвой из охраны. При первом взгляде на грузных мужиков Тэхён чувствует, что хочет вцепиться каждому из них в глотку. Он удивлён, как Чонгуку удаётся держать их в узде. Такому Чонгуку. Он отходит в сторону, открывая принцу проход, и тот неспешно вплывает в его скромное жилище, приказывая охранникам рассаживаться по машинам и ждать. Никто не смеет ослушаться или перечить. — Что ты со мной сделал? — хрипит он, как только Тэхён закрывает дверь. Тэхёна впечатляет развернувшаяся перед ним картина. Самый прекрасный из всех людей их страны стоит сейчас перед ним. В его скромном доме, находящимся едва ли не на отшибе города. Не самый благонадёжный квартал, не самые прекрасные виды, никаких надежд на то, что однажды у порога твоего дома окажется один из двух главных людей страны. Одетый в платье, которое ты для него сшил. Крылышки только оставил, но в остальном… Раскрасневшийся, тяжело дышащий, с покрытым испариной лбом, отчего к нему прилипают нежные белые локоны. Хочется провести по ним рукой и поправить причёску этому падшему ангелу. — Ты всё сам прекрасно понимаешь… — Это невозможно, — Чонгук хватает ртом воздух, чувствуя, как его вновь охватывает жар. Тэхён лишь ведёт плечами в ответ на его «невозможно». И делает шаг ближе к Чонгуку, с наслаждением в открытую втягивая его аромат, который заполнил уже, кажется, всю улицу. — Зачем вы здесь, Ваше высочество? — наглец пользуется тем, что на голову выше Чонгука, и смотрит на него сверху вниз, улыбаясь. Чонгук успевает заметить, как дрожит жилка на его шее. — Ты знаешь. Издеваешься?! — Тэхён лишь прикусывает губы в ответ. — Я надел твоё платье, — он повышает голос. — Кажется, это должно говорить громче любых слов. — Мне мало. Хочу слышать. Ещё один шаг. Он стоит к принцу почти вплотную. Неловкое движение и сможет коснуться главного человека в стране. Вот так просто… Смеётся, чувствуя, как Чонгук пытается подчинить его привычным ему способом. — Что ты делаешь? Ваше высочество, на меня не действуют Ваши чары, кажется, Вы уже могли это понять. В глазах Чонгука скапливаются слёзы обиды. Плакать он не привык, поэтому лишь промаргивается, тяжело дыша, и злобно хмурится. — Я ненавижу тебя. За то, что ты делаешь. Те чувства, что одно твоё присутствие вызывает во мне, — Чонгук вновь промаргивается и сжимает кулаки, впиваясь ногтями в нежные ладони. — И себя ненавижу. Себя ещё больше. За то… — он с силой жмурит глаза, — за то, что я жажду этого… Они все, — он ведёт подбородком куда-то в сторону двери, словно бы намекая на мир за стенами этого дома, — они все…я могу заставить их встать на колени одним лишь взглядом. Но ты! — он распахивает глаза, и Тэхён заворожённо наблюдает, как радужки меняют цвета с красного на золотой и чёрный. Словно принц изо всех сил пытается взять под контроль самого себя, хотя рассуждает о том, как легко контролирует остальных. — На меня ты так не действуешь, — Чонгук стыдливо отворачивается в сторону, хмуря брови. — Ты уже течёшь для меня, — Тэхён делает паузу и понижает голос, — омега… — Я не! Чонгук чувствует, как тело словно бы обволакивает мягкой пеленой. Знает, что это делает альфа. Альфа, который пусть и будто бы насмехается над ним, но смотрит почему-то таким странным взглядом. Он уже видел что-то похоже. В глазах своих многочисленных обожателей. Но этот Тэхён смотрит на него не так. Будто любит всем сердцем. Не только сердцем, но и всем своим естеством. Будто умереть за принца готов, но не потому что околдован или очарован его сущностью, а потому что он для него — смысл жизни. И Чонгук не может продолжить отпираться. Потому что Тэхён прав — Омега течёт для него. Альфа позволяет себе неслыханную вольность. Медленно, чтобы не напугать, поднимает правую руку и делает то, что хотел с самого начала — поправляет волосы принца. Они действительно наощупь мягкие, словно шёлк. Убирает налипшие из-за испарины на лбу пряди, чувствуя, какая горячая кожа у Чонгука. Тот дышит тяжело, а спустя секунды прикрывает глаза. Словно бы ластится. — А кто ты? Альфа? — шёпот Тэхёна раздаётся где-то возле уха, и Чонгук позорно скулит, понимая, как приятно ему от того, что Тэхён просто здесь. И как сильно он жаждет большего. — Да, — выдыхает едва слышно, дрожа от едва ощутимых почёсываний за ушком. — Грозный принц, повелевающий страной. Чёртово платье, в которое он залез по глупости, сейчас чувствуется как оковы, которые хочется побыстрее снять. — Почему? — Чонгук вновь чувствует подкатывающие на глаза слёзы. Открывает их, лишь для того, чтобы увидеть, как Тэхён смотрит на него сверху всё тем же взглядом, полным странного благоговения. — Почему я всё это чувствую? Почему ты? Почему я не могу тебя подчинить? — Мой прекрасный принц, — Тэхён словно бы грустнеет на долю секунды, останавливая поглаживания головы Чонгука, а потом переносит ладонь на его подбородок. Тот совсем не сопротивляется, готовый, кажется, ко всему, лишь бы альфа трогал. — Ты давно подчинил меня… Просто не так, как привык это делать… Чонгук льнёт горящей щекой к грубой ладони низшего, даже не думая о том, что в иной ситуации это было бы неприятно. — Кто ты? — Ты знаешь. Поэтому ты здесь. Чонгук вдруг чувствует злость. Он распахивает глаза, вновь сияющие алым, и показывает удлинившиеся клыки. — Кто ты?! — рычит на альфу, заставляя того улыбнуться, потому что сразу за этим цвет глаз меняется на глубокий чёрный, а Тэхёну вновь позволено гладить его щёку ладонью. Тэхён бы даже сказал, что приказано — не отпускать. — Дедушка рассказывал, что столетия назад ваш род не был единственным сильным претендентом на престол. По легендам и преданиям моей семьи, когда-то давно не было лишь Отца и сына, — Чонгук затаивает дыхание, распахивая глаза и внимательно слушая слова Тэхёна, который по-прежнему не выпускает его лицо. — Был род, в котором рождался альфа, предначертанный вам… — Истинный? — Тэхён кивает, позволяя себе погладить большим пальцем бархатную кожу. Чонгук дрожит в ответ. — Но их нет с нами уже долгие годы. Столетия… Я не помню, чтобы кто-то даже упоминал о том, что были такие времена… — Потому что твои предки стёрли нас… — Чонгук смотрит на альфу, словно не понимая, что тот ему говорит. — Уничтожили род. Попытались, по крайней мере… — Почему? — Я не знаю, мой прекрасный принц. Жажда власти? Не хотели быть слабыми перед кем-то? Чтобы существовал хоть один человек, кто будет способен разбить ваше сердце? Чонгук задумывается буквально на минуту, а Тэхён в это время будто ощущает, как меняется фон его феромонов и запах вокруг них. — Если ты разобьёшь мне сердце, я вырву твоё, — Чонгук улыбается, наклоняя голову набок. Очень похоже на то, как это делал Правитель, сидя на троне и глядя на представление. — Я сам себе его вырву, если разобью твоё. В этом и суть, Чонгук. — Ты смеешь обращаться ко мне так просто… Мне нравится… Никто не смеет, но ты… Чонгук, не сдерживая порыв, хватает альфу за рубашку по бокам, притягивая к себе почти вплотную. Тончайшая ткань широкой юбки, что до этого ещё позволяла скрыть возбуждение принца, теперь не мешает Тэхёну ощущать его в полной мере. Хотя то, как сильно он заведён было понятно ещё до того, как Чонгук переступил порог его дома. — Ты сказал, ваш род уничтожили, но тогда как? — Я не знаю, — Тэхён позволяет себе спуститься ладонью на тонкую шею принца. — Я мало что знаю, на самом-то деле, ведь прошли века… Лишь те обрывки историй, что рассказывали мне старшие. Чонгук беззастенчиво потирается пахом об альфу, закрыв глаза и отдаваясь во власть своим животным инстинктам. Где-то на периферии разум ещё ищет недостающие ответы, информацию. — Ты был так уверен, что я… — Мой, — гамма сильнее сжимает ткань рубашки на его боках и закусывает губы. Сущность альфы ещё пытается сопротивляться. Всю жизнь учили: ты не принадлежишь никому; ты хозяин над всеми; ты создан для того, чтобы повелевать. — Я видел тебя полтора года назад. Твой кортеж приезжал сюда, на открытие больницы. Лишь одно мгновение, — Тэхён задумывается, вспоминая тот день, — ты даже не заметил меня в той толпе зевак. Но я… Я, лишь увидев твой профиль, почувствовал… — Что? — Чонгук притягивает альфу ещё ближе. — То, что сейчас чувствуешь ты, мой прекрасный принц. Альфа убирает ладонь от его щеки и кладёт её на грудь — прямо на неистово колотящееся сердце. — Ты не бьёшься в агонии. — Потому что мне не приходится бороться с сущностями, что живут внутри меня, Чонгук, — он поднимает одну из ладоней принца и кладёт себе на грудь — туда, где бьётся его сердце. — Я буквально рождён для того, чтобы любить тебя. Не потому, что ты очаровал меня своим запахом, голосом или внешностью, — Чонгук прикусывает губы, слегка впиваясь ногтями в крепкую грудь альфы. — Моя прекрасная сирена. — Ты не боялся? — Чего? — Что умрёшь. — Лучше умереть, чем жить без тебя… Если бы я не сделал это, мы бы никогда не встретились. Ты бы никогда не обратил внимание на меня… — Ты… — Низший. Ты впервые посетил это место за всю свою жизнь в тот раз… Чонгук кусает губы ещё сильнее, не раскрывая век. — Я не всемогущ, — шепчет едва слышно. Тэхён смеётся в ответ так же тихо. — Нет? — Я не мог знать… Всю мою жизнь меня учили… — Я знаю. — Ты мне нужен, — Чонгук отпускает себя, позволяя себе потереться лбом о подбородок альфы, оставляя на нём испарину и свой запах. — Я ненавижу себя за это. Они были правы. Прости, но ты — моя слабость. А я ведь даже не знаю тебя, — он гладит торс парня, попутно пытаясь вытянуть из брюк полы его рубашки, на что Тэхён в ответ тянется длинными, умелыми пальцами к завязкам корсета на его спине. — Но мне плевать. Пожалуйста, я больше не могу… Эта неделя была самой ужасной в моей жизни… Тэхён развязывает ленты, освобождая его грудь и талию из плена затяжек, отчего тот облегчённо выдыхает. Он чувствует, как Чонгук дрожит под его руками. Сильнее, чем раньше. — Поцелуй, — приказывает принц, пытаясь вслепую найти губами чужие. — Так быстро? — хриплый смешок раздаётся у его уха. — Ты уверен? — в ответ Чонгук лишь кивает быстро поднимаясь на носочки, чтобы быть ближе к губам альфы. — Признаешь меня? Простого бедного портного. Признаешь своим альфой? Подчинишься? Детей мне родишь? Низшему? С каждым новым вопросом Тэхён лишь сильнее окутывает его своим запахом, распаляя гамму. С каждым произнесённым словом он давит на него, заставляя отступать в сторону своей скромной спальни, и попутно медленно стягивая с него то самое платье. Когда оно не поддаётся из-за того, насколько сильно взмокло тело Чонгука, альфа просто рвёт ткань. — Да, — слышно из уст Чонгука в ответ на каждый вопрос. — Да, да, да, чёрт побери. У самого края постели Тэхён всё же накрывает его губы своими. Поцелуй выходит неловким и смазанным, а принца в его руках колотит ещё сильнее, чем до этого, так сильно, что Тэхёну приходится прерваться. — Ты так ведёшь себя, — он окончательно стягивает с Чонгука наряд, и тот падает к его ногам, оставляя гамму в одном прозрачном нижнем белье, отчего тот сразу пытается прикрыться руками и ладонями, — будто никогда… Чонгук отворачивается, пряча взгляд. До Тэхёна доходит мгновенно, но окончательно он убеждается, когда позволяет себе обнять хрупкое дрожащее тело, прижав к себе, и уткнуться носом в пульсирующую пахучую железу на открытой нежной шее, и с наслаждением вдохнуть запах принца. Чонгук тут же слышит довольный рокот альфы. — Столько слухов… А мой маленький ангел никогда даже не целовался? — он почти невесомо проводит подушечками пальцев по взмокшим лопаткам Чонгука. Так, будто гладит пёрышки ангельских крыльев. Чонгук прячет лицо на его плече. — И любовников не убивал, как слагают легенды? — Убивал, — он мажет губами по солоноватой коже альфы. — Но не любовников… — Почему? — Тэхён позволяет себе провести ладонью по изящной спине принца. Как этот крошка способен подчинять себе толпы? — Никто не достоин… Тэхён хмыкает. — Меня убьют за тебя. Чонгук отрывается от его шеи, поднимая мутный, чёрный, жаждущий взгляд на альфу. Он обнимает его за шею, поглаживая затылок и играясь пальцами с волосами. Улыбается Тэхёну одной из тех улыбок, которые выдают в нём гамму-наследника. Прекрасного и непобедимого будущего правителя. — Я перегрызу глотку любому, кто только посмеет не так посмотреть в твою сторону, — он вновь сладко улыбается, дразня Тэхёна ямочками на щеках и звёздами, загорающимися в его глазах, что больше похожи на костры адского пламени. Склоняет голову набок, прикусывая нижнюю губу выпущенными клыками, — но они не посмеют. — Твой отец… Неожиданно Чонгук хихикает, забывая про скромность и волнение. Игриво подёргивая плечами. — Он — первый в списке тех, кто никогда не посмотрит на тебя косо, — принц словно бы задумывается на мгновение, даже приостанавливая поглаживание шеи альфы. — Возможно, потому что больше никогда не откроет глаз… Тэхён тяжело сглатывает, впервые ощущая, как по спине пробегает холодок. В его руках разгорячённый Чонгук, который словно способен испепелить этим жаром всё на километры вокруг, но альфе на несколько бесконечно долгих секунд становится холодно. Словно водой ледяной окатили из ведра. — Ты знаешь, что прекрасен в своём сумасшествии? Чонгук поджимает губы. — Мне всегда говорили, что я просто прекрасен. Я лишь защищал то, что мне дорого… Чтобы тот, кто мне дорог, защищал меня…и любил… И, наконец, вновь поцеловал… Я хочу новый первый поцелуй, — он картинно дует розовые губки. Новый первый поцелуй принца выходит медленным и аккуратным. Тэхён неторопливо изучает каждый миллиметр его рта, лаская его нежность так мягко, как только способен. Он наслаждается его вкусом, неумелостью и чистотой. Тем, как Чонгук урчит в его руках, расслабляясь всё сильнее. Как позволяет стянуть с себя нижнее бельё и сам дрожащими руками раздевает альфу. Тэхён отрывается от припухших губ Чонгука, разрывая поцелуй и тонкую ниточку слюны, что тянется между их губ. Укладывает его на кровать, любуясь красивым телом. Светлая кожа, почти лишённая загара, едва ли не светится на его простой постели. Локоны в беспорядке лежат на грубой простой ткани одеяла, губы призывно приоткрыты, желая продолжения поцелуя. Бедра раздвинуты, приглашая альфу. Чонгук возбуждён так сильно, что бельё под ним намокает буквально через несколько секунд от выталкиваемой из ануса липкой, пахучей смазки, которую Тэхён хочет попробовать на вкус. Принц смотрит на альфу из-под полуприкрытых век, неосознанно размазывая по впалому животу сочащуюся с розовой головки члена смазку. — Я буду любить тебя. Всегда. Через десятилетия, год, месяцы, недели, дни, — Тэхён ведёт обратный отсчёт, чтобы рассказать, что сегодня он будет любить молодого принца особенно трепетно и долго. Чонгук тянет к нему руки, желая наконец ощутить на себе вес его тела. Когда альфа накрывает его сверху собой, то шепчет ему через поцелуи о том, что хочет вылизать каждый миллиметр его тела. Что он оставит на нём свои метки и запах. Что Чонгук больше никогда не будет пахнуть только белым листом, на котором он ежесекундно рисует то, что захочет. Потому что Чонгук для Тэхёна пахнет лишь своим истинно животным началом. Теперь на нём всегда будет и запах альфы. Его слова смешиваются с ладонями, бродящими по жаждущему ласки телу, языком, исследующим нежные соски, грудь, бёдра. Он рассказывает о том, что пометит Чонгука, на что тот лишь согласно кивает. Не в силах сказать ни слова, потому что с губ слетают лишь стоны, пока Тэхён подготавливает его для себя. Альфа рассказывает о том, как омега будет носить его детей. Много. Что не посмеет воспротивиться. На что Чонгук лишь отвечает: — Пожалуйста. И едва ли не рвёт простынь, когда чувствует, как член Тэхёна заполняет его нежное нутро. Тэхён полностью ложится на него, позволяя обвить себя ногами и берёт заплаканное нежное личико в свои грубые ладони. — Посмотри на меня. Чонгук повинуется, открывая глаза и глядя на альфу, который продолжает медленно толкаться в него на всю длину, вызывая новые порции стонов и грудного рокота. Он тоже так хочет. Хочет держать лицо альфы в руках, поэтому повторяет за Тэхёном. Становится тяжело, но ему даже нравится. Нравится чувство защищённости под альфой и нравится приятная боль, смешанная с наслаждением, когда член задевает каждый чувствительный миллиметр внутри него. Так, что он сам елозит под ним, подаваясь навстречу и не разрывая взгляда. Ему нравится, как Тэхён смотрит на него. Тем самым взглядом, в котором читается, что он готов умереть за Чонгука. — Мой прекрасный Правитель, — он оставляет на искусанных губах нежный поцелуй, так отличающийся от резкого глубокого толчка. Позволяет себе всё же опустить одну руку и схватиться за липкое, скользкое от пота бедро Чонгука, чтобы смять округлость, и поменять угол проникновения. Чонгук тянется за новым долгим, влажным, глубоким поцелуем. — Альфа Короля, — шепчет ему в губы, наконец оторвавшись, и сразу после, без разрешения впивается Тэхёну в шею, первым ставя на нём свою метку. Он всё-таки гамма. В нём поколениями заложено доминировать. — Тебе придется сшить для меня новое платье, — Чонгук мямлит разнежено, уткнувшись в шею альфы, и медленно вылизывая оставленную собой метку. — Как пожелаешь. — И на коронацию. — Его я уже начал. Тэхён улыбается, укладывая ладонь на низ живота Чонгука. В том самом месте, где спустя время будет расти один из их наследников. Всегда гамма. Рождённый править. Только в этот раз они научат его иным правилам.