Не прикасайся ко мне...

Посмотрев на часы, парень вздохнул. Четыре часа утра. Ну что ж, замечательно! Этого и следовало ожидать, засыпая в семь вечера. И ведь не выберешься ещё. Дима так окутал его, что если попробовать хотя бы убрать руку, то он наверняка проснётся. А будить его не хочется. Пусть отдыхает, хоть до обеда, пожалуйста! Лишь бы потом был в порядке... Немного полежав и полюбовавшись спящим Димой с полуоткрытым ртом и разметавшимися по одеялу волосами, парень попытался уснуть. Но, конечно же, ничего у него не вышло. Удивительно было бы, если бы всё-таки получилось это сделать... Прокляв Морфея, который так часто выгоняет его из своего царства раньше, чем надо бы, он аккуратно вытащил свою руку из-под головы Димы и потом так же аккуратно начал сползать с кровати. Не заметив в темноте того, как она кончилась, парень громко упал на пол, чертыхнулся и с подозрением посмотрел на Диму. Тот всё ещё спал. У Саши на мгновение возникла мысль, что если его не разбудить, то он так и проспит всю оставшуюся жизнь. А что? Это будет очень спокойная и безопасная жизнь. Никаких проблем, кроме внезапного апокалипсиса, не будет. Лежи себе овощем и наслаждайся. Овощам вообще хорошо живётся. Прохлаждаются в холодильнике, на работу и в школу не ходят, комплексов у них нет, потому что они в любом виде аппетитные и желанные. У них лишь одна проблема. Их хотят сожрать. И противиться этому они не могут. Печально. Осмыслив тему своих размышлений, Саша поморгал и встал с пола, на котором, как оказалось, лежал уже пять минут, глубоко задумавшись об овощной психологии. Решил, что уже окончательно чокнулся от всех этих переживаний. И что если он сейчас не найдёт себе занятие, то начнёт думать о чём-то больше приближённом к жизни, например, о недавних событиях... «Нет, об этом лучше не думать...» — решил он. Окинув взглядом комнату, парень задержал его на столе, где лежала та самая знаменитая чёрная тетрадь. Правда, они в последнее время были так заняты друг другом, что Дима писал в ней куда реже обычного. Саша справедливо решил, что теперь вправе знать всё о своём парне, поэтому без промедлений подошёл к столу. Ему нужно было чем-то занять себя, пока его чудо спит и видит сны. Он надеялся, что хорошие. И вообще, Саша решил, что кое-кто сегодня весь день с кровати вставать не будет. И он сделает всё, что бы Дима ни попросил, что бы ни захотел, лишь бы тот хоть немного отошёл от того, что произошло с ним вчера. Сам же парень отойти от этого не мог. То, чему свидетелем он стал, просто сводило с ума, заставляло его, обычно дружелюбного и доброго, искренне ненавидеть. «Надо только дождаться папу и расспросить его о расследовании. Арестовали ли его или ещё нет? А вдруг он до сих пор ходит где-то и наслаждается жизнью? Этот урод не достоин такого счастья, после всего того, что сделал. После всех страданий, которые причинил моему Диме, после нескольких лет, которые он у него забрал, он должен гнить в тюрьме... Но сейчас об этом думать не надо. Всё потом. Потом...» — Саша сам не заметил, как снова задумался. Однако спустя мгновение, натянув домашние штаны и растянутую, но так горячо любимую им футболку, он сел читать, найдя тот момент, на котором остановился ещё две недели назад. Это было так недавно, но казалось, будто прошло уже гораздо больше времени. Этот парень внёс в его жизнь суету, однако он ещё и подарил нечто очень ценное. И за это он готов был помочь разобраться ему со всей этой отвратительной историей и привести его жизнь в норму. Нет, он сделает всё возможное, чтобы жизнь Димы стала не нормой, а гораздо лучше. Он сделает всё возможное, чтобы избавить его от той боли, что прослеживается почти во всех рассказах. Час спустя Саша уже сидел с открытым ртом, всё больше поражаясь фантазии, которая, смешиваясь с опытом и мастерством, непонятно откуда взявшимся у шестнадцатилетнего подростка, создавала настоящий шедевр. Это затягивало и поражало. С каждой страницей, окрашенной своим настроением, он всё больше увлекался. Для такого наверняка нужен огромный талант. Или же большое количество эмоций... Саша никогда не понимал писателей, которые могут из головы взять идею, героев и описать всё так, что другому человеку действительно понравится. Этому не научат в школах, там научат лишь грамматике. Поэтому к писателям он относился с огромным уважением, как, впрочем, и ко всем людям, имеющим талант в какой-то области. Ещё час спустя парень дошёл до предпоследней истории, которая поразила его своей непохожестью на все остальные. Были видны изменения в эмоциях и настроении. Дима будто бы стал мягче, отчего и тексты у него пошли мягкие и нежные, но, конечно же, ничуть не хуже прошлых. Потом Саша наткнулся на своё имя. Думал, что показалось, пригляделся... Нет, действительно. «Поглядывая на него время от времени, можно было заметить, как меняются его глаза. Кристально-голубые в радости, они становились серыми в те моменты, когда он грустил или злился, а если он о чём-то долго размышлял, то его кристаллики будто покрывались прозрачной плёнкой, становясь ещё чище. Это была его особенность, изюминка, без которой Саша был бы не Сашей. Почему-то когда он пристально на меня смотрел, так и хотелось пролепетать что-то вроде: „Александр, я весь в вашей власти“, но это было бы настолько глупо, что и рассказывать об этом стыдно. Вот так я и понял, что влюбился. В парня. А подавить эти чувства... Невозможно». «Неужели это он писал про себя?» — Но додумать эту мысль Саше не дал звук открывшейся двери. Зашла мама, посмотрела на кровать, потом перевела взгляд на парня и дала знак, чтобы он вышел. — Привет, мам, — сказал он, сидя за столом на кухне. — Доброе утро. Мне вчера звонил Лёша. Это правда? — женщина серьёзно посмотрела на сына. — Да... — Господи! — Она схватилась за голову и присела на стул. — Как же Димочка все эти годы... Бедная женщина, его мать... бедный мальчик... Что же делать?.. — Я... не знаю. Но одно я знаю точно: Диму я не брошу в такой ситуации. А отчима... его мало просто посадить в тюрьму, он заслуживает худшего. Светлана увидела в глазах сына решимость и тщательно подавленную злость. И боль, которую он так старался скрыть. Но разве можно что-то скрыть от матери? От той, которая полностью изучила тебя за эти шестнадцать лет? Такое выражение лица у него было, когда они с мужем решили сообщить ему о переезде. Он тогда так упирался, злился, обижался... Потому что те люди, которых он оставил в прошлом городе, были ему очень дороги на протяжении многих лет. А этот парень... Он стал ему настолько дорог буквально за какие-то две недели... Она нахмурила брови и внимательно посмотрела своему Саше в глаза, решаясь, наконец, задать этот вопрос. Он не сможет соврать, глядя ей в глаза. — Ты любишь его? — Что? — парень шокировано посмотрел на мать. Сердце начало колотиться как сумасшедшее, и, чтобы немного успокоиться, он сильно прикусил внутреннюю сторону щеки, надеясь, что эта боль немного отвлечёт от паники, накрывшей его с головой, и голос его не выдаст. — Ты... о ком? — О Диме. Я же всё вижу, я твоя мама, как-никак. Это ты думал, что я невнимательная. Просто... — женщина опустила глаза на свои руки. — Я не знала, как спросить. Для меня было неожиданностью, придя домой, увидеть тебя с ним в одной кровати. Я тогда подумала, что это случайность, мало ли просто необходимость такая возникла, кто ж вас знает... Но потом я увидела ваш поцелуй... — Люблю, — тихо сказал Саша, опустив голову. — Очень люблю. Ему было страшно посмотреть в глаза матери и увидеть там презрение или разочарование. Лучше уж вообще ничего не видеть, меньше знаешь — лучше спишь. Светлана сжала губы. Она надеялась на несколько иной ответ. — Сашка, признайся честно. Это ведь только эксперимент, да? Просто захотелось попробовать? — В голосе женщины звучала надежда. — Прости, мам, но нет. Это поначалу было так, да, но потом... Я понял, что до липкого ужаса, затапливающего сознание, не хочу его потерять и чтобы с ним что-то случилось. Я хочу быть с ним всегда, понимаешь, мам? Я его люблю. — Саш, я понимаю тебя. Жаль, ты не осознаёшь что это всё несерьёзно, — вздохнула она. — Сама такой была в молодости. Встречалась с девушкой, правда, недолго... Потом переболела этим и встретила твоего отца. Это пройдёт. Просто переходный возраст, пора экспериментов... — Нет, мам! Прости, но это не эксперимент. Этим не переболеть. — Сынок, — женщина снисходительно улыбнулась, — ты пока мало что понимаешь. Через месяц-два поймёшь, что это не твоё. Саша не знал, как ответить, как доказать свою правоту. — Ты не... злишься на меня? — осторожно поинтересовался парень. — Лучше попробовать такое сейчас, чем потом, когда уже придёт время жениться, — вздохнула Светлана. — Конечно, мне это не очень нравится... Но я люблю тебя в любом случае, ты же мой сын. — Женщина слегка улыбнулась и встала со стула. — Мне нужно на работу. Справишься без меня? — Угу, — буркнул Саша, раздумывая над словами матери. Может быть, она и права, но с трудом верилось, что он сможет «переболеть» Димой. Чем дольше он с ним находится, тем больше хочется проводить с ним время. Даже просто его нахождение рядом почему-то доставляет радость. Дима проснулся ближе к одиннадцати. Саша списал всё на его усталость из-за вчерашнего дня. — Ты куда? — быстро спросил парень, увидев, что Дима собирается встать с кровати. — А что? — сонно ответил он. — Ну, может, я тебе помогу... — Нет уж, в туалет я сам могу сходить, — пробормотал парень и поднялся с постели. Может быть, слишком резко, потому что ноги у него подкосились, и ему грозило бы болезненное падение, если бы Саша вовремя не подскочил и не подхватил бы его за талию, аккуратно прижимая к себе. — Давай я тебя доведу, — нежно прошептал на ухо парень. Дима кивнул. Медленно переставляя ноги, будто пробуя пол на прочность, они дошли до туалета, за дверью которого Дима тут же скрылся, робко поблагодарив Сашу за помощь. Потом парень накормил его завтраком, а Дима всё так же продолжал вести себя как-то странно. Редко смотрел Саше в глаза, всё чаще сидел с опущенной головой и поникшими плечами. Тот обнимал его, гладил по волосам, прижимая к себе и даря тепло, всячески старался ему помочь, начиная от походов в туалет и заканчивая просто подачей пульта или тетради с ручкой. Но Дима всё также был подавлен. А Саша уже надеялся, что хоть чуть-чуть, но смог его отвлечь, однако прошла ночь, и всё повторилось заново. — Дим, принести тебе чая? С печеньями. Ты как-то говорил, что любишь песочные печенья, у нас как раз такие есть. — Спасибо, Саш, не надо так беспокоиться. — Как это «не беспокоиться»? Я хочу тебе помочь. — Я не хочу быть тебе обузой... — пробормотал парень. — Мало того, что живу у тебя вот уже две недели, так ты ещё и так много делаешь для меня... Мне стыдно так тобой пользоваться. — Я помогаю тебе потому, что хочу помогать, а не потому, что обязан. Ты мой парень, и я хочу видеть тебя счастливым и здоровым, — сказал Саша, погладив Диму по ладони, лежащей на покрывале дивана. Тот сразу же захватил его руку в плен своих пальцев и посильнее сжал. — Только не надо благодарить, потому что не за что, — быстро сказал он, увидев, как Дима открыл рот. Тот тихо хихикнул. — А ты хорошо меня знаешь... — Очень хорошо, — ответил он и потянулся за поцелуем. Ему ответили, обхватив здоровой рукой спину и, пробираясь под футболку, провели по коже холодными пальцами. Этот холод обжигал, но всё равно был приятен, потому что поцелуй любимых сладких губ давал контрастирующее ему тепло. Нет, от этого нельзя отказаться, нельзя этим переболеть. Просто физическую тягу можно заглушить, но нельзя игнорировать душевную, когда хочется быть с человеком день и ночь, как можно ближе и дольше. Иначе можно просто сойти с ума, ведь так часто люди заболевают из-за душевной боли, недаром их называют душевнобольными. И наверняка Саша станет таким, если долго не будет видеть и чувствовать этого человека рядом с собой. Может быть, это и юношеский максимализм, но сейчас все эти чувства кажутся серьёзнее некуда. И отказываться от этого всего ни тот, ни другой не собирался. Дима откинулся на Сашино плечо и сам не заметил, как уснул. А на улице тем временем совсем потемнело, и начался сильный снегопад, будто предвещающий скорую беду...