Теперь Энди знала почти все секреты Миранды. После пяти лет брака она просто должна была.
Она знала, что первым делом по утрам ей нравилось просыпаться с объятиями даже больше, чем с чашкой дымящегося кофе. Иногда Энди подкрадывалась к ней под руку и прижималась к ее груди в ранние часы; иногда Миранда переворачивалась в постели в поисках объятий своей жены. В любом случае, они редко просыпались, когда между ними было много пространства. Иногда Энди открывала глаза и обнаруживала Миранду всего в нескольких дюймах от себя, их головы лежали на одной подушке. Казалось, их тянуло друг к другу, даже когда они глубоко спали, и это всегда забавляло их обоих.
Энди также знала, что Миранда была довольно разборчивой в еде. Это стало неожиданностью. Но на самом деле она была разборчива во многих вещах; у нее в голове всегда были правила о том, как все «должно» быть, и если оно отклонялось от ее тщательно продуманного плана, что ж, она была глубоко оскорблена. Однажды Энди пришла домой с цветами в самом начале их отношений, надеясь вызвать у нее улыбку. Она была раздавлена, когда Миранда отмахнулась от них как от ‘неподходящего цвета’ и что она ‘в любом случае предпочитает тюльпаны’.
Как кто-то мог отказаться от роз? с тоской подумала она, идя на кухню, чтобы все равно поставить их в вазу; они стоили достаточно, она не собиралась тратить их впустую.
Может быть, дело просто в том, что они розовые? Мне следовало сначала спросить ее, что ей нравится. Я должна была знать, что она будет привередливой.
Тем не менее, это было больно. К счастью, Миранда поняла это. Пока Энди срезала нижнюю часть стеблей, готовясь расставить их в вазе, она услышала шаги позади себя и обернулась.
«Привет», — тихо сказала она, прежде чем вернуться к цветам.
«Привет».
«Я подумала, что поставлю их в вазу. Я знаю, что они тебе не слишком понравились, но я не хотела их выбрасывать».
«Андреа».
Голос Миранды звучал напряженно. Энди обернулась, испугавшись, что была слишком самонадеянной и обидела ее. Но затем она увидела выражение в глазах своей возлюбленной. То, как она смотрела не на Энди и даже не на цветы, а на пол.
«Что случилось?» — спросила она, мгновенно обеспокоившись и делая шаг к ней.
«Все в порядке. Я…»
Энди ждала. Миранда сглотнула и, в конце концов, подняла глаза.
«Прости меня, — сказала она очень тихо. — Я была бесчувственной».
Энди уставилась на нее. Миранда шагнула вперед и обняла ее за талию.
«Мои дочери часто говорили мне, что я могу быть легкомысленной. Что я слишком много думаю о себе. И я думаю, что они правы. Я много раз причиняла им боль, сама того не желая, — Миранда отвела взгляд от Энди. — А теперь я причиняю боль и тебе».
«Нет, Миранда, все нормально —»
«Это
не нормально, — Миранда крепче обняла Энди за талию, почти свирепо глядя ей в глаза. — Не говори мне, что это так. Я не буду плохо обращаться с тобой. Я
не позволю себе причинить тебе боль».
Энди уставилась прямо на нее, внезапно чуть не расплакавшись.
«Пообещай мне, что, когда я буду говорить глупые, эгоистичные, бессмысленные вещи, ты не отвернешься от меня. Пообещай мне, что не примешь их близко к сердцу. Я…»
Миранда глубоко вздохнула, когда Энди обвила ее руками за шею, и они глубже погрузились в объятия друг друга.
«… Я пытаюсь учиться. Я пытаюсь лучше осознавать воздействие своих слов. Я никогда не хочу причинять тебе боль. Никогда».
Растроганная, Энди провела большим пальцем по щеке Миранды.
«Я знаю. Я знаю. Все в порядке».
«Я не хочу тебя терять. Я потеряла слишком многих людей, не понимая, что я заставила их чувствовать».
«Ты никогда не потеряешь меня, Миранда. Я люблю тебя».
Она осознала, что сказала, только когда взгляд Миранды, который в тот момент покоился на ее плече, мгновенно переместился обратно на ее лицо и остановился там с широко раскрытыми глазами.
«Э—э-э, я имею в виду — о Боже, прости, это просто выскочило. Слишком рано, не так ли? Прошло всего четыре месяца —»
Ее слова были прерваны обжигающим поцелуем Миранды, руки сжимали ее так близко и так крепко, что Энди ничего не могла сделать, кроме как застонать и подчиниться. Они стояли и целовались долгие минуты, прижавшись друг к другу с очень небольшим расстоянием между ними, и когда они наконец оторвались друг от друга, у обеих перехватило дыхание, а лицо Миранды порозовело.
«Андреа», — прошептала она в ее припухший рот, целуя еще раз, два, три для пущей убедительности. «Моя дорогая, дорогая Андреа».
Только позже она произнесла нужные три слова — позже, когда они лежали в постели под влажными от пота простынями, — но Энди к тому времени они почти не волновали. Она легонько поцеловала Миранду в лоб, сонно улыбаясь через комнату, где на комоде, который они делили, стояла ваза с розовыми розами.
В конце концов, было много способов сказать ‘Я люблю тебя’.
Однако это не помешало Миранде оставаться разборчивой. Как уже упоминалось, она была ужасно разборчивой в еде. Она никогда не устраивала сцен на публике, но Энди очень хорошо знала, что ей нравится, а что нет. Спаржа была запрещена. Она думала, что все супы на вкус как помои отмоченные в средстве для мытья посуды. И потом, конечно, были вещи, которые напоминали ей о детстве, такие как печеные бобы, и она тоже не стала бы их охотно есть.
По крайней мере, у них был Эдуардо. Энди часто задавалась вопросом, что бы, черт возьми, они делали без своего личного шеф-повара. Он с улыбкой мирился с причудами Миранды. В то время как Энди, как известно, иногда теряла терпение.
«Да ладно, Миранда, он забыл! Он не хотел причинить никакого вреда!»
«Я недвусмысленно сказала ему, что не люблю кинзу».
«Миранда, ты ведешь себя как четырехлетний ребенок! Это всего лишь трава! Какой вред она может тебе причинить?»
«
Мне она не нравится».
«Знаешь, когда я была маленькой, если ты не ела то, что было на тарелке, то ты вообще ничего не ела! Я начинаю думать, что тебе нужно напоминание об этом! О том, как некоторым людям приходится жить!»
Глаза Миранды опасно сверкнули. «Ты не будешь так разговаривать со мной в моем собственном доме».
«О, теперь это
твой дом, да? Несмотря на то, что мы прожили здесь вместе почти два года?»
«Он
принадлежит мне. Возможно,
тебе не мешало бы запомнить
это».
Они в ярости уставились друг на друга. Ноздри Миранды раздулись, щеки покраснели. Энди стояла, сжав кулаки, и ее рот скривился в сердитой гримасе.
«Тогда, может быть, я просто уйду, — с горечью сказала она. — Если это не мой дом. Если мне здесь не
рады».
Часть гнева, казалось, исчезла из глаз Миранды. Энди пристально посмотрела на нее, призывая взять свои слова обратно.
«Ты можешь идти, если хочешь», — пробормотала Миранда и села на их кровать, как будто разговор был окончен.
«Правда? Тебе все равно, если я уйду?»
«Что ж, возможно, нам нужно какое-то время побыть порознь».
Эти слова ударили Энди в грудь, как кулак. Как будто кто-то выбил из нее весь дух. Она чуть не отшатнулась от них.
«Что? Ты серьезно?»
Миранда холодно посмотрела на нее. «Почему бы и нет?»
Слезы мгновенно навернулись на глаза Энди. Ее грудь сдавило.
«Прекрасно, — выдавила она. — Прекрасно».
э
Она повернулась и выскочила из комнаты, даже не заботясь о том, что близнецы и Эдуардо, вероятно, услышат. Только когда она ушла, она поняла, что все ее вещи остались в их спальне, и если она собиралась остаться где-нибудь еще на ночь, ей нужно было бы вернуться за ними.
Гордость была адским наркотиком. В ту ночь она разделась до нижнего белья и легла спать в одной из свободных спален. Так продолжалось примерно до двух часов ночи, когда она очнулась от прерывистого сна от звука шагов.
Сонно моргая, Энди напрягла слух, чтобы прислушаться. Шаги раздавались в коридоре снаружи. Кто-то попробовал открыть несколько дверей. Энди внимательно отслеживала передвижения и поняла, что, кто бы это ни был, он проверял все спальни.
В конце концов, дверь позади нее со скрипом открылась. Энди лежала так тихо, как только могла, притворяясь спящей, но Миранда все равно вошла.
Она закрыла за собой дверь. Некоторое время не было слышно ни звука. Энди не повернулась, но часть ее действительно хотела этого.
Мягкие шаги приблизились к кровати. Одеяло приподнялось, и затем теплое тело обвилось вокруг нее.
«Андреа», — прошептала Миранда, и Энди, услышав хрипоту ее голоса, поняла, что она плакала.
«Уходи», — сказала она, все еще по-детски полная решимости продолжать расстраиваться.
Миранда напряглась. Энди знала почему. Она никогда раньше так ее не отвергала.
«Вернись в постель», — прошептала она, и ее голос прозвучал почти умоляюще. Уязвимо. Что-то внутри Энди сжалось от того, что она все еще могла заставить Миранду чувствовать себя так. Что она могла заставить Миранду тосковать по ней, даже когда они спали в разных кроватях.
«Ты сказала мне уйти», — холодно сказала она.
«Я говорила тебе, что ты можешь уйти, если
хочешь».
Рука Миранды искала ее руку под одеялом; Энди упрямо отдернула ее.
«Прекрати это. Просто прекрати это. Ты сказала, что нам нужно провести время порознь? Давай проведем немного времени порознь».
Миранда отшатнулась. Энди почти мрачно улыбнулась.
Вот так, подумала она.
Посмотрим, как тебе это понравится. Посмотрим, насколько это больно.
Она устала прощать ее каждый раз, когда она оступалась. Устала вести себя так, будто ее необдуманные слова не резали каждый раз, как нож. Она отстранилась от Миранды, перекатываясь на другую сторону кровати.
Долгое время ни одна из них не двигалась. Они лежали по разные стороны матраса, и внезапно показалось, что между ними пропасть.
«Андреа», — прошептала Миранда.
«Уходи, Миранда. Я сказала тебе уйти».
«Я не имела в виду то, что сказала, — Энди слышала боль в голосе Миранды. — Ты обещала мне, что…»
«Меня не волнует, что я тебе обещала! — Энди подскочила в постели, свирепо глядя на темную фигуру рядом с ней. — Ты разбиваешь мне сердце, ты знаешь это? Ты разрываешь его на куски! Я просто пыталась сказать тебе, чтобы ты не была такой примадонной в том, что ты ешь, чтобы дать Эдуардо передышку! Как будто он не идеален в девяноста девяти процентах случаев! Но ты решаешь выгнать меня из моего собственного дома из-за этого!»
«Я тебя не выгоняла!
Я сказала, что ты можешь уйти, если хочешь!»
Теперь они кричали, и, казалось, обе поняли это одновременно. Миранда села на кровати примерно в то же время, что и Энди, и теперь они смотрели друг на друга через матрас, в темноте, оба дрожа от гнева и обиды.
«Я не хочу уходить, — новые слезы навернулись на глаза Энди. — Я никогда не хочу уходить».
«Я никогда не хочу, чтобы ты уходила», — Миранда казалась такой же расстроенной, в ее голосе слышалась дрожь, и она потянулась через кровать к Энди.
Сначала они неуверенно бросились в объятия друг друга, не уверенные, что кто-то из них полностью прощена. Энди прижалась лицом к изгибу шеи Миранды. Миранда поцеловала ее обнаженное плечо.
«Мне жаль, — прошептала она. — Мне жаль».
«Мне тоже жаль».
«Я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя».
«Я знаю. Я тоже тебя люблю».
Миранда задрожала и прижала Энди ближе. Они обе снова свернулись калачиком под одеялом.
Они долго лежали молча, просто тесно прижимаясь друг к другу.
«Я не имела в виду то, что сказала».
«Я знаю. Я тоже».
«Я знаю, что продолжаю совершать ошибки. Я знаю, что продолжаю причинять тебе боль».
«Я думаю, на этот раз это я причинила тебе боль. Ты права. Ты можешь есть, что хочешь. И я думаю, Эдуардо должен был помнить».
«Он не виноват. Ты тоже. Я… — Миранда вздохнула. — Я слишком привередлива. Ты права».
«Слушай, давай поговорим об этом утром, — Энди нежно поцеловала ее. — Пока достаточно того, что ты знаешь, что я здесь. И я никуда не собираюсь уходить».
При этих словах Миранда, казалось, еще больше расслабилась в ее объятиях. Она снова поцеловала Энди в губы, а затем в лоб.
«Хорошо, — прошептала она. — Утром».
Когда они заснули, они все еще были в объятиях друг друга, и губы Миранды все еще лежали на лбу Энди.
На самом деле, подумала Энди, у нее было не так уж много секретов. В общем и целом, она была женщиной типа ‘что видишь, то и получаешь’. Даже если она любила обниматься гораздо больше, чем кто-либо мог ожидать.
Но теперь, когда она поднялась по лестнице и заглянула в столовую, она усмехнулась про себя последнему секрету Миранды. Она предположила, что это мог быть одна из близняшек, но опять же, они на самом деле не были очень-то увлечены Майклом Джексоном.
Миранда была.
«
То, что ты заставляешь меня чувствовать … — пела она, расхаживая по комнате и накрывая на стол к ужину. —
Ты действительно заводишь меня …»
Энди усмехнулась, закусив губу, и отложила букет в сторону, прежде чем войти в комнату.
«Привет», — сказала она, и Миранда резко обернулась.
«Андреа! Ты напугала меня!»
«Прости, — Энди, хихикая, переместилась в ее объятия. — Слишком поглощена музыкой, да?»
«Вряд ли можно ожидать, что я накрою на стол без достаточного развлечения».
«Я удивлена, что ты вообще это делаешь, — Энди поцеловала ее. — Разве это не работа Эдуардо?»
«Ну. — Миранда отвела взгляд. — Я подумала, что, поскольку он готовил нам ужин сегодня вечером, ему не помешало бы немного свежего воздуха, прежде чем запираться на жаркой кухне на несколько часов».
«Ты отправила его на прогулку?»
«Я так и сделала. И он оценил это».
«Держу пари, что так и было. — Энди снова поцеловала ее, испытывая особую нежность к ней за этот добрый поступок. — Ты становишься все лучше и лучше, ты знаешь».
Миранда нахмурилась. «Ты так говоришь, будто я какая-то людоедка».
«Ну, временами ты все еще можешь быть такой».
Миранда закатила глаза и высвободилась из их объятий, возвращаясь к сервировке стола. Энди наблюдала, как она расставляет тарелки и салфетки на тканых полотенцах, которые ее родители купили им на Рождество.
«Эй», — тихо сказала она.
Миранда подняла глаза. «Хм?»
«Потанцуй со мной».
Ей нравилось, как загорались глаза Миранды каждый раз, когда она произносила эти три слова. В некотором смысле, они стали альтернативой ‘Я люблю тебя’. Теперь они часто танцевали — в спальне, в гостиной, иногда ночью то тут, то там в ванной, прежде чем почистить зубы. И именно так Энди выучила язык любви Миранды. Она поняла, что нет лучшего способа показать ей, как сильно она ее обожает, чем поставить старый компакт-диск и покружить её по комнате.
И вот, прямо здесь, прямо сейчас, они сделали именно это. Когда заиграла песня, которую так любила Миранда, они отошли в сторону от обеденного стола и стали танцевать.
Мне нравится то чувство, что ты даришь мне,
Просто обнимаешь меня, детка, и я в экстазе…
Я буду работать, как проклятый,
Чтобы покупать тебе всё и удерживать рядом.
Я никогда так не влюблялся,
Просто пообещай мне, детка,
Что будешь любить меня вечно.
Клянусь, я сделаю все, чтобы ты была всегда довольна,
Потому что ты единственная для меня.
То, что ты заставляешь меня чувствовать,
(То, что ты заставляешь меня чувствовать),
Ты по-настоящему заводишь меня,
(Ты по-настоящему заводишь меня),
Ты сбиваешь меня с ног, детка,
Ты сбиваешь меня с ног),
Мои одинокие дни закончились,
Мои одинокие дни закончились).
Когда Миранда медленно и нежно прокладывала поцелуями дорожку вниз по шее Энди, она внезапно кое-что вспомнила и отскочила назад.
«О! Подожди! Я кое-что забыла».
Миранда выглядела немного разочарованной тем, что ее прервали.
«Да?»
«Он совсем недалеко. Одну секунду».
Энди выбежала из комнаты и схватила букет, который оставила на столе. Затем она пошла на кухню, быстро наполнила водой высокую хрустальную вазу и схватила обычные ножницы.
Когда она наконец вернулась в столовую с вазой в руках, взгляд Миранды сразу смягчился.
«О», — пробормотала она.
«Ну, это традиция».
«Полагаю, так и есть».
Миранда с улыбкой наблюдала, как Энди аккуратно поставила вазу в центр стола. Расставив пару цветов чуть аккуратнее, она отступила и вложила свою руку в руку Миранды.
«Они хорошо смотрятся, не так ли?»
«Так и есть, — Миранда повернулась к ней лицом и обняла ее за талию. — Как раз то, что нужно для стола».
«И подумать только, когда-то они тебе не нравились».
Миранда закатила глаза. «Ты никогда не позволишь мне забыть это, не так ли?»
«Нет. Никогда, — Энди поцеловала ее. — С годовщиной».
«С годовщиной, моя дорогая».
Когда они наконец отошли друг от друга, и Миранда вернулась к сервировке стола, Энди встала и некоторое время наблюдала за ней. Она восхищалась её изящными руками, когда они раскладывали серебряные столовые приборы и бокалы для шампанского, слушала мягкие звуки другой песни Майкла Джексона, доносившиеся с другого конца комнаты.
Она подумала о том, чтобы произнести эти три слова. Те, из-за которых они стояли сегодня здесь, в этой комнате, готовясь к ужину в честь их пятой годовщины. Те, которые, казалось, по мнению всех в мире, значили все.
Но в этом не было необходимости. Миранда подняла глаза и поймала ее взгляд. Энди улыбнулась в ответ и увидела, как выражение лица ее жены светится счастьем и теплотой.
Она посмотрела на розовые розы в хрустальной вазе на столе. Нет, в словах не было необходимости.
В конце концов, было так много способов сказать ‘Я люблю тебя’.
