Альянс непримиримых

POV Лаванда. — Не спи с ним, Кэти. Отличные джинсы, кстати. Она, разумеется, думает меня провести, хотя ее трансфигурированные брюки просто наразрыв кричат — свидание. На мгновение прикрываю глаза: Кэти стоит на пороге катастрофы, а я даже руки не могу протянуть. Ужасная подруга. Но у меня и правда нет возможности разъяснять ей простые истины: ремень цвета слоновой кости не сочетается с белыми джинсами; свидания с Пожирателем Смерти не вяжутся с членством в Ордене Феникса. На кону сейчас Тедди: спустить это полнолуние на «авось повезет» — ну уж нет, слишком высоки риски. Если я не добуду это гребаное аконитовое зелье, то он сойдет с ума в очередном припадке. И я вместе с ним. Более того, Кингсли и Билл поглядывают на него с неприязнью — я же вижу — а значит, стоит ребенку обернуться, они вышвырнут его отсюда под каким-нибудь благовидным предлогом. Все полетело к чертям с тех пор, как мы лишились Снейпа. Какими идиотами надо быть, чтобы вот так просто отдать врагу единственного на всю округу зельевара? Мадам Помфри не может воровать из Св. Мунго бесконечно, ведь рано или поздно Сметвик настучит на нее, а там дружина Амбридж и ее уничтожит, и Орден разоблачит. Мама бы приняла нас с Тедом, да только где она сейчас? Последний раз я получала от нее весточку из подполья, когда папа умер от вспышки драконьей оспы. Они скрывались от Пожирателей с тех самых пор, как был убит профессор Дамблдор, ведь моя сестра — удочеренная родителями девочка — обычная сквиб-отказница, а Волдеморт такие фокусы чистокровным не прощал. Так, общим решением, было принято скрыться со всех радаров магического мира, дабы никто не пострадал. Я, разумеется, в семейные планы не вписалась: уж слишком много гриффиндора в моей крови, чтобы бросить друзей и, поджав хвост, скрыться в неизвестном направлении. Тем более настроена я была решительно. Пережить год директорства Снейпа? Легко! Разбить Волдеморта и его армию? Почему нет! Зажить свободно, гордо и счастливо? Разумеется! Но мечтам моим не суждено было сбыться, и теперь мне временами кажется, что конца этой кровавой бойне никогда не будет. Я даже не планирую жить долго и счастливо, как положено всем принцессам, ведь то существование, что я влеку сегодня — за такое точно не стоит держаться. Все, о чем я могу мечтать — это счастливый Тедди, у которого будет безмятежное детство: такое, какого заслуживает его невинная душа. Мои собственные родители всегда были внимательны, окружая заботой и любовью, принимая меня с таким восторгом и благодарностью, будто Мерлин даровал им самую лучшую девочку из возможных. Наверное, поэтому, еще до того как безразличная к внуку миссис Тонкс умерла, я решила, что не может быть, чтобы у такого крохи не было никого, кто стал бы им дышать. Папашу его я недолюбливала, не стану и скрывать: все-таки профессор Люпин недалеко ушел от моих одноклассников и с большой долей иронии относился ко мне, замечая лишь недалекую вертихвостку. И что бы вы, мистер Люпин, сказали теперь, когда единственной, кто готов рискнуть всем ради благополучия вашего ребенка, оказалась самовлюбленная мисс Браун. Глупая Браун. А еще пустышка Браун. Как и учила мама, я стараюсь не обращать внимания на мнение окружающих, но, положа руку на сердце, у меня хреново выходит. Особенно мне достается от Дина: кажется, я начинаю понимать, как люди решаются на применение Непростительных. Иногда я злюсь на родителей. Какого драккла они взрастили во мне непоколебимую уверенность, будто я просто могу оставаться собой, не притворяясь кем-то еще? Чушь это все, мама! Дом и школа — это разные вселенные: когда я вещала о своем желании обскакать мадам Малкин и отшивать лучшие мантии в Маг Британии, родители восторженно аплодировали мне, а вот в спальне девочек Грейнджер презрительно морщила нос. Да еще эта история с Роном, в которого я так без памяти была влюблена, тоже не добавила мне очков: из просто глупой Браун я стала глупой легкодоступной Браун. А вот это уже чертовски обидно! Но к Салазару в Тайную комнату их всех. Уже давно меня волнует лишь Тед: с ним такого не случится. Он изначально будет выше всех недалеких булли, которые, как шакалы, наверняка постараются навесить на него дюжину ярлыков. Впрочем, это сейчас и происходит — бедняга еще даже не обернулся, а его уже обходят стороной. Ох, мистер Люпин, надеюсь с того света хороший вид на нашу реальность — смотрите внимательно, кто есть кто. Внезапно из мыслей меня вырывает легкий хлопок откуда-то сверху, на мгновение разорвавший тишину. Я не сразу догадываюсь, что это Кэти активировала портключ, ведь над Гриммо 12 почти всегда наколдован антиаппарационный купол. Неужели она настолько далеко зашла, что даже не озаботилась накинуть Заглушающие чары? Постоянная бдительность, мисс Белл — кое-что от Лжегрюма выучила даже я. Пока спускаюсь вниз на кухню, чтобы воспользоваться выходом для эльфов, замечаю недовольную морду Кричера. Бедолага, он дождаться не может, когда мы все сгинем. Скоро, мой нелюбезный друг, ничто не вечно под луной. Выскользнув на улицу одетая как маггла, чтобы не привлекать нежелательное внимание аврората, Пожирателей, и еще Мерлин знает кого, не решаюсь аппарировать сразу, нет. Осторожность, никогда мне ранее не свойственная, теперь въелась под кожу: пусть опустевшая улица и кажется безопасной для такого рода волшебства, но мало ли какой дотошный маггл всматривается в мутное окно. Свернув в безопасную темную подворотню (безопасную для аппарации, разумеется, не для молодых девчонок с лентами в пшеничных волосах), я на минуту замираю, чтобы еще раз все перепроверить — палочка в правой руке, банка Сириуса Блэка в левом кармане. Нехотя прощаюсь с темной подворотней, ведь даже если сейчас из ниоткуда объявится местный контингент, способный повырывать ленты из моих волос, все равно мне будет и в половину не так страшно, как в логове оборотней. Итак, зажмурившись, я представляю переулок на границе Косой Аллеи и Лютного и с хлопком исчезаю.

***

План А, конечно, слеплен из «а если вдруг» и «а может быть» — это я и сама понимаю. Но проблемы, настигающие меня буквально с самого начала, все равно становятся неожиданностью. Вот уже год все нелегалы, желающие проникнуть в Лютный, аппарируют сюда, ведь министерские не решаются соваться в это место. Поэтому у меня глаза на лоб от ужаса лезут, когда я приземляюсь, дезориентированная, на мертвого аврора с разодранным в клочья горлом. Я стараюсь моментально отскочить от трупа, но прыти все же не хватает: увидеть мне довелось чересчур много, а потому тошнота подступает непреодолимая, и вот меня уже рвет на тело этого бедолаги (будто мало ему досталось). — Ну еб твою мать, мадумазель, э-э-э! — доносится до меня скрипучий голос, и я, прошептав позорное Эванеско, сталкиваюсь лицом к лицу с оборотнем. Приплыли. — Ты чья? Министерская, сука? — За плечо меня грубо разворачивает лапища второго вервольфа: дела становятся все хуже. — Еще чего, — все же оскорбившись на такое сравнение, - я ведь тоже стою две тысячи галлеонов - вскидываюсь на волка. — Я за ингредиентами в лавку мистера Пеппина. — А-а-а, — протяжно выдыхает тот, что застал меня в момент слабости. — Ты что ль? — Ну я, — понятия не имею, что конкретно он имеет ввиду, но выбираю просто плыть по течению. Без лишних разговоров и каких-либо объяснений они отступают и как будто ждут, когда я пойду своей дорогой, чтобы вернуться к внезапно прерванному занятию. Но мне все же тревожно — почему так просто? — И че встала? Вали за ингредиентами, раз горит. Все еще глядя на них с недоверием, я срываюсь с места и фактически перехожу на бег, лишь бы оказаться подальше от мертвых тел и оборотней. Хотя от последних мне не в Лютном стоило укрываться. Лавка мистера Пеппина — плохо освещенная двухэтажная избушка — располагается в самом сердце переулка. Оно и немудрено: он единственный, кроме Министерства и Св. Мунго, торгует зельями. Чертов Грейбэк держит при себе руковитого мастера, потому что у Пеппина можно достать фактически что угодно. Кроме аконитового зелья. Ходят слухи, что Грейбэк ненавидит это зелье для оборотней, поэтому продавать его отказывается: его зельевар варит только для нужд стаи (иначе они бы уже весь Лютный сожрали). Как жаль, что этот факт меня так мало заботил в прошлом, потому как у нас под пятой точкой был Снейп, великодушно согласившийся варить Тедди сложнейшую настойку. Вот и выходит, что у аптекаря я закупаюсь лишь ингредиентами. Только вот в этот раз за неимением Снейпа схема дала сбой. Что же, мне повезло сдать Трансфигурацию на Выше Ожидаемого, не быть убитой Василиском и оторвать себе туфли-лодочки из лимитированной коллекции Ведьминсиаго на Святочный Бал. Возможно, это не случайная череда везений, а моя суперспособность — фартонутость, если угодно. Собравшись с духом, я захожу в аптеку и направляюсь прямиком к прилавку - надо бы еще в звоночек у касссы позвонить для надежности. Мистер Пеппин стар и ленив, так что знаю наперед, что ждать мне его придется приличное время. С жадностью оглядываю витрины — сколько же тут всего! И укрепляющие крема из слёз банши, и сыворотка для век из чешуи русалок. Цены, конечно, тоже обозначены, но я стараюсь на них не концентрироваться — зачем переживать из-за денег, которых нет. Наконец с верхнего яруса, прихрамывая на левую ногу, спускается сам аптекарь. Что же, Лаванда, от винта. — Мисс Браун, — доброжелательно обращается ко мне бородатый старик с теплыми карими глазами. — Голубушка, я ждал вас несколько дней назад. Что-то вы припозднились в этом месяце. — Так уж вышло, — неловко отвечаю я, расплываясь в своей самой «лавандовской» улыбке. Этот старик невероятен: когда я первый раз пришла сюда за ингредиентами, он не спешил мне отказать. Просто оставил меня одну, отлучившись на продолжительное время. Но это ерунда, потому как он все же продал мне то, зачем пришла. И сказал впредь поступать так же при первой надобности. Вот и сейчас он уже достает заранее приготовленный для меня мешок со всем необходимым. Добрейшей души человек. Именно поэтому я перехожу к делу, надеясь на его теплое ко мне отношение: — Мистер Пеппин, благодарю. Но я вынуждена вас просить о другом. — Он непонимающими глазами смотрит на меня. — Продайте мне аконитовое зелье. — Что, простите? — Аконитовое зелье, — как в бреду повторяю я, а сердце уже скачет галопом в груди. Он шумно выдыхает и, кажется, ругается себе под нос, но я не могу разобрать точно. — Вы же знаете, он этого не позволит. Берите ингредиенты. Не стоит тут задерживаться. — У меня есть деньги. — Увеличиваю Банку Блэка и с грохотом опускаю ее на стол, чтобы отчаянно залепетать: — Я все отдам, только продайте! Грейбэку не обязательно об этом знать. — Шутить изволите? — Внезапно растеряв всю свою доброту, старик выходит из-за прилавка и шагает к двери, чтобы распахнуть ее широко. — Идите и сами спрашивайте у него, я больше на риски не пойду. Уходите. Я какое-то время смотрю на него удрученно, будто он разбил все мои надежды махом. По сути, так и есть. Ведь весь План А на том и строился, что мистер Пеппин из-под стола продаст мне зелье, и я вернусь домой не с пустыми руками. Однако старик теряет терпение, поэтому угрюмая, я тащусь на выход в надежде, что он окликнет меня, сжалившись. Но чуда не случается, судя по тому хлопку дверью, что раздается за моей спиной. Я полностью погружаюсь в свои мысли, все еще не веря, что не смогла сделать этого для Тедди, поэтому бреду, совершенно не разбирая дороги. Лютный, маги, твари — все вокруг меня перестает быть важным. Есть только я и мой провал. Придется просить Кэти. От этого на душе становится совсем невыносимо — я и правда никудышная подруга, ведь сама толкаю ее в объятия Долохова. Мерлин, если это еще не дно, то когда оно уже появится? Мне просто жизненно необходимо оттолкнуться, чтобы выплыть, наконец, из этой тины. — Эту, — еще не понимая, что обращаются ко мне, чувствую лишь легкую хватку на предплечье. Глупо было таскаться по Лютному на ночь глядя, потому как неприятности меня ожидаемо нашли. Мою руку уверенно удерживает высокий мужчина с приплюснутым носом и далеко посаженными глазами. Странное сочетание черт лица его не портит, и при других обстоятельствах я бы несомненно оценила его внешность по достоинству. Однако сейчас он меня только пугает. — Отпустите. — Мне удается вырваться из его несильной хватки, но путь он мне продолжает преграждать. К нему из помещения с надписью «Алая Подвязка» отчаянно спешит женщина средних лет, которая… Кентавры меня раздери, это же мадам Розмерта! Неужели и она перешла работать в Лютный? Этот мир катится к дементорам, не иначе, потому что это совершенно точно хозяйка Трех Метел, и, судя по полуголым девицам у здания с безвкусным названием, не кафе она здесь заведует. Я, как рыба на суше, открываю и закрываю рот, оглядывая этих двоих и весь антураж в целом. — Мистер Лестрейндж, она не работает, — пытается утянуть его обратно в помещение. — Почему? — спрашивает очевидно пьяный, мать мою Моргану за ногу, Лестрейндж, а позже поворачивается ко мне и ласково блеет: — Цветочек, поработаешь? Я не обижу. Я понятия не имею, какой из Лестрейнджей передо мной, но это не суть важно: оба брата — узники Азкабана, приспешники Волдеморта, члены Ближнего круга Пожирателей Смерти, это знает каждый в Маг Британии. Застыв, будто в камень обращенная, я отрицательно мотаю головой, от чего волосы неприятно хлещут по щекам. — Лаванда, уходи, — шепчет мне Розмерта и предпринимает очередную попытку утащить Лестрейнджа обратно в бордель. — Ла-ван-да, — повторяет он, намеренно растягивая мое имя. — Откуда ты такая, а? Я уже собираюсь бежать, потому как бывшая хозяйка Трех Метел чертовски права. Но в этот самый момент на мое плечо опускается рука с черным маникюром. Ну вот и дно. Незнакомец с длинными волосами, забранными в растрепанную косу, и подведенными глазами вальяжно обходит меня, загораживая собой от пьянющего Пожирателя. — Рабастан, — растягивая губы в угрожающем оскале, он обращается к моему обидчику,— ты замахнулся не на ту звезду, мой похотливый друг. Иди развлекайся, пока есть такая возможность. — С каких пор вшивый егерь будет мне указывать? — моментально этот Рабастан выхватывает палочку. — Грейбэк тебя порвет. Прозвучавшее имя пугает меня еще больше, чем все, что произошло этим сумасшедшим вечером, начиная с трупа аврора и заканчивая окосевшим Лестрейнджем. О том, что со мной сделает Грейбэк после событий нашей последней встречи, я даже думать не хочу. Пока я в ужасе представляю себя на месте мертвого аврора с такой же разорванной шеей, перепалка этих двух не самых порядочных магов развязывается сама собой: Розмерте все же удается утянуть Пожирателя к шлюхам, но уходя он продолжает прожигать меня взглядом, улыбаясь, впрочем, какой-то подростковой дебильной улыбочкой. От Рабастана меня отвлекает мой спаситель (губитель?), несколько раз шумно обнюхав меня. Эта животная привычка всех оборотней, но от того не менее неприятная. — Ну привет, красавица. — Добрый вечер, — отвечаю я егерю, который выглядит совсем не как егерь: штаны в шотландскую клетку, жилет с вычурными пуговицами, грубые ботинки — кто его одевал? — Долго же ты ходишь, Лаванда. — Я уже ухожу, — уверяю его, ведь действительно намереваюсь покинуть это проклятое место. — Что так? Получила что хотела? — слегка наклоняет голову в сторону, и оттого становится непонятно, правда ли он интересуется или играет в кошки-мышки. — Нет, — честно отвечаю я, а потом добавляю, потому как чем черт не шутит: — Я пришла купить аконитовое зелье, но мистер Пеппин отказал, отправив к… Грейбэку за разрешением. — И почему ты не у Грейбэка, а у борделя? Вопрос резонный. А вот мое поведение — абсурдно. Поздним вечером в Лютном жаловаться мужику в клетчатых штанах на аптекаря — не самая моя светлая идея, но, вспоминая жалобные стоны Тедди, я готова просить помощи у каждого. — Что? — Почему не у Грейбэка, спрашиваю? Пойдем, отведу. На этих словах он хватает меня под локоть и по-джентельменски ведет вдоль по улице, совершенно не интересуясь, что я там думаю на сей счет. Мне же хочется самой себе язык оторвать, потому как я действительно готова у каждого просить помощи, кроме, ясен Мерлин, Грейбэка! — Я не могу, — на ходу бормочу я. — Он меня убьет. — Не обязательно, красавица, — откровенно веселится егерь. Отбиваться мне от него долго не приходится, потому что, сдается мне, мы пришли. Ставкой Грейбэка оказывается незамысловатое вытянутое двухэтажное здание. Выглядит вполне себе в стиле Лютного: такое же серое и безвкусное. — ЗдорОво, Скабс, — обращается оборотень, сидящий около входа. — Че, еще девка? — Мисс Лаванда к Альфе на разговор, — с хитрой улыбкой отвечает этот Скабс. — Ебанулся? — почему-то с ужасом уставившись на моего провожатого, хрипит вервольф-охранник. — Скабиор, ей туда не надо. — Ей туда давно надо, — грубо отпихивает его егерь, хотя сам тоньше своего оппонента раза в два. Паника захлестывает меня стихийными волнами — я понятия не имею, что скажу Грейбэку! Успею ли вообще хоть слово вымолвить или сразу упаду замертво? Он, должно быть, очень зол. — Дальше сама, красавица, — шепчет Скабиор, остановившись около лестницы. — Второй этаж, комната в конце коридора. Не перепутаешь. — Он убьет, — хватаю за руку егеря, пытаясь вразумить того, но все бесполезно. — Не тушуйся, — только и молвит он, а потом и вовсе разворачивается и очень быстро удаляется. Как же стремительно ухудшаются мои дела. Унять колотящееся сердце все равно никак не получается, поэтому стараюсь сконцентрироваться на главном — в памяти всплывают уроки ЗОТИ. Итак, на вервольфов магия действует не всегда, так что ранения им наносить вернее будет каким-нибудь острым предметом. Из острого у меня только язык, но не думаю, что от моих колких оскорблений Грейбэк расплачется и убежит. Поэтому лучше сразу держать палочку с Протего наготове: так хоть магический удар отразить смогу. Продумывая тактику, будто настоящая Лаванда Грозный Глаз, я спешу применить к себе необходимые чары — беззвучные шаги и, конечно, уникальное Sine Nidore (этому меня обучил Снейп, разумно рассудив, что я должна держаться подальше от оборотней любой ценой). Теперь, когда я точно не стану привлекать к себе внимание, можно просто подобраться ближе и, оценив обстановку, решить на месте — стоит ли к нему соваться за зельем или все же бежать на Гриммо без оглядки. Уверенная в себе, я поднимаюсь по лестнице на второй этаж, но вся моя собранность разбивается вдребезги, когда я слышу женский крик и звонкий шлепок, который эхом отскакивает от стен коридора. Крик же переходит в какое-то умоляющее бормотание, будто жертва просит о чем-то своего мучителя, а потом и вовсе замолкает — скорее всего рот зажали рукой. Закрываю глаза на мгновение, но мне так и не удается достигнуть того уровня спокойствия, в котором я пребывала каких-то пару минут назад. Однако это мало что решает: там кого-то мучают и, возможно, вот-вот убьют. Некстати вспоминаю мертвое лицо аврора, застывшее испуганной маской. Ну уж нет, хватит на сегодня мертвяков. Приняв безумное решение отбить женщину от убийц любой ценой, с палочкой наготове я без раздумий направляюсь к проклятой двери, чтобы отворить ее максимально неслышно. Представленная перед моим взором картина вышибает весь дух, лишая любой возможности пошевелиться. Прямо на коленях, фактически на голом полу, девушка с оливковой блестящей от пота кожей орально удовлетворяет коренастого мужчину, который совершенно неласково запускает ей когтистую руку в волосы и отчаянно насаживает на себя. Мне не видно ее лица, но эти давящиеся звуки, которые она издает, а также утробное рычание ее мучителя, не оставляют никаких иных мыслей, кроме того, что я обязана остановить это насилие! Некстати отмечаю, что мужчина, остервенело вколачивающийся в ее горло, не Грейбэк. И от этого мне какого-то дьявола становится легче. Как только оборотень наконец выпускает ее из плена грубого захвата, девушка откидывает голову назад, отчаянно вбирая в себя глубокий глоток воздуха. Сейчас, наверное, самое идеальное время, чтобы ударить Ступефаем по этой мрази, не задев при этом жертву. Однако момент упущен: в поле моего зрения появляется он — вспомни же черта! Грейбэк, как и эти двое, полностью голый, хищно приближается к девушке сзади. Я уже не нахожу в себе силы кидаться проклятиями и откровенно на него пялюсь: невероятно широкий в плечах, с испещренной шрамами спиной, с ярко очерченными ягодичными мышцами он похож на дикого зверя, который готовится атаковать свою жертву. Наверное, я даже не дышу, потому как эта картина, вселяющая в меня и ужас, и заторможенность, полностью поглощает все внимание. Только сейчас осознаю, что комната насквозь пропахла потом и сексом — видимо, они тут с ней развлекаются давно. Грейбэк опускает одну руку ей на скользкое от влаги плечо, заставляя прогнуться вниз и упереться локтями в пол. Она, разумеется, подчиняется, потому как весь вид его настолько доминирующий, что мало кто решился бы перечить. Другой рукой размашистыми движениями оборотень оглаживает свой член. Я хочу провалиться сквозь землю, чтобы не пялиться на его внушительную эрекцию, на поступательные движения огромной ладони, на крупную блестящую головку. Но я даже зажмуриться не в силах. Грейбэк же, быстро переместив руку с плеча несчастной на бедро, одним резким движением входит в нее. Из горла жертвы вырывается вскрик, но насильник и не думает останавливать свою пытку. Он с животной яростью вколачивается в нее, а рука, что сжимает бедро до красноты, несколько раз со звонким шлепком опускается на ее округлую ягодицу, оставляя после себя алеющие следы. Крики-стоны и хлюпающие пошлые звуки наполняют комнату болезненной страстью, а я, как завороженная, смотрю на них и мучаюсь от неизведанного ранее чувства. Не знаю, почему это происходит, но мне до жути обидно, что Грейбэк так остервенело ее трахает. Внезапно тот оборотень, что насиловал девушку орально, снова возникает в поле зрения, готовый продолжить начатое. Будто мало этой несчастной напористого Грейбэка, яростно имеющего ее сзади, измученная, она снова ртом вбирает в себя толстый член коренастого мужчины. Рычание этих двух и захлебывающиеся звуки жертвы заставляют мои глаза распахнуться в ужасе — неужели такое можно делать с женщиной? Грейбэк же, вероятно, для удобства своего товарища, свободной рукой наматывает густой шелк ее волос на кулак, как бы призывая насиловать еще глубже в горло. Я вынуждено зажимаю собственный рот рукой, потому как крик ужаса готов вырваться наружу: теперь, когда волосы девушки не скрывают лица, я узнаю в ней Ромильду Вейн. Вероятно, я все-таки закричала, потому что Ромильда, выпустив член изо рта, поворачивает голову в сторону слегка приоткрытой двери и постыдно замирает. Грейбэк тоже замечает мое присутствие, пусть и не поворачивает головы. Он останавливает свои размашистые движения, шумно втягивает носом воздух — все-таки почуял меня — выпускает волосы Вейн из захвата и наконец выходит из нее. Замерев так на некоторое время, еще с эрегированным влажным от женских соков членом, он резко отталкивается на пятках и встает. Я, будто ото сна очнувшись, уже не дожидаюсь, пока он доберется до меня и вырвет гортань, а бегу со всех ног по коридору к лестнице. Оттуда, перепрыгивая через ступеньку — на выход из этого страшного места. Я несусь, не разбирая дороги, пока мои легкие не начинают гореть огнем. Вынужденная остановка облегчения не приносит. Облокотившись одной рукой о стену, другой я лихорадочно хватаюсь за бок, охваченный колющей болью от слишком быстрого бега. Великие основатели, что это было? Память снова и снова подбрасывает мне эти постыдные воспоминания, и я уже буквально умоляю себя думать о мертвом авроре, лишь бы не видеть в видЕниях этот… Мерлин! Вдоволь отдышавшись, я наконец выпрямляюсь, чтобы оглядеться: вот же вшивые докси, я не понимаю, где нахожусь. Лютный мне знаком плохо, поэтому понятия не имею, как буду отсюда выбираться, ведь точек аппарации в переулке всего несколько. Мне же и вовсе известна только одна. Но любыми путями намереваюсь попасть туда, поэтому принимаю единственно правильное решение — просто двигаться вперед, наугад. Однако я даже направление выбрать не успеваю, потому как, Мерлин знает откуда взявшиеся, мощные руки оборотня — одна на горле, другая под грудью — крепко прижимают меня спиной к голому торсу. Это точно Грейбэк, ведь теперь я узнаю его из тысячи — насмотрелась сегодня сполна. Так мы и замираем в молчании: каждый дышит о своем. Когда он отпускает одну руку, я все же пытаюсь вывернуться, но чувствую острие палочки, упирающейся мне в шею, и замираю в леденящем страхе. — Фините, — я уже и не помню его голос: грубый, низкий, вводящий в оцепенение. — Отпусти, — говорю, вкладывая в голос всю силу и гордость, что у меня есть. Не понимаю, зачем мне это, но перед Грейбэком я не желаю выглядеть слабачкой. Он наконец окончательно выпускает меня из стальной хватки, и я стремительно разворачиваюсь к нему лицом. Растрепанный, полуголый, напрочь пропахший сексом, Грейбэк оттесняет меня к стене. Из одежды на нем лишь низкие маггловские спортивные штаны и тяжелые ботинки из кожи и металла. Либо он оборванец, либо изнасилует сейчас же в этой сырой подворотне. Страшно и противно мне становится не сразу, а лишь когда я понимаю, что сама мысль о соитии с этим чудовищем меня не пугает от слова совсем. Связано ли это с тем, что я уже видела, на что он способен? Или просто все события вечера наложились друг на друга, и страх, как обособленное чувство, теперь уже полностью атрофирован? — И че ты сделала? — только когда спиной я упираюсь в стену, он заговаривает. — Ничего. Первая встреча с оборотнем Грейбэком научила меня нескольким простым вещам: всегда отвечать на его вопросы четко, желательно без промедлений; подолгу не смотреть в его ледяные глаза, так как он начинает скалиться и рычать; не кричать, не рыдать и не оскорблять (даже если нестерпимо хочется), потому что это его бесит. А бешеный Грейбэк — это мертвая Лаванда. — Не тупи, — видимо, я всё-так что-то делаю не так, потому что он уже закипает. — Че ты сделала, чтобы запах заглушить? — Заклинание, — я отвечаю четко, строго по уставу, но сдавать Снейпа с его разработкой желания нет. — Не смей больше колдовать эту парашу. — Еще чего, — закипаю уже я. — Это мое право! — Да ты че? — с ухмылкой, наигранно-приторным голосом вдруг заговаривает Грейбэк. — Ну давай, кукла, перетрем о твоих правах. Притащилась в Лютный в блядский час, приперлась в мой дом, подсматривала за мной. Не дохера ли прав для одной надменной девки? Свою речь он заканчивает с утробным рычанием, разбив иллюзию доброжелательности махом. Мне бы испугаться и как минимум закрыть рот, но чувствую сейчас что угодно, — презрение, обиду, ярость — только не страх. — Мне плевать на твой дом и твой дракклов переулок! Если бы не острая необходимость — ноги моей здесь не было бы. Ошарашенный моей смелостью, Грейбэк не сразу заговаривает снова, беря паузу, видимо, чтобы успокоиться и не разодрать меня раньше времени. — И как тебе, понравилось? — спрашивает, склонившись над самым ухом, от чего я ощущаю его дыхание на шее. — Ты о чем? — я, конечно, знаю наверняка, о чем он, но Мерлин милостивый, может нам удастся не касаться этой горячей темы. — О ебле, ясны докси. Я молчу. И рот бы вовсе не открывала, но помню правило первое: всегда отвечать на вопросы четко. — Отвратительно. И ты… — замолкаю, чтобы не ухудшить свое положение окончательно, если это вообще возможно. — Я? — Животное, — выдыхаю и крепко зажмуриваюсь. К палочке тянуться бесполезно, вздрогнуть не успею — он пустит мне кровь. — Удивила, — ржет, как заведенный, Грейбэк, а я с непониманием смотрю на него. — Я ж волк, кукла. — Ты — насильник, — мне так и не удается заткнуться: видимо, шанс свыше на спасение Лаванда-суицидница отвергает категорически. — Повтори, — рычит он и склоняется надо мной ниже, от чего фактически впечатывает меня в стену. — Ты ее изнасиловал, — уже дрогнувшим голосом повторяю я свою мысль, а затем добавляю: — И избил. Грейбэк, замерев в районе моей шеи, тихо посмеивается, чем снова выбивает меня из колеи — да что с ним сегодня? — Балда, нычне девки сами на конец прыгают охотно. — Хочешь сказать, ты не слышал, как она от боли кричала? — возмущаясь, продолжаю взывать к его умерщвленной совести. Я его окончательно развеселила, потому что оборотень уже утробно ржет наконец отлепившись от моей шеи. А потом, все еще посмеиваясь, отвечает: — Она не поэтому орала. — Скажи еще, что ей понравилось! — А тебе нет? Я задыхаюсь от возмущения! Разумеется, мне не понравилось. Это было отвратительное зрелище, которое однозначно подлежит немедленному Обливиэйту. — Нет! — восклицаю со всей решимостью. — Ты хоть понимаешь, что залез на самую красивую девушку Хогвартса? Мне невероятно везет, потому что, не мешкая, он отвечает, пропустив явное пренебрежение к своей персоне: — Не самую. Еще какое-то время мне удается открыто смотреть в эти холодные глаза, но правило номер два, опять же, никто не отменял, поэтому привычно перевожу глаза на коричневый шнурок у него на шее. — Мне пора, — выдавливаю из себя в надежде унести ноги из этого проклятого места, а потом спустить все деньги из Банки Сириуса Блэка на мороженое, чтобы обреветься и объесться. — А что так? Не кайфово больше? Мне эти намеки его поперек горла! Плевать я уже хотела, драли они Ромильду по доброй воле или силой брали — нечего было там стоять. Но я не желала видеть то, что увидела, и позволять издеваться над собой за эту сцену не намерена. В конце концов, это не я отдаюсь оборотням на холодном полу в бетонном бараке. Со всей возможной твердостью в голосе я собираюсь дать ему это понять: — Здесь никогда не бывает кайфово, ясно? А этот блуд по-собачьи, что вы устроили с Вейн, мне и вовсе противен! Я лишь успеваю неловко отшатнуться назад, насколько это позволяет стена, когда озверевший Грейбэк хватает меня за горло, применяя силу ровно настолько, чтобы мне едва хватало кислорода. От его грубого порывистого движения я даже бьюсь головой о каменную опору. Страх, которого не было все это время, начинает запоздало просыпаться. Убьет. Конец POV Лаванда