Когда взойдёт солнце

      Солнце в зените.       Этот час всегда казался Эвтиде особенным.       Если ночь сама по себе кажется чарующей, и луна в самом центре усыпанного звёздами купола – не что-то из ряда вон выходящее, то солнце ощущалось совершенно по-другому. Будто докатившись до середины небосвода оно заставляло время замереть. Исчезнуть.       Сколько времени упало песком в бездну? Час? Может быть, день? Или уже наступило следующее лето? Эвтида готова была поклясться, что огромный раскалённый золотой диск над головой выводит из строя её биологические часы. Время не ощущалось совсем. Хотя, может быть, просто не стоит сидеть прямо под палящим солнцем в полдень?       Черномаг провела рукой по тёмным волосам, свободно спадающим на сгорбленную от усталости спину. Горячие. Даже слишком.       Эва сидела на лестнице в пустом крыле храма. Ни души. Только она и в отчаянии разбросанные вокруг свитки и перья. Кем этот эпистат вообще себя возомнил? Каким из богов? Почему из-за него приходится который день купаться в море папирусов и чернил, просто потому что ему приглянулась идея возыметь в своём невероятном отряде таких великолепных писарей? До чего досадно.       Руки черномага, будущего писаря, были до локтя перемазаны противной тёмной жидкостью, пузырька от которой не было видно под слоем желтоватых бумаг. Негодованию не было предела. С одной стороны, поездка в Фивы могла обеспечить всех троих учеников Реммао карьерным ростом при должной осторожности, что нельзя не посчитать удачей, но, с другой стороны, риски были слишком велики. Это как ходить по горячим пескам босиком, зная, что где-то под ними скрываются полчища скорпионов и гремучих змей. Каждый шаг – шаг по лезвию ножа. То, что прямо сейчас обстоятельства вынуждали критически быстро обучиться письму, – вовсе не самая сложная часть грядущего.       Издавая непонятный звук из смеси усталости, злости и отчаяния, Эвтида отбросила ещё один исписанный корявыми значками папирус в сторону. Тот, словно смеясь над жалкими попытками мага совладать с пером, с отчётливыми звуками ударов пробежался по ступенькам в самый низ.       Сощурившись, Эва жалостливо взглянула на небо. Вот незадача. Солнце ни на долю не сместилось от прежнего положения. Пряча лицо руками, никудышный писарь обратилась в сторону небесного светила:       – Боги, пожалуйста, пусть это всё наконец закончится. Сил моих больше нет.       По случайности или нет, сразу после этих слов кто-то возник прямо возле упавшего с лестницы свитка. Этот некто аккуратно поднял папирус с земли, также аккуратно развернул его. После шелеста бумаги наступил миг тишины. Неловкой тишины. Казалось, что слышно даже звон палящего солнца. Но, когда тщетные попытки разобрать написанное закончились, звенящую тишину нарушил знакомый голос:       – Я, конечно, не Бог, но положить конец твоим страданиям тоже могу, – сказал он. – Кстати, по сравнению с тобой пишу я правда божественно.       – Ну-ну, – оскорблённо пробормотала Эва, наконец отнимая руки от лица, чтобы заглянуть прямо в глаза "божественного писаря", в которых вместе с привычной насмешкой читалось ещё и сочувствие. – Покажешь мне потом свои священные писания. Чего тебе, Рэймсс?       – Не помню я, чтобы ты хоть раз позволяла себе пропустить обед, – непринуждённо ответил он, отведя взгляд в сторону остальных изувеченных папирусов. – Пришёл тебе напомнить.       – Не беспокойся. Голод меня не заморит, – на последнее слово желудок болезненно сжался, моля о куске хлеба и стакане прохладного пива. – Только вот я думала, что тебе захочется хоть разок от меня отдохнуть, а ты вдруг решил за мной явиться.       Рэйм ответил на колкое замечание снисходительной улыбкой. Эва могла поклясться, что в эту улыбку было заложено куда больше, чем просто желание уйти от разговора.

***

      Как же удачно, что в такую погоду обеденный столик учеников Реммао находился в приятной тени. Эвтида не смогла скрыть победную улыбку, проходя мимо других учащихся в храме, которые изнывали от жары под полуденным солнцем и закусывали своё горе свежими фруктами.       На положенном месте уже сидела Дия, судя по всему, сморённая ожиданием. Перед ней в глиняной посуде покоились несколько огрызков. Увидев нас, онейромант лишь лениво помахала рукой. Выглядела она сонно. Как обычно.       – А я боялся, ты нам только косточки оставишь, – не смог воздержаться от очередного комментария Рэймсс, хватая из корзинки с фруктами самое большое из оставшихся яблок.       – Лучше бы побеспокоился о сохранности пива, – невозмутимо ответила Дия. – Ещё с десяток минут, и от него бы остался только пустой кувшин.       Эвтида улыбнулась. Наверное, она никогда не признается себе в этом, но эти обеденные часы в компании двух черномагов успели занять особое место в её сердце.       – Будет вам, – прервала она не успевшую окрепнуть словесную баталию, – поведайте лучше про свои невероятные успехи в искусстве письма.       После этих слов лица магов сильно преобразились. Дия будто ободрилась, и в глазах её блеснули радостные искорки. А вот глаза Рэймсса наоборот выражали очень глубокое отчаяние.       Товарищи разлили остатки пива по стаканам и достали по одному из исписанных папирусов. Сразу стало понятно, у кого успехи были самыми грандиозными. На свитке Дии весьма разборчивые иероглифы почти не прерывались чернильными пятнами и шли ровной чередой. Что же про два других листа...       – Кто там говорил, что пишет богоподобно? – ехидно поинтересовалась Эва у стоящего рядом некроманта.       – Да ты пригядись внимательней, – в его тоне едва различалось негодование. – У меня хотя бы клякс на каждом символе нет!       – Ага. Зато как понятно всё расписано. Это что ещё за палочка? – Эвтида небрежно ткнула пальцем куда-то в середину папируса, чуть не порвав его.       Тут же её запястье перехватила мягкая мужская ладонь. По этим рукам и не скажешь, что они могли вцепиться такой мёртвой хваткой. Эва шикнула от боли и уже хотела было накинуться на Рэйма с возмущениями, но застыла, приоткрыв рот, когда заглянула в его тёмные глаза.       Они не выражали ни одной из эмоций, которую Эвтида могла ожидать. Почему-то этот взгляд заставил кровь прилить к щекам, а сердце – пропустить пару ударов. Не было ни обиды, ни злости, ни даже привычной насмешки. Это было что-то настолько новое, что все мысли разом улетучились, оставляя место только беспричинному страху.       Прямо сейчас его глаза казались настолько бездонными, что не получалось оторваться. Щёки и кончики ушей некроманта приобрели вишнёвый оттенок. О чём же он думал? Кажется, он и сам не до конца понимал, что происходит. Два мага смотрели друг на друга так удивлённо и с таким чувством замешательства, будто видели друг друга впервые. Словно весь мир вокруг исчез, оставив их одних во всём белом свете, остановив время. Интересно, солнце всё ещё в зените?       Эва отдёрнула руку, как от раскалённого угля. Или будто прямо сейчас её касалось само солнце.       – Чего ты? – она хотела вложить в этот вопрос всё существующее в нутре возмущение, но вышло только прошептать с чувством возникшей из ниоткуда досады.       Дия опустила подбородок на сложенные в замок руки и странно улыбнулась. Значение этой улыбки одной ей или всевидящему богу известно.       – Кажется, кто-то слишком долго просидел на солнце. Давайте я вам ещё пива принесу.       Не успела Эвтида освободиться от накатившего оцепенения и возразить, как Дии уже и след простыл. Какой ужас. Теперь они остались наедине. Разве что, компанию им составляло новое неловкое чувство неизвестной природы.       Эва упёрлась взглядом в ножку соседнего стола, нервно заламывая пальцы, что было ей совершенно несвойственно. Сидящий рядом некромант отсел ещё дальше и тоже спрятал взгляд. Эвтиде даже показалось, будто он перестал дышать. Она сместила внимание на стоящую в середине стола корзинку с одиноким апельсином.       – Эвтида.       Услышав обращение к себе, та, кому принадлежало это имя, едва не вздрогнула. Кровь снова забила в висках. Казалось, серьёзный голос Рэймсса прозвучал неприлично близко к уху. Но это лишь показалось.       Продолжения фразы не последовало. Некроманта прервал возникший вокруг гомон. Оба мага обернулись.       Девушки визжали, а некоторые юноши гонялись за кем-то, огибая столы, стулья, вазы с цветами и других людей. Среди догоняющих Эва заметила знакомое лицо и едва сдержала жалобный вздох.       Исман был самым первым из тех немногочисленных, кто бегал за каким-то живым созданием по всей столовой. К своему ужасу, маг поняла, что эта жалкая процессия стремительно движется в её сторону. Она успела только вскочить со своего места, но это вовсе не спасло её от столкновения со зверем. Неизвестное чудо чуть не повалило Эву с ног, оставив на одежде следы от лап.       – Омфис, чтоб тебя! – Эвтида беспомощно пыталась отмахнуться от обрадованного встречей пса.       Именно в этот момент – очень некстати – вернулась Дия с полным кувшином в руках, который она тотчас чуть не выронила от представшего перед ней зрелища. Пёс, совсем не понимая, что он сделал не так, на прощание лизнул Эвтиду в колено, а потом направился в сторону задыхающегося от бега Исмана, который смотрел на подругу с выражением неземной вины. Она тут же гневно зыркнула в сторону друга, в ногах которого вился счастливый Омфис, виляя хвостом.       – Тоже мне, животновод нашёлся! Давай оставим, давай оставим! А если бы животинка не на меня, а на какого-нибудь уважаемого лекаря накинулась, ты бы что ему объяснил?       – Да я сам не знаю, что на него нашло! – С искренним раскаянием ответил Исман. К этому времени за происходящим наблюдали все присутствующие на обеде. – Ко мне твой наставник подошёл, спрашивал, где тебя найти можно, а Омфис только имя твоё услыхал и рванул! Я едва успел за ним погнаться!       – Реммао меня ищет? – Недоумённо уточнила Эва, мимолётно переглянувшись с Рэймссом.       – Ну да. Я бы на твоём месте уже пошёл его искать. Уж больно вид у него был обеспокоенный.       После этих слов Исман почесал пса за ухом.       – Понятно, – под рёбрами заскребло от неприятного предчувствия. – Ну, я пойду. Пиво можете выпить без меня.       Всё ещё ошарашенная Дия и немного опечаленный Рэймсс сразу поняли, что последнее предложение было адресовано им. Махнув рукой на прощание, Эвтида отправилась на поиски наставника.

***

      Солнце становилось всё ближе к линии горизонта. Вечерело. Было уже не так жарко. Совсем скоро золотой диск соприкоснётся с верхушками пальм и домов, окрашивая город в яркий апельсиновый цвет. На этот раз поиски Реммао оказались куда более долгими, чем обычно. Даже представить сложно, сколько всего ему нужно удержать в голове, сколько всего нужно решить и выполнить.       Вдруг в голове всплыл образ младшего брата наставника. Что это всё-таки было? Совсем недавно Эва и Рэйм только и делали, что собачились при любом удачном случае. Когда судьба решила изменить ход корабля по реке жизни? Этот взгляд всё не шёл из головы. Никогда ещё глаза не казались настолько притягательными. Понятие о заключённом в глазницах зеркале души заиграло новыми красками. Будто в глубине этих глаз из чёрного агата бушевал Нил, выбивался из берегов неспокойными волнами, а над ним, над тёмной водой, громыхало ночное небо, и молнии белыми полосами рассекали чёрные облака, скрывающие взоры обеспокоенных звёзд от земных обитателей. Хотя, может, Дия права, и просто не стоит подолгу сидеть на солнце в полдень.       Эвтида нашла наставника в тени балкона, задумчиво глядящего куда-то в пустоту. Он был мрачнее тучи. Неприятное предчувствие снова обвилось вокруг шеи удушливым кольцом.       Даже не глянув в сторону ученицы, Реммао сказал, серьёзно и тихо:       – Завтра утром отправляемся.       Сердце будто сорвалось вниз, оставив после себя только звон в ушах. Уже завтра? Эвтида с ужасом вспомнила свои сегодняшние попытки совладать с письмом. Она вдруг поняла, что хочет с головой залезть под одеяло и не вылезать оттуда до тех пор, пока проклятый эпистат не уберётся восвояси, забрав с собой из города не менее проклятую болезнь. Кажется, дела очень плохи.       Тем не менее, ответила на обескураживающую новость она с почти кристалльным равнодушием в голосе:       – Ясно. Учиться придётся на месте.       Реммао сдержанно улыбнулся, благодаря этой улыбкой обычно острую на язык ученицу за проявленную сдержанность.       – Да. Будем надеяться, испытать ваши возможности эпистат решит как можно позже.       – А остальные знают? – как бы невзначай поинтересовалась Эва, подразумевая Дию и Рэйма. Почему вдруг наставник решил сказать об этом лично ей?       – Не знают, – ответил тот, наконец удостоив ученицу взглядом. – Можешь сказать им прямо сейчас.       Он заметил сквозящее во взгляде ученицы подозрение и поспешил ответить, предупредив очевидный вопрос.       – Эвтида, – начал он до боли знакомым наставничнским тоном, –будь ты немного избирательнее в словах и осмотрительнее в действиях, у тебя был бы шанс не ехать в самое пекло.       Эва хотела было возразить, но перед глазами нарисовались образы двух других черномагов, которые ещё не подозревали, что уже через несколько часов их жизнь разделится на до и после. Могло бы всё и правда быть иначе? Если бы Эвтида не язвила охотникам, не бродила ночью по городу, была осторожнее, попали бы тогда её товарищи под горячую руку эпистата?       Это уже не важно. Закопав навязчивые мысли куда поглубже в сознание, Эвтида ответила:       – Что сделано – то сделано. Сейчас надо думать о том, что будет.       Поставив точку в начинающем раздражать диалоге, Эва направилась в свою комнату. Не оборачиваясь. Пришло время "обрадовать" Дию.

***

      Коридоры пусты. Все разбрелись по своим делам. Эвтида прекрасно понимала, что лучше передать новость Дие как можно раньше, но ноги её не слушались. Они, будто по воле неумолимого рока, несли её к месту, где утром проходила практика письма. В голове бушевал ураган, сметая все здравые мысли на своём пути, оставляя только тревогу. И дело было даже не в последних словах, сказанных Реммао. О, нет. В мыслях раз за разом прокручивалось то единственное касание, тот единственный взгляд.       Эва шла уверенно, хоть и неосознанно. Может, её сознание создало отчаянный образ того, что все ответы находятся на том самом месте? Её сердце гулко стучало, в груди что-то трепыхалось, как перепуганная канарейка. В ушах звенело, как если бы там бушевала песчаная буря.       Шаг. Другой. Последний поворот.       Но на этом месте, окружённый неубранными утром бумагами и кистями Эвтиды, кто-то стоял. Просто смотрел в сторону ласкающего горизонт солнца.       Он стоял спиной к Эвтиде, но не поэтому она не сразу узнала в высокой фигуре Рэймсса. Его волосы, обычно собранные в аккуратную косу, сейчас скрывали его расслабленные плечи и спину, угольные локоны трепал тёплый ветерок. Он даже не обернулся.       – Решила наконец убрать свой беспорядок? – сказал он с привичной колкостью.       Хоть Эва и сама не знала, зачем пришла в это место, такая версия могла вполне сойти за оправдание. Но в голову забрался закономерный вопрос: а он сам-то здесь с какой целью?       – Да, – невозмутимо ответила она, скрывая жгучую заинтересованность. – А ты проконтролировать пришёл, блюститель порядка?       Некромант обернулся. Эву обескуражило его выражение лица. Она совсем не ожидала увидеть там что-то кроме насмешки или наигранной обиды. Он смотрел на неё так ласково, как если бы она сообщила ему самую приятную новость на планете. Точно. Новость.       Эвтида потупила взгляд. Может, так она прятала не только нежелание огорчать друга, но и смущение.       – Реммао просил передать, – в рот будто песка насыпали, слова совсем не хотели идти. – Завтра отправляемся в Фивы.       Эва неуверенно глянула на Рэймсса. На мгновение проскочила мысль о том, насколько мягкими наощупь могли бы быть его волосы. Но только на мгновение. Тот же смотрел куда-то сквозь плитку под ногами. Его нахмуренные брови быстро дали понять, что такая информация его, кто бы мог подумать, не осчастливила. Эвтида молчала, ждала чего-то. А чего? Очередного комментария про то, что это её заслуга? Осуждения? Простого разочарования? Или он совсем ничего не ответит, развернётся и не станет с ней говорить до самого отъезда?       Но, прервав звенящую тишину и в очередной раз поразив Эву, некромант лишь тяжело вздохнул, прикрыв веки, а потом обратился к ней со своим излюбленным насмешливым тоном:       – И всё-таки, быть черномагом – тяжёлая работа.       Эвтида, сама того не ожидая, рассмеялась. То ли так сказалось на ней длительное напряжение, то ли комментарий товарища по ремеслу оказался настолько точным. Это уже не важно. Эва вдруг поняла, что рядом с Рэймссом на душе удивительно быстро становилось спокойно. Будто песчаная буря наконец заканчивалась, а на горизонте появлялся оазис.       – Слушай, – снова обратился Рэйм, аккуратным движением поправив вьющиеся пряди, – мы ведь так и не принялись за тот кувшин за обедом. Как думаешь, может стоит наверстать упущенное?       – Уж что-что, а как скрасить паршивый вечер ты определённо знаешь.       Черномаг направился в сторону коридора, но остановился возле Эвтиды. Совсем рядом. Та едва заставила себя не отступить на пару шагов назад.       – Только если мы позовём Дию, то нам двоим меньше достанется. Давай не будем её звать.       В его спокойной манере это звучало даже не как предложение. Скорее как угроза. И Эва, конечно, не могла отказаться от такой заманчивой идеи:       – А давай. Вперёд, – в ту же секунду ответила она, вновь зачарованная пронзительным взглядом некроманта.

***

      Солнце почти полностью скрылось из виду. Остался лишь маленький его кусочек, как долька апельсина. Было уже не так душно, а на берегу реки жар сбавлял ещё и прохладный ветерок. Они сидели одни. Совсем одни. Но стоящий поодаль кувшин уже успел опустошиться наполовину, потому Эвтида больше не ощущала ни того неизвестного смущения, ни бессилия перед поездкой в Фивы. В её душе осталось место только для умиротворения и щекотящей радости. Хотя бы на один вечер.       Рэймсс снова притянул кувшин ближе, чтобы налить ещё по порции себе самому и сидящему рядом черномагу. Они говорили ниочём и говорили почти шёпотом. Может, они боялись спугнуть магию этого особенно приятного вечера.       Эва сделала ещё один глоток горьковатого напитка. Золотистая жидкость оставила на языке сладкое послевусие. Конечно, пиво больше не отдавало прохладой, но эта деталь была на одном из последних мест по важности. Эвтида поймала себя на мысли, что слишком часто искоса поглядывает в сторону. На человека, который волшебным образом укарал её душевный покой. На его пахнущие ежевикой волнистые локоны, на его изящные руки, на его влажные от напитка губы. Он говорил и смотрел куда-то вдаль. Задумчиво, как это часто делает его старший брат. Забавно было подмечать такие их схожести.       Но кажется, Рэймсс в свою очередь не отрывал взгляда от закатного неба. Может, он боялся встретиться взглядом с сидящей так близко Эвтидой. Что бы он сказал ей, заглянув в глубину этих вечно заинтересованных глаз? Ведь он весь день думал о том же. О том касании, что не подразумевало ничего такого, ничего лишнего. Что могло измениться за один несчастный день? Или это началось уже давно и сейчас неумолимо двигалось к своему предрешённому кем-то свыше исходу.       Именно к этому.       Рэймсс и позабыл, о чём была речь, какая мысль только что перетекала в слова и пораждала дискуссию. Эвтида тоже молчала, уставившись на мирно перебегающие по водной глади волны. Воцарилось странное молчание. Они оба хотели что-то друг другу сказать, но слова никак не шли. Может, жидкость из опустевшего кувшина сыграла свою роль, спутав мысли в один большой клубок. А может, на свете есть ещё что-то, что может опьянить сильнее алкоголя.       Исчезла послядняя долька солнечного диска. На небе проявились первые звёзды.       О чём думал каждый из магов? Явно не о насущных проблемах с эпистатом. Явно не о том, как быстро небо становилось всё темнее и темнее. И явно не о том, как распрощаться друг с другом и пойти готовиться к отъезду.       А обязательно ли было говорить?       Рэймсс как-то нервно, будто пальцы его не слушались, поправил мешающую прядь, как бы невзначай задев при этом плечо Эвы.       Тело будто прошибла молния, но виду она не подала. Должно же это было что-то значить? Эвтида, борясь с трепетом под рёбрами, обернулась в сторону Рэймсса. Он впервые за последнюю пару часов позволил себе заглянуть ей в глаза. Наполненные всевозможными эмоциями глаза. Интерес. Предвкушение. Страх.       Он всё ещё не слушающимися пальцами коснулся чужих волос. А Эва, теперь боясь отвести взгляд, замерла, как загнанный в угол зверёк. Это казалось закономерным и чем-то незаконным одновременно. Но это ощущение мнимой опасности только подогревало желание зайти туда, откуда вернуться уже невозможно.       Рэймсс протянул руку к побагровевшей от смущения щеке Эвы – она подалась на встречу, позволив тонким пальцам поглаживающе пройтись по коже. Чуть осмелев, она и сама позволила себе прикосновение, кончиками пальцев дотронувшись до манящих губ.       А звёзд на небе становилось всё больше и больше.       Последний зрительный контакт – лишь один миг – граница пересечена навсегда. Рэймсс притянул Эвтиду ближе, впился в её приоткрытые губы, поймав удивленный вздох. Но она не отстранилась.       Они оба чувствовали едва пробегающую по рукам друг друга дрожь, хотя ночь только вступала в силу. Холодно вовсе не было. Наоборот. Внутри, где-то в области сердца, будто зарождалась новая звезда. Опаляя и освещая, предвещая что-то новое и неизведанное. И дрожащие руки всё не находили себе места. Эвтида наконец позволила себе запустить пальцы в такие манящие и мягкие волосы, а Рэймсс же осторожно поглаживал её плечи, ключицы, спину.       Касание губ были такими робкими. Рэйм и Эва будто были не умеющими плавать, заброшеными в холодный океан. И так, наощупь, они изучали это незнакомое им до этого чувство, изучали друг друга под совсем иным углом.       На губах ощущался медовый привкус, напоминая о том, что по их венам бежит не только рагорячённая кровь, но и алкоголь. И это будоражило ещё больше. Заставляло отстраниться и сделать глубокий вдох, чтобы снова окунуться в эту манящую бездну чувств с головой.       И никаких слов вовсе не нужно. Сейчас не нужно. Как эти два черномага поведут себя друг перед другом завтра, оказавшись в Фивах перед лицом абсолютной опасности в виде охотников? Продолжат обмениваться неловкими взглядами? Предпочтут ли забыть всё это?       Эвтида отстранилась, опуская голову. Тёмные пряди спрятали её румяные щёки. Она протянула руку к руке Рэймсса, сжала её крепко и уверенно. Рэйм заглянул в её глаза, в которых с множеством ярких звёзд отражались и ответы на все вопросы. Он лишь улыбнулся.       Ночное небо было ясным, но было ли таким же ясным грядущее будущее? И так ли извилист их путь, как тропинка от реки до храма? Сейчас вовсе не хотелось думать о том, что может оказаться исчезнувшим. Хотелось думать о том, что они смогли обрести.       Наверное, Эвтида и Рэймсс совсем скоро молча встанут, распрощаются только кроткими взгядами и в тишине дойдут до своих комнат, провожаемые холодно наблюдающими за ними звёздами. Только они, блестящие и бесчисленные, знают о том, что произошло в сердцах двух черномагов под пеленой их хозяйки, ночи. И их сердца больше не будут биться как прежде, когда взойдёт солнце.       А потом Эве придётся объяснять всё то, о чём сообщил ей Реммао, ни о чём не подозревающей Дие, но это будет завтра, когда взойдёт солнце.