Признание истины

Скарамучча просыпается от гудка телефона. В такую рань ему мог звонить только один человек. Только один человек так настойчиво требовал его внимания. Цифры в углу экрана показывают 6:42 утра. Слишком, блять, рано… — Какого хрена тебе нужно? — У него хриплый голос. Он все еще сонный, и его мозг работает слишком медленно, чтобы нормально функционировать. — Следи за языком, — рычит Тарталья на другом конце провода. — Чего ты от меня хочешь? — Чтоб ты открыл дверь. Я снаружи, — требует он и, судя по звукам морского ветра на фоне, не врет. — Отвали, оставь меня в покое, — машинально отвечает Скарамучча, устав от этой постоянной игры. — Хорошо, — Тарталья, на удивление, бросает трубку. Следующее, что слышит Куникудзуши — скрежет замков. «Проклятие!» — Он думает, прячась под одеялом. Вскоре скрип открывающейся двери, и он задается вопросом, когда же это действительно закончится. Он больше не может. Не так. — Кто научил тебя взламывать замки? — И сам знаешь. — Синьора… — Бинго! Одеяла разлетаются, падая кучей у кровати, и тогда Тарталья смотрит на обнаженную фигуру Скарамуччи. — Ты уже готовый для меня, — ухмыляется предвестник, становясь на колени на матрасе, его рука блуждает по груди Скарамуччи. Мышцы шестого предвестника напрягаются, и предвкушение начинает проходиться по телу. — Уходи, — умоляет он, пытаясь найти чем прикрыться. — Нет, — Чайлд раздевается, поглаживая свой член и улыбаясь, когда его взгляд останавливается на эрекции Куникудзуши, — Я не могу оставить тебя в таком состоянии. В следующий момент умелый рот Чайлда обхватывает член Куникудзуши. Предвестник, как всегда с тех пор, как он сказал «да» этой проклятой договоренности, подводит Скарамуччу к грани рая и ада. — Боже… — Не совсем, но спасибо за сравнение. Скарамучча не знает, почему сопротивляется. Он не знает, зачем настаивает на том, что это просто сделка, которая завершится и о которой забудут, когда она завершится. Он понимает, что это неправда. Впереди еще больше унижений, и ему нужно бороться, чтобы выбраться из этой ситуации, но он не может. Просто не может. И каждый раз, когда губы Чайлда обхватывают его член, каждая тревожная мысль исчезает из головы. Как он может устоять перед этим восхитительным мужчиной? Скарамучча стонет, его пальцы сжимают простынь. Его глаза зажмурены, рот приоткрыт, мысли путаются, когда Чайлд глотает его целиком. Напряжение распространяется по всему телу. Скарамучча приподнимает бедра, наслаждаясь ощущением того, как головка касается задней стенки горла Чайлда. Его тело потряхивает, когда Тарталья стонет вокруг его члена. Куникудзуши понимает, что больше не может отрицать этого. По крайней мере, самому себе. Прошел почти год, и он любит этот их уговор больше всего на свете. И это осознание в сочетании с умелыми ласками Чайлда толкает его с края, на котором он балансировал, прямиком в оргазм. Его тело трясет, ноги дрожат. Скарамучча стонет, когда понимает, что рот Чайлда все еще плотно сжат вокруг его члена. Его сердце бешено колотится. Он пытается запечатлеть этот момент в сознании, потому что понимает, что договоренность их не продлится долго. Так хорошо, но и так отвратительно. Как он может так жить? Он не знает, и в голове только одна ясная мысль: его тело реагирует и просит большего, он стонет, когда смотрит вверх и видит, как Чайлд вытирает рот. Ухмыляясь, Чайлд широко разводит ноги Скарамуччи и поднимает их вверх, поднимая бедра над матрасом. Он знает, что будет дальше, он хочет этого, ему это нужно, как воздух. И гортанный звук, который вырывается, когда Чайлд вылизывает его вход, вызывает мурашки по всему телу. Он держит глаза закрытыми, а восхитительное ощущение влажности снова зажигает внутри огонь. Его член дергается, и Скарамучча задается вопросом, сможет ли отпустить, когда придет время. Он качает головой и отталкивает эту пугающую мысль. Он не хочет ни о чем думать, не сейчас. Он чувствует, как язык Чайлда скользит внутри него. Скарамуччи кажется, что ощущения одновременно и слишком много, и недостаточно. Чайлд отпускает его ноги. Скарамучча знает, что не должен чувствовать себя так хорошо, но удовлетворение заглушает стыд. Он надеется, что Чайлд не осознает, насколько Скарамучча зависим от этого. Тарталья смотрит вниз на покрасневшее лицо, искаженное удовольствием, раздираемое ненавистью и желанием. Он ухмыляется, удовлетворенный тем, что видит. Кто знал, что шестой предвестник может быть такой милой маленькой шлюхой. — Хочешь мой член? — спрашивает Чайлд. — Да, — хрипло отвечает Куникудзуши, в горле пересыхает от нетерпения. — Скажи, — требует Чайлд, улыбаясь, когда Куникудзуши поднимает глаза. — Я хочу твой гребаный член внутри себя, — сердито выплевывает он слова. Куникудзуши в отчаянии. Он двигает бедрами, чтобы наконец принять член, но одиннадцатый предвестник на секунду останавливается. — Следи за манерами, — Чайлд шлепает его, оставляя слабое красное пятно на красивом лице Куникудзуши. Он крепко держит свой член, осторожно надавливая на него, пока кончик не входит в задницу Скарамуччи. — О Боже! — Начинаю подозревать, что я реально являюсь для тебя богом, — усмехается Чайлд и толкается бедрами вперед, входит глубоко. Они трахались почти каждый день, и все же прекрасная, тугая задница Скарамуччи никогда не разочаровывала его. — Блядь! — Куникудзуши кричит, когда Чайлд выходит почти полностью, оставаясь внутри только головкой. Ему нравится, как шестой просит большего. Он снова входит, все сильнее и глубже; сначала медленно, затем все быстрее и быстрее. Кровать шатается. Солнце проникает в комнату. Оно проходится своими мягкими лучами по всей коллекции вещей, которую Куникудзуши насобирал себе за долгое время пребывания в Инадзуме. Он смотрит на прикроватные часы — 7:29 утра. Куникудзуши задается вопросом, станет ли вот это когда-нибудь обычным делом. Он знает, что не станет, даже если в глубине души его единственное желание — оставаться тем, кто он есть сейчас: шлюхой одиннадцатого предвестника. — Бля, ты такой тугой, такой хороший, — стонет Чайлд и с каждым мгновением толкается бедрами все сильнее, наслаждаясь напряжением вокруг своего члена, — Разве ты не моя прелестная маленькая шлюшка? Скажи, что хочешь еще… — Ох… — стонет Куникудзуши, не способный думать ни о чем, кроме члена Чайлда в своей заднице. — Скажи… — Я… я твоя шлюха, и я не хочу быть никем другим… пожалуйста, трахни меня… сильнее! — Как пожелаешь, шлюшка… Руки Чайлда скользят к бедрам Куникудзуши. Контраст его прикосновений и того, с каким напором он вбивается, путает все ощущения. Как он может быть нежным и грубым одновременно? Однако Скарамучча тут же вспоминает, что Тарталья просто использует его. Между ними никогда не было и не будет ничего больше, чем просто секс. И это его немного расстраивает, совсем немного. Тем не менее, он тот, кто ублажает этого возбужденного мужчину; он тот, кто всегда готов быть игрушкой. Он тот, кто без тени сомнения принял эту договоренность. И теперь он платит высокую цену за то, чтобы сохранить свою репутацию. Когда он снова приближается к сладкому пику, Скарамучча понимает, что никогда не променяет вот это ни на что и ни на кого. Ему хочется закричать, но Чайлд засовывает край подушки в его рот, в то же время входя членом так глубоко и так сильно, что кровать сдвигается. Чайлд усмехается. Скарамучча стонет, обхватывая ногами тело Чайлда, умоляя о большем. Он так близко, так чертовски близко. И все мысли сосредоточены на том, как Чайлд трахает его, сильнее и быстрее, преследуя собственное удовольствие. Куникудзуши обхватывает свой член рукой, поглаживая себя в такт движениям Чайлда. — Блять, ты такой… — Чайлд умолкает, наклоняется вперед и кусает Скарамуччу за шею. Он оставляет ярко-красный след на чувствительной коже, прежде чем полностью выходит, чем заслуживает сердитый взгляд. — На четвереньки, — приказывает предвестник хриплым от желания голосом. В мгновение ока Скарамучча оказывается на четвереньках, оглядывается и в предвкушении облизывает губы. Чайлд скалится, несколько раз поглаживая свой член, прежде чем легко протолкнуть его в теплую задницу. Сначала он не двигается. Нетерпеливое раздражение Скарамуччи забавит Чайлда и наконец заставляет действовать. Он проводит правой рукой по спине шестого, та блестит от пота. Честно говоря, Чайлду плевать на мечты шестого. Для него тот просто задница, которую можно трахать, когда удобно. Поэтому он всегда приходит в самые невозможные часы, в абсурдные моменты. Он никогда не позволит шестому подумать, что у него есть хоть какой-то контроль над ситуацией. Солнце уже достаточно высоко, чтобы освещать спину Чайлда. Капли пота стекают по его телу с каждым движением. Он кладет руки на плечи Скарамуччи и вбивается сильнее, наслаждаясь тем, как шестой двигает бедрами в такт толчкам. — Такая нетерпеливая шлюха, — шепчет он, останавливаясь и вызывая еще один возмущенный вскрик шестого, — Я не знал, что тебе так нравится наша договоренность, котёнок! — Не нравится, — в таком положении он не способен притворяться. Ему нравится иметь этот член внутри себя, он до безумия любит их соглашение. — Ты такой плохой лжец, — усмехается Чайлд, несколько раз хлопая Куникудзуши по заднице. — Не волнуйся, котёнок, я вытяну из тебя правду. В следующую секунду Чайлд снова отстраняется и на этот раз отходит от кровати. — Что ты делаешь? — Ухожу, — он уже натягивает штаны, когда наконец поднимает глаза на Куникудзуши. Явное отчаяние в глазах шестого почти заставляет его смеяться. — Что? Но я думал… — Не знал, что ты умеешь думать. — Тарталья, пожалуйста… Одиннадцатый мрачно ухмыляется. Ему просто нравится иметь полный контроль над Скарамуччей; им так легко манипулировать. — Прости, что? — Не заставляй меня говорить это, — безрезультатно умоляет Куникудзуши. Чайлд уже полностью одет и готов уйти. — Ты знаешь, что я могу оставить тебя здесь и пойти своей дорогой, найти кого-нибудь еще. Не трудно в этом городе сыскать человека, готового раскрыть для меня свои ноги, но я дам тебе последний шанс, Куникудзуши. Скарамучча пытается, но безуспешно, скрыть свое рвение. — Признай. — Признать что? — Сам знаешь что, котёнок. — Чайлд, я… — Либо ты признаешь, либо эта задница никогда больше не будет благословлена ​​моим трахающим ее членом. — Я… — Я могу подождать… — Чайлд проверяет наручные часы, — две минуты и не больше. Скарамучча изо всех сил пытается найти выход, но решает отпустить. — Хорошо, мне… мне это нравится, — робко говорит он, к веселью Чайлда. — Тебе это не просто нравится. Признайся сейчас! — Пошел ты, идиот! Я согласился на это, чтобы ты не разоблачил меня перед всеми, но уже даже плевать, если ты это сделаешь, — выплевывает Скарамучча и подходит к Чайлду, глядя на него сердитым взглядом, — Я обожаю это, я не представлял, что могу полюбить то, как ты трахаешь меня, но полюбил больше всего на свете! — Видишь, не так уж и сложно быть честным человеком, — лукаво улыбается Чайлд. Затем тело Скарамуччи резко прижимают к окну, и член Чайлда уже внутри него. — Ты же одет! — Ну и что? Член-то снаружи, не волнуйся. Кроме того, мне скоро на встречу, — говорит он так, как будто для него это обычное дело. Неприятно, но Скарамуччи не до боли. Член Чайлда глубоко внутри него, входит сильнее, чем раньше, предвестник наклоняет его и быстро и глубоко трахает Скарамуччу. Затем Скарамучча кладет руки себе на ягодицы и широко разводит их, поддаваясь назад. И ему требуется всего лишь мгновение или пару, чтобы упасть в пропасть удовлетворения. Такого удовлетворения, о котором Скарамучча и понятия не имел до Чайлда. Он смутно слышит ворчание Чайлда, но его разум слишком затуманен, чтобы обращать внимание и вообще перерабатывать информацию. Скарамучча тяжело дышит, его лицо, грудь и спина покрываются потом. Его разум так и не проясняется к тому моменту, как щелкает замок двери, и поток холодного воздуха врывается в комнату и проходится по разгоряченной коже. Он оглядывается. — Ты такая послушная шлюха, Куникудзуши. Чайлд усмехается, глядя, как семя капает из хорошо выебанной задницы шестого. Он ухмыляется, закрывая дверь. Куникудзуши чувствует себя грязным и использованным, но в то же время довольным и нетерпеливым. Он хочет большего, и если это означает, что его будут так использовать каждый раз, ну… он понимает, что может с этим жить.