Я проведу тебя туда, лапуля

Завтра опять Нас еле разбудит Ещё один день, ещё один день Ещё один день Но ты должна знать: Так не всегда будет — Мы однажды проснёмся нигде Среди мёртвых идей, мёртвых людей

ЛСП- еще один день

      Чон У не понимает, с чего Мун Джо так расщедрился: все время сборов не было ни одной шутки, ни одного комментария или намека на то, что произошло между ними. Но он благодарен за это. Он думал, что эта спокойная тишина и недосказанность, благодаря которой он вообще еще был адекватен, нарушатся, когда они сядут в машину. Но нет. Играла тихая музыка, Мун Джо изредка подпевал, ритмично постукивал пальцами по рулю, лишь изредка кидая взгляд на своего путника через зеркало.        Из-за того, что выехали они ближе к вечеру, им придется остановиться в каком-нибудь мотеле. И Чон У пугает не то, что, не дай Бог, в номере будет одна кровать, клопы или тараканы. Его очевидно пугала возможность быть пойманными, узнанными… Но видя внешнее спокойствие Мун Джо, парень старался подхватить его и перестать переживать об этом. Пора привыкать. В конце концов, то, что он сел в машину к этому человеку и уехал с ним, много значит. А именно то, что именно в таких постоянных путешествиях и пройдет вся его жизнь. К слову, скорее всего, короткая. Но он не в праве винить кого-либо в этом. Это только его выбор, только его желания. Пусть и очевидно, что Мун Джо влияет на них и буквально создает их.       Духота мотельных комнат сдавливала легкие. Ее теснота создавала неприятное давление, которое ощущалось кожей. Воспоминания обоих невольно возвращаются к мизерным комнаткам в Эдеме. Эта, конечно, будет побольше, но комфортней ее точно назвать нельзя. Впрочем, стоит порадоваться, что документами светить не пришлось. Сложно сказать, делает ли это место безопаснее то, что сюда пускают всех без разбора просто так за сущие копейки. Вероятно, они двое не единственные убийцы в этом крошечном, полуразваленном здании. —Боже, я так голоден, что готов свою собственную руку начать грызть. Малыш, будешь кушать? — почти простонал мужчина, растекаясь лужицей на пыльном кресле в темном углу комнаты. Шутку про грызть руку Чон У, ожидаемо не оценил. Он вообще стал вегетарианцем после событий в Эдеме. Вид мяса вызывал в нем дрожь. Но. возможно, когда рядом он, все будет иначе? —Я тоже голоден-, ограничился коротким согласием парень. —Я схожу в магазин на первом этаже. Отдыхай, дорогой. — оставив долгий и звонкий поцелуй на щеке парня, мужчина действительно удалился. Это был первый их физический контакт за путешествие. Непривычно. Странно. Слишком знакомо. В воспоминаниях такое слишком далеко. Но к этому тоже, наверное, пора привыкать.       За время его отсутствия Чон У осмотрел матрац на наличие пятен, клопов и прочих прелестей дешевых отелей. Вроде чистый. Одну ночь уж можно будет спокойно поспать, если постелить что-то сверху. Мун Джо долго не возвращался: парень даже успел принять душ. Ситуация становилась напряженнее и тревожнее. Интуиция подсказывала, что что-то случилось. А может была просто паранойя. Тяжело отличить. Однако переживания оказались напрасными: просто продавцу понадобилась помощь с товаром на верхних полках и рост Мун Джо позволял ему помочь.       Еда ожидаемо оказалась паршивой. Особенно для них: жившего одного Чон У, которого вкусно готовить научила жизнь, и Мун Джо, который был гениален в кулинарии. Чон У казалось, что он был вообще идеален во всем: в любом навыке, в знаниях любой области и, конечно, внешне. Было ли это помешательство? Зависимость? Определенно да. Но Чон У никогда не признается в этом даже самому себе. Когда голод был утолён и пища перестала быть такой необходимой и даже обманчиво неплохой по вкусу, Чон У задал очень неожиданный, скорее неуместный вопрос, удивив этим всех. —Кто мы друг другу? Повисает тишина на долгие десятки секунд, а может даже несколько минут. —Что ты имеешь ввиду? — на губах Мун Джо расцветает насмешливая улыбка. То ли вопрос для него был до смешного по-детски глупым, то ли ответ очевидным. — Какие отношения нас связывают? — Чон У, Лапуля, посмотри на меня, — мужчина подошел к собеседнику, опустился на корточки и обхватил своими большими изящными кистями небольшие, дрожащие, аккуратные писательские пальцы парня. —Я не думаю, что наши отношения можно четко вписать в какие-то общепринятые рамки. Между нами, безусловно есть любовь, как в привычном понимании, так и в, на мой взгляд, наилучшим. С первого дня нашего знакомства я ощущал ее в себе. Она платоническая. Она крепла с каждым днем, и то, что сейчас мы испытываем друг к другу влечение, отнюдь, не убивает ее. У нас с тобой особенная связь. Я всегда буду частью твоей личности, а ты моей. Я вгрызся в твое сознание и покину его только с твоей смертью. При этом мы с тобой и друзья, и напарники-убийцы. И как ты это назовешь? Криминальные любовники? Единое преступное целое? Не думаешь, что это все слишком пафосно и не выражает наши с тобой отношения в полной мере. Я могу быть для тебя кем угодно. Мне важно лишь то, что мы вместе. Мы знаем, что чувствуем друг к другу. И знаем, что не отпустим друг друга живыми. Чон У понимал, что это не звучит, как размышления здорового человека, что он в ловушке, ему надо бежать отсюда как можно скорее. Но не мог. Его завораживала мысль о том, что он- часть чего- то столь идеального, каким он считал Мун Джо. Он не может быть полноценным без него. Он без него никто. Герой криминальной истории, выживший в «эдемской резне», автор бесполезных, как ему казалось, книг. —Я не знаю, что ответить. Думаю, правильно сказать, что люблю тебя. Не было это правильно. —И я тебя, — растягивая губы в безумной улыбке, Мун Джо тянется за поцелуем. Не таким страстным, как днем. Но все еще достаточно требовательным, подчиняющим, властным. —Лапуля, пойдем покурим. Хочу подышать свежим воздухом на улице перед тем, как отоспаться в этой душной комнатушке.

***

Курили молча, смотря друг на друга. Между ними происходил немой диалог. Каждый смотрел на того, от кого был зависим. Их судьба целиком и полностью зависела друг от друга. Хотя, впрочем, Мун Джо не так был этому подвержен. Чон У может и был его идеальным шедевром, но не незаменимым. Это стоило признать обоим, но способен был на это только стоматолог. Было холодно. Чон У вернулся в номер за толстовкой для себя и пиджаком для мужчины. Которого, кстати, не обнаружил по возвращению на крыльцо мотеля. Подумав, что он, скорее всего, пошел к машине за еще одной пачкой сигарет, парень тоже двинулся на парковку. Его там не было.       Раздался шорох сзади, а затем все произошло слишком быстро. Сначала просто почувствовалась жидкость на лице, которая через мгновенье начала нестерпимо жечь. Выпавшие из рук вещи, спасли упавшего на колени Чон У от разодранных ладоней. Парень кричал истошно. Наверное, он разбудил весь мотель. Кислота обжигала лицо глазницы. Накатывала паника. Чон У не мог себе помочь: каждое прикосновение к лицу отдавалось страшной болью. —Ну, здравствуй, говорила же, что увидимся, — за своими криками парень разбирает знакомый женский голос. Чон Хва. —Думали, если съебете, я вас просто забуду? Позволю тебе удрать с моим Мун Джо? Он говорил, что я особенная. Для него особенная. Что я выбрала лучшую сторону и никогда об этом не пожалею. И что потом? Он сваливает с тобой. Как тебе кислота? —Ебанная тварь! — раздается за спиной девушки. Мун Джо отошел в магазин за пивом и прибежал сразу, как услышал ужасный крик до боли родным голосом. Сейчас мужчина, едва ли не в два раза выше Чон Хва, замахивается на нее. Но та бывший оперативный работник полиции и, конечно, уклоняется. —Мун Джо! Мун Джо, мне так больно! Я ничего не вижу! Я не могу открыть глаза! Я теперь бесполезен! — мужчина не ожидал, что первая мысль Чон У в такой ситуации будет о его полезности. На секунду ему даже стало приятно от этого, но резкий удар в живот вывел его из размышлений.       Их борьба была не долгой: слишком уж очевиден исход драки маленькой девушки-полицейской, которая была не в себе в силу своего помешательства, и мужчины, телосложение которого в обществе принято называть «шкаф». Мун Джо победил с несколькими царапинами от осколков колбы, в которой была кислота, несколькими синяками, разбитой губой и случайно прикушенным самим собой же языком. На теле Чон Хва же красовалось большое количество кровоподтеков, а из одной руки торчала кость: Мун Джо подарил ей открытый перелом верхней конечности. Убита она была удушьем. На тонкой колонне женской шеи красовались фиолетовые следы больших, очевидно, мужских ладоней.       К тому времени, как у мужчина снова появилась возможность посмотреть на Чон У, который все это время заходился в истерике, лицо парня окончательно разъела кислота. Кожа висела мертвыми хлопьями, обрамляя некогда красивое лицо. Вся одежда была в крови, а у самого парня явно был болевой шок. Он безостановочно кричал, впиваясь пальцами в свои глазницы. Вероятно, он уже выдавил себе глаза. Мун Джо понимал, что времени у него крайне мало. У входа в отель за ними наблюдает пара работников, а количество окон, в которых горит свет, явно увеличилось. Он не успеет позаботиться о Чон У. А сажать его в машину и уезжать, когда он в таком состоянии, просто невозможно. Мун Джо потерял много сил и едва ли сможет совладать с управлением транспортом, переживанием собственной боли и усмирением, сходящего с ума, Чон У.       Тяжело сказать, была ли это галлюцинация или реальность, но чуткий слух мужчины уловил крик полицейских сирен. Времени нет. Надо действовать. —МУН ДЖО, Я ПОПАДУ В АД, — крики парня не прекращались. И мужчине было вообще не выгодно стоять возле Чон У, орущего на весь город его настоящее имя. Учитывая то, что рядом с ним еще и труп бывшего сотрудника полиции. —Как скажешь, любимый, — сейчас убийцей руководит его холодный разум. Это было единственным правильным решением. Неизвестно, к счастью или сожалению…       Мун Джо находит на земле нож Чон Хва и, не раздумывая, полосит им по горлу любимого человека. —Ты не один. Я проведу тебя туда, лапуля. Жди меня, Ю Чон У. Фонтан артериальной крови со временем прекратился. Сирены становились громче. У него было не больше минуты, чтобы спасти хотя бы себя. На всякий случай беря с собой нож, он быстрым шагом направляется к машине.       С парковки дешевого мотеля на большой скорости выезжает автомобиль, за рулем которого сидит окровавленный мужчина. Его лицо и одежда залиты еще горячей кровью его истинного «шедевра». Он жалеет о такой потере. Он уезжает, оставляя на том проклятом месте часть себя. Он нуждается в ком-то или чем-то, что заполнит эту саднящую пустоту внутри. И сейчас он уверен, что найдет кого-то из кого сможет сделать копию Чон У. Несмотря на все красивые речи, предназначенные для его Лапули, Мун Джо был не глуп и не наивен. Для него люди всегда были ресурсом. Пищевым, рабочим, финансовым. Они не незаменимы. Они-материал. Основа для его шедевров. Чтобы придать краски новому холсту, осталось лишь найти подходящие материалы. Те, которые помогут ему воссоздать заново его невероятного Чон У.