Пленник

- Демон! Демон! – звонко кричат маленькие гриши и врассыпную бросаются бежать прочь по коридору при виде Каза Бреккера. Каз беззлобно фыркает. Самые юные ученики Малого дворца оказались самыми впечатлительными и всегда бурно реагировали, стоило ему появиться в коридорах. И это было небезосновательно, потому что за своё свирепое выражение лица, чёрную одежду не по местной моде и грубое поведение даже взрослые гриши прозвали его демоном, что было взять с детей. Бреккер не собирается уделять этому внимание, уверенно идёт дальше, но вдруг чувствует, что кто-то дёргает его за подол длинного пальто. Юноша оборачивается и с некоторым удивлением окидывает взглядом мальчика лет семи, который смотрит в ответ с неподдельным интересом и даже без намёка на страх. - А ты правда демон? – пытливо спрашивает маленький гриш. У Каза помимо воли уголок рта дёргается в подобии кривой улыбки и он разглядывает нарушителя спокойствия. На мальчишке синий кафтан ордена заклинателей, у него буйные русые кудри и любопытные серые глаза. Почему-то это смутно напоминает Джорди и наверное только поэтому Каз присаживается перед ним на корточки, несмотря на прострелившую колено вспышку боли и выражение его лица смягчается. - А что, похож? – юный вор по-птичьи склоняет голову набок, а мальчик бесхитростно качает головой. - Немного. Но у тебя глаза добрые, не как у демона, - такой непосредственный и искренний ответ заставляет Бреккера добродушно усмехнуться. - Внешность обманчива, - спокойно отвечает юноша, но видит, что маленький гриш с ним совсем не согласен. - А почему ты не носишь кафтан как остальные гриши? Генерал Кириган тебе разрешил? – мальчишка вдруг меняет тему и в его светлых глазах любопытство разгорается с новой силой. - Он не нуждается в моём разрешении, Тимофей, - до отвратительного знакомый голос, что звучит за спиной, вынуждает Каза вновь резко подняться и нахмуриться. Три дня. У него получилось не попадаться Морозову на глаза целых три дня с момента отъезда Зои и он уже считал это победой. В прошлый раз всё пошло наперекосяк, у Назяленской не вышло задержать Дарклинга и юноша просто не успел ознакомиться с содержанием его писем из Западной Равки. Острым глазом приметил, что мужчине приходила почта из Кеттердама и даже не читая догадался, что там может быть. Проклятый Морозов снова оказался слишком близко и Каз почти был готов поверить даже в Святых, чтобы он ни о чём не догадался. Держать себя в руках было до невыносимого сложно, но тело предательски помнило успокаивающее касание теней, которое помогло выносить чужую близость и у Бреккера получалось. Новый план пришлось придумывать на ходу: назвать его по имени, чтобы отпустил, отдать собственную почту, чтобы отвлечь внимание и быстро уйти, пока мертвецы в голове полностью не взяли верх. Каз твёрдо решил не попадать в поле зрения генерала Второй армии, желательно, ближайшую вечность, но всё снова пошло не так. Юный вор старается сильно не кривиться от очередной вспышки мигрени, когда оборачивается к Александру. Спит он всё ещё ужасно и даже снадобья Жени помогают всего на несколько часов, до очередного ночного кошмара. За эти дни спать получилось урывками, из-за чего в последнюю ночь он банально отключился, проснулся отвратительно вялый, не собранный и почти проспал всё на свете. А присутствие генерала только усугубляло ситуацию. - Это значит, что он особенный? – маленький гриш спрашивает с детской непосредственностью, ничего не имея ввиду. Каз неосознанно напрягается, а в глазах Дарклинга загорается настолько странная эмоция, что её не удаётся интерпретировать. - Особенный, - уверенно говорит мужчина, краем глаза глядя на юного вора, словно хочет увидеть подтверждение этим словам. Такое, по идее, должно льстить, но с Казом Бреккером это не работает. Он и так прекрасно знает о том, что особенный, но в настолько извращенном и неправильном смысле, что до сих пор готов отдать многое, чтобы быть обыкновенным. Мальчик быстро теряет к ним интерес, бегом пускаясь по коридору за разбежавшимися друзьями. Каз сам собирается поскорее уйти. Он неприлично опаздывает в ''Ворон'', его наверняка уже ждёт Женя, потом будет ждать Боткин в тренировочном павильоне, Багра в её хижине и Давид в его собственных покоях. В распорядке дня юного вора совсем нет времени для Морозова, но тот решает иначе и становится прямо перед ним, преграждая путь. Александр прочищает горло и начинает говорить: - Я так и не поблагодарил тебя за те письма. Они оказались весьма полезны. - Я принимаю благодарность только в денежном эквиваленте, - Каз язвит и неосознанно отходит на шаг назад. - Разве тебе не хватает прибыли с твоих махинаций в столице? – мужчина вопросительно вскидывает брови. - Моей жадности нет предела, - фыркает, пытается обойти Дарклинга, но тот не даёт и кладёт ладонь ему на плечо, останавливая. - Ты слишком хорошо устроился. Иногда мне кажется, что придется напоминать тебе о том, что ты пленник, - слова, которые должны быть скрытой угрозой, почему-то звучат как беззлобная насмешка. Каз злится ещё сильнее, ведёт плечом, в попытке скинуть чужую руку и недовольно смотрит на часы. - Хочешь всё у меня забрать и снова кинуть в темницу? - Нет. Балуйся, раз тебе так нравится. Это может быть даже полезным, - Александр слишком снисходительный, раздражает до крайней точки и лишь сильнее сжимает ладонью плечо юноши. Ладонью в перчатке. Каз только сейчас замечает это и липкая волна ужаса заставляет его замереть. ''Нет, это невозможно. Он не может знать. Не может. Или?...'' - Ты в перчатках, - отстраненно подмечает Бреккер и слышит собственный голос будто сквозь толщу воды. Прикосновение через слои ткани не ощущается таким опасным, это терпимо, но одна только мысль о том, что Дарклинг мог догадаться, почти заставляет поддаться панике и заставить мертвецов в голове ожить. Морозов странно на него смотрит, пожимает плечами и отвечает спокойно, как ни в чём не бывало: - Ты тоже. Сейчас самый разгар зимы, похолодало, утром даже снег выпал, если ты не заметил. Каз чувствует такое облегчение, что не находит сил разозлиться на то, что Дарклинг говорит с той интонацией, будто объясняет очевидные вещи несмышленому ребенку. В Равке очень холодно и вполне логично, что местные будут надевать перчатки и их дурацкие меховые шапки. - Да, точно, снег, - как будто эхом отзывается Каз. Страх быстро отступает, напряжение сходит на нет и даже чужое прикосновение почти не доставляет дискомфорта. - В Кеттердаме его не бывает? – Морозов даже не спрашивает, почти утверждает и он прав. Последний раз юноша видел снег давным-давно, ещё в Лиже. В Кеттердаме это природное явление больше походило на неприятную морось, отдалённо снег напоминающую и всё таяло не успев достигнуть земли, превращаясь в бесконечные лужи и серую грязь. Каз ничего не отвечает, но ответа от него никто и не требует. Дарклинг снова смотрит на него долгим непонятным взглядом, после чего убирает ладонь с его плеча и вместо этого галантно протягивает ему свой локоть в приглашающем жесте. Единственное, как Бреккер может на это реагировать – демонстративно закатить глаза, что он и делает. - Оставь свои манеры для кого-нибудь другого, у меня нет на это времени, - холодно говорит юноша. - Гулять под руку с моей матерью ты время находил, - парирует Александр, смотрит выразительно и терпеливо ждёт согласия. Которое Каз Бреккер давать вообще-то не намерен, но ехидный внутренний голос подсказывает, что всё снова пойдёт не по плану. С Дарклингом постоянно всё идёт не по плану. - Общество твоей матери намного приятнее твоего. - Мне начать ревновать? – насмешливо дразнит мужчина и уже сам бесцеремонно берёт Каза под локоть. Тот дёргается, на несколько мгновений злится, а после решает, что пускай. Может так Морозов быстрее от него отстанет и ему ведь никто не запрещает снова украдкой залезть в чужие карманы. - Чего ты от меня хочешь? – спрашивает юноша, пока они идут по коридору. Ему действительно интересно, пускай он и догадывается, что Александр просто хочет использовать его в своих планах и не обольщается, зная, что он всего лишь инструмент для достижения чужих целей. Может, Морозов пытается усыпить его бдительность, очаровать и запутать. Может, снова начнёт угрожать и действительно заберёт у него всё. Может, заставит призвать чёртово солнце, как могла Старкова и использует на нём усилители своего деда. Может, ему просто скучно в своём бессмертном существовании, а сам Каз, обладающий такой необычной силой, для него не более чем диковинная зверушка. Что-то сродни бабочек из лабораторий фабрикаторов, над которыми ставят опыты. Кто-то, как те несчастные гриши, с которыми шуханцы творят зверские эксперименты. Бреккер не знает точно, но уверен, что ничего из этого не допустит. - Ничего такого, чтобы тебе не понравилось, Каз, - голос мужчины звучит чарующе и юный вор будто только сейчас замечает, как он манерно растягивает гласные. Такая глупость. Собственное имя юноши состоит всего из трёх несчастных букв, одной гласной, но Морозов умудряется произносить его так, что сам Бреккер может заслушаться, но никогда и ни за что в этом не признается. Когда они выходят во двор Каз с удивлением вспоминает каково это, когда дыхание перехватывает не от ужаса, а от чистого восторга. Всё вокруг белое и солнце светит так ярко, что глаза, привыкшие к темным тонам, нещадно слепит. Юноша щурится, зачарованно разглядывая снег, который укрывает всё вокруг белоснежным полотном, причудливо и красиво лежит на ветвях деревьев, а окна Малого дворца все покрыты узорчатым инеем. Воздух чистый, свежий, обжигающе холодный, мороз будто кусает за щеки, заставляя те покраснеть, сразу становится ещё холоднее, но Бреккер не обращает на это внимания. Такого он не видел даже в Лиже и это похоже на самую настоящую зимнюю сказку. ''А может в Равке не так уж и плохо?'' - Красиво, правда? – голос Александра звучит у самого уха, тёплое живое дыхание обдает мочку, но Каз всё равно дёргается. Ему снова чудятся мертвецы и по телу проходит волна предательской дрожи. - Ничего особенного, - Бреккер говорит тоже самое, что и в одну из их встреч, поворачивает голову и понимает, что зря это сделал. Дарклинг так близко, что его дыхание чувствуется уже на губах, а пронзительный взгляд чёрных глаз напоминает бездну, в которую юный вор вот-вот упадёт. Упадёт, разобьётся и больше никогда не станет целым. Каз совсем незаметно скользит рукой в чужие карманы, нащупывая какую-то мелочь, но этот привычный ему жест помогает окончательно не потерять связь с реальностью. Дарклинг не замечает. - Врунишка. Тебе же нравится, - Морозов говорит тихо, тянет уголки губ в лёгкой улыбке, а взгляд настолько лукавый, что его слова можно понимать как угодно. Каз помимо воли чувствует, как щёки ещё больше заливает румянец и искренне благодарен, что это можно списать на холод. Ему абсолютно, совершенно и ни капли не нравится. Это всего лишь странное предательское наваждение, это просто подобное тянется к подобному. Это и есть причина, по которой тьма внутри опять успокаивает, сворачивается в трепещущий клубок в области грудной клетки, а мертвецы затыкаются. Это причина, по которой дыхание Александра ощущается живым, настоящим, тёплым, а его близость волнует не из-за поступающего ужаса. Это причина, по которой Каз терпит, дышит прерывисто, осторожно, всё равно боится пошевелиться, но против собственной воли едва заметно тянется вперёд. К теплу, к Александру, к такой привычной и манящей тьме, что живёт в них обоих. Подобное к подобному, Каз всё ещё не обольщается. - Я вообще-то про снег, ты знал? – Дарклинг говорит вкрадчиво, глаза его полуприкрыты и пока он говорит, его губы предательски задевают губы Каза. Губы, которых никто никогда не касался и это похоже на болезненный ожог, на невероятно сильный разряд тока, на полный и бесповоротный провал. Мужчина не пытается его поцеловать, он просто говорит, это сам юноша неосознанно сократил расстояние до минимума и от этого ещё больше тошно. Бреккер как будто приходит в себя, липкий страх от прикосновения возвращается, голова начинает кружиться и он резко отшатывается назад, вырывая свой локоть и оказываясь в мнимой безопасности. - Надеялся, - неестественно хрипло отвечает Каз, пускай вопрос и не столько требует ответа. Это уже похоже на какую-то дурацкую извращённую игру между ними, знать или надеяться. Надежду юный вор всегда считал опасной, но всё равно который раз отвечает одно и тоже. Каз старается смотреть куда угодно, пока приходит в себя, но взгляд упорно возвращается к Морозову. Тот на него не смотрит и изучает выпавший снег так, словно любуется. - Неужели в твоём возрасте ещё остаются силы чем-то любоваться, - ехидно подмечает Каз, снова привычно хмурится и ведёт себя так, будто это не он пару минут назад едва не совершил непоправимую ошибку. Это странно, его реакция на генерала непонятна даже ему самому. Каз Бреккер всё ещё не выносит прикосновения и близость. Он научился в Бочке выносить удары и за столько лет тело привыкло к тактильному контакту такого рода. Случайные касания Инеж и Джеспера он мог перенести только через слой ткани. Жени тоже мог коснуться лишь в перчатках. Был на грани обморока, когда Зоя трогала его кожа к коже, но перед её отъездом в Новокрибирск сам же пожал ей руку на прощание, через перчатки и смог это вынести. Близость Александра, казалось, была выносимой только с помощью теней, пущенных по коже, но… Он не действовал на Каза как усилитель, совсем не очаровывал, но почему-то выносить его рядом было легче всего. Всё ещё тревожно, страшно, но предательски легче временами. Как будто чья-то злая насмешка и отвратительная шутка. - Человеческая жизнь всего лишь мгновение, люди постоянно спешат и не всегда дают себе передышку. У меня таких мгновений тысячи, я могу позволить себе остановиться и любоваться красивыми мелочами. Ты тоже этому научишься, - говорит Александр, будто размышляя вслух. У Каза от его слов внутри всё замирает, ведь это именно та самая больная тема, про которую он изо всех сил старался не думать. Вечность. Всё последние годы он жил будто взаймы и перспектива бессмертия никак не укладывалась в голове. Сотни и тысячи мгновений вместо одного, где он переживет всех кого когда-либо знал. Останутся только такие, как Старкова, Багра и сам Дарклинг. Перспектива такой вечности пугала даже больше, чем чужие прикосновения. Каз украдкой мотает головой, отгоняя тревожные мысли и смотрит по сторонам. Он быстро понимает, почему его с Морозовым никто не увидел, несмотря на то, что по иронии самого Каза постоянно видят в чужом обществе, придумывают небылицы и приписывают ему романы с кем угодно, кто оказывается в шаговой доступности. Они сейчас находятся в самом неприметном уголке двора, к которому только можно было выйти через дворцовые коридоры и Александр определённо знал куда его вёл. ''Чертов ублюдок, конечно же он знал.'' Бреккер уже хочет съязвить на эту тему, но вдруг из-за угла показывается Иван. Сердцебит стремительно идёт к Дарклингу, не обращая на юношу никакого внимания и начинает что-то шептать на самое ухо. Каз не слышит что именно, но от слов другого мужчины лицо Морозова кажется удивлённым и он вскидывает брови. Иван заканчивает шептать, а генерал вдруг с подозрением смотрит на юного вора. - Ты ничего не хочешь мне рассказать? – Александр спрашивает вкрадчиво, почти мягко, но напряжение так и звенит в его голосе. - Нет, - абсолютно честно отвечает Каз, смотрит в ответ с непониманием и немым вопросом, но Дарклинг, видимо, не собирается отвечать. Он задумчиво хмыкает, подзывает Ивана за собой и стремительно уходит, оставляя юношу одного. ''Прекрасно. Где же твоё красноречие, когда оно так нужно, Морозов?'' Каз фыркает, смотрит на часы и понимает, что опоздал куда-либо окончательно и нужно спешить. Перед тем, как покинуть двор и направиться к конюшням, он краем глаза замечает фигуру в черной рясе в одном из окон. И даже через слой инея заметно, что взгляд Апрата, хитрый, тяжёлый и пробирающий до костей, совсем не похож на взгляд религиозного фанатика и священника. Это взгляд хищника.

***

Примерно на пятой минуте общения с принцем Василием Ланцовым, Каз Бреккер твёрдо убеждается в том, что общество Александра Морозова можно назвать приятным. На десятой минуте – что предпочёл бы беседовать с мерзким Дмитрием Смирновым. На пятнадцатой даже Пекка Роллинс кажется не таким уж плохим человеком. - Да, вы безусловно правы, мой царевич. Я ещё никогда не встречал настолько умного и дальновидного человека! – горячо и неприкрыто наигранно заверяет юный вор и улыбается так, что скулы сводит и щеки уже начинают болеть. Женя смотрит на это со странной смесью эмоций, а Каз продолжает строить из себя восторженного дурачка и тешить самолюбие Василия. Это всего лишь часть плана, нужно потерпеть. ''Я ещё никогда не встречал настолько бездарного, тщеславного и напыщенного идиота.'' Принц приосанивается от каждого фальшивого комплимента и безоговорочно верит. Сказочный, ну просто сказочный простофиля. Изначально Каз планировал, что любопытный царский отпрыск появится в ''Вороне'' только завтра или они вовсе познакомятся на королевской выставке. Получилось немного не по плану, но поправимо. Юноше пришлось улыбаться, говорить с ним про лошадей, делая вид, что прекрасно в них разбирается и от души приглашать посетить скачки в Раевости, которые, якобы, совсем скоро устраивает равкианский купец, пожелавший остаться анонимным. Которые на самом деле Бреккер лично профинансировал, а Женя писала и рассылала десятки приглашений. Которые были частью плана, подробности которого юный вор держал при себе. - Не думал, что гриш, а тем более, керчиец, окажется настолько приятным собеседником и талантливым управленцем, Каз! В Большом дворце ходил слушок, что ты бесчестный вор, не могу поверить, что это про тебя, - Василий ухмыляется, но почти не злобно, откидывает приличия и хлопает Каза по плечу, будто они старые приятели. От прикосновения юноше хочется выблевать свои внутренности. Они втроём с Женей сидят за неприметным столиком. Каз дурачит Василия, Женя слушает, принц опрокидывает в себя очередную стопку равкианской водки и язык у него развязывается ещё больше. Бреккер ещё сильнее улыбается, через силу склоняется к Ланцову и начинает говорить таким тоном, будто делится важной тайной: - В Керчии очень сложно быть гришом и бизнесменом, мой соверенный, естественно, что злые языки распускают гнусные слухи. Я всего лишь скромный фабрикатор, прибыл по личной просьбе вашего генерала. Он бы точно не нанял вора. При упоминании Дарклинга принц кривится. Надо же, хоть где-то сходится с Казом во мнениях. - Не стал, конечно, но он ничтожный идиот и самодур. Я слышал, что он даже держал тебя в темнице и его Заклинательница Солнца оказалась мошенницей и жалкой фокусницей. Даже мой отец уже в курсе, - говорит Василий. От его слов синхронно замирают и Каз и Женя. Слухи про темницу? Слухи про то, что Алина мошенница? Называть Чёрного Еретика ничтожным идиотом и самодуром? Что за глупости? Или Василий настолько захмелел от выпивки в ''Вороне'', что ему бред мерещится? - Может, это просто слухи? Не знаю, как про Алину Старкову, но в плену меня точно никто не держал, - осторожно говорит Каз, изображая беззаботность. Василий пьяно смеётся и панибратским жестом пихает Бреккера в бок. Юный вор напрягается и думает, что если бы не его планы, то он давно бы вырвал принцу пальцы и заставил съесть. - Да ладно тебе, Каз, он больше не будет проблемой, ты под защитой короны! Батюшка отправляет Дарклинга в Шухан не на переговоры, он не вернётся назад живым, слишком много проблем доставил. Покрывает Златана, приводит в столицу лжесвятых, воду мутит. Ну и поделом ему, - усмехается Василий, выпивая ещё. Всё становится только больше непонятно. Вскоре окончательно захмелевший принц прощается, с напускной строгостью наказав, что их разговор это государственная тайна. Каз уверяет, что будет молчать, лично провожает Ланцова до выхода и наконец-то может вдохнуть спокойно. Стоит Василию скрыться, как лицо юного вора снова становится хмурым. Он жестом подзывает Женю за собой, накидывает пальто со шляпой и идёт в место, где их никто не услышит. Та самая тесная коморка всё-таки пригодилась. Всё место в каморке занимает большой письменный стол и широкое кресло, куда Каз кивком указывает девушке сесть. Сам он достаёт из ящика стола припрятанную на всякий случай фляжку с керчийским виски и осушает её на четверть почти залпом и почти не морщась. После общества Василия это именно то, что юноше нужно. Женя хмурится, бесцеремонно вырывает фляжку из его нервных рук и сужает красивые глаза. - Так, милый, если ты хочешь напиться, то будь добр, жди Назяленскую, а не хлещи эту гадость в одиночестве, - строго говорит Сафина и морщит аккуратный носик. Каз фыркает и обессиленно опирается ладонями о столешницу. Вспышку головной боли не купирует даже алкоголь и юный вор напряжённо думает, пытаясь привести в порядок водоворот мыслей. Если Василий не врёт и его слова не пьяный бред, это значит, что воду мутит совсем не Дарклинг. Бреккер отчаянно вспоминает всех своих информаторов, думает, кому из них написать очередное письмо, пытается воспроизвести в памяти шпионов из рядов генерала Златана. ''Морозов не может быть с ним заодно. Он ублюдок, но ублюдок самодостаточный. Здесь что-то ещё… Думай!'' И Каз думает, пытается думать, снова шевелит пальцами по дурной привычке, пока не слышит в голове насмешливый голос Джорди. ''Уже оправдываешь его? Как мило.'' Бреккер вздрагивает и неожиданно его руку накрывает тонкая ладонь Жени. Она тоже в перчатках, видимо, из-за болезненного внимания к его недугу, а не из-за мороза и юноша смотрит на неё с нескрываемой растерянностью. - Так нормально? – Сафина говорит почти шёпотом, указывая на их руки. На самом деле действительно нормально, терпимо, даже немного успокаивает, поэтому Каз кивает. - Что-то происходит, - сухо говорит юный вор, глядя ей в глаза. Они оба это знают и девушка кивает. - Ты же разберёшься, что именно? – спрашивает осторожно, аккуратно гладит тыльную сторону его ладони и смотрит мягко, понимающе. Казу хочется обессиленно и зло рассмеяться, но он только кривит губы, позволяет себе вздохнуть и обречённо произносит: - Я вор, а не политик, Женя. - В Равке это одно и тоже, Каз. - Я всё ещё пленник. Юноша качает головой и вырывает руку резче, чем хотелось бы. Обходит стол, подходя к Сафиной, забирает у неё фляжку, делает глоток и отдаёт обратно. Прислоняется к столешнице, смотрит перед собой отсутствующим взглядом и снова думает. Каз прекрасно знает, что он не герой и быть им не собирается. Его дело – дождаться, пока Старкова вернётся и полностью подчинить себе свою странную силу, пока его Вороны тянут время. Его не волнуют проблемы чужой страны, перспектива государственного переворота и он, честно, сам думал запугать короля до икоты и напакостить Дарклингу за Женю. Даже если за это грозит виселица или что-то серьезнее, Казу плевать, он ублюдок, но ублюдок принципиальный. А ещё любопытный и именно поэтому не может оставить всё так, как есть, пока не получит ответы. - Я бы предположил, что здесь замешан Апрат, король к нему прислушивается, - задумчиво говорит Бреккер после нескольких минут молчания. Он может только догадываться про это, не имея доказательств, но намерен найти их в самое ближайшее время. - Он всего лишь священник, - недоуменно произносит Женя. Каз закатывает глаза. Ну, конечно, всего лишь священник, очень удобная роль при королевском дворе. - Как знать? В любом случае у нас пока мало информации, а по Дарклингу всё равно никто не будет плакать, - говорит спокойно, ведь совсем не верит, что бессмертного генерала можно так легко убить. - Тебе его совсем не жаль? – Женя спрашивает тихо, надтреснуто, а у Бреккера от её вопроса в груди набухает ярость. - Конечно мне его не жаль. А вот почему ты его до сих пор жалеешь – вопрос интересный, - шипит юноша, выделяя слова и глядя на портную тяжёлым взглядом. Та вся будто сжимается, бледнеет и её большие глаза начинают влажно блестеть. Каз понимает, что это больная тема, но он так и не добился от неё всей правды. И либо он добивается её сейчас, пока девушка уязвима и решает проблему, либо они так и продолжат топтаться на одном месте. - Ты знаешь, - Женя шепчет с невыносимой болью, видно, что хочет уйти, но юный вор не может ей этого позволить. - Не совсем. Расскажи мне. Пожалуйста, - Каз напряжен, но изо всех сил старается сделать голос мягче и просит. Это работает и Женя рассказывает ему всё. По мере её рассказа Бреккер чувствует, как у него болезненным спазмом сжимает грудную клетку и перехватывает дыхание. За время проведённое в Равке он почти не думал о своей застарелой ненависти к Пекке Роллинсу, единственному человеку, к которому испытывал это ядовитое чувство. Сейчас же ненависть вспыхивает с новой силой, такая двоякая, яростная, отчаянная и отдающая несвойственной горечью. Объектом этой ненависти становится Александр Морозов. Конечно же юный вор знал, что Дарклинг каким-то образом влиял на Женю и манипулировал ей, заставляя делать те вещи, которые она не хотела. Об этом свидетельствовали следы яда на вещах портной, разные слухи и реакция самой девушки на, казалось бы, невинные фразы. Но Каз даже вообразить не мог, насколько всё серьёзно и что этот ублюдок буквально заставил Женю ложиться в постель к королю. Девушка рассказывала, сама отпивала из фляжки виски, морщилась, кашляла с непривычки, передавала Казу, чтобы он сделал глоток. Голос Сафиной дрожал, срывался на высокие ноты, по щекам уже градом текли слёзы, но она вымученно улыбалась и совсем не жаловалась. Юноша сам испытывал ту же самую горечь, что она и невероятное разочарование. Как будто в глубине души надеялся, что в Равке что-то может быть по-другому, но по факту мало что отличалось от Бочки. Большой дворец, наверное, мало чем отличался от Зверинца, куда Инеж попала в самое настоящее рабство и была вынуждена делать те вещи, что были ей глубоко отвратительны. Дарклинг, наверное, действительно ничем не отличался от Пекки Роллинса, который обещал защиту, уют и дом потерянным сиротам, а в итоге действовал только из собственной выгоды. Каз, не семнадцатилетний Каз Бреккер, а мальчишка Каз Ритвельд, абсолютно ничем не отличался от Жени Сафиной, которая поверила в перспективу доброй сказки со счастливыми концом, которых не бывает в реальной жизни. - Всё не так плохо, Каз, худшего так и не случилось, старый хрыч пока просто целовал меня и травился ядом, ничего большего. Только не говори ничего Давиду, пожалуйста, между нами наконец-то что-то наладилось, ему не нужно знать. И генерал Кириган… Он не знал, что я поступлю именно так, он лишь намекнул и дал мне полную свободу действий, - Женя заканчивает едва ли не скороговоркой, невольно заикаясь и с надеждой смотрит на юношу. ''Худшего не случилось. Не говори Давиду. Генерал не знал.'' У Каза внутри всё будто горит от бессильной злобы. На ситуацию, на саму Женю, на Дарклинга, на всю чёртову Равку. Худшее уже случилось, но девушка зачем-то продолжает отчаянно верить в хороший исход, не испытывает ненависти к своему наставнику и Бреккер понимает, насколько же она всё-таки сильная. Такая, как самому юноше, тонущему в собственных предрассудках, фобиях, неприязнях и целому спектру негативных чувств и эмоций, никогда не стать. - Всё он прекрасно знал, Женя, - голос Каза звучит слишком беспомощно, обречённо, словно он не её убедить пытается, а самого себя. Слишком не хочется верить во всё это, не хочется знать, но отчаянно хочется освободить портную от этого бремени. Юный вор уже прекрасно знает как. - Почему ты так уверен? – девушка украдкой вытирает слёзы и испытывающе смотрит, будто уже знает ответ. - Потому что будь это в моих интересах, я бы сделал тоже самое. Я бы знал, - Бреккер говорит отстраненно, но в глубине его глаз бушует самый настоящий океан из эмоций. ''И что отличает тебя от него, братец? Что отличает тебя от неё? Хочешь верить, что ты лучше Морозова? Или хочешь верить, что он лучше, чем ты думаешь? Наивный и жестокий дурачок, такой же простофиля, каким был.'' Голос Джорди звучит в голове настолько отчётливо, словно он стоит рядом. Его голос сливается с воем волн и ветра на Барже Жнеца и Каз снова чувствует холодную воду в лёгких. ''Нет!'' ''Да. Не знай ты Женю, сделал бы с ней тоже самое. Не знай ты Инеж и Джеспера, то сделал бы с ними ещё хуже. Наивно веришь, что ты лучше, чем есть на самом деле. Трус и лжец.'' ''Нет!'' К голосу брата добавляются голоса мертвецов и Каз Бреккер тонет. Захлёбывается вдохом, зажмуривает глаза и чувствует приступ, хотя до этого не было чужого прикосновения кожа к коже. Он не хочет слышать, отчаянно придумывает причины, что сам он не такой. Причины, почему Морозов так поступил и причины винить его во всех смертных грехах. Причины, почему не сделал бы тоже самое. Каз, который никогда не нуждался в причинах сейчас ищет их, как спасательный плот, но не находит. Он может просто Морозова ненавидеть, но винить и осуждать его упрямо не получается, потому что Каз предательски всё понимает, видит всю картину будто его глазами. Винить и ненавидеть получается только себя самого. Спасательным плотом неожиданно оказывается лёгкое касание Жени к его ладони. Всё ещё в перчатках, всё ещё вызывающее отголосок дрожи, привычный страх, но дышать вмиг становится легче, мертвецы исчезают и Бреккер абсолютно растерян и даже не пытается это скрыть. - Ты обещал показать мне бани, которые ты тоже выкупил, - застенчиво говорит Женя, шмыгает носом, но улыбается нежной и мягкой улыбкой. Такая удивительная, снова переводит тему, сглаживает острые углы, сводит на нет любые переживания и страхи. - Бани? Ты серьёзно? – Каз издаёт нервный смешок, чувствует, что его броня трещит по швам, как старая пыльная маска Зверской Комедии. Но свою броню Сафина при нём уже сняла, поэтому не так страшно. - Да. Вообще-то зимой это популярно. Мы сначала в них паримся, а потом ныряем в снег, закаляемся таким образом, - в глазах Жени снова пляшут смешинки, но Бреккер знает, что она не шутит и у равкианцев действительно есть такой странный вид развлечений. Вечно мерзнущему керчийцу такого не понять, юноша и не пытается. - Это ужасно, - совершенно искренне фыркает Каз, но пытается улыбаться девушке в ответ. Всё ещё натянуто, криво, непривычно, но лучше, чем было до этого. Сафину это более чем устраивает. - Дурачок, бани – это весело, - заключает она и юноша с ней даже не спорит. И он действительно показывает ей всё, что она хочет в тот вечер. И уже знает, что будет делать дальше, чего бы ему это не стоило. Потому что Женя Сафина заслуживает самого лучшего, как заслуживают его Вороны, как, наверное, не заслуживает он сам.

***

- Что-то происходит, - упрямо повторяет Александр, наверное, уже в десятый раз, но Багра опять красноречиво закатывает глаза и делает вид, что ничего не знает. Наверное, выгораживает Каза Бреккера и это можно считать удивительным, ведь на памяти мужчины, его мать всегда защищала и выгораживала только его самого. ''Мне начать ревновать?'' Дарклинг вспоминает свои же слова, сказанные Казу днём накануне, банальная издёвка, но сейчас он сам не уверен, кого и к кому по-настоящему начинает ревновать. Всё заходит слишком далеко и это более чем злит. - Он передо мной не отчитывается, Александр. Оставь уже мальчика в покое, - ворчит Багра и смотрит на сына строго, недовольно и с вполне искренним непониманием, действительно можно поверить в то, что она не в курсе происходящего. За столько лет жизни Морозов убедился в том, что слухи – вещь достаточно опасная. Обычно получалось так, что они работали в его пользу, всё работало в его пользу, но за последний месяц всё пошло наперекосяк. И у мужчины были все поводы считать, что Каз Бреккер к этому причастен. Про то, что он фактически являлся пленником почти никто не знал, Александр лично поменял охрану, сам юноша не афишировал своё положение, а гришам, которые были в курсе, были основания доверять. Про Алину до недавнего времени все, казалось, забыли, а сейчас пошли разговоры, что она мошенница и Заклинатели Солнца до сих пор сказка. Разговоры про то, что сам генерал Второй армии в этом замешан, потому что поддерживает Западную Равку в тайне от короля. Слухи, что поездка в Шухан всего лишь фикция и попытка его убрать. Честно, Морозов бо́льшего бреда в жизни не слышал, но Иван казался обеспокоенным, когда всё это ему докладывал. Был ли его пленник действительно виноват? Возможно, Александр уже ничего не знал точно. Бреккер умудрился протащить в самое охраняемое место в Равке свою преступную шайку, почти выкрасть Заклинательницу Солнца, трижды бежать из темниц Малого дворца, ограбить царскую галерею, тем самым лишив её многих экспонатов к предстоящей выставке. Без усилий и улик убить больше дюжины опричников, найти себе информаторов, организовать подпольную деятельность в Ос Альте, которая приносила ему доход, бессовестно и бесстрашно обчищать карманы самого Дарклинга, строить одному ему известные планы. Очаровать лучших гришей генерала, очаровать его собственную мать, наверное, даже очаровать его. Казалось, что для Каза Бреккера нет вообще ничего невозможного. ''Наглый, бесцеремонный, бесстыжий чертёнок.'' Александр невольно хочет улыбнуться проскользнувшей в голове мысли, но Багра слишком выразительно на него смотрит, как будто понимает. Нет, не так: она без сомнений всё понимает, потому что знает собственного сына лучше, чем кто-либо другой, иногда даже лучше, чем он сам. - Лучше расскажи мне, сколько ты ещё собрался искать девочку? Я не поверю, что ты не продвинулся в этом ни на шаг за целый месяц, - резонно отмечает женщина, на что Дарклинг спокойно пожимает плечами. - Придется поверить, - совершенно буднично отвечает он. Поверить действительно придется. Его отряд, что он послал в разные уголки Равки не нашёл ни Алину, ни её следопыта. Его шпионы не видели её даже мельком. Вороны Бреккера ещё не вышли на её след. Казалось, что Заклинательница Солнца просто исчезла и Дарклинг в последнее время часто ловил себя на мысли, что это её поиски больше не самый большой его приоритет. Как забавно, иронично и досадно на самом деле. Морозов действительно начинал к ней что-то чувствовать, когда она была рядом. Одергивал себя, потому что считал желание опасным, но всё равно тянулся к свету девушки почти неосознанно. Изначально едва ли не был одержим желанием вернуть её обратно. А потом увидел в Раевости нечто невероятное, невозможное, удивительное и загорелся искренним интересом разгадать эту загадку. Если честно, то с Алиной всё было в тысячи раз проще, ему даже не нужно было стараться. Старкова сама тянулась к нему, сама желала его близости, сама верила ему безоговорочно и по-настоящему. Неосознанно хотела спасти его от одиночества, что сопровождало мужчину всю его вечность, хотела стать для него особенной, хотела быть рядом. Наверное тоже самое, чего хотел любой или любая до неё. Каз совершенно не такой. Каз отталкивал его, с искренним удовольствием рушил все планы генерала, не нуждался в его внимании и одобрении. Каз ему точно не верил, не боялся Александра самого, только прикосновений, спокойно воспринимал правду об его личности и демонстрировал полное равнодушие в его сторону. Казу он не нравился, не очаровывал и были все поводы считать, что юноша не более чем терпит его общество, потому что подобное притягивает подобное. Может, Каз делал это специально, чтобы подогреть чужой интерес, в чём Морозов очень и очень сомневался. Может, сравнивать их с Алиной было не совсем честно и справедливо, но мук совести по этому поводу Александр не испытывал. Зато испытывал то самое опасное желание, что уже делало его слабым. И желание это было куда сильнее, чем было с Алиной, как бы мужчина не старался это отрицать. Оно было тёмным, жгучим и пламенным, стоило только юному вору оказаться рядом. Хотелось коснуться, несмотря на чужой страх, хотелось видеть в невероятных голубых глазах ответное желание, хотелось проникнуть в его голову, узнавая все тайны, страхи, крамольные мысли, все слабости, все причуды и особенности. Хотелось чувствовать дрожь вожделения, а не ужаса, под своими руками, хотелось целовать его, касаться снова, заставить юношу забыть всё и всех, что он знал до этого. Подчинить, привязать к себе, сделать только своим, но… С ним бы такое никогда не сработало, с кем угодно, но не с Казом. И наверное только поэтому, помимо такого желания Дарклинг одновременно начинал чувствовать другое. Помочь, узнать его лучше, избавить от страха прикосновений, проявить внимание и хоть какую-то заботу о своём вынужденном пленнике, поступить правильно, как будто это искупило бы все его собственные грехи, совершаемые столетиями и до сих пор. Каз Бреккер умудрился одновременно стать его самой желанной наградой и самым суровым наказанием. И Дарклинг уже сам не знал, что с этим делать. - О чём ты думаешь, Александр? – Багра вдруг спрашивает совсем ласково, участливо, тем самым тоном, который мужчина слышал от неё в далёком детстве. В том временном промежутке, где они были по-настоящему близки, где не было ни одержимости дневниками Ильи, ни экспериментов со скверной, ни Тенистого Каньона, ни сотен имён, заменяющих его собственное каждое столетие. Где он просто Александр, а она просто Багра, матушка, родная, где они семья. - Ни о чём, - отвечает так же спокойно, как и до этого, врёт, но мать это видит и не осуждает. Только улыбается, нежно и понимающе и её тёмные глаза, такие же, как его собственные, горят лукавством. - Может, мне стоило спросить не о чём, а о ком ты думаешь? – по-доброму усмехается женщина. Глядя на неё Александр будто видит себя со стороны и в который раз подмечает, насколько же сильно он похож на мать. Ему нечего ответить и они оба знают ответ. Он всё ещё думает про Каза, вспоминая их неожиданную встречу вчера днём, после того, как Бреккер нарочно избегал его несколько суток. Вспоминает, как юноша очаровательно общался с маленьким гришом, как потом пытался отмахнуться от самого Дарклинга, как загорелись восторгом его глаза при виде снега, которого не бывает на его родине, как после… Морозов просто хотел подразнить юного афериста, даже надел перчатки, заметив, что касания через слои одежды тот выносит намного легче, чем прямой тактильный контакт. Но Каз неожиданно потянулся к нему сам, неосознанно, но сам, и будь у Александра чуть меньше силы воли, он бы точно поцеловал мальчишку прямо там, наплевав на то, что он рухнет без чувств. А в конце всего пришёл Иван с новостями и Бреккера уже так знакомо захотелось придушить, ведь первые подозрения пали именно на него. - Не ломай его, - Багра вдруг становится серьезнее и в её взгляде скользит нечто похожее на просьбу. Она до сих пор пытается видеть в сыне надежду на что-то хорошее и просит о том, о чём не просила с Алиной. Дарклинг не отвечает, потому что не хочет ей ничего обещать, не хочет ничего обещать самому себе и остаток вечера они проводят отстраненно беседуя про всё на свете, так же, как много-много лет назад.

***

''Святые, Бреккер, ты серьёзно?'' У Александра почти получается заснуть, но сон у него слишком чуткий. Время уже позднее и мужчина практически засыпает, когда слышит, как дверь его покоев едва ли слышно открывается. Морозову даже не нужно открывать глаза, чтобы знать кто является нарушителем спокойствия, потому что только у Каза Бреккера хватило бы на это наглости. Мужчина решает не выдавать себя, остаётся лежать на кровати, притворяясь спящим, дышит спокойно и его сердце бьётся размеренно и в такт. Каз даже при своих способностях не должен догадаться и становится интересно, что же будет дальше. Юноша ступает по комнате почти бесшумно и нужно отдать ему должное: не будь Александр тем, кто он есть, то не услышал бы и не заметил. Судя по звуку осторожных шагов Каз двигается к его столу, видимо, с целью украсть то, что не получилось в прошлый раз. Или найти нечто другое, Дарклинг уже не имеет понятия что творится у него голове. И чувствует, что собственное сердцебиение замедляется ещё больше, по воле Каза, но не настолько, чтобы отключиться. Шорох выдвигаемых ящиков слышится еле различимым, как и недовольный выдох, сорвавшийся с губ юного афериста. Александр даже с закрытыми глазами может представить, как Бреккер привычно хмурится и наверное мысленно ругается. С прошлого раза генерал больше не хранил ничего хоть немного значимого в своём столе и даже мельком думал о том, чтобы подловить на этом воришку, но при других обстоятельствах. Но, что поделать, так даже интереснее. - Если ты так хотел там что-то найти, то можно было просто попросить, Бреккер, - Морозов открывает глаза и с неким мрачным удовлетворением замечает, как Каз вздрагивает, смотрит на него во все глаза, но бежать не пытается. Застывает на месте, видимо, обдумывая пути отступления и не кажется напуганным, что его так просто заметили. Только раздосадованным и недовольным. Мужчина откидывает одеяло, встаёт с кровати и нарочито лениво разминает плечи. На нём сейчас только спальные штаны из лёгкой темной ткани, что неудивительно для человека, который собирался мирно спать в своей постели, но реакция юного афериста неспокойная и это заставляет усмехнуться. Даже в полумраке комнаты Дарклинг прекрасно видит, как расширяются его зрачки, как в глазах скользит удивление, страх, тревога и непонимание, видит, как Каз нервно сглатывает, но упрямо вздергивает подбородок и всё ещё смотрит в упор. Как будто его совсем не пугает и не смущает вид чужого полуобнажённого тела, как будто он не хочет отвернуться, как будто ситуация всё ещё под его контролем. Александр начинает идти в его сторону и Бреккер шевелит пальцами, осторожно, словно на пробу, заставляя сердце болезненным спазмом сжаться в груди. - Бреккер, - мужчина хмурится и голос его звучит как рык. Юноша в ответ прожигает его взглядом, полным холодной ярости, но перестаёт пытаться причинить вред. Демонстративно кладёт руки в перчатках на набалдашник трости, манерно расправляет плечи и просто смотрит. Выглядит он весьма забавно, что заставляет Александра устало покачать головой. Без привычного пальто, пиджака, даже жилета, без дурацкой, по мнению генерала, шляпы, в застегнутой на все пуговицы чёрной рубашке, с растрепанными волосами, будто сам только проснулся. Такой бледный, напряжённый, недовольный – точно нахохлившийся воронёнок. Морозов подходит ближе, заставляя юношу напрячься сильнее, но не делает ничего из ряда вон выходящего. Просто отодвигает перед Казом стул, жестом приглашая. - Присаживайся, - говорит мужчина, всё ещё не сводя глаз со своего ночного гостя. Тот смотрит с ноткой подозрения, но аккуратно садится, так и не проронив ни слова. Дарклинг и не требует от него ответа. Идёт обратно к кровати, нарочно в упор не видит собственный халат или же рубаху, чтобы накинуть, вытягивает из тумбы рядом стопку писем и почти лениво возвращается обратно к столу. Включает настольную лампу, садится напротив Бреккера, кладёт письма перед собой и растягивает уголки губ в лёгкой улыбке. - Ты за этим пришёл? – спрашивает мягко, смотрит на юношу с затаенным любопытством, ждёт реакции. - Не совсем, - Каз кривится, ёрзает на своём месте, отставляет собственную трость, видно, что хочет протянуть руку к стопке конвертов, но не делает этого. Тоже ждёт, тоже вполне терпеливый. Брови мужчины приподнимаются в лёгком удивлении, в глазах загорается лукавство и хочется подразнить своего пленника, поэтому говорит он вкрадчиво, понижая тон почти до интимного: - Не совсем? Неужели ты проник в мои покои глубокой ночью только потому, что очень хотел меня увидеть? Бреккер демонстративно закатывает глаза и парирует с нескрываемым ехидством: - Единственное место, где я очень хотел бы тебя увидеть, так это на твоих похоронах. Это должно звучать обидно, но Александру хочется засмеяться. Он уже не скрывает улыбки, искренней настолько, что в уголках глаз собираются тонкие морщинки. Юноша смотрит на него с тенью удивления, снова хмурится и сглатывает, стоит скользнуть взглядом по обнажённому торсу, почти отворачивается, но тут же упрямо продолжает смотреть в глаза. Морозов видит затаенный румянец на впалых щеках даже в полумраке, слишком отчётливо он проступает на бледной коже, но не комментирует. Пока не комментирует. ''Каким же очаровательным ты можешь быть, Каз.'' - Если слухи в Большом дворце правдивы, то скоро увидишь, - усмехается Дарклинг. Полупрозрачно намекает о том, что в курсе и ждёт, как Бреккер отреагирует. Тот просто пожимает плечами, наигранно спокойный и мужчина почему-то убеждается, что вряд ли эти слухи действительно распускает его пленник. Будь это он, наверняка это было бы нечто масштабное и захватывающее, а не банальные, пусть и действенные, сплетни. Несколько бесконечно долгих мгновений оба молчат. Александр смотрит на Каза, замечая, что тот нервно двигает пальцами, вырисовывая в воздухе круги и в его взгляде читается борьба с самим собой. Которую он, видимо, проигрывает, потому что в следующий момент выдыхает нервно, прерывисто и тянет руку через стол. Не такой широкий стол на самом деле, если потянуться вперёд, они могли бы оказаться ещё ближе и Морозов не может об этом не думать. - Можно? – юноша старается говорить мягче, указывая на письма, пускай его тихий голос и звенит от напряжения. - Можно, - снисходительно позволяет Дарклинг. Юный вор тут же перетягивает конверты к себе, не теряет ни секунды и жадно читает содержимое. Держит письма в одной руке, а другой ещё нервно двигает в воздухе. Забавная привычка, которую мужчина заметил ещё с позапрошлого раза, как будто Бреккеру некуда деть собственные руки. Каз, наверное, сам за собой не замечает, продолжая очерчивать круги и незамысловатые фигурки. И фигурки эти превращаются то в сполохи теней, то в робкие язычки пламени, то в фигурный сгусток ветра. Красиво. Почти так же красиво, как ловкие длинные пальцы, которые скрыты кожаными перчатками. Наверняка под тканью эти изящные пальцы взломщика выглядят ещё тоньше и красивее, но Александр даже вспомнить не может как именно, потому что не обратил внимания в те редкие моменты, когда юноша был без перчаток. Зря, очень зря. - Что ты задумал? – вкрадчиво спрашивает Дарклинг и совсем не надеется на ответ. Он аккуратно кладёт собственную ладонь в опасной близости от ладони Каза, но тот словно не замечает, раздражённо шевелит губами, читая, непонимающе хмурится из раза в раз, явно затрудняясь с переводом отдельных предложений. Указательным пальцем чертит полупрозрачные тени, что почти сразу исчезают, сам же себя одергивает, опускает кисть на стол, почти вплотную к руке мужчины и постукивает подушечками пальцев по столешнице. - Государственный переворот, - саркастично фыркает Бреккер спустя несколько минут молчания и трёт переносицу. Выглядит очень задумчиво, устало, весь натянут как струна скрипки. Морозов уже не хочет парировать в ответ, он сам порядком устал за сегодняшний день, уже собирается сказать юноше, чтобы тот шёл спать и отправиться досыпать самому, но Каз Бреккер, на то и Каз Бреккер, что опять рушит даже самые незначительные его планы. Нервная кисть в перчатке неожиданно опускается в раскрытую ладонь Александра, пальцы ненавязчиво скользят меж пальцев и Каз совсем на него не смотрит, увлеченно читая очередное письмо. Как будто не замечает, как будто не нарочно, как будто от такого невинного жеста из его позы заметно не уходит напряжение. Удивительно. - Если акт агрессивного сепаратизма начался с появлением генерала Златана, каковы шансы, что кто-то мог на него повлиять, как влияют на короля Ланцова? Если я не ошибаюсь, раньше Западная Равка была спокойнее, но не демонстративно принимала сторону Фьерды. В политических взглядах, даже в отношении к гришам. Любопытно, - Бреккер рассуждает вслух, так и не оторвавшись от чтения. Морозов скользит заинтересованным взглядом по его задумчивому лицу, аккуратно сжимает его пальцы, ласково поглаживая большим костяшки. Чувствует, что его пленник медленно расслабляется, не вырывает руку и как будто что-то внутри откликается на касание. Подобное к подобному? - Один из претендентов на трон Равки, Вадик Демидов, находится под защитой фьерданской короны. Достаточно опасный конкурент Василию и сторонник политики Златана, - говорит мужчина. Каз вдруг поднимает на него взгляд и задумчиво хмыкает. По-птичьи склоняет голову набок, смотрит уже намного мягче и вздыхает. - Есть ещё Николай, но у него мало шансов занять престол. И он бастард фьерданского торговца, вызовет ещё больший диссонанс в обществе, чем Демидов, тот равкианец по крови. Если влияние со стороны Фьерды имеет место, значит в Равке должен быть достаточно влиятельный двойной агент, - говорит Бреккер, зябко ведёт плечами и снова хмурит брови. - Ты знал? – Дарклинг не может сдержать смешок. Конечно, про происхождение младшего принца ходит много слухов, но юноша говорит так, словно имеет неопровержимые доказательства. - Надеялся, - ворчит Каз, в ясный взгляд возвращается привычное недовольство и он снова углубляется в чтение. Но до сих пор не пытается вырвать собственную ладонь, как если бы действительно не замечал. - Заставил Женю рыться в старых любовных письмах королевы? – предполагает Морозов, но на самом деле почти уверен в своих догадках. Бреккер снова напрягается и его пальцы начинают ощутимо дрожать. - Попросил. Заставлять её делать всякие мерзости, это твоя прерогатива, Морозов, - шипит в ответ юный вор. Александр понимает о чём он, понимает, что конечно же он в курсе, ведь мальчик умный, любопытный, вездесущий. - Осуждаешь? – беззлобно хмыкает мужчина, но голос становится серьезнее. Он так же бережно гладит напряжённые тонкие пальцы, простым жестом заставляет дрожь уняться, а самого юношу раздражённо мотнуть головой. Как будто он сам не уверен, что хочет ответить и что будет правдой. - Не совсем. Но ты всё ещё мне отвратителен, особенно за то, что с ней делаешь, - Каз отвечает уже спокойнее и его ответ звучит как правда. Александр смотрит на него и не спешит отвечать. Забавно. Бреккер, вроде бы, ведёт себя демонстративно грубо и отстраненно по отношению ко всем, но вопреки этому всё равно имеет привязанности. К своей преступной шайке, к Жене, возможно даже к Давиду с Зоей, может быть и к Багре, учитывая то, как они поладили. Ещё, казалось, совсем недавно, думая только про Алину, Дарклинг понял, что при самом плохом исходе, сможет вернуть её в том случае, если заберёт у девушки всех, кто ей дорог. А сейчас убеждается, что с Бреккером такое не сработало бы. В его случае и при том же плохом исходе, он наверняка будет готов сдаться сам, лишь бы никто не тронул то, что ему дорого. Интересный вывод и генерал даже не нуждается в подтверждении своих догадок. Только смотрит на лохматую голову, склоненную над очередным письмом и вдруг тихо и искренне смеётся, совсем кратко, но так человечно. - Разве я сказал что-то смешное? – Каз снова поднимает голову, смотрит недовольно, с отголосками неприязни во взгляде и почти капризно поджимает тонкие губы. - Забавно слушать о том, что я тебе отвратителен, когда ты держишь меня за руку, - Александр говорит мягко, совсем беззлобно и сильнее сжимает чужую кисть, чтобы не дать вырваться. Зрачки Бреккера расширяются настолько, что почти не видно нежно голубую радужку, он смотрит на их переплетённые руки с искренним шоком, но не спешит отстраняться. Просто смотрит, нервно сглатывает, дышит чаще, на лице мимолётно проносятся столько эмоций, что не уследить ни за одной. - Это ничего не значит, - наконец говорит он, ни в коем разе не пытается оправдаться и как само собой разумеется. - Конечно, - соглашается Дарклинг. Пользуется моментом, пока его пленник растерян, тянется ближе, бесстыже и без зазрения совести подносит его ладонь к губам и нагло берёт за вторую, захватывая вмиг ослабевшую кисть в плен сильных пальцев. - Я просто задумался, - теперь Каз говорит напряженно, теперь как будто оправдывается. Пытается дернуть руками, но замирает, стоит Морозову коснуться губами тыльной стороны ладони, в таком трепетном и галантном жесте. - Бывает, - вкрадчиво говорит мужчина. Смотрит на порядком растерянного юношу, наслаждается таким зрелищем. Любуется вернувшимся на щеки румянцем, подмечает сбившееся дыхание, с затаенной радостью убеждается, что Каз не напуган. Сбит с толку, да, но не напуган, а это уже почти победа. ''Как же легко заставить тебя краснеть, чертёнок.'' - Прекрати, - голос Бреккера звучит на грани с шёпотом, не совсем уверенно, не приказ и не просьба. Словно он сам не знает, это ли хочет сказать. - Прекратить? – так же тихо переспрашивает Дарклинг. Покрывает лёгкими поцелуями пальцы, задерживаясь губами на костяшках и подушечках, которые отзываются волнительной дрожью. Искренне жалеет, что Каз в перчатках, но даже так целовать его кисть оказывается приятно. Сжимает вторую ладонь, переплетая нервные тонкие пальцы со своими, тёплыми и уверенными. Смотрит невыносимо и непривычно мягко, жадно считывая любую эмоцию на бледном лице своего пленника. Удовлетворенно тянет в улыбке уголки губ, когда Каз вдруг сам к нему тянется, медленно, осторожно, не спеша. - Я оторву тебе пальцы и продам в Ос Альте как мощи твоего деда, - вкрадчиво угрожает Бреккер, но угроза не звучит как угроза. У юноши голос сбивается до шёпота, румянец расползается по острым скулам и он совсем не пытается вырваться, как будто такая мысль не приходит ему в голову даже мельком. Александру это откровенно нравится, до вспышки искреннего восторга и он сам не понимает, какое желание сейчас испытывает, да и неважно это. Намного важнее кажется ласкать губами и пальцами руки юного афериста, смотреть на него горящим взглядом и плевать к чему это приведёт их обоих. - Хорошо, - хрипло соглашается мужчина, чувствует под своими губами ту же лёгкую дрожь и касается через кожаные перчатки так жарко, откровенно, с тем трепетом, что у самого сбивается дыхание, несмотря на хвалёную вековую выдержку. Этой выдержки хватает только на то, чтобы не стянуть с Каза перчатки, касаясь голой кожи, которая, наверняка, бледная, прохладная, невероятно нежная и тонкая. - Я скормлю твои внутренности волькрам, - шепчет Бреккер, как обещание, как будто намерен это сделать. Александр бы ему даже поверил, если бы юноша не подался вперёд ещё ближе, если бы не переплел их пальцы сильнее, робко и ненавязчиво поглаживая большим ладонь мужчины, если бы не дрожал от касаний, так безнадежно сладко и искренне. - Хорошо, - повторяет Дарклинг. Переворачивает изящную кисть, поочерёдно целует чувствительные подушечки пальцев, ласкает бугорки и доверчиво раскрытую ладонь. - Я лично насажу твою голову на купол Большого дворца, - судорожно шепчет Каз, бессовестно врёт, очаровательно стыдливо кусает губы и самостоятельно сокращает расстояние до неприличного. Не целуй Александр его руку, то их губы наверняка бы соприкоснулись, а так это остаётся единственным препятствием, которое даже не хочется убирать. - Хорошо, - Морозов снова повторяет как мантру, соглашаясь уже со всем на свете и ни на миг не верит в любую из этих угроз. Смотрит из-под опущенных ресниц и не перестает касаться губами, будто оторвись он хоть на секунду, то Бреккер исчезнет. Бреккер, видимо, никуда исчезать не собирается. Только смотрит на него в ответ, замирает в опасной близости и глаза его темнеют, как беспокойное море перед штормом. И это красиво настолько, что Дарклинг мельком думает, что ни один экспонат предстоящей выставки с этим не сравнится, он уверен, живя столько лет сложно не разбираться в искусстве. ''Что же ты со мной делаешь?'' Додумать не получается, потому что Каз снова пытается говорить. - Я… - едва слышно, на выдохе, начинает юноша, но Дарклинг его перебивает. - Ты можешь сделать всё, что захочешь, Каз, - тон у мужчины ласковый, обещающий. Слова снова можно трактовать как угодно, но на то и расчет. Он намеренно даёт своему пленнику выбор, намеренно смотрит прямо в глаза, пока целует его ладони, намеренно не переходит черту сам, намеренно позволяет Бреккеру сбежать снова. Знает, что юный вор опять попытается сломать какую-нибудь кость в его теле, может и сломает, потом точно сбежит, но жадно и вопреки надеется, что останется ещё хотя бы ненадолго. Каз его надежд не оправдывает. Он их превосходит. С сорванным бессильным вдохом касается губ Александра своими, порывисто, совсем неумело, но искренне, чувственно и невероятно желанно. Тут же замирает в ужасе, крупно дрожит, но генерал догадывается что нужно делать. Ненавязчиво пускает вверх по его рукам собственные тени, ласковые, обволакивающие, успокаивающие. Отстраняется на мгновение, даёт юноше прийти в себя, уже сам касается снова. Нежно, совсем аккуратно, отстраняясь едва ли не каждую секунду, давая испуганному Казу привыкнуть, успокаивая тенями и трепетными касаниями к рукам в перчатках. И это работает. Дарклинг не пытается углубить поцелуй, не пытается напирать. Он сминает губы юноши совсем ласково и ненавязчиво, прерывает касание раз за разом, терпеливо ждёт, пока Бреккер сам не потянется снова, пока не привыкнет. И юноша тянется, с несвойственной ему робостью двигает губами в ответ, моментами пугливо кусает Александра за нижнюю, почти до крови, после зацеловывая укус. И происходящее настолько феерично, невероятно и отчаянно желанно, что Морозов с искренним удивлением обнаруживает, что от невинного поцелуя действительно может кружить голову. Каз смелеет, мягко вытягивает одну ладонь из чужой хватки, кладёт мужчине на щёку, едва ощутимо гладит пальцами и целует так, что дрожит. Их дыхание смешивается в одно, Александр прихватывает его губы собственными, едва-едва оттягивает, касается невероятно и невозможно нежно, жадно ловя прерывистые выдохи своего пленника, что в итоге перерастают в судорожные постанывания. У генерала внутри всё то замирает, то скручивается в жгучий клубок, обдает жаром и он целует ещё, жарко, влажно, жадно, до терпкой горечи, до невыносимой сладости, до чужой дрожи и чувственных стонов юноши. Не теряет голову окончательно, всё ещё останавливается, всё ещё даёт Казу привыкнуть, всё ещё не даёт испугаться, когда углубляет поцелуй и касается покрасневших распухших губ кончиком языка. Удивительно, но Бреккер даже не пытается остановить его. Он сейчас непривычно податливый, мягкий, отзывчивый, наверное такой, каким его никто и никогда не видел. Позволяет углубить поцелуй, позволяет сплести языки, позволяет собственным пальцам скользнуть по лицу Дарклинга вверх, зарыться в тёмные волосы, сжать и застонать снова. И если недавно мужчина думал, что слишком много ему позволяет, то сейчас осознаёт, с восторгом, с трепетом, с удивлением, что Каз позволяет ему намного больше. Осознаёт без тени досады, без сожаления и без злости, что полностью и бесповоротно попал. Счёт времени теряется и абсолютно не имеет значения. Может, поцелуй длится вечность, может мгновение – никто из обоих уже не понимает. Каз ожидаемо отстраняется первым, медленно моргает, встревоженно смотрит на Александра и резко дёргается назад. Приглаживает дрожащей ладонью растрепавшиеся ещё больше волосы, дышит тяжело, с надрывом и пытается вернуть лицу свирепое выражение. Дарклинг смотрит на это с невольной улыбкой, любуясь пламенным румянцем, зацелованными влажными губами и потемневшими глазами, в которых помимо растерянности и тревоги искрятся отголоски желания. То самое, чего Морозов хотел, но почему-то не чувствует должного удовлетворения, просто любуется. - Целуешься ты тоже отвратительно, - Бреккер пытается говорить с ехидством, с издёвкой, но Александр лишь усмехается. Потому что у него не получается, голос всё ещё дрожит и мужчина прекрасно знает, что сравнивать ему не с чем. Дарклинг даже не успевает ответить, потому что Каз нервно хватает свою трость и буквально пулей вылетает из его покоев.

***

- Господин Ритвельд, вы точно в порядке? – мальчишка, тот самый, который обычно носил Казу почту, спрашивает это уже раз третий за час, пытается робко тронуть за локоть, но его останавливает Женя. - Виктор, он полностью введёт тебя в курс дела чуть позже. Проследи лучше, чтобы наши уважаемые гости не разнесли здесь всё хотя бы до вечера и распорядись о поставках, выставка на носу, - девушка говорит одновременно мягко и строго и посматривает на толпу купцов, которые стягиваются в Ос Альту со всей Равки на предстоящее мероприятие и, даже неудивительно, что перевалочным пунктом они все, как один, выбирают ''Ворон''. - Если что, я всё починю, - беспристрастно отзывается Давид. То, что Сафиной удалось вытянуть фабрикатора с ними, на самом деле, то ещё чудо, но у Каза нет никаких сил про это думать. Он не в порядке. Не в порядке настолько, что не спал всю ночь и за прошедшую половину дня не нашёл в себе сил сказать хоть одно связное предложение и собраться. Видно, что заставил Женю из-за этого беспокоиться, а вся работа в клубе чуть не пошла наперекосяк. Как назло, буквально на днях, первоначальный владелец позволил Бреккеру выкупить его долю и на радостях умчал в Адену, доживать свои дни в кругу семьи и внуков. Девушка не растерялась, взяла всё в свои руки, привлекла Давида и доверила самому старшему из беспризорников Каза, пятнадцатилетнему Виктору, управление заведением в ближайшие дни. Мальчишка был достаточно смышлёный, вопросов почти не задавал и явно был в силах справиться. ''Да любой в силах справиться, не то что ты. Слабак.'' Голос Джорди в его голове не прекращается с ночи. Каз уже даже не вздрагивает, не пугается, только напряженно смотрит в одну точку. Последний раз с ним такое было, когда он убил опричников в последние дни своего заточения в темнице. Полное опустошение, безразличие. Только тогда юношу не пожирало чувство вины за вынужденное убийство, а сейчас он себя практически ненавидит. Безумно хочется выпить, но Женя предусмотрительно не подпускала его ни к одной барной стойке в Ос Альте и заставляла пить какой-то травяной чай. На вкус гадость редкостная, но Бреккер не нашёл что возразить. План пробраться в покои Морозова был худшим планом в его жизни. Он самоуверенно решил, что раз у него получилось проникнуть в проклятую галерею Большого дворца, то и здесь получится. Потому что Казу срочно нужны были ответы, потому что без них и без точной информации он не смог бы спланировать, наверное, самую сумасшедшую вещь в своей жизни. Которую делал не столько ради себя. Если у него получится, то Женя будет свободна. Если у него получится, он сам, возможно, больше не будет пленником. Если у него получится, то он, Инеж и Джеспер совсем скоро отправятся домой и всё закончится. Если… Ладно, вообще-то кое-что у него получилось. Он ознакомился с письмами, уже знал, что делать дальше. Роковой ошибкой было то, что он не ушёл сразу и сейчас отчаянно пытался винить свою приобретённую привычку нервно двигать руками, своё любопытство, своё тело, проклятого Морозова. ''Ты сам взял его за руку. Ты сам его поцеловал. Тебе самому это понравилось.'' Юный вор в который раз дёргается от этой мысли, не хочет признавать правду, но мертвый старший брат в его голове звучит убедительно. Ему ведь просто было интересно, как это работает. Он правда случайно взял Дарклинга за руку. Это всего лишь подобное к подобному. Он вынес всё, что случилось этой ночью только из-за теней. Его тело отреагировало ожидаемо, оно всё ещё подчиняется обычным законам физиологии. Ему не понравилось, это было отвратительно, унизительно и мерзко. Было и было. Ничего страшного не произошло, так ведь? ''Конечно тебе не понравилось, братец, именно поэтому ты стонал на всю комнату и не хотел уходить оттуда. Лжец.'' Бреккер почти беспомощно сводит брови к переносице, вымученно вздыхает и резко встаёт из-за стола. Ему уже надоело сходить с ума который час подряд, срочно нужно что-то делать, времени всего лишь жалкие пять с лишним дней, это предательски мало и почти невозможно. - Каз? – Женя смотрит на него с удивлением, ведь наконец-то увидела, что юный вор вернулся с небес на землю. - Проследишь за Виктором, ответишь на письма, я с Давидом к Смирнову. Встретимся вечером в моих покоях, - сухо говорит юный вор. Костик не спорит и Сафина на удивление спокойно кивает, за что Каз им благодарен, пускай и не говорит про это. ''Думай. Думай, о чём угодно. Только не о нём.'' В принципе у Каза получается, потому что действительно нужно многое успеть, а времени за сегодня он потерял достаточно. Винить себя за уже нет сил, поэтому юноша старательно гонит из головы мысли про генерала Второй армии и свою собственную фатальную ошибку. Каз Бреккер продолжал передавать свои письма Воронам через Смирнова по одной простой причине: если хочешь хорошо что-то спрятать, то оставь это на самом видном месте. Поэтому самые важные послания до сих пор передавались посредством ушлого трактирщика. Всё равно зашифрованы, всё равно никто не поймёт содержание даже при большом желании, всё равно в случае чего большее внимание привлечет почта, которую он скрывает и почта из Западной Равки. Письмо от Инеж и Джеспера его тревожит. Товарищи пишут о том, что им удалось добраться аж до Цибеи, но пришлось повернуть в направлении Уленска, потому что по слухам, их зачем-то ищут люди некого корсара по прозвищу Штурмхонд. Удивительно, что отряд Морозова их игнорирует, про Штурмхонда сам Каз слышит впервые и делает себе пометку разобраться в ближайшее время. А больше всего поражает та часть письма, где его Вороны в несколько сухих коротких предложений рассказывают, что вживую видели стадо Морозова. Почему-то от этой новости по спине юноши пробегает холодок, но он не заостряет на этом внимание. Не сейчас. Передает Смирнову ответное послание, наспех черканув адрес и отправляется с Давидом дальше, на этот раз к беспризорникам. Его беспристрастные информаторы всё ещё остаются самыми полезными и приятными. Повинуясь некому странному порыву, Бреккер даже выкупил предназначенное под снос здание на самой окраине столицы, чтобы детям банально было где жить. Причины своему поступку он не искал. Именно от них Каз узнаёт про двух шпионов, которые будут на королевской выставке. Один из них – Роман Петров, князь из Раевости, двойной агент Златана и Каз уже знает, что с ним делать. Больше вопросов вызывает Лев Гордеев, о котором юный вор слышит впервые. По словам беспризорников тот был ювелиром, ценителем искусства, светским человеком, очень заинтересовался клубом Каза и приехал из Западной Равки, из Ос Керво. Это было любопытно, Бреккер более чем был уверен в том, что Гордеев не подставное лицо Златана и вряд ли сторонник политики короля Ланцова. План в голове созрел моментально, юный вор наказал детям передать через Виктора слух, что он сам, уважаемый гость генерала Второй армии, трепетно любит вино из погребов Ос Керво, лишь бы до Льва дошла эта информация. Конечно, рискованно, могло и не сработать, личность Каза могла не заинтересовать шпиона, но он решил попробовать. - В вине лучше всего растворяется целый ряд ядов растительного происхождения, что даже не повлияет на его вкус и к большинству из них легко подобрать противоядие. Умно́, - просто и спокойно говорит Давид, когда они уже по пути в Малый дворец. - Верно. Сможешь подобрать? – в тон ему спрашивает Каз, совсем не удивившись тому, что фабрикатор догадался. - Смогу, - лаконично отвечает парень. Честно, с каждым разом Давид Костик нравится юному вору всё больше. В покоях Каза все трое оказываются чуть позже, чем планировалось, но это не страшно. Страшно то, что Бреккер осознаёт, что в чётком плане неожиданно чего-то не хватает и то, что мысли опять предательски возвращаются к прошлой ночи. Юноша честно пытается не думать про это, но не может сосредоточиться. Не хватает какой-то одной упущенной переменной, но этого достаточно, чтобы задуманное трещало по швам, мертвецы начали завывать в голове, а произошедшее накануне вспоминалось так болезненно ярко, будто было отпечатано на обратной стороне век. Каз смотрит на Давида, который, как обещал, подбирает яд, пакует самодельные взрывчатки в коробки и мечется от одного прибора к другому за длинным рабочим столом. Смотрит на Женю, которая с помощью своих способностей мастерит маску демона и сверяется со списком гостей на подставных скачках в Раевости. Сам Каз снова бездумно смотрит в стену, за которой как будто ощущает присутствие Александра, пускай и прекрасно знает, что его сейчас нет в его покоях. По дурной предательской привычке едва шевелит пальцами и думает. Бреккер думает о том, что Морозов мог догадаться, что именно поэтому пускал по его рукам тени, чтобы успокоить, но быстро отметает эту мысль. Если бы генерал знал, то точно не был бы столь снисходительным, имея в арсенале такое оружие и рычаг давления на своего пленника. Думает, что было бы намного легче, если бы Дарклинг сам его поцеловал, если бы был грубым, если бы давил и не давал никакого выбора. Но он сделал ещё хуже, мастерски играя желание, галантность, мягкость. Чёртов манипулятор. Каз робко надеется, что мужчина от него отстанет, что тот получил желаемое, потеряет интерес, но почти точно знает, что это только начало. Ещё Каз думает про Инеж и ненавидит себя в сотни раз больше. Он не смог побороть себя ради неё, это тошно, это почти предательство, это невыносимо. Ещё невыносимее от того, что знай она об этом, то всё бы поняла и простила. Знай Джеспер об этом, то подшучивал бы над ним до конца жизни. Которого, наверное, не случится, только если кто-нибудь не сжалится и не пустит Казу пулю в висок. Именно сейчас он почти отчаянно этого жаждет. Каз понимает, что должен думать про свою цель, что должен поменять план, если не хватает переменных и он может не сработать, что должен снова взять себя в руки, ведь Давид и Женя сейчас здесь только ради него. Инеж и Джеспер сейчас в Равке только ради него. Каз Бреккер много чего должен, но думать получается только о тёплых руках, ласковых тенях и горячих поцелуях Александра Морозова, которые до сих пор фантомно чувствуются на коже. Вспоминаются живым дыханием, живым прикосновением, тёплым, настоящим, головокружительным, до отвратительного приятным. Юный вор многое бы отдал, чтобы потерять сознание от ужаса прошлой ночью, но этого не случилось. Каз просто нечеловеческим усилием заставляет себя сосредоточиться. В конце концов у него была целая бессонная ночь, чтобы возненавидеть себя пуще прежнего, именно себя, а не Дарклинга, будет ещё куча таких ночей, сейчас нужно собраться. Он резко мотает головой, отгоняя наваждение и опять думает о том, чего им не хватает. И словно специально, ответ на его вопрос буквально влетает в его покои. У Зои волосы влажные от растаявших снежинок, как и воротник мехового синего кафтана, видно, что она только с дороги и выражение лица у неё недовольное. Как и в прошлый раз останавливается посреди комнаты и строго смотрит на Каза. - Бреккер, лучше убеди меня в том, что мою тётю и кузину из экипажа украли именно твои люди и они сейчас в безопасности, - угрожающе говорит шквальная, а юный вор, помимо воли, вдруг криво улыбается и неожиданно рад видеть девушку. Она права. На всякий случай Каз подкупил парочку людей, чтобы они доставили Лилиану и Ладу Гариных в безопасное место в Карьеве, так как в Ос Альте родственникам Назяленской могла угрожать такая же опасность, как и в Новокрибирске. Юноша не отвечает, но Зоя и сама прекрасно знает ответ. Придирчиво окидывает взглядом происходящее в комнате, чему-то кратко вздыхает, но в её синих глазах загораются озорные огоньки. Сам Каз понимает, что командер Назяленская и есть та самая недостающая переменная, что именно с ней план точно сработает, остаётся только убедить её в этом, но… У Зои, оказывается, есть удивительная черта не только не задавать лишних вопросов, но и понимать его без слов. - И каков план? – спрашивает шквальная, выразительно глядя на всех троих, подходит к столу, останавливаясь рядом с Давидом. - Всех подробностей он не говорит, - фыркает Женя, всё ещё смотрит на Назяленскую с некой неприязнью, но уже с ноткой заинтересованности. - Хорошо. Какова цель? – Зоя задаёт именно тот, правильный вопрос и подмигивает Казу. Юноша хмыкает, становится напротив неё с другой стороны стола, жестом подзывает за собой Женю. С радостью отмечает, что в нём как по щелчку снова просыпается воодушевление, азарт и уверенность в том, что он может свернуть горы. Что они свернут горы. Три пары глаз смотрят на Каза, который разворачивает на захламленном столе уже наизусть заученный план Большого дворца и каждый из них догадывается каким будет ответ. - Государственный переворот в Равке.