Глупое сердце

Ину-Яша импульсивен и не сдержан. Впрочем, как всегда. Выпалил в гневе: — Ты всего лишь подделка! И в подметки не годишься Кикио, тебе с ней никогда не сравниться! Не смей лезть не в свое дело! — Ину-Яша кричал и ударами сносил по несколько деревьев за раз, а потом просто умчался куда-то вглубь леса. И не видел как потухли глаза Кагоме, как непролитые слезы затуманили ей зрение. И как безжизненно она выглядела. Ни дать ни взять, кукла без души. Говорят с любовью вручают не только сердце, но и душу. А что если любимый говорит, что ты всего лишь чьё-то зеркало? Отражение? Боль в груди была такая, будто разбитое Зеркало Мечты осколками ранило душу. Как удалось безопасно добраться до колодца? Боги уберегли? Случай? Ведь защитник, обещавший быть рядом, умчался и не вспомнил о ней ни в тот день, ни на следующий. Только когда Санго и Мироку спросили, где госпожа Кагоме, он соизволил фыркнуть: — Там где у нее дела, что важнее наших. И не пришла ему в голову мысль, ни про ее обиду, ни опасность на пути, что могла встретиться, а может и встретилась, кто знает? Он по-детски лелеял свои переживания и не видел за ней разбитую вдребезги душу. И уж тем более, откуда ему было знать о мимолетной встрече? *** — Нэ, Сещемару-сама, сестренку Кагоме кто-то обидел? — бесхитростно спросила Рин, аккуратно выглядывая из-за спины демона. — Глупая Рин, очевидно же, что человеческую жрицу обидел презренный полукровка, мерзкие отродья, смеют игнорировать великого Сещемару-сама! — Джакен потрясал посохом вслед убежавшей девушки. — … — Сещемару неопределенно хмыкнул, привычно не отвечая. Кагоме после ссоры с Ину-Яшей даже не заметила, что столкнулась с Сещемару. Девушка прошла сквозь лес не помня себя, не видя дороги, не заботясь об окружении. И совсем не замечая, как ее сначала проводил внимательным взглядом один хладнокровный демон, а потом долго прислушивался к ее запаху пока он не исчез в Колодце душ. Только когда она благополучно вернулась в свой мир, Сещемару встал с облюбованной полянки и перестал использовать демоническое чутье. *** А Кагоме вернулась в свое время и бушующая в ней сила запечатала Колодец Костоглот. Все что угодно лишь бы больше никогда не видеть и не слышать одного полудемона. Больше никогда. Разбитую вазу не склеишь, да даже если склеишь, воду держать она не будет. Так и с чувствами, трещину в отношениях можно заполнить любовью, а если от души, чувств, надежд остались лишь хрупкие осколки. Как быть? И первое время получалось жить как все. Закончила школу. Отмалчивалась с неловкой улыбкой на расспросы подруг про парня-хулигана. Думала будет больно, а было все равно. Где-то слышала, что потерянная конечность может болеть, фантомные боли. Вот и с любовью наверно так бывает. Чувств нет, а боль есть. Без постоянных прыжков в прошлое учиться оказалось легко и экзамены прошли без особого стресса. Удалось поступить в университет, вот только не на юриста, как хотелось когда то, а на медика. И все катилось по накатанной: дом, храм, учеба, небольшая подработка. Для храма рисовала амулеты, а дедушка все удивлялся, почему вдруг прихожан стало больше. Благодаря амулетам и познакомилась с Учителем. При первой встрече он долго смотрел на нее спокойным мудрым взглядом и, уходя, сказал лишь адрес. За все годы знакомства ни разу не спросил ее ни о прошлом, ни о планах на будущее. Но учил на совесть. Вот ведь сначала и не собиралась больше обратно. А к учителю ездила. Училась делать шикигами и силу свою контролировать тоже училась. Как будто хотела доказать, что не подделка, что тоже может. Учитель хмурился, но молчал. А потом это чувство жжения в груди прошло, как будто тучи на небе после дождя разошлись. И все реже вспоминалось про зеркало и подделку, а Учитель все реже хмурился, глядя на свою непутевую ученицу. Ни разу не спросил, почему она иногда подолгу не приходит и почему после этого всегда возвращается с грустью в глазах. Учитель не мог не заметить, что после таких «каникул» у любимой ученицы улучшался контроль над силой, да и опыта применения силы и талисманов как будто становилось больше? Семпаи однажды зазвали в клуб по стрельбе из лука. А потом долго уговаривали остаться. Отказалась, хотя такая привычная тяжесть в руках взбудоражила чувства. А по неподвижной мишени стрелять, оказывается, гораздо легче. И когда стоишь на земле твердо, а не болтаешься в воздухе, то вовсе и не криворукая дуреха. Смешно. А раньше расстраивалась. В клуб она так и не вступила, так, приходила иногда. Ведь как ни крути, а практики у нее всегда было с избытком. Опытные семпаи сразу заметила на пальцах характерные мозоли и не теряли надежды привлечь Хигураши в команду. Бывали и грустные моменты. Не всем прихожанам удавалось помочь, да и призраки не все уходили добровольно. Всякое было. Однажды, например, привязались хулиганы. Одержимы были бедолаги низшими духами, совсем себя в них потеряли. Семпаи из клуба спешили на выручку, но отпор дала сама. И долго потом удивлялась: а удар то у них слабоват. Даже испугаться не успела, да и не больно совсем. А семпаи смотрели потом странным взглядом, и было в нем что-то между опаской и жалостью. Ведь не должна молодая девушка знать, каково это получить удар от сильного мужчины. И знать настолько хорошо, что могла сравнивать, слабоват удар или нет. Инцидент Кагоме забыла быстро и долго потом не могла понять, почему вдруг изменилось отношение к ней у семпаев? Однажды спросила у них прямо и долго потом пыталась понять почему они решили, что она состоит в банде? Слухи ей пересказывали один страшнее другого: говорили что Хигураши Кагоме из семьи якудзы, или что состоит в банде и поэтому пропадала надолго. Сначала пыталась объяснить, переубедить. Потом бросила. Ведь как ни крути, а по-другому невозможно объяснить почему она с каникул возвращается израненная будто только и делала, что дралась все дни напролет. Тоска и обида утихли, а вот тревога с каждым годом лишь росла. С любовью худо бедно удалось разобраться, как ни крути к этому все шло. Ину-Яша и Кикио связаны судьбой, а она лишь посторонняя. Как только осознала это, стало легче. Но ответственность свою не получилось забыть, ведь Камень Душ, так и не был собран. И продолжал нести зло в мир. В том времени не осталось жрицы, способной очистить Камень Душ. У Кикио просто не хватит сил, а Каэде слишком стара и слаба. Тянуть больше было нельзя. И да, она снова ходила в прошлое при каждом удобном случае. Мама сразу все поняла, стоило ей лишь увидеть знакомое упрямство в глазах дочери. Тем вечером она тихо плакала в комнате, а утром Кагоме ждал собранный рюкзак и улыбка с напутствием. Колодец распечатала сознательно, но в деревню не пошла. И запах свой скрыла. С шикигами путешествовать стало легче, и безопаснее. И можно было не искать Ину-Яшу чтобы добраться куда-то. Маленькая школьница взрослела, растеряла иллюзии, но не разучилась проходить сквозь них. Барьеры демонов стало легче искать и проходила она сквозь них по-прежнему незаметно. Так Кагоме начала свое собственное путешествие. Сначала сознательно пошла одна, ей надо было вспомнить, каково это жить в том времени. Заново привыкнуть к демонам, убийствам, к тому, что человеческая жизнь ничего не стоит. Основательно забытая реальность феодального прошлого напомнила о себе резко и быстро. Следы сражения, горы трупов, сожжённая деревня и тонкий след от осколка Камня Душ. Осколки усели натворить дел за это время. Но что долгоживущим демонам полгода, год? Им и десяток лет незаметен. Поиски осколков и свели с Ину-Яшей снова. А он и не изменился совсем. Все тот же ребенок. Мялся, путался в словах, порывался то ли накричать, то ли обвинить во всем. А Кагоме было уже как-то все равно. Ну любит он Кикио, отлично, она им мешать не станет. Тут и без Ину-Яши забот хватает. Мироку и Санго первое время посматривали с опаской, но мудро решили не встревать. О том разговоре в лесу, они так и не узнали. Иначе монах с охотницей за это время в Ину-Яше бы уже дыру проели. Кагоме приходила и уходила, иногда присоединялась к друзьям, но чаще путешествовала одна. За прошедшие годы Нараку поглотил немало демонов и яд его стал сильнее. Кагоме же не проводила в прошлом столько времени как раньше, она относилась к поискам Камня Душ, как к работе волонтера. Тяжело, не оплачивается и только в свободное от основной жизни время. С таким подходом, посещать Сенгоку Джидай часто не выходило и с друзьями виделась не каждый раз, а вот Сещемару встречала всегда. Хоть раз за визит в прошлое, но обязательно пересекалась с беловолосым демоном. Сещемару не проявлял ни капли чувств, но присутствие ее терпел. Сначала ради Рин, а потом, видимо просто привык. Кагоме относилась к Рин как к младшей сестренке и не прочь была кроме трусливого младшего брата иметь такую солнечную сестренку. Малышка Рин бессовестно пользовалась молчанием Сещемару, трактуя его в удобную себе сторону. Кагоме первое время диву давалась, как такую болтушку терпит человеконенавистник-Сещемару. А однажды подглядела с каким терпением и лаской Сещемару смотрит на уснувшую на его меховом доспехе Рин. Глубокий, ласковый взгляд. Кагоме так засмотрелась, что очнулась только когда встретилась с Сещемару глазами. На мгновение сердце пропустило удар, а потом пустилось вскачь, глупое сердце! К щекам прилила кровь и девушка резко отвернулась, пытаясь скрыть смущение и похлопывая себя по груди. Запрещенный прием! Нельзя же так с бедным девичьим сердечком! Кагоме от злости и смущения топала по лесу как разъяренный слонопотам. Что один брат, что второй оба преступники! Того и гляди украдут сердце и не заметишь! На этой мысли девушка споткнулась. — Бред, — Кагоме потрясла головой. — И о чем я только думаю?! О Сещемару, да я с ума сошла! — девушка растерянно вцепилась в волосы и украдкой оглянулась на оставленную полянку. Немного погодя она глубоко вздохнула и иронично посмеялась над собой: — Вот я глупая, а? О чем я только думаю? — девушка грустно улыбнулась. — Это не мой мир, не мое время, здесь нет для меня места, — с каждым словом она успокаивалась и каждый шаг, уносил ее все дальше от поляны где ей снова захотелось мечтать. Кагоме заперла все мечты в крохотный ящик и запечатала его глубоко-глубоко в сердце. Так глубоко, что даже Канна с ее зеркалом не смогла увидеть в душе Кагоме даже тень той самой мечты. Так жизнь и долг чередовались в ее жизни. Но для двух врагов и море тропинкой покажется, не то что одна дорога по поиску камня. *** В том ущелье все пропиталось джаки Нараку. Темная аура отравила озеро, камни, даже воздух был наполнен миазмами. Они сражались все, и даже старший брат Ину-Яши был с ними. По своей причине, но был. Нараку вместе с осколком камня похитил Рин. Девочка подросла, но все так же следовала за своим Сещемару-сама. Очищающие стрелы, пробили для Ину-Яши путь, но на сторону Нараку встала Кикио и Ину-Яша дрогнул. Из-за его нерешительности под удар попала Кагоме, а на помощь пришел не полукровка, а Сещемару. Не раздумывая защитил, а сам упал в ядовитое озеро. От крика ужаса Рин, Ину-Яша пришел в себя. Выдернул Сещемару из воды, и кровавыми когтями расчистил путь к Рин. Ину-Яша терял рассудок от буйства крови демона в своем теле, но до девочки добрался и упал с ней с обрыва, инстинктивно уходя из облака миазмов Нараку. Кагоме поднялась и стреляла до последней стрелы. Спокойная и безмятежная как гладь озера в глубине леса. Стрелы летели одна за другой, каждая несла очищение и Нараку дрогнул. Лишился большей части тела, и испугался. Очищающие стрелы и непоколебимый взгляд. Опасно. Эта девушка не безвольная Кикио, до краев наполненная ненавистью и злобой. У нее спокойный, чистый взгляд. Слишком чистый. И порождение зла и пороков сбежал, прихватив с собой бывшую жрицу в качестве страховки. Кикио последовала за ним, но с ненавистью и тревогой продолжала смотреть в ущелье, куда упал Ину-Яша. Нараку сбежал, его прихвостни выигрывали время и доставили немало неприятностей, но и с ними было покончено. А у Кагоме было еще много, очень много работы. Мироку снова перестарался с Казааной. Воздушная дыра в сочетании с ядом каждую минуту укорачивала ему жизнь. Санго с Кирарой в этой битве досталось от воздушных демонов, охотница и летучая кошка разделили раны поровну. От смерти их спас храбрый маленький Шиппо. Как чистокровный демон он мог сопротивляться миазмам Нараку дольше, но его сил хватило лишь прикрыть их, беззащитных, от атак остатков армии Нараку. Едва держался на ногах, весь в ранах и грязи, отравленный, но не сдавшийся. Верный маленький Шиппо. Даже трусливому Джакену и то пришлось вступить в бой, ворчал как всегда, но продолжал искать Рин. — Мироку, немедленно убери руку, на тебя Санго смотрит, — Кагоме была как всегда безжалостна. Гнев охотницы пугал беспутного монаха куда больше чем, разросшаяся дыра в ладони. Впрочем, Кагоме прищурилась, проклятье удалось слегка уменьшить. Похотливый монах каким бы легкомысленным он не был, душой был чист. Учитель был прав, как всегда, человеку с чистым сердцем помогать легче. Вот и очищение для Мироку проходило легко. А взволнованный Мироку, заметил уменьшение своего проклятья лишь спустя несколько дней. Но молча замотал четки обратно и тихо поклонился в сторону Кагоме. А пока он лежал и пытался объяснить раненой охотнице, что он ни-ни и вообще это рефлекс. Вот ведь болтун, столько лет морочит Санго голову! — Благодарю, Кагоме-доно, я в порядке, помогите лучше остальным, — Мироку храбрился, но по венам расползался яд, а руку жгло огнем. — Кому помогать первому, мне отсюда виднее чем тебе, — Кагоме спокойно закончила талисман и со всего маху прилепила его на открытую рану Мироку. Монах от боли и шока потерял сознание, а Кагоме перешла к следующему пациенту. — Эм, госп-пожа Кагоме, нам с Кирарой не настолько плохо, не стоит тратить на нас силы, — сквозь зубы попыталась выдавить Санго. Но куда там. Кагоме была зла. Причина ее злости понятна и известна. Несносный полудемон, свалился вниз, а им теперь отдуваться за него. — Ничего, сил на всех хватит, — зловеще пообещала Кагоме. Через несколько минут Санго с Кирарой отправились в страну грез. Или просто потеряли сознание. — Шиппо, Джакен, не притворяйтесь я все вижу. Раз очнулись помогайте, — Кагоме быстро и точно перевязывала раны, размешивала настои, вливала очищающую силу. — Пошли, у Кагоме не забалуешь, — Шиппо грустно шмыгнул носом и силой притащил Джакена к Кагоме. — Куда ты тащишь, великого Джакен-сама! Мой хозяин Великий Демон Сещемару-сама! — Джакен упирался и верещал на всю округу. — Тишина! — Кагоме взглянула на них лишь раз и оба спорщика покрылись холодным потом от страха. — Страшная женщина, Джакен пожил, Джакен знает. Мало мне беспутной Рин, так еще и Сещемару-сама ранен, — Джакен по-прежнему причитал и выл, но уже шепотом и старался не выпускать Кагоме из поля зрения. Мало ли что, страшная женщина. — Шиппо, ты умничка. Продержался так долго, но у меня для тебя есть еще задание. Справишься? — Кагоме обеспокоенно смотрела на маленького лиса. Шиппо выгнул грудь колесом: — Конечно! Великий Шиппо, чистокровный демон! Может, что угодно! Бва-ха-хаха, кх-кхе-кхе! — Гордый смех не получился, маленький герой раскашлялся. — Не сомневалась в тебе, Шиппо, ты должен доставить остальных в безопасное место. Там вас встретит Миога Джи-Джи и дед Тотосай. Они хоть и трусы, но сидят всегда в самом безопасном месте. Присмотришь за ними, если увидишь, что они намылись бежать, ты должен… — Я остановлю их! — Шиппо был полон энтузиазма. — Неверно! — Кагоме покачала головой. — Ты сбежишь вместе с ними. Понял меня? От тебя теперь зависит безопасность всех остальных. Я верю в тебя, — Кагоме ласково погладила Шиппо по голове, очищая его от влияния миазмов Нараку. — А ты, — Кагоме наступила на подол одежды Джакена, который под шумок хотел сбежать, — ты ему поможешь! — сурово закончила девушка. — Великий Джакен-сама не будет помогать друзьям презренного полукровки! Полпалочки благовоний спустя Джакен с разбитым лицом и новыми шишками на голове помогал Шиппо управлять летучим ящером. Найти чистое место, не отравленное миазмами Нараку было сложно, но им повезло. В скрытой расщелине притаилось чистейшее озеро с небольшим водопадом. Там они и оставили Кагоме и Сещемару. — Страшная человеческая женщина, почему она пахнет как человек, а ведет себя как демон? Она наверно скрытый демон, она же не навредит великому Сещемару-сама? — Джакен ворчал, но то и дело оборачивался назад. Там у озера они расстались с человеческой женщиной. И, о ужас, им пришлось оставить с ней Сещемару-сама! — Нууу, вообще-то не должна, — Шиппо неуверенно оглянулся. — К-кка-гоме д-добрая, — неуверенно простучал зубами дрожащий лисенок. На это Джакен даже не нашелся с ответом. Чтобы понять друг друга достаточно одного взгляда и пережитого опыта. Кагоме была в ярости и возвращаться к ней не хотел ни Джакен, ни Шиппо. В молчаливом согласии они улетали все дальше и дальше. Оставляя позади уставшую девушку в одежде жрицы и раненого демона. А с Сещемару было все совсем не так просто как хотелось бы. Сещемару. Раненый, отравленный и чудовищно, смертельно гордый. Слава ками, что он был без сознания. Но подходить к нему все равно было страшно. С ребятами пришлось повозиться, но они придут в себя, когда дед Тотосай вытащит их в чистое место. А вот сиятельнейшего Сещемару пришлось вытаскивать самой. И очистить его от миазмов Нараку оказалось гораздо труднее. Лечить пришлось в найденном неподалеку водопаде. Каким чудом это место не пострадало от Нараку? Осколок камня Душ или чьи то божественные останки сохранили этот уголок? Сил было на донышке, но рядом умирал один невероятно красивый демон. Опасный даже в беспамятстве. Странный, почему бросился спасать ее, а не Рин? И ведь не первый раз он жизнь спасает, а все равно непривычно. Кагоме нахмурилась. Просто так очистить его от яда Нараку не выйдет, но если смывать постепенно, то должно получиться. Затащить в водопад тяжеленного демона с доспехом оказалось той еще задачкой. Вода была ужасно холодной, а сил все меньше. Но миазмы смывало водой и священной силой, понемногу, но ведь получалось! Девушка стиснула зубы и покрепче сцепила руки, удерживая раненого демона. Все получится, нельзя останавливаться. Чистокровный демон, сопротивлялся очищению всей своей сущностью. Великолепный демон, потомок Демона-Пса. Даже в забытьи он чувствовал ее присутствие и очищающую силу и сопротивлялся. — Лучше бы ты так яду Нараку сопротивлялся, а не моему лечению! — прокричала Кагоме в сердцах. А потом испуганно замерла с глупым видом, когда услышала в ответ: — Ты слишком много себе позволяешь, женщина Ину-Яши, — презрительно процедил Сещемару. Эффект вышел не таким блистательным как хотелось бы, ведь пошевелиться он не мог совсем. Глаза и то держать открытыми было непосильной задачей. Кагоме немного пришла в себя и погасила первый порыв наговорить гадостей, а то и поорать от души, снимая стресс. Так можно и без головы остаться ненароком, беспроигрышное избавление от стресса, с гарантией, навсегда. С жизнью правда придется расстаться, но это такие мелочи, право слово. Молча проглотив возмущения, Кагоме сменила тему: — Нараку не успел коснуться Рин миазмами, Ину-Яша наверняка ее спас и защитил. Да ты и сам это знаешь, он хоть и дурачок, но пострадать ей не даст. — Кагоме, говорила спокойно и размеренно, вливая свою силу в омывающую их воду. Сещемару никак на это не отреагировал, но сердце под ее рукой на мгновение сбилось со своего неизменно ровного ритма. Всего на мгновение, но тело не врет. Сещемару переживал за Рин. — Какое то время они продержатся, но ты ведь знаешь какая завтра ночь? — Кагоме не спрашивала, она говорила с уверенностью. Старший брат Ину-Яши давным давно знал тайну его дня слабости. Единственного дня, когда полукровка становился человеком. — Все ранены и придут в себя нескоро, — Кагоме нахмурилась и продолжила с уверенностью, которой, по праве сказать, не испытывала. — За ними сможешь отправиться только ты, но если пойти сейчас джаки в твоем теле отравит Рин, — Кагоме чуть надавила на плечо лежащего на ее коленях мужчины, прерывая его попытку встать. Шум воды уносил ее негромкий голос, но для него это не было помехой. — Мне нужно очистить миазмы Нараку или они продолжат разрастаться. Пожалуйста, не сопротивляйся, у нас всего один шанс, — тихо прошептала Кагоме. Сещемару хмыкнул, не соглашаясь с ее словами. Но его внутренне сопротивление ее силе — ослабло. Так потянулись долгие часы исцеления. Исцелить чистокровного демона и не навредить его демонической сущности задача для жрицы почти невыполнимая. Обладая силой очищения, любая жрица привыкает противостоять демонам и тьме. И сила тоже привыкает воспринимать демоническую энергию как врага. Так было бы абсолютно с любой Мико, кроме Кагоме. Слившись со своей силой, она открылась миру. В ее душе не было ни капли ненависти к поверженному демону. Как ни странно и привычного безразличия не было. Был легкий страх, щекочущий нервы. Уважение с налетом восхищения: как можно быть таким красивым даже в такой ситуации? Благодарность за спасение, за этот раз, да и несколько предыдущих тоже. Было много сумбурных эмоций, а вот негативных не было. И мироздание как в зеркале многократно отразило в священном озере искреннюю молитву девушки. Сила забурлила и чуть не вырвалась из-под контроля. Кагоме прокусила губу до крови, до боли сжала руки, но Сещемару не отпустила. Даже когда казалось, что от бушующей внутри силы разорвется сердце. Когда от боли хотелось выть, даже тогда она упрямо пыталась обуздать эту силу, помочь, излечить. Не сдаваться до самого конца! Очнулась Кагоме на берегу. Она не видела как взвившаяся фонтаном вода опала, оставляя посреди озера величественную фигуру с серебряными волосами. По лицу стекали капли воды, они искрились на доспехе и отражались от острой кромки обнаженного меча. Ужасное зрелище, пугающее и прекрасное. Демон, что стоял в озере задумчиво перевел взгляд на свою спасительницу. — Странная Ину-Яшина женщина, — произнес он, придерживая ее свободной рукой. — Я не Ину-Яшина, я своя собственная! — запротестовала Кагоме еле слышно. Сещемару прищурился: вот упрямая, ведь почти без сознания, а умудряется с ним спорить. Глупая женщина. Он перехватил ее поудобнее и одним плавным незаметным движением оказался на берегу озера. Такой шум устроила, что здесь вот-вот соберутся демоны со всей округи. Как никак лакомый кусочек, кто откажется поглотить такую чистую силу? Сещемару небрежно скинул на девушку свой меховой доспех, надежно укрывая ее. Его запах скроет притягательный аромат человеческой жрицы. Что ж пусть приходят. Мужчина сжал руку, давно утраченную по вине младшего брата. — Значит не его женщина? Ты сама это сказала, — холодно обронил он глядя на луну. Когда Кагоме очнулась, в округе не осталось ни одного демона. Ну кроме Сещемару, само собой. Он же как ни в чем не бывало собирался уйти. — Османтус. Ищи их по запаху османтуса, для него сейчас не сезон, но у Ину-Яши остался сверток с печеньем. Оно с османтусом. Тессайга защитит их от демонов и скроет их человеческую сущность, даже от тебя. Может хоть так получится их найти. Сещемару не ответил, но и уходить не стал. Дослушал до конца. А Кагоме сказала, что хотела и совсем по-детски чихнула, шмыгая носом. Без теплого меха вокруг, ночной воздух пронизывал до костей. Вот ведь, весь образ мудрой жрицы насмарку! Так и читалось на ее лице. Сещемару молча подошел и прежде чем она успела напридумывать себе ужасов или глупостей, он накинул на нее свою верхнюю рубашку. Невероятно изящная, прочная как доспех, с красным узором по вороту и рукавам. Кагоме растерянно придерживала ее руками, смутно понимая, бредовость ситуации. Почему то в этот момент как никогда верилось, что Сещемару и Ину-Яша братья. Кто бы мог подумать, что они даже такой простой жест делают почти одинаково? Кагоме тихонько улыбнулась осторожно касаясь теплой, сухой ткани. Сещемару развернулся и молча ушел. Бросив последний взгляд на поседевшие за одну ночь пряди волос жрицы. А Кагоме только когда поставила защитный барьер и развела костер, сообразила, что рубашку Сещемару кидал ей левой рукой, той самой отрубленной левой рукой! Девушка пыталась сообразить, когда он успел вернуть руку? И почудилось ли ей тогда в водопаде, что она уговаривает огромного пса потерпеть еще немного? Вот еще немного света потерпеть и лапа болеть перестанет, правда — правда! И Пес недоверчиво протягивал к ней обрубок лапы, вместе с ней наблюдая, как из света материализуется давно потерянная конечность. Для демона лишиться руки, значит потерять почти половину своей сущности, своей силы. Безумно гордые в своем совершенстве они не выносят постоянные напоминания о своем поражении. Ведь любая отметина на теле, это знак, оставленный противником. Руки Сещемару лишился не без содействия Кагоме, и, откровенно говоря, она об этом всегда сожалела. Что ж, пожалуй такой сюрприз стоил того, чтобы несколько часов простоять под ледяной водой, — Кагоме хмыкнула и задумчиво накрутила на палец поседевшую прядь. — Надо будет спросить у мамы, какой она краской красит волосы? Вот ведь напасть, Сота опять будет издеваться. И так старухой обзывает, а теперь вообще задразнит, — Кагоме задумчиво смотрела на изменчивые изгибы костра и звук собственного голоса вернул утраченное спокойствие. Мысли текли вяло и как-то хаотично. Как дедушка Миога, прыг-скок. Как там интересно ребята? Отправила с ними маленького шикигами, а сил едва хватает подсмотреть через него, что они таки нашли Тотосая. Его божественную корову ни с чем не спутаешь. Шиппо умница, справился. Все-таки на чистокровных яд влияет слабее. А вот Сещемару даже раненый сопротивлялся дольше всех. Мысли против воли снова свернули к блистательному демону с безразличным взглядом. — Везет же демонам, раз и высушил одежду, а нам приходится ждать, — Девушка хмуро смотрела на свои вещи, развешанные по кустам. И тихонько гладила рукав одолженной рубашки. Да так и уснула с легкой улыбкой на губах. Впервые за долгое время ее мысли не были заняты долгом жрицы или запутанными отношениями с Ину-Яшей, нет, ее мысли целиком занимал один сиятельный демон –Лорд. Несравненный Сещемару-сама. *** Найти полукровку и Рин оказалось сложнее чем казалось вначале. Вонь от миазмов Нараку напрочь отбила обоняние, заставляя брезгливо морщиться и торопиться еще больше. Сещемару потратил целый день на поиски и не нашел даже клочка одежды неосторожной девчонки. К вечеру раненого полукровку силы покинут окончательно и тогда Рин окажется в опасности. Сещемару перепрыгнул очередную расселину и вдруг почувствовал запах жрицы. Слабый аромат османтуса с горчинкой зеленого чая. Рин и полудохлый Ину-Яша спрятались в пещере. Не нашли их только благодаря силе Тессайги и ее ножен. Потому что от черноволосого Ину-Яши толку не было никакого. Рин была надежно укутана в накидку из шерсти огненной мыши и, судя по всему, не пострадала. Парочка новых синяков не в счет. Сещемару одним движением расчистил путь в их пещеру. Рин тут же просилась к нему, протягивая чуть помятое печенье с тем самым османтусом. От печенья исходила явная сила очищения, не иначе жрица сама пекла. Печенье он проигнорировал, но Рин привычно не обиделась на это, наоборот счастливо улыбнулась: — Сещемару-сама! Меня спас братик собачка! Только он сегодня больше не собачка, — Рин щебетала без умолку, а глупый полукровка притворялся, что без сознания. Хотя даже в этом жалком теле наверняка почувствовал его приход задолго до Рин. Темнота за пределами пещеры шевелилась. Пришли таки. Мусор. Сещемару не глядя полоснул в темноту когтями. Раздался чей-то визг и тьма немного отступила от границ пещеры. Сещемару подхватил Рин за шкирку, бросил рядом с полукровкой и сказал: — Жди здесь. Рин покорно кивнула, укутываясь в накидку плотнее. А Сещемару вышел наружу и до самого рассвета он нерушимой стеной стоял на страже пещеры, отражая прилив прихвостней Нараку, один за другим. С рассветом к полукровке вернулись силы и он одним ударом отцовского меча, снес большую часть оставшихся монстров. Убожество, так и не смог раскрыть истинную силу отцовского подарка. — Т-ты, не думай, что я тебя благодарить буду, п-понял да?! — Ину-Яша пытался гордо фыркнуть, но прижатые уши выдавали его смятение. «Как быть, ведь Сещемару теперь знает его тайну?» По растерянному лицу полудемона можно было читать как в открытой книге. Сещемару презрительно отвернулся. Можно подумать ему есть дело до слабостей ничтожного полукровки. Неизвестно чем бы закончилось их противостояние взглядов, но на фоне светлеющего неба они оба заметили ловца душ. Наверняка несет для мертвой жрицы, собранные души. Ину-Яша тоже сразу понял, чей это посланец и, не раздумывая, бросился з ним: — Сещемару! Мы с тобой не закончили, в следующий раз я тебя точно одолею! — хвастливый лай брехливого полукровки раздавался уж за кромкой ближайшего леса. Помчался со всех ног к своей мертвой жрице. Глупец. Только позорит великое наследие отца. Сещемару привычно подавил желание стереть это недоразумение с лица земли. — Сещемару-сама? А, Сещемару-сама? — Рин носилась вокруг, радостно пытаясь донести до него какую-то мысль. Увидела, что он обратил на нее внимание и повторила: — Сещемару-сама, мы пойдем к красивой сестренке-Кагоме? — девочка заглядывала в глаза с отчетливой просьбой. — Зачем? — Сещемару не собирался снова встречаться со жрицей. — Сестренка добрая, она мне печенек дала и талисман и блестяшку и, и… — Рин замялась. — Говори, — Сещемару чуть заинтересованно повернулся к девочке. — Там когда тот противный меня схватил, вокруг все жглось и голова кружилась, я хотела сбежать, а пошевелиться вообще не могла. Я правда-правда пыталась, — Рин обиженно нахмурилась. — А потом прилетел журавлик и дышать стало легко-легко, — Рин счастливо расплылась в улыбке. Сещемару продолжил идти, но шаг замедлил, чтобы девочка успевала за ним. А Рин кружила вокруг него, то и дело забегая вперед, чтобы взглянуть в лицо. По ее словам выходило, что журавлик защищал ее все время пока она была в плену. И она даже слышала голос сестренки, который сказал, что Сещемару-сама ее обязательно спасет и нужно только подождать. Сещемару прищурился, говорящий шикигами продержался среди миазмов Нараку несколько дней. А жрица то полна сюрпризов. Рассказ Рин подошел к концу и она вытащила из-за пазухи помятого бумажного журавлика. Очевидно, что шикигами растерял всю вложенную силу и стал просто куском бумаги. Но нем все равно остался след очищающей силы Кагоме. — А когда тот противный ударил по Рин, Рин услышала голос сестренки, она сказала «Беги к Ину-Яше» и Рин побежала. Простите Сещемару-сама, Рин не хотела убегать, но если бы Рин не побежала, сестренка Кагоме бы пострадала, — из глаз девочки уже давно лились слезы. Кошмар пережитых ужасов не оставил следа в ее сердце, но вот страх, что Сещемару-сама в ней разочаруется и запретит следовать за ним, просто разбивал ей сердце. Сещемару ничего не сказал, но Рин вдруг обнаружила, что у нее в руках еще один бумажный журавлик, точная копия измятого и запачканного, только белоснежно-белый. А еще к нему был привязан мешочек с мазью от синяков и вкусной булочкой. — Сещемару-сама! Спасибо Сещемару-сама! А мы поблагодарим сестренку Кагоме? Нэ, Сещемару-сама? — слезы тут же высохли и девочка заливисто рассмеялась, радуясь подарку и тому, что с доброй сестренкой все в порядке. Шаг за шагом, они все больше удалялись от пещеры, где скоротали ночь Рин с Ину-яшей и от озера, где осталась Кагоме. К вечеру даже неугомонная Рин утомилась и улеглась под деревом. Сещемару присел в стороне. — Выходи, — он обронил небрежно в темноту. Из-за дерева показался стройный юноша. Кохаку, за эти годы подрос, но к Санго не вернулся, предпочитая охотиться в одиночку или следовать за безразличным демоном с серебряными волосами. — Отведешь ее в деревню у Колодца, — Сещемару кивнул в сторону Рин и замолчал. Кохаку не возразил, аккуратно укладывая Рин на спину. Девочка привычно обняла его за шею. — Кохаку, ты опять дымом пахнешь, — тихонько пожаловалась она, зарываясь лицом ему в плечо. Парень слегка покраснел, но с бега не сбился. Он давно привык, что сердце Рин целиком отдано несравненному Сещемару-сама. Вполне заслуженно, впрочем. Мелькали деревья, девочка спала, а Кохаку тихо мечтал чтобы ночь длилась дольше и дорога до деревни была бесконечной. Тогда он мог бы дольше чувствовать ровное биение ее сердца и теплое дыхание, щекочущее шею. Кохаку разрывало желание остаться с Рин, исполнить приказ Сещемару и нежелание встречаться с сестрой. Санго никогда ничего не просила и даже не обвиняла, но от этого было лишь больнее. В ту ночь спокойно спала лишь Кагоме. За прошедший день она догнала Шиппо и остальных, потом до поздней ночи всех лечила, старательно не замечая взгляды жалости, направленные на нее. И в конце концов не выдержала: — Бога ради, это всего лишь волосы! Было бы из-за чего делать такие виноватые лица! И вообще хватит уже об этом, слышать ничего не желаю. Всем спать! — Кагоме сердито гремела посудой, вливая в каждого по очереди целебное варево. От страха перед бушующей девушкой, никто не пытался уклониться, в глубине души считая, что мерзкое варево, это их наказание. В итоге сердитая Кагоме легла спать и, наверное, была единственной, кто выспался в ту ночь. К утру их нашел Ину-Яша. Он сидел на дереве в обнимку с мечом с таким видом, что к гадалке не ходи –чувствовал себя виноватым. — Мироку-сама, как вы думаете стоит ему говорить, что Кагоме –сама переживала? — Санго-доно, совершенно очевидно, что Ину-Яша чувствует себя виноватым, а Кагоме-сама до крайности зла. Смею предположить, что за время отсутствия наш, демонический друг встретился с уважаемой жрицей и эта встреча его гнетет, — Мироку говорил едва шевеля губами, старательно сокращая дистанцию под предлогом разговора. — Стоит ли нам вмешиваться в это? — Санго была не на шутку обеспокоена. — Не думаю, что это хорошая идея. Я подозреваю, что Кагоме-доно испробовала на нас еще не все рецепты, — Мироку страдальчески нахмурился. И при мысли «чудодейственных» средствах Кагоме они оба слегка позеленели, мудро приняв решение не вмешиваться. Какое-то время они издалека наблюдали как Ину-Яша нарывается. — Жизнь ничему не учит нашего друга, — вздохнул Мироку. — Да, действительно, — покивала охотница. — Ину-Яша у нас совсем тупой, — поддакнул Шиппо. И когда только успел к ним присоединиться? Все втроем с безопасного расстояния наблюдали как вслед за криком «Осуварииии!!!». Ину-Яшу вбивает в землю. Кагоме не сдерживалась в этот раз, наплевав на возможные раны полукровки. Сюда же дополз? Значит выживет! Поводом для ссоры послужила рубашка Сещемару. Едва учуяв его запах Ину-Яша взбеленился и потянулся ее уничтожить. Кагоме от злости только что не дымилась. Сам бросил, помчался к Кикио, а ей значит претензии предъявляет?! Из принципа буду носить рубашку Сещемару! — Сидеть. Сидеть! Сидеть-сидеть-сидеть-сидеть-сидеть-сидеть-сидеть-сидеть-сидеть! Кагоме спокойно варила очередной настой и как мантру размеренно повторяла команду подчинения. Спокойно и безразлично потом обрабатывала ему раны, и молча уходила в свой мир. А глупый Ину-Яша не посмел сказать ей ни слова. Все молча проводили, исчезнувшую в колодце девушку и Шиппо тихо спросил: — А у Кагоме волосы так теперь и останутся как у бабки Каэде? Мироку и Санго беспомощно переглянулись. — Кагоме-доно потратила очень много сил. Она сражалась с Нараку, потом лечила нас. От слишком большого расхода сил волосы поседели. Если сила восстановится, то цвет может вернуться, — Мироку хмурился, не решаясь озвучить более вероятный вариант, что последствия перерасхода сил необратимы. Санго поняла его без слов. Шиппо поверил и обрадованно вытер слезы. А Ину-Яша… — Волосы? Какие волосы? Причем тут волосы если Кагоме опять ушла? Как мы без нее будем искать осколки? — Ину –Яша просто не заметил, что несколько прядей у Кагоме стали седыми. *** Когда вернулась домой была так зла, что напрочь забыла про свои волосы. Так и прошла мимо мамы как ни в чем не бывало: — Мам я жутко голодная! — Кагоме обняла маму на ходу и уже с лестницы крикнула, — но сначала помоюсь! Кагоме вспомнила про седые пряди, только когда увидела себя в зеркале. Неудобно вышло, мама наверняка переживает. Кагоме вздохнула, вот ведь незадача. На кухню пришла, подспудно ожидая выговор от мамы, а вместо этого как всегда получила любовь. Мама не дала ей ничего сказать и сразу усадила за стол. Сидела напротив, подперев голову рукой и тихонько качала головой. Чуть позже сама пришла к ней в комнату с краской для волос. Она нежно расчесывала ей волосы и Кагоме снова почувствовала вину. — Мам, это не навсегда. Цвет вернется, я в этот раз просто перестаралась немного, — девушка смущенно потупилась. — Эх, вот в этом вся моя девочка, ничего не делает наполовину, — мама ласково потрепала ее по макушке. — Я буду аккуратнее, правда. Мам, со мной все хорошо. Зато я одному очень хорошему де…парню помогла! Представляешь? Я тебе рассказывала о нем, он брат Ину-Яши, — Кагоме сама не заметила как увлеклась рассказом и как загорелись ее глаза. Зато это заметила мама, и подумала про себя, что внуки от Кагоме у нее похоже будут не совсем человеческие. Может стоило ей все-таки разрешить в детстве завести собаку? И как за такими внуками присматривать, если раньше вокруг один Ину-Яша крутился, человек наполовину и то с собачьими ушами. А брат то его вроде совсем не человек. Так детишки от него не четверолапыми ли родятся? — Мам, ты меня слушаешь? — Кагоме прервала рассказ. — Да, конечно. Ину-Яшин брат то, видать хороший парень. Ты его позови к нам покушать как-нибудь, все же он тебе помогает вон как часто, — только у нас еды то для него нет особенной, он ведь непростой вроде, да? — мама озабоченно покачала головой, словно не она только что мысленно уже нянчила внуков от Кагоме и Сещемару. Кагоме аж вздрогнула, представив себе картину «Сещемару и Хигураши, вечерняя трапеза» — Н-не думаю, что получится, — Кагоме натянуто улыбнулась, — но я спрошу! — храбро соврала она. — Спроси конечно, я кимоно то верхнее постираю, возвращать ему будешь и спросишь, — мама была как всегда проницательна и слушала видать внимательно. — Хороший мальчик, даже одежду тебе одолжил, твоя то смотрю вся в крови, — мама покачала головой. — Это не моя, ребята поранились, — Кагоме деловито разбирая рюкзак, небрежно прокомментировала мамины слова. — Но все живы, сильнее всех Сещемару пострадал, но он и выздоравливает быстрее всех. — Дочка, ты все-таки позови его, я хоть посмотрю, кому моя принцесса достанется, — мама со смехом вышла из комнаты, оставив растерянную Кагоме. — Мааам!!! Да все не так совсем!!! Мама засмеялась глядя на дверь ее комнаты. — Не так говоришь, а с языка не сходит. Раньше только и слышно было «Ину-Яша, да Ину-Яша», а сейчас и слова о нем не сказала, как бы внуки и впрямь хвостатыми не родились, — женщина растерянно покачала головой. А Кагоме еще долго сидела в обнимку с рубашкой Сещемару. — Все не так, мам. Все совсем не так, — девушка грустно вздохнула с неохотой выпуская из рук чужую одежду. *** На деле вернуть кимоно оказалось не так то просто, пока разбиралась с учебой, подтягивала хвосты, в Сенгоку ходила ненадолго и Сещемару не встречала. Говорили, что он ушел на гору Ханзен в поисках сильного оружия. Так прошло несколько месяцев, время летело как листья с деревьев. А встреча, как всегда была неожиданной и Сещемару кимоно не взял. Кагоме осталась стоять на поляне растерянно хлопая глазами и переваривая безразличные слова: — Женщина, неужели ты думаешь, что я, Сещемару, нуждаюсь в отданной однажды одежде? — непередаваемым тоном собственного превосходства протянул Сещемару и ушел, не оглядываясь. Утром рядом с собой Кагоме увидела комплект одежды мико. На ощупь ткань была очень похожа на защитную одежду Ину-Яши из меха огненной крысы. Но этот комплект выглядел гораздо изящнее. Голубое хакама с красивым морозным рисунком по рукавам и вороту. Оно было точь-в-точь как у Сещемару только другого цвета. Кагоме покраснела. Ну вот и как теперь ему в глаза смотреть и не думать, что они носят парную одежду? *** — Сещемару-сама, почему вы подарили презренной человечке такой ценный доспех? — мы ради этих нитей целый месяц с ледяными пауками сражались. Джакен думал, вы хотите себе новый доспех, а вы отдали его жрице? — Джакен возмущался на ходу, не замечая как мрачнеет лицо хозяина. — Сещемару-сама, эта женщина до добра не доведет, она… — договорить Джакен не успел, Сещемару внезапно переместился на другой конец долины. — Сещемарууу-самааааа, обождите меня!!! — Джакен припустил за ним со всех ног, выбросив из головы странное поведение хозяина. *** Одежда оказалась не только красивой, но еще и удивительно теплой и прочной. В ней было тепло зимой и не жарко летом. Кагоме нарадоваться не могла такому подарку и всю голову сломала, пытаясь придумать ответный дар. Что можно подарить практически всесильному демону? Еду, одежду? Смешно. Сещемару не интересовали такие глупости. В конце концов Кагоме придумала. Сил и времени пришлось потратить немеряно, но оно того стоило. Новые ножны для Тенсейги из Вечного Древа сделал Тотосай ох и вредничал — жуть! Долго не верил, то Сещемару Тенсейгой овладел, сам к нему летал, проверял. Долго смотрел круглыми глазами, как Сещемару снисходительно смотрит на возню мелкого беса и человеческого ребенка рядом с собой. — Ыть, а девчонка то и впрямь права была, ыть, я бы и не подумал, что эдакий гордец Тенсейги станет достоин, — Тотосай бормотал недоверчиво. — Эй, парниша, давай-ка сюдой, Тенсейгу. Зачем зачем, перекую ее тебе значитца. Раз уж ты стал достоин кончика этого меча, как отец твой, завещал, значитца. Вот жеж непутевые сыновья, что один что другой, никак наследство освоить не могут, такая трата таких мечей, Тотосай как всегда бормотал наполовину обидно, наполовину серьезно.- Ну шой ты вылупилси то, давай его сюдой, придешь за ним через неделю! — Тотосай невероятно ловко выхватил Тенсейгу и дал деру. Сещемару прищурился, глядя ему вслед, но почти сразу безразлично отвернулся. На старом кузнеце кроме запаха металла и огня, остался едва уловимый аромат османтуса. Жрица. Сещемару повернулся, ловя ветер. — Рин, останешься с Кохаку. — Джакен. — Да, Сещемару-сама! — Ни звука больше, — Сещемару холодно отвернулся, оставляя возмущенного и расстроенного Джакена и послушную Рин. Мико не пряталась, даже барьер не подняла. Потрясающая беспечность! Сещемару уселся на дереве, наблюдая за возней человечки с костром. Ее странные приспособления и забавные жалобы в пустоту, его всегда забавляли. Девушка устраивала лагерь и смешно ворчала на все подряд. Красивым, естественным движением откидывая назад, мешающие волосы. Пряди вернули свой цвет все, кроме одной. Одна непокорная прядь так и норовила вырваться из растрепанного пучка волос на макушке. Девушка раз за разом машинально возвращала ее назад. В очередной раз поднимая руку, она внезапно поняла, что прядь вернулась на место сама. За спиной стоял Сещемару и аккуратно подвязывал волосы лентой. — Фух, не пугай так, Сещемару, ты чего подкрадываешься? — Кагоме полуобернулась немного вздрогнув. Заметила его давно, но такого не ожидала. Сещемару не ответил, аккуратно пропуская ее пряди между когтей. Одно легкое движение и все непослушные пряди заняли свое место. Финальным штрихом мужчина из рукава достал аккуратную, изящную шпильку, закрепляя прическу. Кагоме дождалась окончания и повернулась, улыбаясь: — Спасибо, — девушка счастливо тряхнула головой. — Одной рукой неудобно было закалывать, — Кагоме потрясла забинтованной левой рукой. Сещемару нахмурился, протягивая к ней руку. — Зачем ходила к Тотосаю, знаешь же, что его огненные стражи не пропускают просто так? — ожогу на ее руке было несколько дней. — Надо было, — уклончиво обронила Кагоме. — Вот как, — Сещемару смотрел внимательно и понимающе. — Ну хорошо, хорошо! Ты же уже знаешь, поэтому и пришел, — Кагоме раздраженно махнула здоровой рукой. — Я хотела тебя поблагодарить за одежду, мне очень понравилось. Санго сказала, что такую ткань используют в доспехах, и что ее очень трудно найти. Кагоме бросила на Сещемару быстрый взгляд. — Я слышала от Тотосая, что у Тенсейги как и Тессайги есть скрытая сила, но он не верил, что тебе она покорится. Я просто сказала ему, что он не прав, вот и все. Девушка деланно равнодушно пожала плечами. В целом это была правда, если не упоминать, что уговорить Тотосая было ой как не просто, да и за новыми ножнами для Тенсейги поход выдался не самым приятным. Но это того стоило, раз Сещемару пришел, значит Тотосай решил перековать Тенсейгу. Кагоме улыбнулась, глядя вслед Сещемару. А через несколько дней утром рядом с ней лежал потрясающей красоты лук и колчан со стрелами. — Сещемару!!! — крик девушки было слышно далеко за пределами поляны. И уж тем более уходящий Сещемару его прекрасно слышал. В эту игру можно играть вдвоем. Значит жрица решила отдать ему все долги благодарности? Мешать он не станет, но кто сказал, что нельзя загнать ее в новые долги? Глупая женщина, решила так от него отдалиться. Пф. Бессмысленные старания. Сещемару чуть приподнял уголки губ и Джакен, случайно заметивший это сбился с шага. *** Неделя не задалась. В институте завалили заданиями, внеклассная деятельность грозила обернуться катастрофой, мероприятия шли одно за другим. В храме должен был пройти фестиваль и Кагоме просто разрывалась между учебой, домом и подработкой. А еще ведь был Камень Душ. Иногда ей казалось, что Камней несколько, иначе почему за столько лет им так и не удалось собрать его полностью? Стоило разобраться с делами в своем мире и отправиться в прошлое, как выяснилось, что неприятности последовали за ней и в прошлое. В Сенгоку Джидай была самая мерзкая погода из всех возможных для этого сезона: мерзкий холодный дождь. Весь день выслеживала демона с осколком, а это оказалась пустышка. Ночь застала в лесу, костер согласился с ее усилиями, но горел едва-едва за счет огненного амулета. И, для полного счастья, ночью начались месячные. Кагоме была из тех несчастных, что в первый день готовы убивать все живое, но сил на это нет. С трудом задремав, девушка проснулась от чувства разрушенного барьера. Рефлекс долгих странствий сработал раньше мозга — выстрелить она успела, а вот попасть нет. Потому что физическое состояние было близко к нестоянию. Болел живот, тошнило, мерзкая слабость и ломота в теле — полный букет. Когда рассмотрела нарушителя, поняла, что повезло дважды. Во-первых это оказался Сещемару, а не кто-то со смертельными намерениями, а во-вторых, хорошо что не попала в него! А то неловко бы вышло. — Женщина, собирайся, — Сещемару безапелляционно заявил заспанной Кагоме. — …? — девушка в ответ лишь похлопала глазами, пытаясь понять чего он от нее хочет. Сещемару нахмурился. — У Рин женская болезнь, — он соизволил произнести эту фразу так будто это все объясняло. Кагоме нахмурилась. — Что еще за болезнь такая? Сещемару посмотрел так снисходительно, что сразу почувствовала себя глупой человечкой. А потом наклонился ближе и вкрадчиво произнес: — Та же самая болезнь, что заставляет тебя пахнуть кровью на весь этот лес, — произнес он убийственно прямо. Кагоме покраснела так, что не знала как теперь смотреть ему в глаза. Мужчина решил эту проблему просто. Подхватил ее вместе со спальным мешком и продолжил говорить уже в воздухе: — Рин первый раз болеет этой болезнью, в округе ты единственная женщина с такой же проблемой, — убийственная прямота. Кагоме потрясла головой: — Погоди, не так быстро! Сещемару нахмурился. — Чтобы Рин помочь надо мои вещи забрать, — Кагоме торопилась высказаться, боясь что он не станет ее слушать, но закончила совсем неуверенно. — Это быстро, правда. Стоило заглянуть ему в глаза, как сердце сбилось с ритма и где то в его глубине заскрежетал ключик в давно запертом ящике с желанием. Кагоме привычно отмахнулась от своих мыслей и сосредоточилась на Рин. Девочка первый раз переживает такое, в этой эпохе относились к плотскому попроще, но был ли у нее хоть кто-то кто мог об этом рассказать? В раздумьях девушка не заметила самодовольную улыбку Сещемару в тот момент, когда она смутилась от его объятий. Не успела Кагоме привести мысли в порядок, как они уже добрались до Рин. Стоило увидеть в каком состоянии находится девочка, как лишние переживания просто вылетели из головы. Рин свернулась калачиком, прижимая руки к животу, глаза были полны слез, рядом бестолково носился Джакен. Кагоме развила бурную деятельность, в мгновение ока всем нашлось дело. Джакен разводил костер, Кохаку и Сещемару отправились в деревню за имбирем и тростниковым сахаром. В это время Кагоме ласково уговаривала Рин послушать ее и перестать заливаться слезами. Всегда смешливая девочка вдруг стала капризной и мнительной, страх от становления из ребенка девушкой, неопределенность, физическая боль — все это смешалось в дикий коктейль и грозило вылиться в грандиозную истерику. Кагоме стоило немалых усилий убедить Рин, что она не умирает, и это случается с каждой девушкой раз в месяц. — Всегда мечтала проводить урок полового воспитания под дождем, в лесу, ночью в трех днях пути от дома, — Кагоме тихонько ворчала, объясняя Рин все премудрости бытия женщиной в этом непростом мире. Когда Сещемару и Кохаку вернулись, умытая, накормленная, успокоенная Рин тихо лежала в спальнике Кагоме и капризно отказывалась пить лекарство. Она была умной девочкой и все понимала, сестренка Кагоме старалась ради нее и остальные тоже, даже Джакен и тот бегал то за водой, то за дровами. Но в эту ночь почему то совсем не получалось быть хорошей девочкой, получалось или плакать или капризничать. Рин сама не понимала, как разбушевавшиеся гормоны повлияли на ее характер. Кагоме тихонько вздохнула, ночка выдалась очень долгой. Наконец удалось уговорить Рин выпить отвар. Кагоме потратила битый час, уговаривая девочку, но стоило Сещемару один раз взглянуть на нее, как Рин безропотно все выпила, прижала к животу теплую грелку из запасов Кагоме и притворилась что спит. — Рин я все что нужно знать сейчас рассказала, потом отведите ее к бабуле Каэде, ей будет полезно, — Кагоме собирала разложенные травы и попутно рассказывала трем мужским особям, чем им грозит такие ежемесячные болезни Рин. — Запомните: тепло, вкусняшки, обнимашки. Вот три составляющих лекарства от этих дней, — Кагоме ласково гладила девочку по спине круговыми движениями. — Кохаку иди сюда, — Кагоме показала ему рецепт отвара от спазмов. — Если боль будет очень сильная, приготовишь по рецепту. Заполнил ведь, как я делала? — Кагоме даже ответ жадть не стала, Кохаку так переживал за Рин, что чуть сам в котелок с лекарством не залез. — Еще поможет тепло и покой, можно гладить по спине и животу круговыми движениями. Со временем она привыкнет, ну а пока придется привыкнуть вам, — Кагоме утомленно зевнула. — Кохаку, присмотри за Рин, я схожу умоюсь. Девушка с трудом встала, неосознанно потирая поясницу. Из-за проблем с Рин ее собственное недомогание ушло на второй план. А ведь сегодня первый день цикла. Кагоме скривилась предчувствуя проблемы, вместо того чтобы лежать в тепле она полночи скакала по холодному лесу. А значит вместо пары часов болезненных, но терпимых спазмов ее ждут полноценные два-три дня страданий. Болела спина, низ живота скручивало спазмами. От боли даже слегка подташнивало, а единственное спальное место, она отдала Рин. Ох, это будет долгая ночь. Гигиенические процедуры под дождем в темном лесу, то еще удовольствие. Кагоме тихо чертыхалась, возвращаясь к костру, когда теплая рука притянула ее в объятия. Не успела она опомниться, как оказалась в кольце рук Сещемару. Он держал ее так естественно, что Кагоме даже сбилась с мысли, зависнув на мгновение от открывшегося вида. Возможность рассмотреть мужчину поближе выпала так внезапно, что девушка забыла все слова. — Чт-т-т…? Не успела она открыть рот, как почувствовала неповторимый вкус сладости. — М?! — «Тепло, вкусняшки, обнимашки», — Сещемару совершенно спокойно повторил ее «рецепт» лечения месячных, демонстративно укутывая ее в теплый мех. Кагоме хотела возмутиться, но было так тепло и уютно, что она малодушно решила подумать об этом когда-нибудь потом. Сещемару спокойно наблюдал как расслабляется в его объятиях девушка. От нее все еще пахло болью и кровью, но уже не так сильно. Он ласково гладил ей поясницу, устраивая ее голову на своем плече. А у костра смущенный Кохаку, не знал куда деть руки, ведь бесцеремонная Рин не просто уложила его рядом ради тепла, она укрылась его рукой как одеялом и прижалась к парню всем телом. — Кохаку, погладь Рин живот, Рин больно — девочка бормотала в полусне, а смущенный парень нерешительно положил руку поверх спального мешка. Он не спал той ночью совсем. Так и пролежал рядом не смыкая глаз, любуясь своей Рин. *** Рецепту «вкусняшки, тепло, обнимашки» с того дня следовали неукоснительно. Вкусностями обеспечивал Сещемару, причем где он их брал оставалось совершеннейшей загадкой, ну не сам же пек в самом то деле? За тепло, удобство и ночлег отвечал Джакен. А Кохаку… Кохаку отвечал за «обнимашки». *** — Сетренка Кагоме? — Кагоме сидела на пригорке, наблюдая закат и Рин подсела к ней, аккуратно расправив новенькое кимоно. На самом деле оно было из старых запасов Хигураши, и Кагоме давным-давно его не носила. Но на Рин смотрелось прекрасно. — М? Рин, что-то случилось? — Кагоме спокойно посмотрела в глаза юной девушке. За прошедшее время Рин из девочки превратилась в хорошенькую девушку. То то Кохаку все глаза сломал, выглядывая свою ненаглядную Рин. Кагоме лукаво улыбнулась. Рин не ответила сразу, будто собираясь силами. — Ты о Кохаку хочешь спросить? — Кагоме спросила спокойно. Рин вскинулась приоткрыв рот от изумления. — Да, про него, — Рин собралась с духом. Слова никак не желали выходить, как ни спроси будет обидно. — Рин, ты же знаешь, что мы собираем Камень Душ и что в теле Кохаку есть его осколок? — Кагоме задумчиво отвела взгляд, смотрела на близкий закат, а видела совсем другую картину. Убитая горем Санго, пустой взгляд Кохаку, торжествующий Нараку. Рин кивнула. — Ум, Рин знает. Камень душ плохой, если его не собрать всем плохо будет. На нашу деревню напали из-за такого осколка, и Сещемару-сама пострадал из-за Нараку. Рин знает, — девушка нахмурилась. — Что, чт-то будет если у Кохаку забрать осколок? — Рин сжала руки в кулаки, ожидая ответ. — Он умрет, — просто ответила Кагоме. Контраст теплого солнца и холодного голоса был такой сильный, что Рин вздрогнула всем телом. А в глазах стали скапливаться слезы. Кохаку умрет, ее Кохаку умрет. Тихий, молчаливый Кохаку, с робкой улыбкой и неловкими руками, умрет? — Уууу, — Рин уткнулась лицом в плечо Кагоме, рыдая от невыносимой боли. Кагоме ласково погладила ее по макушке, не пытаясь успокоить. — Ты же знаешь, что Камень зло и его нужно уничтожить, — Кагоме говорила негромко и спокойно. — Тенсейга Сещемару может воскресить лишь один раз, тебе лучше всех об этом известно. Рин потерянно кивнула, не поднимая головы. — Даже если камень не убрать, то за Кохаку все равно будут охотиться демоны и рано или поздно убьют его, — говорить об этом было больно, но Кагоме продолжила. — За эти годы мы перепробовали все, нет в этом мире такой силы, что может его спасти. Девушка договорила, молча обнимая убитую горем Рин. А потом продолжила тихо-тихо, ей на ушко: — Но знаешь, что? Я не дам этому случиться, — Кагоме твердо посмотрела в глаза ошарашенной Рин. — Правда? — Да, — Кагоме уверенно кивнула. — Значит есть способ? — глаза Рин светились надеждой. — Есть, — Кагоме кивнула подтверждая свои слова. — Рин все сделает, скажи сестренка, что нужно сделать? — Рин смотрела с такой решимостью молодости, что Кагоме ностальгически вздохнула, видя в ней себя. — У тебя будет самое важное задание: Кохаку должен хотеть жить, а остальное сделаю я, — Кагоме говорила очень серьезно. — Сможешь? — Рин сможет! — девушка уверенно кивнула. Кагоме улыбнулась, чувствуя себя сводницей. С таким боевым настроем у депрессии Кохаку просто нет шансов. А цену за его жизнь она узнала давно. Жизнь за жизнь, время за время. *** За время поисков Камня Душ Ину-Яша совершенно извелся, он чувствовал свою вину перед Кикио, но их совместное прошлое давным-давно перечеркнуло все надежды на будущее. Кикио мертва, нынешняя оболочка лишь сосуд в котором страдает душа. Ину-Яша хочет ее освободить и одновременно, не хочет отпускать. А еще он, совершенно по-человечески тянется к теплу Кагоме. Яркая, чистая, добрая, со взрывным характером, Кагоме притягивала к себе как костер в ночи. Ее свет обещал отогреть замерзшую душу, подарить что-то чего раньше не было. И маялся бы Ину-Яша еще неизвестно сколько, если бы Кагоме не приняла решение за всех. Разговорами Ину-Яшу не убедить, упрямство он наверняка унаследовал от ослов, а не от демона-пса! С таким прямым и простодушным парнем мог сработать только метод действия. И Кагоме стала сознательно отдаляться, сначала свела физический контакт к минимуму, перестала так резко реагировать не его поступки. Попробовала относиться к нему как к другу, не вышло. Тогда представила, что он ее непутевый брат. Стало немного легче. А в какой момент он для ее стал «дурной младший брат Сещемару» она и сама не заметила. Такая тактика со временем принесла плоды, Кагоме ненавязчиво подталкивала Ину-Яшу к Кикио. Кроме Камня Душ они параллельно искали способ помочь Кохаку и Кикио. После случая с Рин и посещения Загробного мира, Кагоме поняла, что нужно делать. В тот момент когда осколок в спине Кохаку будет удален, его нужно будет зменть чем то равноценным. Такой силой в этом мире обладали лишь души и сила жертвоприношения. Но этот вариант пришлось отвергнуть, Кохаку и так нес бремя вины, жизнь за счет кого-то другого он бы не принял. Значит нужен был другой источник энергии. Когда Кагоме искала ножны для Тенсейги очень много узнала про Колодец Костоглот и Древо Вечности. Колодец был сделан из этого древа, его корни простирались далеко за пределы Храма Хигураши. Только благодаря ему была возможность путешествовать между двумя мирами. Древо-хранитель времени, если момент сбора Камня Душ заменить энергию Камня на энергию Древа, то у Кохаку был бы шанс. План был рискованный, но другого варианта не нашлось. Самый большой риск был для Кагоме. Вероятнее всего, что из-за этого Колодец закроется навсегда. А значит с каким то миром придется попрощаться. Но одной силы Древа мало, душа должна хотеть жить. За этот аспект отвечала Рин, и, надо сказать, справилась блестяще! В решающий момент, когда Кохаку уже готов был сдаться, Рин обняла его так крепко, что стало ясно: умрет Кохаку, умрет и Рин. И под ее отчаянным взглядом, он не мог позволить себе сдаться. Без осколка Камня, жизнь утекала из него стремительно, Кагоме выложилась на полную собирая благословение Древа. Но эти самые страшные минуты на пороге смерти он продержался благодаря Рин. Древо отдало последние силы и его семечко надежно скрылось в спине Кохаку. Кагоме без сил опустилась на землю отстраненно наблюдая, как рушится ее надежда на возвращение домой. Он давно знала, что не успеет вернуться и сознательно решила остаться в этом времени. Вот только она не учла, один очень важный фактор. Сещемару. Не успела девушка расстроиться от мысли о потерянной семье и доме, как поняла что земля стремительно отдаляется. Сещемару, не размениваясь на слова, подхватил ее на руки и бесцеремонно притащил к колодцу. — Он больше не откроется, — Кагоме покачала головой. Ей было одновременно и грустно и страшно и в то же время волнительно. Напряженный бой, спасение Кохаку, потеря пути домой, стремительный полет в объятиях Сещемару. Вместо ответа ее окинули высокомерным взглядом и прямо на лету, Сещемару рубанул Тенсейгой открывая разрез между мирами прямо на месте Колодца. Кагоме на мгновение показалось, что на другом конце бездны мелькнул ее дом, а в следующим момент она уже вверх тормашками летела прямо в центр разлома. Проморгалась уже дома. Из колодца выбралась не помня себя и со всех ног помчалась дереву. Бежала и сердце стучало в такт: зря-зря-зря-поздно-поздно-поздно. Она не успела. Бессмертное священное древо треснуло пополам прямо у нее на глазах. Сила стремительно утекала, а вместе с ней растворялась надежда. Надежда увидеть его снова. Она вернулась, а вот сердце свое оставила там. Оно, глупое давно предало свою хозяйку, и в этот раз тоже, не пожелало возвращаться. Ее глупое сердце осталось в руках холодного демона. Когда он заполучил его? Когда спас в первый раз? Когда помогал? Или может когда единственный позаботился о ней? Себе то Кагоме могла признаться, сердце перестало ей принадлежать когда он впервые увидела его теплый взгляд. Да, она обманывала себя столько времени. Но каждый раз с нетерпением ждала новой встречи. И только благодаря ему перестала мучиться из-за Ину-Яши. В одном сердце просто не хватило места для двух чувств. А ее сердцем безраздельно завладел сиятельный Сещемару-сама. Его голос, его взгляд, его объятия, его поцелуи. Всего этого больше не будет. Наверно ее самой теперь больше не будет? Ведь та, счастливая Кагоме, осталось в прошлом. И между ними теперь пять веков непреодолимого пространства. Она больше никогда их не увидит. Не увидит Санго и Мироку, их детей и каким прекрасным отцом станет распутный монах. Не увидит как старая Каэде учит Рин премудростям жрицы, и то и дело хватается за затылок, из-за очередных выходок «дикой девчонки, воспитанной беспутным демоном!». Не увидит как повзрослевшая Рин ждет Кохаку с очередной миссии. Не узнает получилось ли у Ину-Яши найти Кикио в загробном царстве. И не увидит больше знакомую спину и уверенную походку. Никогда. Так вот почему это слово такое страшное. Ни-ког-да. Кагоме рыдала возле дерева до поздней ночи. А потом пришла мама и сказала: — Пойдем домой, милая. С неба падал снег, покрывая безразличной белизной ее надежду. *** Институт окончен. Прошлое недоступно, Кагоме сама стала Учителем, сменив своего наставника. Она не научилась жить без сердца, но зато научилась не волновать близких людей. Перестала пугать их внезапными слезами и застывшим взглядом. Снова почти стала собой. Почти. Мама качала головой, Сота обиженно хмурился, не решаясь заговорить. А она привыкала жить без сердца. Ведь оно билось где-то далеко-далеко. Иногда ей даже казалось, что в груди так тяжело, потому что оно остановилось. Но нет, просто стук его теперь был таким нечетким будто бы доносился издалека. Но и к этому она привыкла, пока однажды за ее спиной не раздался голос: — Жрица, ты же сама говорила, что лучшее лекарство в эти дни это тепло, сладкое и объятия, так почему же сама никогда не следуешь своему рецепту? — мужской голос звучал так знакомо и самодовольно, что она боялась обернуться. Но сердце в груди уже билось как сумасшедшее. — Кто меня обнимет, если… — запальчиво начала она, но запнулась и покраснела. — Если? — вкрадчиво протянул Сещемару. — Если тебя нет рядом, — тихо и печально закончила Кагоме, из последних сил сдерживая слезы. — Я здесь, — мужчина жарко выдохнул эти слова и обнял свою глупую, трогательную жрицу. Глупышка так боялась оглянуться, что вся сжалась как натянутая тетива. Тронь и хрупкое равновесие нарушится. Он прижался к ней всем телом, притягивая ее в свои объятия. — Я здесь. — Правда? — она сказала это так тихо, что никто другой бы не услышал. — Да, — поцелуй. — Правда, — поцелуй. — Это действительно я, — поцелуй. — Ну открой же ты глаза, глупенькая, — Сещемару был так непривычно ласков, что у Кагоме полились слезы. Сон, это снова сон. Такого просто не может быть в реальности. Сещемару потратил остаток дня успокаивая свою женщину. Теперь уж совершенно точно свою. Когда прошел первый шок, она ужасно ругалась, выплескивая стресс и обиду. Он молча ею любовался. Ради этого момента стоило преодолеть пять сотен лет, потратить полвека на поиск пути, но вырастить таки это чертово капризное дерево! Во дворе обиженно вздрогнуло Го-Шин-Боку, на котором образовались новые побеги. Впервые за прошедшие пять лет.