Как гусар Олег Волков сватался к императорскому племяннику

История, которую вы сейчас здесь прочтете, не опирается на подлинные исторические факты. Она настолько недостоверна, что в нее нельзя не поверить. Приключилось это в то время, когда смелые альфы умели управляться с шпагой лучше, чем с грамотой и рвались не только в бой, но и под венец. Когда омеги умели ценить бескорыстную любовь и вознаграждали её приданным. Когда наряды были такими красивыми, а талии такими изящными, что первое было не стыдно надевать на второе! Впрочем, может быть, все было и не совсем так. Если вдуматься, эта история – сказка, слегка приукрашенная правдой, ну, а если не вдумываться – тем более…

И вот, в этой сказочной истории, жил да поживал один вполне почётный гусар — Олег Волков. Было ему уже тридцать лет отроду, от того гусаром он уже и переставал быть по негласному гусарскому праву, ведь, гусар, доживший до тридцати — не гусар вовсе, однако имел он множество наград, потому чин его никто под сомнения всё же ставить не решался... Всем грамотам он давно был обучан, несколько раз уже стал героем на войне, лишился родителей и иных родственников, только вот ни разу в своей жизни ещё не был женат. А ведь гусары давно для всех прослыли мужчинами очень шумными и громкими, умеющими в совершенстве управляться с прекрасным полом. Омежьи сердца так и таяли как воск, а лихие вояки могли взять приступом даже самое неприступное сердце! Какие только истории о гусарских похождениях не ходили слухами меж прекрасных омег и многие ведь и вправду когда-то бывали! Вот и все боевые товарищи Волкова, его же примерно возраста, это подтвердили уж женившись и обзаведясь парочкой чудных детишек... А вот Олег всё никак. Бывали у него небольшие интрижки на пару недель, может месяц, но не более того... И ведь не сказать, что был он уродом или совершенно бестактным, настолько, что не мог совершенно обольстить омегу, скорее уж наоборот! Завидный жених, завидев которого самые красивые юноши желали того, чтобы он пригласил их на танец, а может и вовсе под венец. Но дело в том, что, пускай гусар того не признавал и не признает, пожалуй, никогда, но обращаться с хрупкими омегами он совершенно не умел. По его зубам было прочищать пушки и вертеть саблей в руках, но никак не держать за руку прелестных созданий. И даже влюбляться в них у него толком не получалось! В общем, сие занятие, как говорили ему некоторые друзья, «не по волчьим клыкам!». — Эх, слишком ты, Олежка, мудришь! — говорил ему Игорь Гром, его друг и боевой товарищ, уже давно женатый и заимевший ребенка, которого сейчас и сюсюкал, держа на руках. — Вот мы с Петенькой, знаешь, как встретили друг друга? Было это холодною зимою... ...и начинал Игорь свой заунывный рассказ вновь, несмотря на то, что слышал его Олег уже пару сотен точно. Нет, он и не прочь бы выслушать историю любви своего друга и миловидного омеги Петра Хазина, послушать, как тот его не принимал, как говорил, что никогда им не быть вместе, а потом послушать и о том, как всё же Игорь покорил своего неприступного графа... Олег, быть может, мог даже взять на вооружение какие-то советы, вот только сколько бы он не слушал, сколько б не пытался, а всё равно не получалось у него. Впадал в ступор, стоило начать действовать по давно продуманному плану... Так и маялся гусар, одиноко сидел в своём поместье и уже хотел было вновь уходить на войну, раз в гражданской жизни ничего не выходит, да и помереть там с горя, если бы не один вечер, а если точнее, если бы не один императорский бал...

***

Бал в Зимнем дворце, устраиваемый самим императором Александром по случаю годовщины сражения при Березине, собрал сегодня множество гусаров и иных воинов, что принимали участие в сие сражении. Конечно, здесь были и знакомые Олегу воины, с которыми он незамедлительно стремился поговорить, но всё же бóльшую часть собравшихся составляли, на его взгляд, совсем юные омеги в белых, розовых и голубых, нежных платьях. Они, обмахиваясь эффектно веером, изящно ходили по залу в ожидании, когда кто-то из здешних прожженных войной альф пригласит их на танец. Они хохотали, стоя в углу, уже сейчас с кем-то переговариваясь и кокетничая, трепетно подмахивая веером и говоря всё о своих намерениях своими жестами, то проведя рукой по шее, щеке, то прижав нежно веер к дрожащим губам... Нежные и трепетные существа, смотреть на которых долго всегда бывало бы дурным тоном, мало ли, что может показаться для них в взгляде альфы. Потому Олег, не желая особо их смущать, смотрел куда угодно, но не на прекрасных юношей, тогда как они, не стыдясь, вздыхали и глядели увлечённо в его сторону... Как же курьёзно! Волков вздохнул медленно и вдумчиво и увидев раскрывающиеся двери в зал простился с своей нынешней компанией, спеша встретить прибывших. Ими оказались его уже знакомые вам друзья — Игорь и Пётр Громы. — Здравствуй, Олег! — протянув руку, второй же придерживая своего супруга под локоть, ярко улыбаясь, поздоровался Игорь. Он, одетый в гусарский мундир и увешанный наградами, выглядел так похоже с тем, каким он был при первой их встречи на поле боя, отчего Олег невольно улыбнулся. — Здравствуй. Пётр, здравствуй и ты. Как и прежде выглядишь неимоверно прекрасно, — пожимая руку Грому, проговорил Олег и кивнул тут же поднявшему полы своего платья, Пете. — Благодарю, — коротко поблагодарил Пётр и опустив ткань из рук, хитро ухмыльнувшись, перевёл взгляд на мужа. — Нас ждёт весёлый вечер в прекрасной компании, ведь так? — Несомненно! — рассмеялся в ответ Игорь. Волков чутка успокоился, прежняя напряжённость слетела с него с появлением этих двоих. Смотреть на пару Гром было как-то приятно радостно, пускай вместе они смотрелись всё же... Довольно смешно и в каком-то роде абсурдно (статный и высокий омега из древнего, аристократичного рода, под руку с хмурым, но изредка весёлым, майором), но в некотором роде даже органично и дополняюще... Эх, вот бы и Олегу найти кого-нибудь такого, с кем можно было прийти под руку, смотря томно и любовно извечно, пока его возлюбленный от его взглядов лишь пылко вздыхал, полностью разделяя их общие чувства вместе, на бал и танцевать с ним весь вечер. Только с ним и никем иным... — Прибыл Его Императорское Величество, государь император Александр Павлович с Её Величеством императрицей Елизаветой Алексеевной и великими князьями! — объявили вдруг громогласно и в зале незамедлительно все склонили головы, приветствуя императорскую семью. Олег также склонил голову и наблюдал издали за знакомыми лицами императора и императрицы в компании иных родственников, среди которых он знал всех за исключением... — Что это за юноша с рыжими волосами?.. — опешив, вдруг спросил мужчина у Пети, знающего, кажется, каждого, кто хоть как-то относился к царственной семье. — В белом платье? — тихо и будто настороженно уточнил тот. Олег замедленно кивнул. — Это Сергей Разумовский, племянник Его Императорского Величества. Насколько я знаю, он и его брат, Александр, сиротки... Кажется, Петя говорил ещё что-то, но Волков более не особо слушал его, стараясь за чужими спинами и широкими, пышными юбками платьев, разглядеть этого императорского племянника. Он скучающе стоял поодаль от всех, изредка протягивая руку подходящим к нему особам и мило улыбаясь, но после вновь отстранённо становясь к самой стене. Явно дорогим и красиво переливающимся в свете свеч, переходящим у него скучающе из одной руки в другую, веером он элегантно обмахивался. Его осанка, подобно осанке других знатных особ, была идеально ровной. Сергей был не высок, но и не низок, быть может даже его ростом или чуть ниже. Нежно белое платье струилось, обтягивая его талию и чуть приоткрывая нежные плечи, прикрытые полупрозрачной вуалью, накинутой небрежно, но так красиво, сверху. А дополняли весь образ, превращая его в юношу неземной красоты, ярко рыжие, кудрявые волосы, что доставали кончиков ушей и смешными завитушками касались щёк... Олег, видя то как он их, едва ли не чертыхаясь, поправляет, убирая с глаз, усмехнулся уголком губ. Это было нелепо и несколько некрасиво для омеги, особенно вкупе с тем лицом, с которым он это делал, однако Олег глядел на него и не мог сказать, что что-то в его поведение некрасиво или не идеально. Даже такая нелепость шла ему, ибо он был красив собой и притягивал к себе сильнейшим образом. Казалось, что ничто не может испортить его образ, настолько он идеален. Его природная красота, непередаваемая, просто не могла не нравится. —...говорят, что ему никак не могут подобрать мужа, — вдруг услышал, оторвавшись от созерцания прекрасного Сергея, Олег шёпот Пети. — Его мужа ведь должен одобрить сам Его Величество! А ещё, поговаривают, его брат относится к всем его избранникам... Своеобразно. Да и не подпускает никого толком... Поэтому ему уже двадцать четыре, а он до сих пор не замужем... — Какой ужас! — зачем-то поддакнул ему Игорь и стал шептать что-то супругу на ухо, отчего тот возмущённо также зашептал ему. Пока Громы что-то бурно обсуждали и, чтобы не привлекать лишнего внимания, даже отошли в сторону, позабыв совершенно про друга, Олег вновь поглядел на этого прекрасного Разумовского. «так значит», — задумчиво проговорил внутри себя мужчина. — «он до сих пор не замужем?..» Обычно, омегам полагалось выйти замуж к двадцати годам. Правда, ходить на балы для знакомств они начинали и того раньше, лет с пятнадцати. Императорским особам можно было и пренебречь правилам, но и они старались выйти замуж или жениться до тридцати, дабы успеть родить наследника. Подобных Сергею редко выдавали замуж за какого-то рангом Олега, отдавая предпочтение знати других стран, во благо укрепления союзных отношений, конечно. Ни о какой любви речи, как правило, не шло. Правда, не всегда эти союзы всё же соединялись... Чего стоит история того, как недавно побеждённый Бонапарт сватался к сестре императора. И тот их союз не одобрил, потому браки с монархами других стран, тоже не всегда одобрялись Его Императорским Величеством. Олег, и сам того будто до конца не понимая и не осознавая, выпятив грудь вперёд и нахохлившись, пошёл в сторону императорского племянника с намерением пригласить его на танец... Пускай он ему откажет, но он хотя б попытается! «что-ж это за чувство такое?», — едва не пыхтя от усердия, подумал Олег, подходя всё ближе и ближе к Сергею и смотря на него вплотную. — «жар по всему телу, трудно дышать, так ещё и кричать хочется... как будто на поле боя попал, ей-богу!» Но вот он встал совсем вплотную к юноше и прячась за чужими спинами, осторожно протискиваясь, смотрел на Сергея, видя теперь даже его красивое, но от чего-то грустное лицо... У него такие красивые голубые глаза и светлая кожа, что Олегу не верилось в то, что этот юноша реален, а не плод его фантазий... — Добрый вечер, — едва склонив голову, тихо на общем фоне, поздоровался Олег. Сергей громко хлопнул веером, закрывая его и мужчина, вздохнув и вспомнив все советы от Игоря, решил не тянуть, продолжая. — Я почётный генерал-лейтенант гусарского полка лейб-гвардии Его Величества. Этот бал был устроен и в мою честь... Позвольте, юноша, иметь честь пригласить вас на вальс. Разумовский осмотрел его пристально сверху до низу, особенно задержавшись на его лице, смотря точно в глаза. Олег, хоть ему и было неловко, взгляда не отвёл. Странное чувство поразило вновь до глубины души и альфа едва заметно сглотнул подступивший к горлу ком... Сергей тихо хмыкнул, повёл плечами и приложил закрытый веер к губам, что означало не иначе как недоверие к нему. — Почётный гусар... — протянул он и голос его для Олега показался необычным. Чуть более низким, чем у вечно пищащих омег (не сказать, что Олегу это противно, но слышать их писк постоянно было, пожалуй, хорошим испытанием...), вдумчивый, спокойный и едва-едва с надрывом. Он переливался и звучал, словно бы ручей ранней весной. Тихо, нежно, спокойно... Олегу хотелось закрыть глаза и лишь слушать его, но он тяжко вздохнул, решив так не смущать юношу. — Решили сразу же обольстить меня своими званиями? — Прошу простить, если смутил этим. — поспешил оправдаться Олег, кашлянув и на секунду опустив голову. Уши его, как и щеки чуть горели от непривычного ему стыда... Но поделать с этим он, увы, уже ничего не мог. — Никогда ещё не приходилось столь тесно общаться с особами, подобными вам. — Ах, уж не принижайтесь, — усмехнулся омега и неожиданно раскрыл веер, отведя, будто смущённо взгляд в сторону. Он тихо дополнил, словно лишь для себя. — Вы ведь и женат, вероятно, давно и детей имеете.. — Никак нет. Пока я холост. — почти по военному, в ту же секунду ответил Олег. Малость резко и даже громко, на него сразу обернулась пара обеспокоенных глаз. Прикусив губу он обернулся и коротко извинился. — Холост?.. — Сергей в миг опешил и уставился на него своими красивыми голубыми глазами. Волков, получив такую волю, посмотрел свободно на его лицо и коротко улыбнулся, заметив как по чужим щекам идут алые пятна. Он кашлянул и склонил голову, рассматривая закрытый веер, чутка поджав губы. Считав явный намёк на то, чтобы высказаться яснее, Олег проговорил вдумчиво и тихо. Его голос зазвучал неожиданно рычаще и бархатно, мужчина и сам не понял отчего случились такие перемены, но Сергей не дрогнул и лишь увлечённо слушал его ответ: — Я не привык лгать. Тем более таким хрупким особам, как вам... — Ваше имя? — юноша махнул элегантно веером на себя пару раз и протянул ладонь, обтянутую белой тканью красивой перчатки. Он только что... Согласился?! — Олег Волков, — сильно удивившись от такой неожиданности, будто в тумане произнёс Волков и на пробу сжал его ладонь. Она была холодной и более чем худощавой, но не слишком костлявой... Словом, как и всё в нём, она была едва ли не идеальна. — Сергей Разумовский. Великий князь, — уточнил Сергей, напоследок отчего-то хитро улыбнувшись. Олег воспринял это за ребячество и простое желание повеселиться и лишь улыбнулся, тихо сказав напоследок: — Я знаю. А вот омега от такой его реакции на секунду замер, приглядываясь к нему ещё пристальней, а потом вздохнул и опустив голову выдохнул через нос. Алые пятна перешли ещё и на уши и смотреть на это для Олега уже было пыткой. Слишком красиво и... Мило? Тут же заиграла мелодия вальса и всё помещение сразу заполнилось звуками танца. Об пол бились сапоги, скользили элегантно пышные юбки, доносился хохот альф и смешки омег, а также музыка, доносящаяся со всех сторон разом. Олег осторожно положил ладонь на талию Сергея и почувствовал, как тот словно перестал дышать и дрогнул от его действий, явно смущаясь. Второй он взял его руку и аккуратно повёл по перчатке, ласково и нежно сжимая и переплетая их пальцы. Разумовский вздохнул куда-то в его шею и не то ему, не то себе, кивнул. Олег отступил и они почти ворвались в танец, закружившись в нём, не видя ничего кроме друг друга. Юноша двигался плавно и аккуратно, спокойно, поддаваясь Олегу полностью, не дрожа от его действий и не противясь касаниями, словно бы... Доверяя? Волков и раньше не раз танцевал с омегами, но такого ещё не чувствовал. Казалось, они единое целое и могут даже предугадать следующее действие другого. Казалось, они знают друг друга будто старые знакомые, а может и того больше, будто супруги. Их тела поддавались друг другу в каждом движении и вздохе. — Красиво... — неожиданно даже для себя, вздохнул мужчина, смотря в лицо Сергея. Тот в миг вздохнул рвано и даже резко, словно услышал признание в любви, и поднял непонятливый, но вместе с тем интересующийся безмерно, взгляд на него, едва-едва приоткрыв рот. — Что?.. — тихо спросил он на вздохе и сжал вдруг ладонь Олега. Сделал он это явно не намерено, скорее из негодования или же смущения. — Музыка, — поспешил оправдаться гусар, неловко улыбнувшись и осмелившись, закружившись, подойти к омеге чуть ближе. Пару сантиметров, если не меньше, но сколько же они значили... Разумовский же, на удивление, не отступил и лишь сглотнул слюну, едва дёрнув головой. Олег, находясь в такой почти непозволительной близости, почувствовал одурманивающий запах стойких, дорогих духов и, что более прекрасное и одновременно с тем ужасное, горячее дыхание юноши на своей шее. Оно было прерывистым, словно он из раза в раз задерживал его, но таким обжигающим и приятно тёплым, что у Олега начало плыть в глазах и ныть в груди. — Музыка красивая. Как и вы... Разумовский раскрывает рот пораженно, чтобы что-то сказать, но встретившись с ним взглядом вдруг замирает, едва не путаясь в ногах и не запинаясь о подол платья. Он прикусывает губу и алеет, однако улыбается и сам теперь не отступает от Волкова, прижимаясь к нему лишь ближе, теснее... Обоим становится трудно дышать, здраво мыслить и даже толком двигаться. Они, словно заведённые игрушки, танцующие пока не кончится завод. Они же не видят никого и не замечают ничего, двигаясь и кружась, наслаждаясь одним лишь своим присутствием. Если в начале Олег сомневался, то теперь уверен, что Сергей полностью разделяет это чувство, ибо не может быть у него такого взгляда и не может он двигаться так, если он не чувствует того же, что и Олег... Но музыка, назло, быстро стихла. И вот Сергей уже насильно будто отстраняется от него, как и полагает впрочем этикет, но всё же не отпускает до конца, держась за кончики пальцев. Так вновь по детски нелепо, но так нужно для них двоих, что Олег благодарен ему за то, что он не убежал, стоило кончиться мелодии. Он остался и не может даже руки его отпустить, смотрит нечитаемым, но безмерно тёплым, взглядом своих голубых глаз на него. И Олег отвечает ему безмолвно тем же, смотря без страха задеть или смутить. Свободно, пылко и влюблёно... — Сергей... — внезапно раздался тихий, но достаточно уверенный голос какого-то альфы за спиной Разумовского. Олег нехотя отвёл взгляд от чужих глаз, смотря за плечо юноши. Человек, стоящий за ним, был ровно такого же роста, как и он, с похожим лицом и короткими рыжими волосами, которые, в отличие от волос Сергея, были лишь зализаны, но не закручены. Волков хмыкнул, всё же он слегка погорячился, когда подумал, что они похожи. У этого господина лицо строже и грубее, под стать альфе, контуры губ, носа и бровей были не мягкими и нежными, как у Сергея, а грубоватым и будто резными. И что существенно отличало их — глаза, которые у альфы были карими, темными, с золотым отливом от освещения... «так это и есть Александр Разумовский?», — подумал Олег и чуть нахмурил брови, правда, пока не ясно отчего. Сергей обернулся и осторожно, будто до последнего оттягивая, отпустил руку мужчины, улыбнувшись обаятельно подошедшему. — Ох, братец... — вздохнул он и нервно поправил кудряшку, заправив её быстро за ухо. Он обернулся на него и встав вполоборота, кивнул гусару. — Знакомьтесь, Олег, это мой брат — князь Александр Разумовский. Олег облегченно вздохнул и кивнул мужчине, дружелюбно улыбнувшись и почти тут же вновь устремив взгляд на Сергея. Он же, смотрел то на своего брата, то на него и поджимал губы, словно что-то задумав... — А вы, господин... — начал было Александр, обратившись к Олегу. — Олег Волков. — тут же отвечает радостно Сергей, перебив брата и не дав даже время, чтобы Волков успел раскрыть рот. Он оборачивается коротко и улыбается ему через плечо, отчего Олег смущается и чувствует вновь, как горят уши... — Генерал-лейтенант гусарского полка лейб-гвардии Его Величества... — на всякий случай, всё ещё неловко улыбаясь, добавляет Олег и кашлянув, выпрямляется по военному. — Рад знакомству, — говорит брат Сергея не особо радушно и будто притворно, но руку всё же протягивает, сжимая, словно проверяя на силу. Сжать в ответ Олег не решается, но руку ответно, коротко и быстро, пожимает. — Наслышан о ваших подвигах на войне. Вы трижды герой. — Право, ничего такого... — отмахнулся было Олег, как вдруг Сергей, ловко обойдя его, взяв под руку, томно проговорил: — Братец, Олег до сих пор не женатый гусар... — В действительности? — будто в вопросительном тоне, говорит Александр. — Кхм, необычно. Вам стоит начать поиск подходящей партии... — Я... — чуть замешкался он. — Как раз этим и занимаюсь. Ваш брат мне безумно понравился и я намерен просить его руки, — произнёс Олег, не отрывая взгляда от Сергея, всё ещё держащего его за руку, первое, что пришло в голову, не успев даже толком обдумать свои слова. Всё и вся затихает. Оба Разумовских разом застывают на месте, оторопев от слов гусара. Сергей, скорее невольно, опускает руки и выпучив глаза смотрит на него. Над лицом же Александра словно сходятся тучи, его брови сводятся к переносице, где тут же темнеет морщинка. Его губы белеют и собираются в плотную линию. И весь он на глазах заметно бледнеет, а левый глаз, кажется чуть подёргивается... А Сергей тем времён хватается за сердце, словно проверяя бьётся оно или остановилось. Его лицо напротив всё вытягивается и выпрямляется, а кожа вся краснеет. Даже на шее алеет пару пятен... — Саша, но разве государь император уже не одобрил его кандидатуру?.. — вдруг подаёт голос Сергей, смотря с надеждой на брата и после медленно переводя грустный взгляд на Олега. Александр кашляет, с силой жмуря глаза и сжимает кулаки, явно в попытках сдержать своё раздражение или, скорее ярость. Аура, повисшая над ними, вообще создавалась такая, словно этот «Сашенька» сейчас накинется с кулаками на Олега. Всё же не соврал Петя, брат Сергея относится поистине «своеобразно» ко всем, когда дело касается замужества его кровинушки... — Вы ведь понимаете, чей он родственник. Понимаете, что он великий князь, — холодно, скорее не спрашивая, а ставя перед фактом, чуть склонив голову, нервно произносит Александр. — Да. — отвечает Олег, смотря на мужчину без страха. Тот, пускай и пытается держать лицо, но напряжён, как натянутая до упора струна. Он отводит взгляд на секунду, выдыхая через рот и прикрывая глаза, кривясь добавляет, будто подытоживая: — И знаете свой чин... — Саша... — шепчет тогда Сергей, вцепившись в его руку и обратив едва не просящий взгляд на братца. Олегу в этот момент искренне хочется взять его за руку и обнять, потому что видно, как юноша растерян, но сжимает зубы, подавляя в себе это желание, ибо понимает, что таким образом не только ещё больше разозлит Александра, но и возможно привлечёт внимание... Тогда может пострадать его репутация и, что намного важнее, репутация самого Сергея. А это пожалуй последнее, чего хочет Олег. — Вы поставили нас в курьёзное положение. — говорит надменно и с явным желанием уколоть, Александр и бросает на брата строгий взгляд, хватая его за руку. — Думаю, мы ответим вам позже. Идём, Сергей. — Но Саша!.. — негромко пытается возразить юноша, но брат что-то шипит ему на ухо отчего он тут же опускает голову и обиженно поджимает губы, идя за братом под руку. Он смотрит на Олега глазами, полными грусти и тоски, настолько сильным, что мужчина даже делает один неуверенный шаг к нему, потому как не может вынести такого его взгляда. Хочется задержаться с ним хоть на секунду дольше, хоть минутку побыть вместе, хотя бы издали смотреть на него. Но сейчас его уведут и у Олега не останется ничего, что могло бы ему хоть как-то напоминать о нём, только образ в голове, такой невесомый, словно во сне... Но вдруг, Сергей вытаскивает небольшой белый платок, с вышитыми по уголкам его инициалами и «незаметно» роняет его под ноги, напоследок добро и ласково улыбнувшись Олегу, сказав одними губами, едва ли не беззвучно: — Напишите мне... Олег тут же кивает пару раз остервенело и бросается за платком, поднимая его и рассматривая не иначе, как самое драгоценное сокровище, что есть в мире. Он лежит в его руке небрежно, от того мужчина, часто сглатывая, быстро складывает его пополам и кладёт в карман, чтобы он точно не потерялся. Он не смеет потерять его! Напоследок, Олег кидает тоскливый взгляд на закрывающиеся двери, за которыми исчезает Сергей. Он, словно призрак, видение, скользит меж спин людей и последнее, что видит Олег — ярко рыжие локоны и пышная белая юбка. А стоит закрыться дверям, как он исчезает, словно его здесь никогда и не было... Вечер продолжается, все танцуют, разговаривают, веселятся. Олег же не может больше думать ни о чём, кроме него и взгляда его голубых красивых глаз...

***

— Неужели?.. — юноша закинул ногу на ногу и увлечённо посмотрел на Серёжу, что то и дело метался по комнате от переизбытка чувств. Он кашлянул и поправив синеватый мундир, продолжил уточняюще. — Обычный гусар после первого же танца просил твоей руки, а ты не отказал ему и даже кинул свой платок? Ты ведь понимаешь, что даёшь ему небывалую надежду, которую тебе никак не дадут оправдать... — Ах, Серёжа! Всё я понимаю! — Разумовский всё же отошёл снова от конца комнаты и подбежав к софе, театрально вздохнул и рухнул тут же на неё, для пущего драматизма прикрыв глаза рукой. — От того и страдаю! — Чего же страдать и убиваться, если ты знаешь его только пол дня?.. — Горошко, отпив чаю и поставив кружку на столик справа от себя, саркастично ухмыльнулся и повёл плечами. — Забудешь через пару дней, да и всё. Разумовский, убрав руку с лица, перевёл обречённый, но вместе с тем несколько раздражённый взгляд на друга и рвано вздохнул. Он не спал сегодня всю ночь, всё никак не мог забыть глаза этого гусара, не мог забыть его мягких и нежных касаний и слов, что разделили его жизнь на до и после... И даже выговор от брата всё равно не помог, забыть и прекратить «дурить» он уже просто не мог! — Его — не забуду! — воскликнул Серёжа, резко сев и поправив помявшуюся рубашку, что задралась к тому же небрежно. — Не смогу... Ах, Серёжа, ты бы знал какой он... — Да уж знаю, — отмахнулся юноша. — Твой брат более чем красноречиво рассказал о нём, знаешь ли. И я сомневаюсь, что после такого он подпустит этого гусара к тебе. — ...я вообще думал, когда он стал со мной танцевать, что Его Величество разрешил ему жениться на мне. Ведь он так уверенно заявил об этом... — тоскливо вздохнул Серёжа в ответ, в общем-то не слушая слова Горошко. Тот лишь усмехнулся с этого, но перебивать не стал. — Но, нет. Он сам, без разрешения дяди, высказал желание жениться на мне, но говорил он так смело и пылко... Ну только почему он гусар! Ну почему мне не повезло, как тебе тогда! — Нашёл чему завидовать, — вновь отмахнулся юноша и встал, пройдя до софы. Он осторожно тронул Серёжу за плечо и присев на колени, продолжил. — Серёжа, ты обязательно обретёшь своё счастье, как и я когда-то, но только если будешь слушаться Сашу. Позволь ему подобрать тебе хорошего мужа. Ты ничего не знаешь об этом гусаре, а уже хочешь за него замуж! Сколько у него может быть таких, как ты, кружит всем головы, пользуется, а позже же... — Раз так, то разве не ты пять лет назад сбежал в Москву на войну? — напомнил Серёжа, несильно, но ощутимо, отпихнув руку друга с себя и встав. — Пренебрёг правилами, притворялся альфой и вообще устроил кавардак в армии? А мне теперь приказываешь сидеть, ждать и выйти замуж за какого-нибудь австрийского принца! — Господи, Серёжа... — вздохнул он и поспешил вновь подойти к вцепившемуся в подоконник, юноше. — Я — последний человек, с которого тебе бы стоило брать пример. Да и ты помнишь, чего мне это стоило. Его Величество до сих припоминает мне это!.. А ты ведь Сашина отрада, единственный родной человек. Да он сгрызёт любого, кто помешает твоей спокойной и счастливой жизни!.. — Серёжа фыркнул и Горошко лишь устало вздохнул в ответ, сказав напоследок. — Эх, ну что ж ты такой упёртый-то, одно мучение. — Потому, что люблю я его! Люблю и никто мне не нужен! А Саша вообще не смыслит какая у меня должна быть «счастливая и спокойная» жизнь! — вновь забрыкался Разумовский и вцепился в Серёжу, притянув к себе и по детски обняв. Замерев на пару секунд он лишь тяжко дышал, а после тихо, но напористо проговорил. — Серёженька, прошу, упроси брата, чтобы он изменил своё мнение. Мне с этим гусаром будет хорошо, он ни за что не обидит меня и не бросит, я уверен!.. Ну или хотя бы скажи, что мне делать! Жить не могу, если его не увижу больше, если не услышу его голос... Я чувствую, нет, я знаю, он — моя судьба! На удивление, обнимая друга в ответ, Горошко действительно задумался и несколько секунд подряд молчал, смотря напряжённо в окно. — Ну тише-тише... Давай пока так, — он осторожно поправил его рубашку и улыбнувшись, проговорил. — Вы будете обмениваться письмами, узнавать друг друга... Коли он тебе будет нравится и дальше, то я постараюсь устроить вам тайную встречу с императором. Если он благословит вас, то у Саши уже не будет сомнений. Ведь если сам Его Величество скажет, что тебе с ним будет хорошо, он уже не станет спорить... Главное, чтобы он не узнал о вашей связи, иначе запретит тебе выходить из дому насовсем и с гусаром этим что-нибудь обязательно сделает... Договорились? — Серёжа! — воскликнул юноша, ярко улыбаясь. От прежнего тоскливого внешнего вида не осталось ни следа, Серёжа почти сиял от счастья. — Спасибо тебе! Ты не представляешь, как я благодарен! — Пока уж не за что, — отмахнулся, но всё же улыбнулся в ответ своей чуть страненькой улыбкой Горошко. Он оглянулся, подозрительно прищурившись, покосился на дверь, поежившись и добавил более тихо. — Только никому, хорошо? Я очень рискую попасть в немилость перед твоим братом, а с ним мне бы не хотелось портить отношения... В ребячестве мы знатно веселились вдвоём! — Я помню ваши выходки, — хихикнул добро Разумовский, прикрыв элегантно ладонью рот. — Пожалуй, именно ты скрасил наше детство весельем, после смерти матушки... Сашенька и я в глубине души всегда благодарны тебе за это. И я конечно не стану ему ничего говорить, — Серёжа неловко и рвано вздохнул и добавил неуверенно, едва-едва грустно. — К тому же, после всего случившегося он будет озабочен лишь моими манерами и поисками мужа... Спасибо ещё раз, Серёжа. — Не стоит столько благодарностей, друг мой, — усмехнулся юноша и вздохнув протянул Разумовскому руку. — Эх, я бы с радостью продолжил нашу беседу, я так давно с вами двумя не разговаривал, но увы, вынужден покинуть вас, мы проездом в Петербурге на несколько дней и меня уже ждут. — Благодарю, за то, что ты пришёл. Удачной дороги, — отозвался Разумовский, улыбаясь и махая рукой вслед уходящего за дверь Горошко. Массивные двери с грохотом закрылись и Серёжа вновь остался один в своей большой и тихой комнате. Взглянув на часы, он заметил вдруг, что уже пришло время обеда. Вскоре ему вновь придётся увидеться с братом и покуда он всё ещё зол на него, обед у них будет явно напряжённый... Вздохнув тяжко он прошёл до туалетного столика и вгляделся в холодную гладь зеркала. Рука сама собой коснулась плеч, а после спустилась к шнурку на корсете, осторожно пройдясь вдоль поясницы, там, где совсем недавно были ладони Волкова... Ох, Олег Волков... Олег... Как приятно его имя теперь кружило голову! А его вчерашние прикосновения до сих пор отзывались в нём, он всё ещё чувствовал жар ладоней на себе. Он был в перчатках, как того требует этикет, но через них всё равно ощущалось такое прекрасное тепло, что Серёжа просто... — Господин, — донёсся тихий голос Марго, служки, из-за двери. Серёжа вздрогнул всем телом, возвращаясь из мира грёз. Он убрал стыдливо руки с своего тела и осторожно покосился в зеркало. Всё его лицо пылало алой краской... — Ваш брат ждёт вас к обеду. — П-пару минут! — ответил Серёжа нервно и потянулся к белилам, стоящим на краю стола. Нужно было хоть как то скрыть свой такой вульгарный румянец! Ведь для омеги, что «опозорил свою честь» выглядеть так — верх неприличия! К тому же, увидь Саша его таким, он мог бы заподозрить что-то... «какое мучение», — подумал Серёжа, со вздохом раскрыв дверь. — «скрывать своё искренне счастье!»

***

— Ты сделал ему предложение. — Игорь повторил это уже во второй раз и покосился на Петю, а после и на самого Олега. — Императорскому племяннику. Великому князю. Предложение. Ты... — Да знаю кто я! — отчаянно воскликнул Олег, всплеснув руками. — Невежа, грубиян! Я и сам не понимаю, как я мог так бестактно поступить с ним! На виду у всех... Я растоптал его репутацию! Уверен, пару дней и Его Императорское Величество заберёт все мои награды и отправит в ссылку! А впрочем, — Олег обессиленно рухнул на стул, прикрыв глаза рукой. — Там мне и место после такого. — Боже, — вздохнул ошарашенный Петя и покачал начавшего хныкать сына. — Олег, Его Величество не станет этого делать лишь из-за твоей неудавшейся попытки жениться! В конце концов, разве случилось нечто столь ужасное? Волков печально поглядел в сторону невозмутимого Петра и будто от боли простонал. Голова до сих пор шла ходуном. Дрянной его язык, скверные его манеры! Сейчас Олег судил себя за то, что сказал те слова Сергею на балу. Он говорил от чистого сердца и не врал, ибо врать он и вовсе не умел, но... Это было так не вовремя и так простодушно, по дурацки и совершенно бестактно. Он выставил шутом в первую очередь себя, а также братьев Разумовских... Этот Александр смотрел на него таким ужасным взглядом, словно единственное, что мешает ему вызвать его на дуэль прямо сейчас это брат, который всячески защищает его. А Сергей... Эх, как же ему не хотелось уходить тогда. Олег видел это в его глазах, в том, как он двигался и говорил. Он чувствовал тоже, что и Волков... Но от этого только хуже! — Конечно случилось! — воскликнул задето гусар. — Я поступил совершенно не как альфа. Я просто подставил их. Разве это не ужасно? Я ведь даже не уверен, хотел ли сам он выйти за меня... — Он ведь оставил тебе платок и разрешил написать ему? — полу утвердительно проговорил Петя и подойдя к Игорю и тяжко вздохнул, сказал уже ему. — Скажи Ваньке, чтобы накормил Костю и передай, чтоб следил за ним лучше, чем в прошлый раз! — Есть! — усмехнулся Игорь в ответ и удалился из комнаты, баюкая на руках также смеющегося сына. — Послушай, Олег, — присаживаясь на соседний стул, сказал Пётр. — Сергей — императорский племянник и за его руку сражаются принцы других стран, но он до сих пор не ответил никому взаимностью. И дело не только в его брате, ведь сам Сергей имеет... Пылкий характер. И Александр не станет выдавать его замуж за того, кто ему совершенно не нравится, ибо он любит его больше жизни!.. Но, — омега весело, но тихо усмехнулся. — Он ответил тебе. Ты явно заинтересовал его, пускай и таким некрасивым образом, но ты привлёк его внимание. Он жаждет общения с тобой и ты теперь должен загладить своё невежество и показать лучшие свои черты. — Тогда... Тогда мне нужно написать ему письмо и объясниться? — неуверенно и больше потеряно спрашивает Олег. — Думаю, да, — кивает Пётр утвердительно и слабо улыбается. — И желательно прямо сейчас. — Прямо сейчас... — протянул он задумчиво. — Да! Прямо сейчас! — уже воскликнул Олег, снова вскочив с стула и пробежав до двери. — Спасибо, Петя! — Петруш, а... — начинает было Игорь, заходя с младенцем на руках, однако Олег кладёт ему руки на плечи, отвлекая. — И тебе спасибо, Игорь! — громогласно произносит Волков улыбаясь так, как кажется никогда не улыбался. Он переводит взгляд на младенца и улыбнувшись и ему, чуть тише добавляет. — И тебе тоже, Константин! Прошу простить, но мне срочно нужно домой! Прощайте, друзья! Олег вылетает из их дома, как пробка из шампанского. Так быстро, что ни Петя, ни тем более Игорь даже не успевают увидеть, как он вскакивает на коня и убегает из их дома... — Теперь он совершенно не мудрит... — вздыхает Игорь время спустя, передавая сына в руки Пети. — И, похоже, не думает... — Ты был таким же, Игорёш, — смееется ехидно Хазин, играясь с ребёнком. Возгласы Игоря о том, что он был другим и завоевал сердце омеги совершенно иными путями и не был также овеян любовью, заглушаются звонким детским смехом...

***

«Милый Сергей. Знали бы вы, насколько я ликую о том, что вы всё же позволили мне общаться с вами. Даже после моих резких слов, поистине неприличных для вас. От них я всё же не отказываюсь, но признаю, что сказал вам их не вовремя, совершенно не вовремя. Надеюсь на ваше понимание и мечтаю о том, чтобы вновь когда-нибудь сказать их вам. Что-ж, я отвлёкся. Я рад, что вы желаете узнать обо мне что-то, но узнавать, честно не о чем. Всю жизнь я посвятил защите родины. Я сирота, как вы, но в отличие от вас, у меня не осталось ни братьев, ни сестёр. Пожалуй, я поистине одинок, ведь имею всего пару друзей и дни свои теперь коротаю отшельником в поместье. А это дело скучное и неблагодарное. Мои товарищи давно говорили мне найти себе путного омегу и жениться на нём и, знаете, я пытался. Долгое время, потому как и сам уже устал от жизни холостяка. Иногда бывало так одиноко, что хотелось выть... А иногда я думал упросить Его Императорское Величество отправить меня на поле боя и помереть там с горя. Всё равно ничего меня не держит. Теперь уже не держало. Я, увы, не поэт и не писатель и не могу подобно им описать то, что я почувствовал, увидев вас скучающим у окна. Смятение, жар по всему телу и желание позвать вас на танец, отвлечь от тоски... Искренне прошу простить меня за такие вновь откровенные слова, но я хочу быть к вам максимально открытым. Я понял, что хочу жить ради вас. Вашей красоты, вашего голоса... Просто ради вас. Быть может и дурная моя голова, но мне показалось,что вы испытывали ко мне нечто схожее? Быть может я не прав, в таком случае я не стану спорить, но на балу я видел в ваших глазах то же, что и было, наверно в моих. Но конечно ваши глаза передавали это иначе. Ваши очи намного прекрасней и я сомневаюсь, что смогу когда-нибудь забыть их! Как и вас всецело... Моё письмо может показаться вам сумбурным (признаться честно, но я переписываю его уже в третий раз и каждый раз ловлю мандраж, которого не было даже на войне), но я постарался открыться вам. Вы можете задавать мне абсолютно любые вопросы, Сергей. Я отвечу на всё, что вы пожелаете. Но разрешите и мне расспрашивать вас. Позволю себе вольность и сразу задам вопрос: гусар Олег Волков вам и вправду по нраву или вы всё же считаете меня шутом?..»

Последние строчки были обведены несколько раз, но сквозь плотный слой чернил Серёжа всё равно мог видеть, как же дрожала рука того, кто писал это письмо. Почерк шёл неровно, отрывисто и резко, что присуще в целом воинам, но он, к тому же, едва заметно дрожал, съезжал с буквы на букву и в общем «скакал». Олег отправил письмо ему тем же вечером. Благо, подговорить Марго не составило труда и о том, что Серёже «кто-то приносил письмо» Саше не довелось узнать. Да и навряд ли его это так бы интересовало, ибо брат, после их несколько напряжённого обеда и такого же ужина, отправился в свой кабинет и не выходил оттуда до сих пор, пускай стрелка часов уже перевалила за полночь. Спать омега не собирался. В такое время ему привычнее было танцевать на балах, но о том пока стоило забыть. Серёжа не стал даже заикаться брату о них и раз никто не сообщил ему о том, что они куда-то собираются, значит балы он временно посещать не будет... Что-ж, тем лучше для него! Разумовский аккуратно и любовно положил письмо на столик, а сам же чуть отошёл, запустив руки за спину, медленно ослабляя тугой корсет, а после и вовсе снимая его, кинув небрежно на пол. Оставшись едва ли не в одной только ночной сорочке (исключением были лишь до сих пор надетые чулки и панталоны), струящейся вниз по его телу, Серёжа вздохнул мечтательно и сел на стул перед столиком, вновь и вновь вчитываясь в слова, что написаны в письме, вновь и вновь смотря на дрожащий, но такой красивый, почерк... «...гусар Олег Волков вам и вправду по нраву или вы всё же считаете меня шутом?..» — особенно цепляло взгляд. «ох, шут ли вы?», — усмехнулся Серёжа и потянулся к бумаге, дабы скорее написать ответное письмо. — «не шут. а вот по нраву ли вы мне? совру, если отвечу отрицанием...» Сергей принялся писать в ответ. Лёг он в тот день лишь ко времени, когда всходило солнце...

***

около двух недель спустя

«...так вот, пишу к вам снова, потому что во мне всё до сих пор пылает. Я не могу забыть вас, как не пытался. Пускай для вас это звучит эгоистично, в любом случае, признаю себя шутом, который не смог сразу всего понять... А понять и осознать мне пришлось много. Хотя, знаете, лишь сейчас я понял всё и даже, можно сказать принял, но меня ведь отговаривали от этих чувств. О брате моём вы знаете (однако, прошу заметить, что он не ненавидит вас. Скорее ему не нравится моё и ваше ко мне отношение. Но лично к вам у него никаких претензий, он уважает вас как воина. Но явно не как моего мужа...). Однако есть ещё человек, что говорил мне отказаться от чувств. При том сам этот человек исполнял иногда такое, что... Простите, я немного отошёл от мысли. Пожалуй, не стоит на него наговаривать. В конце концов именно он обещал наше с вами возможное будущее, если можно так выразиться. И за это я ему и благодарен. Я за многое ему благодарен, но вам об этом знать правда не обязательно. Но если вам интересно, я могу рассказать позже, а может и лично познакомить вас с ним Что-ж, вы спрашивали о моём самочувствии? Спешу ответить, что чувствую себя странно до ужаса, поистине необычно. Ломит спину и голову, жар по всему телу, словно я постоянно горю изнутри и обмороки обострились подозрительно... И всё это происходит с нашей первой и, пока что, последней встречи, стоит мне только подумать о вас. Знаете, я предполагаю о том, что это может быть, но вам сказать пока не решусь. Вещь это постыдная и слишком трепетная для того, чтобы писать её в письме. Однако судя по вашим письмам, вы всё давно уже поняли. Уверен, вы осознали это намного раньше меня. Но я всё же хочу сказать вам об этом лично, когда подвернётся случай. Потому что, если всё это и вправду реально, то я...»

Серёжа мечтательно вздохнул, выводя новые и новые буквы на бумаге, явно торопясь и изредка совершая не грубые (и больше милые) помарки. Его брови дрожали и сводились к переносице, когда он писал о том, что чувствует. Это ведь неприлично, да и по правде, глупо, писать о таком кавалеру, пускай он лишь намекнул, а не сказал прямо, но всё же... Кому-то другому, помимо Олега, он никогда бы не смог писать так вольно. Открывать своё сердце, нет, даже душу, рассказывать о всех самых мелких чувствах. Всё потому, что сам мужчина был всегда открыт ему и его также не заботил этикет и неприличие каких-либо тем, ибо он считал, что если что-то трогает его или Серёжу нет смысла скрывать это. Он никогда ни о чём не утаивал, отвечая даже на самые каверзные вопросы, которые задавал Разумовский даже не особо надеющийся на ответ. За время их такой переписки Серёжа окончательно осознал, что не ошибся. В Олеге ошибиться он не мог. И все прочитанные ещё в детстве романы о безусловной любви между двумя, истинности, если угодно, тоже не ошибались. Ибо теперь Серёжа чувствовал тоже, что и когда-то чувствовали герои тех самых романов... Переписка заняла лишь две недели, но за этот, казалось бы, небольшой срок, они узнали друг о друге едва ли не всё. И, что самое главное, открылись друг другу, представ такими, какими их никто не видел. Открытые и честные по отношению друг к другу.

истинные

Серёжа не помнит было ли у него когда либо такое же доверие к человеку, когда не страшно показаться человеком. Живым человеком, настоящим, без маски и условностей, что приходится им исполнять, словно играя в театре. Возможно, он был человеком лишь перед покойной матерью... Она принимала его тогда любым, не важно что он творил, не важно бесился ли он с братьями и вёл себя неподобающе великому князю. Она всегда понимала все его чувства... Но её не стало слишком рано, чтобы Серёжа мог окрепнуть под её крылом. Это стало большим ударом, как для него, так и для Саши. Пускай он не знает, что было в голове у брата, но Серёжа заметил, что с тех пор он стал оберегать его, как единственного родного человека. Но понимал ли он когда-нибудь Серёжу? Он и сам не знает, понимал ли или нет. Он просто заботился и хотел, чтобы всё у него было хорошо... Пожалуй, всё же не понимал. А Олег понимает. И Серёжа знает, что он не притворяется в этом понимании, ради того, чтобы навредить ему или в иных корыстных целях. Ведь разве можно любить до безумства, но желать своей любви чего-то плохого? Гусар любит его и в этом Серёжа тоже уверен. Читая каждое письмо он перенимает все чувства, что вкладывал в него Олег, словно они разговаривают только вдвоём, словно они рядом... И они действительно любят. Серёжа уверен, что существует эта связь между двумя совершенно разными душами, пускай всю юность ему и твердили, что это не более чем красивая сказка. А на самом деле, мол, не бывает такого, чтобы кто-то любил тебя с первого взгляда, чтобы понимал тебя и знал будто лучше тебя самого... Что-ж, он с Олегом — живой пример этой сказки. Настолько невероятной, что в неё просто невозможно не поверить... — Сергей, — неожиданно раздался голос брата прямо за спиной, заставив омегу вздрогнуть всем телом и едва не слететь с стула. Из мира грёз и фантазий приходится быстро выходить и обратить внимание на зашедшего к нему Александра. — А-а, Саша? — нервным голосом произнёс Серёжа и быстро убрал письмо под иные бумаги, что были на столике, скрыв эту сторону стола собой. Нельзя, чтобы он узнал о их переписки, просто нельзя. Серёжа не переживёт, если Саша запретит им обмениваться письмами! — Что-то случилось?.. Старший из близнецов Разумовских обвёл комнату своим нечитаемым, едва хмурым взглядом. Он словно избегал смотреть в его глаза и потому глядел лишь по сторонам, уставившись то на кровать, застеленную ровно и аккуратно ещё с утра Марго, то на большой, белый шкаф, с чуть приоткрытой дверцей из-за которой выглядывала пышная юбка очередного недавно купленного платья. Серёжа, убедившись, что письмо спрятано под бумагами и расслабившись от этого, посмотрел на брата в открытую. Он явно нервничал и, к тому же, в его взгляде читалась едва заметная грусть или даже тоска. Серёжа точно знал её причины и понимая это, лишь поджимал губы. — Я пришёл сказать, что собираюсь отъехать в Москву. На пару недель, — отрывисто и всё ещё не поднимая глаз на брата, произнёс Саша. Ему было неловко и стыдно за что-то перед ним, хоть Серёжа и не понимал за что Саше вообще может быть стыдно. — А ещё я хотел бы поговорить с тобой. — О чём же? — конечно омега знал тему разговора, но приподняв голову и хмурясь он всё равно спросил, дабы увидеть наконец лицо и глаза брата. Он точно посмотрит на него, должен... — О твоей любви, — сказал и поднял голову на брата, устремив взгляд на его глаза. Как и ожидалось. Они были не так далеко друг от друга и впервые за несколько дней, проведённых порознь и словно в обиде, они могли просто посмотреть друг другу в глаза. — Ты уже сказал мне всё тем же вечером после бала. — со вздохом произнёс Серёжа и сел на стул, скрыв лицо ладонью. Он вновь вздохнул и постарался выровнять дыхание, чувствуя, как сердце бьётся быстрее словно от страха, когда шаги брата стали приближаться к нему. — Не думаю, что нужно говорить об этом. Я просто исполню свой долг, когда... — Серёжа, — голос брата раздался неожиданно низко. Серёжа, убрав руку с лица, устремил взгляд вниз, откуда Саша, встав на колено, глядел на него устало. — Я хочу для тебя лучшего. Я хочу для тебя всего хорошего. — Я уже говорил тебе, — уже не боясь, в открытую, пусть и на порядок тише обычного, проговорил Сергей. — Что с Волковым мне будет хорошо. — Ты не понимаешь. Опять, — отчаянно вздохнул Саша, проведя рукой по лицу. Он не выглядел раздражённым, как раньше, скорее сильно разочарованным, потерянным и даже несколько грустным. — Он не подходит тебе. Ты — великий князь, он — гусар, у которых таких, как ты — десятки. Неужели ты веришь его словам, что он не женат, что ни с кем не имеет отношений? Не понимаешь, что он тебя просто использует и никогда не будет по настоящему любить? — Я знаю, что он меня любит. И я верю в каждое его слово. — без тени сомнения ответил омега, смотря в глаза брата открыто, не боясь говорить о таком ему в лицо. Саша цыкнул и отвёл голову в сторону, вставая. Теперь он возвышался над ним тёмной глыбой, тучей, как тогда, на балу. Взгляд его стал холодным и отстранённым, но всё ещё таким тоскливым, что хотелось кричать... Серёжа любил своего брата, но в его глазах он сейчас выступал просто невероятным глупцом. Действительно шутом. — Знаешь, перед смертью матушка подозвала меня к себе, — вдруг начал он. Всё в Серёже в миг содрогнулось и он едва не вскочил, смотря, скорее даже буравя, взглядом брата. — И сказала: «никогда не давай брата в обиду. Защищай его. Делай всё, чтобы у него была хорошая жизнь. Ты сильный и справишься, а он... Он потеряется без меня. И ты должен вернуть его к нормальной жизни». Она ведь знала тебя лучше всех. Поэтому я и делаю всё это. Пожалуйста, пойми это, — альфа повернулся и осторожно положил руки на его плечи. Они легли словно тяжкий груз, который словно бы был на душе Саши... — И прими. Серёжа не мог ничего сказать. Он опустил голову и слепо смотрел на пол, пока руки сами собой сжимались в кулаки, а зубы тёрлись друг о друга. Разве он мог сказать что-то против слов матери? Не мог. Даже если был с поведением брата в корне не согласен. Это матушка сказала ему делать и поступать так... А против неё Серёжа никогда бы не пошёл. — Подумай об этом, — проговорил словно шелестяще Саша и наконец убрал руки с его плеч, уходя к двери. Дверь за братом вскоре закрылась, оставив Серёжу одиноко сидеть посреди комнаты. Вновь одного... Серёжа не может идти против матери и Саши, который исполняет её последнюю волю. Но и отказываться от чувств к Олегу он не может. Голова постепенно, кажется, стала закипать...

***

Проснулся юноша на следующий день от звука дождя, что бушевал за окном. Стена дождя, едва не ливень, смачивала землю водой уже который час, а густые тёмно серые тучи не собирались уходить, ещё больше сгущаясь. Дул сильный ветер, подгибающий уже голые ветки деревьев к земле, воя. Всё на улице было тёмным и хмурым, словно уже наступила ночь... Серёжа повёл голову в сторону и тяжко вздохнул. Отчего-то всё тело неприятно, но очень знакомо тянуло. Голова снова кружилась, будто он только отошёл от долгого танца, где ему приходилось всё кружиться и кружиться вокруг своей оси; железным ободком сковало вдоль лба и сильно давило на виски, едва ли не до мерзкого звона в ушах. Низ живота словно на живую резало каким-то тупым ножом: долго, обстоятельно и поистине мучительно. Юноша повёл рукой по своей груди, забравшись рукой под сорочку и ощупал горячую, едва не обжигающую кожу. Всё тело горело и изнутри и снаружи... — Марго! — позвал Серёжа, стараясь сесть в кровати. Далось ему это не с первой попытки и лишь медленно и аккуратно двигаясь он смог, с горем пополам, принять сидячее положение, спиной прижавшись плотно к подушке. Сев он вздохнул рвано и отрывисто, глотая собственную вязкую слюну. В горле неприятно закололо, словно он проглотил с десяток игол. — Принеси в-воды! Едва ли не через пару секунд быстрая Марго оказалась в комнате с небольшим графином с чистой водой в руках. Серёже казалось, что он не успел даже моргнуть, как девушка оказалась перед ним... Её обеспокоенный взгляд прошёлся по нему и особенно задержался на его красно-бледном лице. — Господин, у вас ведь течка? — полуутвердительно, но более чем робко произнесла она, подав Разумовскому стакан воды. — Ваш брат уже, к сожалению, отбыл, а я не знаю, чем помочь вам в такой период... Может, мне позвать доктора? Он даст вам травы, которые на время подавят процесс... — Н-нет, — произнёс юноша, утирая рукавом сорочки мокрые губы. Пересилив себя Серёжа смог сесть и опустить ноги на пол, однако вставать пока не собирался — голова всё также кружилась. — Карету мне. Я поеду в поместье Волкова. — Но господин! — воскликнула Марго, прижав ладони к груди. Её лицо вытянулось удивлённо и при том до сих пор сильно обеспокоенно. — Дождь шёл всю ночь, дороги сильно размыло. Ни одна карета сейчас не пройдёт! Разумовский, будто и не слушая лепет Марго, встал на ноги и под её неспокойным и крайне озабоченным взглядом, прошёл от кровати, направляясь к шкафу с одеждой. Украдкой глянув в окна и увидев там ещё более сильный дождь с ветром, едва не бурю, зашипел сквозь сжатые зубы. «не пройдёт... карета не пройдёт», — всё повторялось в голове до такой степени, что словно отпечаталось где-то в неспокойном мозге и не замолкало. — «но мне срочно нужно... срочно нужно к нему! к Олегу!» — Тогда... Тогда я поеду туда один. Скажи, чтобы седлали лошадь, — уверено произнёс он и раскрыв шкаф стал искать там амазонку, кстати не так давно сшитую ему, приглушённого голубого цвета, а также кафтан, дабы не замёрзнуть на морозной улице. — Господин! Что вы говорите! — растерянно воскликнула служка и подбежала к уже пытающемуся одется Серёже. — Вы, никак, бредите! В таком состоянии с вами может случиться, что угодно! Дорога дальняя и вы можете... — Марго, — Серёжа едва заметно огрызнулся и уперев одну руку в дверцу шкафа, стараясь не упасть снова в обморок от слишком резких движений, продолжил. — Я должен уехать. Моё состояние улучшится только, если он будет рядом... — Но господин, — не унималась Марго, правда голос её стал заметно тише и спокойнее. Но всё ещё волнующе трепетно. — Почему вы так думаете? Разве не лучше остаться дома и довериться врачу? Неужели обычный гусар сможет помочь вам лучше? — Он — не просто гусар. — вздохнув и поправив задравшуюся юбку, проговорил Сергей и шагнул наконец к выходу из комнаты, попутно говоря строгим голосом, сведя брови к переносице. — Он — мой истинный, моя любовь. И это не сказки, это правда, я уверен... Он точно, — резкая боль пронзила его спину, заставив содрогнуться всем телом и едва не рухнуть на колени. Благо, юноша вовремя успел ухватиться за дверной косяк, а подоспевшая перепуганная девушка тут же помогла ему подняться. — Пха-пха... — Господин!.. — Я приказываю: передай конюху, чтобы он сейчас же седлал коня! — не выдержав, на грани то ли истерики, то ли праведного гнева, прикрикнул Серёжа на Марго. Однако увидев испуг на лице девушки неловко кашлянул и будто бы опомнившись, добавил тихо, но напористо. — Не перечь мне. Пока нет брата я хочу хотя бы ненадолго побыть с ним. — он рвано вздохнул и проговорил шелестящим и едва ли не отчаянным голосом. — Я не выдержу, если не увижу его сейчас и после, когда брат вернётся... Марго опустила взгляд в пол и, как заметил Сергей, чуть сжала кулаки, словно в отчаянии. Она молчит не смея даже двинуться и лишь время спустя всё же поднимает голову и произносит тихо: — Хорошо, господин. Как прикажете.

***

Край юбки замазался в грязи. Она моталась из стороны в сторону на ветру и норовила и вовсе порваться, если бы не Серёжа, который всё подтягивал и поправлял её. Дождь хлестал в лицо крупные капли, заставляя жмуриться от холода и в общем чувствовать себя мокрой, несчастной птицей. На улицах не было людей, пустовали салоны, закрывшись из-за погоды сегодня намного раньше, в переулках скрывались от дождя беспризорники... В такую бурю ни один адекватный, воспитанный, цивилизованный и просто нормальный человек не сунет свой нос на улицу и, уж тем более, не поскачет по едва проходимым дорогам в чужое поместье. Но Серёжа, видимо, не совсем нормальный, раз скачет сейчас под проливным дождём, вымокнув уже давно до нитки и замарав вязкой грязью свои вещи. Его сейчашний вид уж никак нельзя было отнести к виду великого князя и он уже представлял, что было, если бы по улицам сейчас ходили люди и увидели его такого, а потом конечно стали бы сплетничать о нём... Слухи по столице разлетаются, словно болезнь и уже на следующее утро об этом знал бы Его Величество и, что страшнее, Сашенька... И вот Сашенька после такого, наверно, уже бы застрелился с горя от порядком сошедшего с ума братца. Но на его счастье дождь смыл всех с улицы, да и если честно, его внешность волновала его же в последнюю очередь. Сейчас, так точно. Проносясь мимо закрытых дверей магазинов и салонов, мимо высоких ворот и заборов чужих поместий, мимо тёмных и грозно возвышающихся сейчас соборов, не давая отдыху коню, да и себе, не останавливаясь, даже если они вступали в лужу с грязью, словно на одном дыхании устремившись вперёд, Серёжа думал лишь о том, что сейчас увидит Олега. Осталось немного и он окажется в поместье Волковых... Он увидится с Олегом впервые за эти дни, что тянулись для него адской пыткой, которая, как ему казалось, и не кончится никогда. Словно он погрузился в ужасно долгое ожидание, с тех самых пор, как вернулся с бала, и с каждым метром, что приближали его к чужому поместью, это ожидание превращалось в нервный трепет от скорой встречи. И вот он — великий князь, верхом на коне, мокрый и с чумной головой бежит на всех порах к Олегу, чтобы просто увидеть его. Серёжа не думает о том смогут ли они быть вместе, позволит ли брат им это и сможет ли сам Серёжа, в случае чего, пойти против него, ради любви; Серёжа знает о том, что чтобы не случилось — они будут неразлучны и потому теперь он думает лишь о том, что они увидеться прямо сейчас, просто побудут наедине друг с другом. Серёжа снова сможет ощутить то чувство, что было на балу, он сможет открыться Олегу, довериться ему теперь точно без страха. Доверить всего себя ему. Возможно он действительно безумен, особенно для людей, что не понимают его чувств к альфе и не знают вообще какой он на самом деле, не ведая о его душе, жизни, о том, что он никогда не позволит себе обидеть его, задеть и сделать ему больно — своей единственной любви; для них его чувства и поступки — болезнь и юношеская, омежья пылкость и слабость к таким сильным, красивым и хмурым воинам, как Олег. Но Серёже по-настоящему плевать на это, ибо с Олегом он может чувствовать себя собой, открываясь и представ истинно собой, не боясь быть отвергнутым. Его чувства, пожалуй, настолько глубоко внутри него, в силу того, что он вынужден тщательно скрывать их, и оттого могут казаться такими по детски глупыми и беспочвенными. С другой стороны, это даже хорошо. Только Олег знает о этих чувствах всё. И разделяет их с ним всецело. А для других они и не должны быть важными и понятными. Лишь для них двоих, словно свой, отдельный язык любви...

***

Олег стоял в полумраке своего кабинета у самых окон, смотря грустным взглядом вдаль, рассматривая безучастно темно серое от туч небо. Он смотрел на него от скуки, не думая, точнее стараясь, не думать ни о чём. В свете камина, на столе, раскрытым и аккуратно сложенным, лежало письмо от Сергея, которое он читал едва ли не каждые полчаса. Оно было за спиной и Олег специально повернулся так, чтобы не видеть его, ведь даже стоит посмотреть на него как становилось дурно. Слишком хорошо и оттого плохо... Тоска и боль сжирала его словно изнутри. Всё внутри сгорало от любви и тлело от тоски. Пылкие и нежные слова, что складывались в не менее пылкие и жаркие предложения, всё крутились в его голове и оседали на бумаге, в едва не ежедневных письмах к его милому Сергею. Даже Серёже. Теперь он может, с его позволения, называть его так по детски мило, откинув предрассудки о чине и статусе, общаясь буквально языком любви и обсуждая даже запретные и табуированные темы. И всё эти светлые чувства, вся эта любовь, как бы ужасно не звучало, опадала на его плечи, оседая тяжким грузом и даже, можно сказать, бременем. Тоской, грызущей изнутри. Ведь они то конечно могли отбросить любые формальности, с соглашения обоих, могли закрыть глаза на статусы и доверить себя в руки Амура, что ведёт их к обоюдной, огромной и горящей, любви; однако общество и всё их окружение было, пожалуй, намного категоричней. А так хотелось быть просто рядом, вместе и неразлучно. Снова видеть перед собой тот чу́дный лик Серёжи, что он видел лишь раз, но запомнил до мельчайших подробностей; однако хотелось видеть его перед собой реальным и перестать упиваться фантазией и пылкими словами в письмах... Писем в принципе отчаянно не хватало, сколько бы слов они туда не сложили, сколько бы чувств не предали бумаге и доверили друг другу, но этого было до обидного, до ужаса и удушения, мало. И что Сергей, что Олег, буквально жили встречей, иллюзорной и призрачной, наивной по детски и навряд ли осуществлённой когда-нибудь, но встречей. «...когда подвернётся случай», — писал неопределённо Сергей, имея ввиду эту их встречу. Олег же, читая слова о «случае» лишь грустно давил в себе усмешку. Случай... Уж какой случай должен подвернуться, чтобы они снова встретились и более того остались наедине? Как-то ему сказали, что обладает он неимоверной удачей, волчьей, как её прозвали из-за его фамилии. И на поле боя он лежал в крови, с разрезанной, едва не разорванной, грудью, и был на грани жизни и смерти, но выжил, благодаря этой удаче. Но Олегу всё чаще казалось, что волчья удача упорно обходит его амурные дела и вовсе совершенно не действует там. Никогда ещё не было такого, чтобы ему повезло в любви и удача проложила его путь прямо под венец, минуя препятствия и подворачивая эти самые злосчастные случаи... Похоже, здесь она поистине бесполезна. — Господин, ну стойте же! — голос слуги, Шурки, раздался за дверью, заставив Олега оторвать свой скучающий взор от окна и повернуться. За дверью доносилось шуршание, возня и два громких голоса, что говорили на повышенных тонах, едва не ругаясь между собой. — Вам нельзя к его светлости, он не велел никого к себе пускать! Голос Шуры он мог различить, а вот второй нет, однако он тоже казался знакомым... Но, нет, это не могло быть правдой. Просто не могло случиться вдруг так, что удача, повертев хвостом перед его носом пару раз и ехидно ухмыляясь, заставив вдруг размечтаться, возьмёт и пропадёт со словами «кажется, наваждение, неправда». Но Волков ведь не больной, чтобы ему казался голос... — Олег! — звонкий и громкий голос Сергея Разумовского раздался в комнате, а сам он ввалился едва не проломив дверь, весь грязный, мокрый до нитки, с горящими глазами... Нет, наверное, Олег всё же больной. А может его удача действительно сработала на этот раз... Хотя, скорее это не болезнь Олега и не его удача. Дело тут только в Серёже и только в нём... — Ваша светлость, простите, — прошептал Шура виновато опустив глаза в пол, скрываясь за чужой дрожащей спиной. — Вы говорили никого к себе не пускать, но этот господин не послушал меня и вбежал к вам... Волков замер на месте, устремив поражённый взгляд на Сергея, что также, как и он не двигался, стоя посередь кабинета в мокрой одежде, с которой капало на пол, разводя грязные лужи. Его мокрое лицо было красным, на лоб липла чёлка тёмных от влаги волос, руки, как и плечи, мелко подрагивали, не то от холода, не то от встречи (а может и от того, и от того), а глаза, не смотря более никуда, замерли на его глазах и в общем на лице... И никто из них, казалось, не мог сдвинуться с места и оторвать взгляд от знакомых глаз, будто боясь упустить этот миф, словно иллюзорную и придуманную ими в письмах реальность. Оба не могли поверить, что она осуществилась и вправду сейчас всё это происходит: Серёжа правда стоит посередине кабинета Олега в его поместье, грязный, мокрый, трясущийся от холода и подступающего желания; Олег правда видит Серёжу перед собой и чувствует тонкий и мало различимый за мокротой дождя, запах... — Закрой дверь, — негромко, но напористо, почти рычит Олег в сторону Шуры, кивнув головой, ступив на шаг ближе к Разумовскому. Всего на шаг, но уже ближе... Начинает кружить голову. — Быстро. Парнишка исчезает за дверью, юркнув в коридор, напоследок лишь коротко и с подозрением взглянув на Серёжу. — Боже! — вздыхает Серёжа и едва ли не падает на Олега, прижимаясь ближе, почти бесстыдно вжимаясь в альфу своим мокрым телом, крепко держа руки на чужих лопатках, ощупывая их сквозь ткань пиджака. — Олег, я... Волков сжимает руки на его талии и тоже прижимает юношу к себе, оставляя на своей одежде мокрые пятна, но не обращая на них никакого внимания. Всё это — совершенно бесстыдно и неприлично. Предстать перед альфой в таком виде, обнять, прижать к себе для не замужнего омеги слишком большая вольность и распутство. Как и для альфы принять всё это и не противиться — явный признак незнания манер. Но им двоим сейчас так плевать на это всё. Вот есть они, их дыхание в унисон, их руки, что сжимают горячие и мокрые тела до интимного крепко-крепко, не желая отпускать больше никогда, их влажные глаза, в которых слезы счастья от встречи, а больше нет ничего и никого. Буря, которая сейчас бушует за окном, ворвалась в дом Олега вихрем, ветром, в лице Серёжи, что в своём порыве сразу же прорвался к нему с единственной просьбой: принять эту бурю и страсть, разделить её. И Олег принял, поддался и закрутился вместе с ней и Серёжей, в едином танце, как и тогда на балу, только в несколько раз жарче, ближе и ярче. Словно на балу они ещё стеснялись и страшились чего-то, а теперь все желания и мольбы были услышаны и воплощаются так, что невозможно поверить глазам, ушам и собственному телу. Просто не может быть так хорошо... Однако, решает Олег, с Серёжей, — может. И только с ним и может. — Серёжа... — произносит нежно он имя юноши, уткнувшись носом в мокрую макушку, вдыхая тонкий, но устойчивый, запах. — Господи, неужели это правда ты? — Я, — шепчет на самое ухо омега в ответ и сжимает ткань пиджака на спине в кулаки, вздыхая будто постанывая. — Я прибежал, как только смог. На улице дождь, буря и размыло дороги, поэтому я прибежал к тебе на коне. — Ч-чего?.. — того, что Серёжа прибежит к нему в дождь верхом на коне, вот чего гусар действительно не ожидал. Хоть по его виду это было понятно, однако Олег всё надеялся, что юноша приехал в карете... — Ты прискакал на лошади? — Да. — быстро отмахивается он и вдруг отстраняется, сцепив руки за спиной Волкова, смотря в его лицо такими ужасно драматичными глазами, что альфа не понимает могут ли в принципе глаза так передавать эмоции человека. Что-ж, видимо могут. — Сашенька уехал в Москву на пару недель, Олег. Мы сможем тайно встречаться некоторое время! Новость пробивает мурашками по всему телу. Несколько недель встреч, пылких слов, которые можно шептать в самые губы, касаний и просто нахождения рядом. Не верится, поистине не верится, что всё это правда. Однако слух режет слова «несколько недель». Им заранее отмерен срок, после которого уже неясно что будет, оба это понимают, и осознав это становится ясно, что этого времени не хватит. Не хватит, чтобы насладиться друг другом, не хватит слов любви, не хватит поцелуев, касаний... Им не хватит и всей жизни вместе, чтобы напиться друг другом, что уж говорить о паре недель. Недели перейдут дни, дни в часы, часы в минуты, а минуты в секунды, что несутся невероятно быстро так, что за ними нельзя уследить. И каждый час, день, неделю, эти секунды будут истекать, отмеряя им срок до расставания. И в конце-концов останется одна последняя секунда, словно единственная песчинка в руках, которая пронесётся быстро и вместе с ней всё их совместное время утечёт, уйдёт, но не забудется никогда. Будет болеть, ныть, воспоминанием в груди, но ни за что не забудется. Такое не забывают. Такое помнят и хранят всю жизнь. Короткие секунды их искреннего, неподдельного, счастья. — А ещё... — всё не унимается Серёжа и вдруг вовсе отпускает его из хватки, опускает руки и прячет их за спиной, словно ребёнок переминаясь с ноги на ногу, смущённо опустив глаза в пол. В свете камина его лицо краснеет сильнее, а быть может камин тут не причём и румянец горит на самих щеках юноши. — У меня течка. Я приехал ещё и из-за этого и это то, что я так желал тебе сказать при встрече... Вот. Он выпаливает это так обыденно и легко, лишь под конец смутившись, что до Олега не сразу доходит смысл его слов и с лица не сползает глупая улыбка просто от осознания, что Серёжа рядом. Когда Олег понимает, уголки губ, медленно, но верно, опускаются вниз, к щекам и ушам подступает кровь, а в голове воет и рычит что-то, вперемешку с его голосом разума, всё повторяющим: «господи-господи-господи, течка», без конца. Нет, Олег проводил время с омегой в течку, было и такое, но ведь перед ним не просто омега, перед ним — Сергей Разумовский, великий князь, племянник императора. И он омега и конечно у него бывают течки, но... Он прибежал с течкой к нему. Племянник императора-... — Тебя стоит просушить одежду и согреться, — выпаливает Олег первое, чтобы пришло в голову и смущённо кашляет, отведя стыдливо взгляд. — Пойдём в мою комнату, там тепло, ты согреешься и я дам новой одежды, чтобы ты... — Олег, — Серёжа мягко берёт его за руку, заставив обернуться. Его взгляд такой манящий и просящий, что Олег не смеет отвести более взгляд. — Проведи со мной течку. Помоги мне, я не справлюсь без тебя... — Ты уверен, что позже не пожалеешь о своём решении? — серьёзно и твёрдо спросил Олег, глядя обеспокоенным взгляд на юношу. — Я не хочу вдруг сделать тебе больно. — Не пожалею. — чётко отвечает Разумовский и подходит непозволительно близко, почти касаясь губами губ. — Окажи мне услугу и помоги. Лишь тебе я могу доверить своё сердце... Олег прикрывает глаза, пока его сердце резво начинает ударять по грудной клетке, вырываясь от слов Серёжи. Такие слова он писал в письмах, но одно дело лист бумаги, совсем другое человеческая речь. Придыхание, с которым юноша говорит, его жесты и звук его голоса, всё складывается в такую симфонию и добивается словами:

«Лишь тебе я могу доверить своё сердце»

— Твои слова много значат для меня, Серёжа, — Волков нежно берёт его руки, теперь без перчаток, в свои и мягко ощупывает кожу. — Я ценю то, что ты доверяешь мне. И если ты хочешь, чтобы я помог тебе, я сделаю это.

***

У Серёжи ещё не до конца обсыхают волосы, когда они начинают целоваться. Стыдно признавать в себе столь низменные потребности, но находясь наедине с омегой, ожидая время, когда он сможет отогреться, сидя в кресле около камина, Олег не мог не почувствовать запах. Сначала он был тонким и едва ощутимым, перебиваемым мокрым и мёрзлым запахом дождя, но с каждым новым тиканьем часов естественный запах Серёжи всё сильнее выделялся, расцветал, будто бутоны цветов в императорском саду. И как и любому другому альфе, Олегу запах начал сильно кружить голову, заставляя бестактно пялиться в упор на Серёжу, греющегося у камина и сглатывать слюну, тихо, отвернувшись в сторону, подвывая. Желание туманило голову, а неясный, рычащий, голос, словно альфы внутри, ругался на него самого за то, что он медлит, имея полное право взять Серёжу... Но Олег не животное всё же, в конце-концов обладает манерами и разумом и хоть Разумовский в действительности доверился ему, Волков не собирается пользоваться этими словами для своего блага и просто использовать его в своих плотских утехах. Он подождёт, пока сам юноша, готовый (и главное высохший и согретый) к тому, чтобы отдаться в руки Олега, не скажет ему об этом в лицо. А пока этого не случилось, Олег не имеет никакого права на то, чтобы лезть к нему и... На самом деле сам Серёжа, видимо, иного мнения, ибо в какой-то момент, когда его начинает вдруг вести в сторону, будто он пьян, меж бровей темнеет морщинка, а рот чуть приоткрывается, яростно пытаясь вдохнуть воздуха, он встаёт на ноги и шатается к Олегу, нависая над ним, сидящим в кресле. Волков едва успевает подхватить юношу под руки и привстать, не свалившись при этом вновь в креслом, когда Серёжа, не произнося и слова, дрожащими губами прикасается к олеговым губам. Олег водит рукой по его затылку и именно из-за этого и чувствует, что его волосы до сих пор чуть мокрые, однако это осознание резко тонет в буре запаха и ощущений, что охватывают мужчину, когда Серёжа наклоняется к нему и целует. Много ощущений. Олег не уверен, что когда-то в принципе ощущал столько чувств одновременно; и чувств положительных, невероятно прекрасных, при том. Волков тонет в запахе, который окутывает со всех совершенно сторон и так напоминает ему прогулку в императорском саду после дождя, когда на дорожках ещё не высохшая вода, на бутонах переливаются капли, а сами цветы сильнее обычного благоухают. Ирония ли, что Серёжа, великий князь, что, вероятно, не раз гулял по этому саду, пахнет в точности также? Но запах это одно, совершенно иное пробуждает в нём губы юноши и в целом близость его тела к телу Олега. То, о чём он так давно мечтал, но честно не надеялся на исполнение, происходит прямо сейчас и Олега и альфу внутри него от этого кроет небывало. В голове нет мыслей, пустота и проговаривание пары слов:«не отпускать. никуда. ни за что» На языке крутится вульгарно пошлое «мой», но Олега от его бестактности вовсе тошнит. Противное чувство, потому что оно словно создано чтобы называть так того омегу, которым желаешь воспользоваться и не ценишь совершенно... Серёжа иной. С ним Олег чувствует что-то невероятное, непередаваемое, духовное, будто их души, их союз и их любовь, окрестили на небесах, будто им суждено быть вместе, рядом, чувствовать друг друга так, как сейчас. Олег злится, представляя, что кто-то иной может теперь быть с ним, он просто не может никого более к себе подпустить. Никто не будет с ним рядом так, как сейчас. И даже представлять он не желает, чтобы Серёжа был с кем-то ещё... Их души слишком плотно связаны, завязаны одной нитью судьбы, чтобы переплетаться с кем-то иным. Ну уж нет, есть Олег и есть Серёжа. И больше никого и никогда просто не может быть. — Серёжа... — Олегу больно отстраняться от таких уже родных губ, но он чувствует, что омега совершенно слаб и ещё секунда и он упадёт на него, а того хуже, свалиться на пол, ударившись головой. — Давай на кровать, дорогой. Так удобнее... — Да.. — ткнувшись носом в чужое плечо, шепчет юноша и втягивает носом запах альфа, начав недвусмысленно дёргаться и поскуливать тихо и низко. — Оле-е-ег... — Я рядом, — почему-то отвечает Олег и берёт Серёжу на руки, пытаясь несколько секунд вообще вспомнить о том, куда нужно идти. Стоны, запахи, касания — всё это так туманит его, что становится трудно думать о чём-то кроме сжимающегося на его руках дрожащего тела омеги, которое поскорее хочется скрыть и спрятать, обезопасить. Помочь. Он кладёт Серёжу осторожно на мягкую и вкусно пахнущую, широкую, кровать и он тут же тянет свои руки, обвивая их вокруг шеи, вновь притягивая к себе за новым поцелуем. Ещё более пылким, чем прежде. Ещё более желанным. Олега ведёт. И ведёт сильно, ибо он и сам не понимает, как его руки вдруг начинают шарить по всему телу омеги, сжимая в самых интимных местах, о коих подумать в приличном обществе было сродни выстрелу в голову репутации. Он задирает свою же длинную сорочку, что отдал Серёже, и лезет руками под неё, проходясь рукой по голой, мягкой и такой горячей коже. На ощупь, Олег уверен, она ощущается дорогим бархатом, который не хочется отпускать из рук, всё трогая и трогая без конца, подушечками пальцев ощущая всю бархатистость и податливость. Серёжа не дёргается от его касаний, не боится их, хоть для него впервые, чтобы его тело трогал какой-то альфа; он отдаётся до конца, доверяя Олегу душу и тело в придачу, зная заранее, что он поможет ему во всём, утешит и утолит желание. Кто, как не Олег в принципе сможет полностью удовлетворить его? — Ах... — стонет юноша, когда Олег, спускаясь ниже, оставляет мягкий поцелуй прямо на его белой, фарфоровой, шее, чуть покусывая зубами, больше щекоча. — Олег, пожалуйста... Ведя языком по шее всё ниже, спускаясь к ключицам, снимая ненужную уже сорочку, Олег замирает, смотря на почти голого юношу, возвышаясь над ним. Серёжа от едва не сжимающего взгляда гусара, смущается и сводит ноги, между которыми постепенно всё сильнее намокает. — Сейчас... Сейчас, Серёжа, — шепчет Волков в самые губы, скрывая собой свои руки, что медленно и осторожно тянуться стянуть панталоны. — Сейчас будет хорошо... Серёжа совершенно нагой под Волковым и не боится этого, находясь в трепетном ожидании того, что произойдёт дальше. Низ живота сводит всё сильнее с каждым его движением, а голова кружится, но теперь словно более приятно. Спёртое дыхание, почти одно на двоих, душит и жарит ужасно, но сие обстоятельство, честно, не вызывает дискомфорт, добавляя некую изюминку в эту интимную атмосферу. — Тише-тише, — уткнувшись в чужую шею, мокро облизнув её, шепчет Олег и разводит в миг поддающиеся ноги Серёжи в стороны, согнув одну в колене. — Я буду аккуратен, клянусь своей головой. Серёжа тихо мычит в ответ одобрительно и сжимает пальцы на его плечах, прикусывая губу, всё ожидая дальнейших действий альфы. Олег же одной рукой пытается наспех снять штаны, рычит от этого дела уже в открытую, протяжно и громко, на секунду обнажая свою животную натуру, но потом вновь приходит в себя, чуть кашляет и всё же снимает с себя штаны. — Олег... — шепчет Серёжа, заставляя мужчину тут же поднять голову и посмотреть в глаза. — Я люблю тебя. Признание звучит так просто и спокойно из уст Серёжи, но в тоже время так трепетно и интимно, словно очерчивая черту. После этого всё изменится, всё поменяется. И это признание чувств перед тем, как Олег лишит его невинности, выглядит невероятно правильно, красиво и точно. — Я люблю тебя, — повторяет Олег и видя, как на лице юноши появляется спокойная и счастливая безмерно улыбка, тянется в миг за новым поцелуем, пододвигая ближе к нему, встав меж разведённых ног... Пальцы Серёжи сжали чужие плечи с новой силой, когда Олег сделал небольшой и по большей части, отрывистый толчок. Короткая, но резкая боль, поразила, заставив на секунду скорчиться и простонать болезненно. Несмотря на количество смазки, что испачкала внутреннюю сторону бёдер и теперь стекала на простынь, это был всё же первый и болезненный раз... С другой стороны, улыбка на лице постепенно возвращалась, когда Серёжа вспоминал, что он с Олегом. С Олегом, который не бросит его и не сделает ему больно... Вот и сейчас, чувствуя словно его боль, он мягко, всё ещё находясь внутри, поддевает его за подбородок и целует вдумчиво, осторожно и нежно, пытаясь перенять и заглушить ту боль, что нанёс, словно извиняясь за неё. И действительно становится легче, низ живота пускай ещё терзает, но становится также горячо и приятно от движений и чувства заполненности, которое всегда было так желанно в период течки. Серёжа буквально чувствует небольшой, но твёрдый бугорок в своём животе и стонет от осознания этого, положив руку на ладонь Олега, направив её вниз. — Надави... — тихо шепчет он и сильнее алеет, понимая какие пошлые слова произносит и о чём вообще просит альфу... Олег же слушается и осторожно надавливает на его живот, обозначая очертания своего члена внутри, заставив Серёжу дернуться и чуть выгнуться, протяжно застонав. Держа руку всё также на его животе и целуя куда-то в шею, Олег начинает мелко двигаться внутри, приятно распирая и давя на стенки, вырывая на каждое движение стон, а то и вскрик. Движения, постепенно нарастают и Олег, рыча юноше на ухо, сильнее задирает чужие ноги, входя до конца, начав двигаться более размашисто, однако позже, вновь перехватив контроль, чуть замедляясь, давая Разумовскому возможность передохнуть и вздохнуть. Попутно толчкам Волков смотрит на Серёжу, которого от всего этого размазало по подушке. Волосы спутались и налипли мокро на лоб, щеки все красные, словно перемазанные свёклой, а приоткрытые губы мокрые от слюны и также красные от поцелуев. «прекрасен», — единственное, что он говорит внутри себя, о чём думает... — О-олег, — дрожащим голосом вдруг проносится снизу, подтягивая его за шею, к себе. — Только... Только не останавливайся сейчас, хорошо? Волков не понимает почему в принципе должен остановиться сейчас, однако кивает и впивается в губы юноши, входя глубже, неосознанно ускоряясь, создавая всё больше хлюпающих и пошлых звуков... Резкая будто вспышка поражает всё тело от макушки до кончиков пальцев. Такая вспышка, будто молния или стрела, что поразила точно в цель и на секунду заставила застыть, перестав даже дышать и видеть что-то перед глазами, кроме разноцветных пятен. Серёжа выгибается почти дугой и раскрывает глаза и рот, беззвучно поскуливая, сжав в ладони простынь до хруста, когда Олег кончает в него, низко, гортанно рыча. Обоих словно мягким одеялом накрывает до этого никогда не испытанное чувство удовлетворения, яркое, быстрое и очень, очень приятное... Время тянется медленно и в некоторые моменты вовсе застывает, замороженное кем-то. — Серёжа, — первым подаёт голос Олег, часто вздыхая, переводя дух и смазывая сухие губы слюной. Он осторожно и заботливо берёт лицо юноши в свои руки, вглядываясь в мокрые и красные от слез глаза. Тут же, видя эти слезы, сердце ухается вниз и начинает звенеть в ушах, будто в его голове ударили в церковный колокол. — Тебе больно или плохо? Почему ты плачешь, Серёжа?.. Разумовский молчит, часто облизывая губы, всё смотря на Олега каким-то нечитаемым, но уж точно уставшим взглядом. Он весь мокрый, уставший и грязный, но таким он выглядит ещё красивее, чем разодетый в дорогие платья. Хотя, нет, Серёжа во всём прекрасен. И без всего тоже... Он «оживает» лишь пару минут спустя, восстановив дыхание не полностью, но так, чтобы можно было хоть как-то дышать, он ласково и довольно улыбается, ярко, словно сияя от своей же улыбки, произнося нежно, хриплым и сорванным голосом прикрыв чуть глаза устало: — Хорошо. Мне так хорошо с тобой...

***

— Боже! — грудь вздымалась и ходила ходуном от частых вздохов, а руки, дрожа, сжимали простынь, стоило отпрянуть от чужого тела и ухнуться на постель с гулким возгласом. Серёжа уже не помнил в который раз они делали это, сбился с самого начала, когда поцеловал гусара впервые, однако повернув голову он увидел, что за окном уже изрядно потемнело. Видимо, настала ночь? Всё тело юноши трепетало от чувств и ощущений, что били сегодня через край. Словно он — чаша, а Олег не переставая наливает в неё воды до того много, что всё содержимое уже знатно растекается по полу. Красные следы от губ альфы были, кажется, на каждом отрезке его кожи, а особо на шее, которая, обычно бледная, теперь горела алым от мягких, но горячих поцелуев. От тела его веяло жаром и дурманом запахов, которые оседали теперь не только на них, но и на кровати, комнате, а может и того больше, во всём поместье... Низ живота тянуло не так сильно, как раньше, однако некое возбуждение и желание ещё было где-то внутри него. — Так... Странно, — отрывками произнёс Серёжа, повернув голову лениво в сторону Олега, что также, по видимому накрытый волной возбуждения и всё ещё от неё не отошедший, пытался привести своё дыхание в порядок, шумно вздыхая воздух через нос. — Что? — сильно хрипя из-за долгого и низкого рыка, спросил Волков и открыв глаза посмотрел прямо на омегу, ярко и добро улыбнувшись ему. Мужчина лёг лицом к нему и сразу взял чужие ладони в свои, поглаживая по пальцам, заботливо и чуть обеспокоено продолжив. — Что-то не так, любовь моя? Разумовский вновь покраснел и тихонько усмехнулся, смутившись такому милейшему обращению. Всё ещё было непривычно слышать такие слова от альфы в живую, не читая их в письмах, не пытаясь представлять голосом Олега в голове, а слышать это в действительности, рядом с собой, как и мечтал. «любовь моя», — повторилось в голове и Серёжа точно решил, что очень хочет, чтобы Олег называл его так ещё... — Нет, не беспокойся, — заверил он и не смог сдержать умилительного смешка, когда Волков пододвинулся к нему, поцеловал поочерёдно в одну ладонь, потом в другую, галантно, словно на балу, а потом и вовсе обнял его, прижав мокрого и горячего, едва не пылающего, к своей груди. Серёжа тут же спокойно вздохнул и продолжил говорить, теперь щекоча дыханием олегову кожу. — Странно то, что раньше в течку мне было так одиноко и плохо. Ничто и никто не мог мне помочь, лишь закрыться в поместье и не выходить неделю могло как-то отрезвить... А с тобой, мой дорогой, я чувствую себя столь счастливо и прекрасно. Странно не ведать тепла иного человека годами, мучаясь одиночеством, а теперь так резко окунуться в этот омут с головой... Странно, — Серёжа сделал небольшую паузу, втянув запах шеи Олега, неожиданно для себя осознав, что его собственный запах смешался с запахом любимого. — Но безумно приятно. Я уверен, что ни с кем я бы не почувствовал себя так хорошо, как с тобой... Олег мягко повёл рукой по его волосам, отбросив смешные кудряшки в сторону, коснувшись ладонью щеки, приглаживая юношу. Он касался его так мягко и по родному, но всё ещё вызвал мурашки по телу и трепет в сердце омеги. — Я чувствую то же, что и ты, моя любовь, — проговорил мужчина и тут же коротко коснулся чужих, красных и мокрых губ. Невинно, словно дразня, почти мгновенно отстранившись. — Всё время, пока в моей жизни не было тебя, в моей груди была глубокая дыра. Я не мог жить, не мог есть, как и ты мучаясь одиночеством, а теперь, — Олег осторожно приподнял его голову за подбородок и посмотрел в уставшие, но всё ещё ласковые и влюблённые глаза. Такие красивые, бесконечные и прозрачные, словно небо в погожий день. Чистые, невинные, влюблённые и смотрящие лишь на него, как будто Олег — центр мира, сам мир. Для Серёжи это действительно было правдой. — Теперь я счастлив, ибо нашёл тебя. И, думаю, именно сейчас настал момент... Волков вдруг отстранился, оставив одного поражённого этим поступком Сергея в кровати, сразу ставшей какой-то холодной и неуютной. Жалобный взгляд, на грани истерики, юноши бросился вслед вставшему гусару, что искал что-то в прикроватной тумбочке. Омега внутри него уже завела истерику, думая лишь о том, что Олег бросил их, даже не до конца удовлетворив. — Олег, что ты... — совершенно ничего не понимая, расстроившись изрядно и сохмурившись, проговорил Разумовский, смотря на чужую голую спину. Волков вдруг опустился на колени перед самой кроватью и протянул Серёже руку, в которой, едва заметно дрожащими пальцами, сжимал кольцо с небольшим камнем. — Великий князь Сергей Разумовский, я, гусар Олег Волков, желаю жениться на тебе, — начал Олег серьёзным тоном, чуть смущённо приподнимая уголки губ от некоторых своих слов. — Меня не остановит ничьё мнение, ибо я искренне и честно люблю тебя, до безумия и страсти. Мне всё равно на то, что скажут про нас другие, однако я должен спросить тебя: выйдешь ли ты за меня? — на этих словах, казалось, в них обоих что-то яростно затрепетало, забилось птицей, желающей вылететь на свободу. — В твоей воли решить посвятить жизнь нашей общей любви или оставить её и забыть. Но помни, что я буду любить тебя, несмотря на твой ответ, о мой милый и прекрасный Серёжа, и никогда не забу-... — Я согласен! — не дав даже договорить альфе, закричал юноша, со слезами на глазах, бросаясь через всю кровать, чтобы обнять Олега и притянуть к себе, целуя в уже навсегда родное и любимое лицо, хныча прямо ему на ухо. — Олег, я так мечтал услышать эти слова снова! Я согласен, я желаю, чтобы ты и только ты был моим мужем! То счастье, которое испытал Олег, держа дрожащего и едва не плачущего от счастья Серёжу почти у себя на руках, не передать словами, ибо даже он сам не знает до конца ли он осознал всю его огромность...

***

около месяца спустя

— М-марго! Постой... — прикрикнул Серёжа сорванным голосом, попыхтев, фыркнув и тут же ослабив слишком уж туго затянутый на его животе корсет, что, по ощущениям, уже стал впиваться в рёбра, прорезая платье, добираясь до его тела и разрезая кожу. Дышать стало неимоверно сложно, до такой степени, что потемнело в глазах и его заметно повело в сторону. — Простите, господин, — тихо прошептала девушка за его спиной и отпустила тут же ленты корсета из рук. Она вздохнула устало и отвела по странному взгляд, когда Серёжа обернулся на неё. — Ничего, просто не затягивай так сильно... — Я затягивала его также, как и прежде, господин. — ещё более тихо, едва слышно, произнесла она и поправила свои спадающие на глаза белые волосы из чёлки. Разумовский промолчал и отошёл от косяка кровати, оставшись в всё также не до конца затянутом корсете на пышное платье. Взгляд юноши бросился на окно за которым, красивыми и нежными снежинками, падал снег, собираясь в высокие сугробы, которые так рьяно сейчас пытались убрать слуги и сами уже стоя практически по уши в них. Прошёл уже месяц, конец декабря настал так невероятно скоро, что и сам Серёжа не смог опомниться. Казалось ещё вчера он бежал под проливным дождём верхом на коне в лёгком платье, а теперь впору носить толстую шубу и готовиться к едва не постоянным празднествам по случаю Рождества и святок. — Странно... — выдал со вздохом Разумовский и отвёл взгляд, в смятении глянув на Марго. Та мялась, переминаясь с одной ноги на другую, чуть краснела лицом и в общем выглядела так, словно бы знала о чём-то, но смущалась говорить об этом ему. — Марго, ты выглядишь необычно. Говори, не бойся, если предполагаешь что-то. Девушка молчит и смотрит в пол минуты две, не двигаясь, всё также боясь поднять взгляд на юношу. Когда его уже это начинает изрядно подбешивать и он хочет уже вновь попросить её говорить, она раскрывает рот. — Ваши ночные встречи с господином Волковом в последнее время участились... — шепчет она, сохмурившись, заведя руки за спину и тут же вжав голову в плечи. — Что?.. — пораженно выдыхает он и моргая пару раз подряд неотрывно глядит на дрожащую девушку. Руки сами собой опускаются на живот и ощупывают его сквозь ткань платья. «упругий. он стал упругим?», — глупо и с вопросом проносится в голове и Серёжа очень пытается понять почему же именно это повторяет в его светлой головушке. — Ты имеешь в виду то, что я... — Я не знаю, господин, — спешит произнести Марго, размахивая руками. Она косится на дверь, словно за ней кто-то стоит и подслушивает их. — Думаю, стоит спросить у доктора. И нужно торопиться, ваш брат должен вернуться со дня на день... «куда уж торопиться... на плаху?», — грустно думает про себя Серёжа, совершенно повесив нос и опустив взгляд непонятливо в пол. — «хотя, нет. мне Саша никогда ничего не сделает. скорее уж на кладбище, Олегу место искать... нет, о чём ты только думаешь!? хоронишь возлюбленного! совсем из ума выжил!» — Да. Да, нужно торопиться, — произносит отрывисто и сам не понимает куда теперь уже торопиться. Облизывая губы, ставшими сухими от волнения, он кладёт ладони на чужие плечи и глядя в глаза, сжимает их. — Марго, только тебе я в этом деле могу довериться: проследи, чтобы никто из слуг об этом не шептался, чтобы ни единый слух не дошёл до брата... Я-я напишу письмо Олегу и Серёже. Их нужно отправить срочно. Девушка тут же активно закивала и промычала тихо что-то на вроде «да, конечно» и лишь после этого Серёжа отпускает и кивает ей вслед, тут же скрывшейся за дверью. «всё будет хорошо», — успокаивает он себя, нервно улыбаясь и обнимая себя руками, вдруг понимая, что его начинает бить дрожь, будто он на холоде в одной сорочке... Он, пошатываясь, опадает на кровать, всё также держась руками за треклятое изголовье. Всё перед глазами застилается туманом, начинает неприятно зудеть в самых уголках, предвещая скорые слезы. Плечи мелко-мелко подрагивают и весь он вздрагивает непроизвольно на каждое движение стрелки часов. Руки опадают с изголовья кровати и осторожно сжимаются замком на животе, аккуратно и отрывисто поглаживая, вздыхая тяжко. Серёжа боится сделать лишнее движение, как-то неправильно надавить и потому гладит очень осторожно, не представляя что теперь делать... С этим. Беремен. До свадьбы беремен. От альфы, которого ненавидит брат. Он точно никогда не даст согласия на их брак. Да и какое уж согласие после такого? Позор и огромный крест на его репутации — если узнаёт кто-то из света (а того хуже, сам Его Величество) его навсегда отлучат из общества! «если мне всё же не кажется», — проносится частичкой разума в туманной и горестной голове. — «то что скажет Саша? а что он сделает с Олегом... убьёт? точно убьёт...» Действительно убьёт. Саша не станет разбираться в их любви, чувствах, не поверит в истинность, назвав всё это чепухой. Если раньше Олега он просто недолюбливал за его излишнее внимание к Серёже и изрядно сдерживался, чтобы не наброситься на него, то теперь меньшее, что стоит ждать это то, что Саша вызовет Олега на дуэль. И это, пожалуй, лучший исход, потому как в худшем он убьёт его голыми руками в его же доме... — Господи, что же мне делать... — одними губами произносит Серёжа и, пошатываясь, встаёт на ватных будто ногах, осматриваясь цепким взглядом. Взгляд тут же замечает письменный стол и юноша, держась за кровать и шатаясь будто пьяно из стороны в сторону, проходит до него, схватив на ходу несколько листов бумаги и чернила. — Серёжа, на тебя одна надежда... Да, Горошко может помочь ему. Хотя бы сокрыть ненадолго этот конфуз и тайно отвести его к императору... Правда, Серёжа теперь совершенно не уверен, что Его Величество согласится на этот брак, узнав о его положение. Ведь договаривались они о том, что они с Олегом будут только лишь встречаться и обмениваться письмами, а вышло... Однако, в любом случае, Серёжа поможет даже своим присутствием. Он сможет отстоять его перед Сашей, если что вдруг... Главное, чтобы письмо успело дойти до Москвы до того, как вернётся брат. А вот Олег... Ох, Олег совершенно иной случай! Что ж он подумает, когда узнаёт о таком событие? Обрадуется ли или испугается? Он сделал ему предложение, — кольцо на пальце приятно греет своим присутствием, стоит Серёже только украдкой глянуть на него — но не побоится ли он стать отцом для их ребёнка?.. Взять ответственность, наслать на себя общественное осуждение (ведь, не ровен час и положение омеги станет явным для всех) Ведь в планах у них всё было чинно и невинно: свадьба, первая ночь и лишь после этого первенец. Как у всех, правильно и обязательно по любви, как пишут в романах! Однако течка Серёжи помешала такому и всё произошло намного раньше, чем они того хотели... — Нет, мне не стоит волноваться, — произнёс юноша себе же под нос, начав черкать на бумаге буквы неровным и резвым почерком. Левая рука сама собой опустилась на живот; Серёжа и сам того не заметил и лишь тихо хмыкнул, прикусив язык от упорства. — Олег поймёт и примет. Ох, он обязательно обрадуется тому, что нас теперь будет чуть больше... Я уверен. Уже скоро оба письма были написаны, запечатаны и отправлены в разные стороны.

***

следующим утром в поместье Разумовских

Серёжа просыпается от громкого шума за дверью. Наперебой там спорят пару голосов, мнутся у входа в его комнату, шикают друг на друга, однако всё никак не решаются будто открыть дверь, видимо, боясь нарушить его покой. — ...нет, я не оскорбляю вас или Сергея, однако желаю получить ответ на заданный мною вопрос: как это вообще произошло!? — особо громкий голос окончательно выводит из сна и Разумовской подрывается, понимая, что голос этот явно принадлежит Горошко. Он едва успевает накинуть на себя халат, прежде чем пробегает от кровати до дверей и с грохотом раскрывает их, смотря на тех, кто только что стоял за ними. Оказывается, за дверью всё это время стояли и переругивались между собой Серёжа и Олег. Правда, стоило омеге раскрыть дверь, оба быстро замолчали, устремив взгляд на него. — Серёжа, это правда!? — Олег первым вырывается вперёд и мягко хватает его за плечи, смотря безумно беспокойным и даже напуганым взглядом прямо в его глаза. — Прошу, скажи! — Да, Серёжа, — доносится вдруг голос Горошко слева. Серёжа переводит взгляд на него и неловкость тут же накрывает его с головой от одного взгляда друга. — Соизволь объяснить своё положение. Разумовский смотрит на Олега, что также не отходит от него и покорно ждёт ответа, сжимая уже его руки в своих и глядя в глаза, потом снова на Горошко, у которого на лице одновременно потерянность и понятное раздражение; в конце коридора даже замечает Марго, тщательно делающую вид, будто она убирается. Юноша вздыхает, осознавая в какой же случай он попал... — Да. Это правда. — произносит всё же омега, смотря на Волкова, в ответ тут же сжав его ладони в своих. — Вчера приходил доктор, он подтвердил... — Серёжа, ты не представляешь моего счастья! — громко произносит Олег и, не смущаясь совершенно, обнимает омегу, прижимая к себе, словно боясь вовсе отпустить. — У нас будет ребёнок! Серёжа и сам был готов кричать от счастья, когда Олег, навалившись на него и обнимая мягко (как той ночью), радовался этой новости. Похоже, его вера в альфу оправдалась. Ну, конечно, это ведь Олег Волков — гусар, который сделал ему предложение на первой же с ним встрече и теперь уж точно его первая и единственная любовь. Так ещё и отец его ребёнка... Голову тут же вскружило мечтами о их семейной жизни, о утрах и вечерах, проведённых наедине и балах, на которых они будут танцевать под руку, всегда вместе, неразлучно, а ещё шумном доме и детском смехе со всех сторон... — Господи, за что мне это... — за счастливыми возгласами и своими же мечтами, Серёжа различает голос Горошко, что отчаянно сгорбившись потирает переносицу. — Волков, будь любезен проявлять свои чувства менее открыто. Вы всё ещё не в браке, голубки. — Прошу прощения, — кашлянув, произносит Волков и всё же, только чтобы не смущать (а скорее раздражать) Сергея ещё больше, отстраняется от Разумовского, правда всё ещё держа его руку в своей. — Серёжа, а ты ещё можешь устроить нам встречу с императором? — пытает счастье юноша, смотря на друга едва ли не просящим взглядом. Тот тяжко вздыхает. — Могу. Но теперь я не уверен, что это спасёт вас от гнева Сашеньки, — нарочито невинно тянет он имя брата и сдавленно усмехается. — Такое он не простит, уж точно... — Чего же я не должен прощать, господа? — голос Александра за спиной у всех звучит раскатом грома, заставляя вздрогнуть всех от Олега до Горошко. — С-саша! — шепчет заплетающимся языком младший Разумовский и сам уже отстраняется от Олега, отходя чуть подальше, чтобы не вызвать подозрений у брата раньше времени. — Ты так рано вернулся... — Как и планировалось, — говорит почти себе под нос альфа и осматривает всех присутствующих цепким и холодным взглядом. — И Серёжа тут. Какими судьбами? Горошко же стоит к другу спиной и поворачиваться не спешит, сверля взглядом Серёжу. Тот смотрит умоляющим взглядом, без слов прося молчать. Горошко второй раз за утро тяжко вздыхает. — Да так. Решил навестить любимых братьев, — он оборачивается через плечо и улыбается Саше. Он очень старается держать лицо и случайно не выдать себя и остальных, однако строгий взгляд брата продолжает протирать на нём дырку, в недоверии. Правда, недолго. До того момента, пока он не замечает стоящего рядом с Серёжей, Олега. — Господин Волков тоже решил навестить нас? — язвительно проговорил Саша, для пущего эффекта фыркнув в сторону Олега. — Или вас привело к нам что-то другое?.. Олег молчит и смотрит напряжённо в сторону Саши. Серёжа, стоящий по его правую руку, предполагает, что сейчас внутри него борется животное начало в лице альфы, который должен охранять беременного омегу от любых опасностей и стрессов (коим и является это, откровенно говоря, представление), с разумом, который наоборот твердит о том, что бросаться с кулаками на старшего Разумовского не стоит, тем более пока на Серёжу он не обращает внимания; однако неприязнь другого альфы к нему всё равно сразу воспринимается, как призыв к вражде. — Братец, знаешь ли, мы оба с тобой устали с дороги, — ворвался в разговор Горошко, положив ладонь на плечо Саши, быстро кивнув Серёже, словно успокаивая. Тот кивнул в ответ, посмотрел на Олега, что стал ещё более хмурым и явно напряжённым (оно, впрочем, понятно) и осторожно и незаметно провёл своей ладонью по его, постепенно возвращая мужчине холодную голову и разум. — Почему бы нам не отобедать и обсудить всё за столом? Заодно, расскажем о Московской жизни. Мы ведь так давно не собирались все вместе... Александр несколько секунд неотрывно глядел на Волкова и Серёжу, Олег глядел на него в ответ и меж ними словно бы метались молнии. Уже сейчас альфа явно подозревал что-то, впрочем догадаться было несложно. Иначе зачем в их дом явился Волков? Явно опять требовать руки Серёженьки, а может и того больше... Однако в конце-концов, Саша, сдавшись, прикрыл глаза, шумно выдохнув через нос и обернулся на Горошко. — Да, ты прав. Я устал и ты, должно быть, тоже не блещешь энергией после долгой поездки. — он коротко улыбнулся брату. — И мы действительно давно не виделись. Даже жаль, что я не успел навестить вас в вашем поместье в Москве... — Саша коротко кашлянул и быстро перевёл взгляд на Олега и Серёжу, почти тут же кивнув на выход. — Прошу всех к столу. Горошко вышел из комнаты первым и почти под руку вывел Олега, взгляд которого всё также был прикован то к Серёже, оставшимся наедине с братом, то к нему самому; уж слишком он упирался... Когда все, под всё тем же пристальным взглядом старшего Разумовского, уже шагнули за порог комнаты, оставив в ней лишь Сашу и Серёжу, первый остановил омегу у самого выхода, придирчиво оглядев с ног до головы. — Ты пополнел? — произнес он тихо. У Серёжи вниз упало сердце, зазвенело в ушах. «неужели заметил?!», — воем ревело и повторялось в голове. — «неужели догадался?!» — Тебе кажется, — также тихо процедил юноша и, боясь выдать себя взглядом, опустил голову вниз. Саша недолго смотрел на него, раздумывая о чём-то внутри себя. Напряжение меж ними становилось всё сильнее с каждой секундой, время тянулось медленно и оттого, Серёжа, опустивший голову и потому не ведающий о настроение брата, просто не знал чего ожидать в следующую секунду... Но всё же, как и заметил Серёжа, брат был уставшим после поездки и потому, минуту спустя, усмешливо провёл рукой по его макушке, приглаживая волосы, тоскливо улыбнулся и сказал напоследок: — Хорошо. Оденься подобающе приёму гостей. Надеюсь, не разучился манерам за моё отсутствие... Серёжа кивнул и тихо угукнул. Поднял голову он лишь когда услышал удаляющийся стук каблуков. Он остался в комнате один и только тогда смог дрожа и отрывисто, вздохнуть, прижав руки к груди. Пронесло. Пока что.

***

Атмосфера за столом столь напряжённая, что Серёжа боится лишний раз поднять голову, потому что наблюдать за тем огнём, что происходит меж Сашей и Олегом выше его сил. Волков, как назло, сидит аккурат напротив Сашеньки, отчего их почти звериная настороженность друг к другу становится всё более явной с каждой секундой. В столовой из-за них двоих, как кажется омеге, сгущаются тёмные тучи. А вот Горошко, тем временем сидящий по его правую руку, и вовсе старается будто не обращать на всё это внимание, то притворяясь безмерно голодным человеком, скребущим едва ли не пустую тарелку вилкой, то смешливо пытаясь поддержать разговор, разбавляя его юмором. Правда, что Саша, что Олег на его попытки как-то разнообразить обстановку, не реагируют. Самому же Серёже кусок в горло не лезет. Дело ли в том, что его до ужаса тошнит второй день кряду или в атмосфере, из-за которой невозможно толком вздохнуть без того, чтобы не словить на себе взгляд какого-нибудь альфы (потому, что и Олег теперь пристально наблюдает за ним, помня о его положение и боясь, что с ним может что-то случиться — хотя, казалось бы, что может с ним случиться в столовой? —, и Саша тоже не спускает глаз, контролируя будто бы), а может всё вместе, однако на обеденное блюдо он даже не смотрит. А от запаха он морщится, ибо начинает мутить... — И всё же, — долгое время спустя, отложив приборы в сторону и кашлянув приличия ради, произносит Александр, сложив руки и подперев ими подбородок цепко глянул на Олега. — Почему же вы решили навестить нас? Серёжа тут же переводит беспокойный взгляд на Волкова и тот почти сразу глядит на него в ответ. Несколько секунд тянутся, как час, однако что-то в Серёже всё же помогает образумиться и Олег тяжко вздыхает, пытаясь заглушить своё явное напряжение. — Я пришёл за ответом. — говорит он и коротко улыбается омеге, заставив его мимолётно смутиться и рвано вздохнуть. — Ответом? — заметив их взгляды, Саша ещё больше меняется в лице, став более грозным. Он говорит с такой издёвкой в голосе, что всем присутствующим несомненно становится противно... — Вы до сих пор ждёте от нас какого-то ответа? — Вы обещали дать его чуть позже, — цитируя чужие слова, цедит Олег и едва заметно дёргает плечами в раздражении. Повисает недолгое, но поистине неловкое и неуютное, молчание, во время которого Серёжа успевает посмотреть на всех собравшихся за столом с пару раз. — Прошу прощения, я сказал это из вежливости. И, признаться честно, я думал, чтобы моя позиция была вполне ясна, — короткая усмешка ударила в голову юноши раскатом грома, а вот для Олега стала очередной каплей, что мерно капала ему куда-то на лоб. Очередной, но не последней, потому, как терпение у бывшего гусара всё ещё по военному прочное. Горошко от голоса брата не дёрнулся, однако заметно вжал голову в плечи... — К тому же, в Москве я встретился с одним хорошим кандидатом в мужья Серёжи, потому я намерен вам... Возможно, для Олега слова Саши были не последней каплей, возможно его терпение во многом ещё позволяло мужчине держаться, однако у Серёжи, после последних слов брата, кажется, с глаз слетела пелена, а весь разум заполнился беспросветной яростью и злобой; зубы стиснуты стали настолько, что секунда и станет уже не на шутку больно. — Хватит! — стул с грохотом отъехал назад, когда юноша, едва не вскочил с него, уперев руки плотно в стол, смотря точно на брата, яростно и отрывисто дыша. Сердце в груди билось до боли, ударяясь о рёбра и будто вовсе разбиваясь там где-то внутри него. — Серёжа... — даже тихий шёпот Олега со стороны не остудил его пыл, а скорее даже придал смелости, хоть и навряд ли мужчина ожидал такого эффекта... — Серёжа, дурень, что ты творишь вообще, — дёргая его коротко за рукав платья, словно прося опуститься и сесть обратно на место, шепчет сквозь сжатые зубы Горошко, смотря то на замершего в недоумение и оледеневшего от этого Сашу, то на самого Серёжу. — Мы ведь договаривались!.. Однако Серёжу уже, кажется, не остановить. Он продолжает, смотря всё также почти бесстрашно в глаза брату. — Саша, я очень уважаю твою заботу и очень благодарен, что все эти годы ты воспитывал меня, но я вынужден отказать тебе и принять предложение Олега. Звенящая тишина давит всем на голову, однако больше этого давит и напрягает выражение лица Саши. Брови сведены к переносице, а глаза темны, словно ночью и знакомо отблескивают золотом. И взгляд его направлен точно на младшего брата, даже не на Олега, что, правда, на Сашу уже и не смотрит, беспокойно наблюдая за возлюбленным, а лишь на брата... — Серёжа. — он делает небольшую паузу, во время которой мерно выдыхает через нос, явно пытаясь перевести дух и успокоиться. — Мы ведь это обсуждали, господин Волков — тебе не ровня. Я не могу отдать тебя в его руки... — Я сам уже всё решил! — выкрикивает юноша не подумав, но смотря на Олега с широкой и яркой улыбкой. Он добавляет тут же. — К тому же, у нас скоро будет ребёнок, так что... — и только сказав до конца, Серёжа наконец понимает смысл своих слов. А уж когда опустив голову он видит круглые, как шар, глаза Горошко, который, кажется и не моргает, а после переводит взгляд и видит точно такие же у Саши, осознаёт сказанное. Один Олег, кажется, глядит на него беспокойно, но не удивлённо. Он точно, похоже, знал, что так всё и будет... — Что... Ты сказал? — говорит тихо и хрипло Саша и сам вставая со своего стула, скрипнув им изрядно. В след за ним, почуяв опасность, вскакивает и Олег, глядя на Александра, что на него, пока, не обращает внимания... — Я... — Серёжа мешкается, бегая глазами по столу, не зная как теперь ему выйти из такой ситуации. Он в своих мыслях изворачивается, как уж, однако всё никак не может найти правильный вариант решения этой проблемы... — Я сказал, что у нас будет ребёнок. — Александр, послушайте, — прошагав и загородив Серёжу собой, начинает Олег, смотря точно на в миг сгорбившегося Сашу, что стоит не двигаясь вот уже пару секунд. — Я всё объясню, Серёжа не виноват... — Мне хотелось вызвать тебя на дуэль, гусар, — вдруг цедит Саша и поднимает голову, безумно усмехнувшись. — После того, как ты сделал ему предложение. Но после этого... Ты не достоин дуэли. Так что я убью тебя голыми руками за то, что ты сотворил! — Саша, стой! — закричал было Серёжа, однако оказалось поздно, ибо брат уже почти накинулся на Олега, рыча громко и царапая его по лицу. Волков, конечно, в стороне оставаться не захотел, потому тут же стал защищаться, гортанно подвывая изредка, ненароком задевая Сашу, из-за чего последний лишь сильнее зверел. Разумовский отшатнулся от них, едва не упав, запнувшись о собственный подол, смотря круглыми глазами на дерущихся родных ему людей, от страха и боли прикрыв рот рукой... Из-за него они сейчас, как самые настоящие звери, дерутся, позабыв о всяких манерах, ранят друг друга, пусть пока не так значительно. Только вот ключевое слово «пока» и если не разнять их сейчас, то они действительно убьют друг друга! И всё это из-за него, из-за его неосторожных слов, действий и чувств... Всё это — результат его поспешных решений и выборов. Нет, он не жалел и не пожалеет никогда о том, что признал в себе чувства, что показал их Олегу, никогда не пожалеет о проведённой вместе течке и их будущем ребёнке, но ему стоило делать всё это более осторожно и приличней... Видимо, его манеры, как бы Саша не пытался учить его, оставляли желать лучшего, если он позволил себе такие неосторожности!.. — Прекратите! — рявкнул вдруг выскочивший и подбежавший к ним, Горошко. Он огрызнулся на брата, дёрнув его за руку, оттаскивая подальше от драки, а сам же ринулся в её пучину, пытаясь разнять оглушительно рычащих альф. — Вы ведь интеллигентные люди, что вы себе позволяете?! Ожидаемо, но, что Олег, что Саша, призыва Серёжи не услышали, продолжив драться, более того, почти забравшись на стол. Зазвенела посуда, падая на пол и вдребезги разбиваясь с гулким и громким грохотом, заставив Серёжу задрожать и коротко вскрикнуть; от громкости звуков и вовсе хотелось зажать уши. Неожиданно раскрыв глаза, Серёжа заметил в руках брата что-то блестящее и сверкающее, увидеть которое в его руке он явно не ожидал... Пистолет направили вверх. Раздался громкий, оглушающий выстрел, заставив Серёжу всё таки зажать уши, пытаясь после выстрела расслышать хоть что-то помимо своего сердца, что билось с огромной громкостью будто прямо в голове. Волков отшатывается от Саши, потирая уши и раскрыв рот, пытаясь вернуть себе слух; впрочем Саша не препятствует, также оглушенный выстрелом, слышащий лишь до ужаса мерзкий писк и звон в ушах. С потолка начинает сыпаться побелка, а на месте выстрела образовывается небольшая дырка. — А теперь, будьте любезны, послушать меня, — громогласно произнёс Горошко, коротко улыбнувшись и убрав пистолет обратно куда-то в мундир, спрятав его под одеждой. — Дабы не быть животными, нам стоит просто решить всё мирным путём. Мы посетим Его Величество сегодня же, спросим и посмотрим, что он скажет! Так и решим, что вам делать. Саша и Олег всё также отходя от выстрела и потирая больные теперь уши, посмотрели на Горошко злобным и недоверчивым взглядом. Пыл от недавней ссоры всё также был в их крови, питая их, заставляя пылать и дальше, от того то они всё ещё тихо порыкивали, смотря в сторону друг друга. — Олег, так правда будет лучше, — раздался тихий голос Серёжи и мужчина тут же тряхнул головой, пытаясь сквозь яростную дымку, рассмотреть осторожно подходящего к ним омегу. Он подошёл достаточно близко, однако был остановлен Серёжей, что просто протянул руку, обозначая черту через которую ему ходить не стоит. Вздохнув, юноша остановился и неожиданно обратился к брату. — Сашенька, если Его Величество прикажет мне выйти замуж за кого-то другого и посчитает этого человека лучшей для меня партией, я не буду противиться его решению, — заметив ошалевший и полный грусти, потерянный взгляд Волкова, младший Разумовский обернулся на него и лишь тихо прошептал. — Но это не значит, что я полюблю кого-то, кроме Олега Волкова... — Значит, решили, — подытожил Горошко, вздохнув и коротко глянув на застывшие в раздумьях лица альф, добавил. — Тогда, идёмте скорей...

***

Серёжа шёл вместе с Олегом под руку впереди. Они шли совсем рядом друг к другу, улыбаясь коротко, стоило на пару секунд обернуться. Большего этого они всё же старались не совершать, чтобы не раздражать Сашу, что шёл позади них. Однако даже мнимых взглядов, а особенно их переплетённых рук, хватило для того, чтобы альфа начал кипеть внутри себя и сжимать зубы, мыча на грани рыка. — Отойди от него, — процедил Саша точно Олегу в спину, заставив всех их в миг остановиться посередине коридора. — То, что я согласился на это не означает, что я отказываюсь от своих слов. Для меня ты всё ещё несносный альфа, что обесчестил моего брата. — Саша, не говори так о нём! — вспылил Серёжа, шагнув навстречу старшему. — А тебе, мой дорогой брат, стоило бы вовсе молчать, — откровенно зарычал Разумовский на брата, заметно возвышаясь над ним и став вдруг приближаться к нему. — Что о тебе теперь подумают люди?.. Думал ли ты об этом? А думал ли ты вообще, когда решил в течку прибежать в дом к альфе и остаться с ним на ночь?!.. Перед Сашей, закрывая своей грудью Серёжу, оказался Олег, что рыча и смотря яростно в чужие глаза, процедил: — Я терплю любые оскорбления о себе, можешь глумиться надо мной сколько душе угодно, — тут его голос понизился совсем до рычащего и даже рявкающего тона. — Но не смей оскорблять моего супруга. Сердце Серёжа снова поразило стрелой насквозь и стоя сейчас за чужой спиной, защищённый от всего мира, омега точно понял: чтобы не сказал Его Величество, но от Олега он не отвернется ни за что. После такого просто не сможет... — Да как ты смеешь указывать мне... — лепечет Саша, шатаясь опасно в сторону Олега, что, впрочем, готов к нападению. Серёжа начинает яростно вертеть головой, в поисках Горошко. Вроде же он недавно шёл вместе с ними, а теперь где он, когда так нужен!? Конечно, Серёжа не очень хочет, чтобы он стрелял и тут, однако с ним было как-то спокойней!.. — Я не указываю, я лишь предупреждаю о том, что будет, если ты его тронешь их, — в том же тоне, цедит в ответ Волков и рыкнув, оголяет клыки, согнувшись слегка, готовясь к выпаду... Всё на миг замирает, Серёжа опасливо вцепляется в руку Олега, явно в попытки сдержать его агрессию, однако, в отличие от прошлых разов, в этот альфа внутри Волкова разбушевался не на шутку из-за того, что на его беременного омегу так нападает другой агрессивный альфа. Простые инстинкты защиты, что в жизни бы могли им помочь, но только не в такое же время!.. — В-вот они! — голос Горошко, что выбегает из-за угла, громкий, как выстрел и тоже, кажется, оглушает. Олег, рыкнув напоследок, вновь первый переводит взгляд на приближающихся людей и видя их, тут же отскакивает от Саши с Серёжей, встав ровно по военному, низко поклонившись. — Ваше Императорское Величество... — тихо проговорил он, на пару секунд склонив голову, а после вновь подняв её, смотря на императора. — Ваше Величество, — также поздоровался Саша, на пару секунд склонив голову и прикрыв глаза, однако вскоре вновь начав протирать на Волкове дыру взглядом. — Ваше Величество, случился вопиющий случай... — Да, Сергей уже успел рассказать мне кое-что, — кивнув на Горошко, что в присутствии императора как-то странно, стыдливо, будто шкодный ребёнок, жался. Александр говорил тихо и вдумчиво, спокойно, ненароком успокаивая всех присутствующих... Он коротко кивнул старшему Разумовскому. — Что же случилось, Саша? Саша мерно, через нос, задышал, словно набирая побольше воздуха в лёгкие, дабы выдать долгую и яростную тираду. — Гусар Олег Волков обесчестил моего брата, — начал он с ходу. — Я прошу наказать этого господина в высшей мере наказания и запретить ему приближаться к нашей семье. Серёжа потерянно опустил голову вниз, пока в глаз безмерно защипало от несправедливости. Если дядя сейчас поверит Саше, а не ему или тем более Олегу, то всё будет именно так, как он и сказал... Как ужасно для них, ведь они не смогут даже видеться больше? Никогда и ни за что? Неужели и их дитя никогда не увидел вживую своего второго родителя?! — Олег Давидович, что же скажите вы? — вдруг спросил Александр и буквально все от такого хода удивлённо вздохнули. — Не буду врать, Ваше Величество, но великий князь Сергей Разумовский беремен от меня и я обесчестил его до свадьбы, — честно, глядя прямо в глаза императору, начал мужчина. — Но я несколько раз звал его замуж и лично он согласился на моё предложение. Могу я просить у вас его руки?.. — Какая наглость! — тут же вскрикнул Саша, замахав яростно руками. — Да после такого ты... — Серёжа, — неожиданно обратился император к своему племяннику. — Скажи честно, хочешь ли ты выйти замуж за этого гусара? Любишь ли ты его? Все вновь замерли, удивлённо устремив взгляд на императора. Серёжа не сразу понял о том, что обращение было именно к нему и лишь почувствовав на себе пару увлеченных взглядов, вздохнул рвано и кашлянул до боли смущённо. — Дядюшка, я не желаю скрывать своих чувств и эмоций, пускай они и кажутся многим неприличными, а может и глупыми, — он вздохнул, словно переводя дух и чуть прикрыв глаза, продолжил. — Но я искренне люблю этого человека и уверен в том, что существует истинность, о которой так много пишут в романах, ибо мы с Олегом Волковым испытали это на себе. Я не смею просить о вашем благословение, но, — его голос задрожал безумно. Дабы скрыть подступившие слезы, юноша опустил голову; плечи же продолжали содрогаться, как он не пытался скрыть свою грусть и горе. Олег, видя это, сделал шаг к нему, глядя неспокойным взглядом на Серёжу, но не смея утешить его сейчас, пока он разговаривает с Его Величеством... Серёжа тихо прошептал. — Прошу вас, не запрещайте ему приближаться ко мне. Если не ради меня, то хотя бы ради ребёнка. Я не хочу, чтобы он не знал о том, кто на самом деле его отец... Лишь в этом случае я согласен выйти замуж за того, на кого вы укажите. — Серёжа... — вздохнул Олег тоскливо и тем обратил внимание юноши на себя. Он посмотрел растерянным и безмерно потерянным взглядом и лишь коротко глянув на мужчину, тут же почти отвёл взгляд сильно зажмурив глаза, дабы не разрыдаться в открытую... Олегу хотелось просто выть от боли этой несправедливости. Выть, словно волк, видя то с каким лицом Серёжа произносил свою речь перед Его Величеством, то как ему было от своих же слов плохо... Просто от осознания того, что это — возможно их последняя встреча. Олег чувствовал тоже самое и ему становилось дурно от осознания всего этого случая... — Серёжа, — обратился вдруг император, подходя осторожно и тихо к юноше. — Не думаю, что кто-то из здесь присутствующих верит в истинность, о которой вы говорите, — Саша почти тут же одобрительно фыркнул. Горошко глянул коротко на Серёжу и встретившись с ним взглядом, вздохнул рвано, прикрыв глаза. — Однако... Несмотря на то, что истинность поистине сказка, я вижу между тобой и гусаром Олегом Волковым, неподдельную и искреннюю любовь... Я не смею стать разлучником для двух действительно влюблённых сердец. Пускай брак и ваше дитя будут благословлены Господом. Всё в миг замерло, будто император своими словами остановил время. — В-ваше Величество... — голос Олега невовремя дрогнул, в попытке будто унять бушующие внутри чувства. — Вы правда благословляете нас?.. Александр коротко усмехнулся и с доброй улыбкой, однако всё ещё серьёзным и чуть строгим, голосом проговорил, глядя на гусара. — Олег, вы всегда были бесстрашным воином. Вы участвовали в многих страшных, яростных и ужасных битвах, всегда стремясь в бой... — император выдержал недолгую паузу. — И, конечно, вы по праву можете носить звание героя своего отечества... Я несомненно уважаю вас, как почётного гусара. И я без страха могу доверить Сергея Разумовского в ваши руки. С вами Серёже и его ребёнку поистине нечего бояться. — Дядюшка... — не веря будто, зашептал юноша и слезы всё же потекли по дрожащим щекам, стоило, обернувшись, увидеть Олега, на лице которого было выражение неверия, словно он не в реальности, а лишь видит приятный и сладкий сон... Но всё это было правдой. Правдой, в которую нельзя было поверить. — Спасибо!.. Стоило Серёже договорить сорванным голосом и вступить на шаг в сторону, как он уже оказался рядом с Олегом, почти вцепившись в него, боясь отпустить своего суженого, прижавшись близко, тело к телу... Олег, с дрожащей и дергающийся улыбкой, подняв голову к потолку, в попытке сдержать рвущиеся слезы счастья, прижал голову Серёжи к своей груди и подрагивал вместе с ним, каждый раз, как юноша заходился в громком и совершенно нескрываемым плаче, рыдая и марая одежду гусара своими слезами. Незримая надежда, такая невозможная и нереальная, будто мечта или вовсе сон, в которую оба уже почти перестали верить, так просто воспрянула и одарила их своими лучами, осчастливив собой. Они уже не верили в то, что смогут когда-то ещё увидеться, приняв эту встречу как последнюю, как разлуку на долгие года или даже навсегда, находясь оба на грани истерики с осознания этого, но никак не принятие, однако всё обернулось так... Так прекрасно. Так волшебно и невероятно. Словно бы подарок на Рождество.. И поистине как пишут в самых различных романах! Они же вновь, как и на балу с месяц назад, не замечали никого, кроме друг друга, лишь продолжая время от времени плакать, улыбаясь при этом яркими и безмерно счастливыми улыбками. — Я ведь обещал... — услышал Серёжа голос Олега, сквозь собственный плач и поднял голову, шмыгнув. — Я обещал, что ты станешь моим супругом. И ты стал им... — А я... — задыхаясь от рыданий и утирая щеки от слез, рукой, начал Серёжа, прижавшись к любимому ближе. — Я говорил, что не полюблю никого, кроме тебя! Олег ничего на это не сказал, лишь усмехнулся хрипло и осторожно положил руки на чужой живот, прикоснувшись лбом к лбу юноши. — Я исполню приказ Его Величества и защищу вас, ценой своей жизни... В этот же раз Серёжа не стал ничего говорить, лишь хитро улыбнулся и протянул Волкова к себе, целуя в родные губы пылко и страстно, так долгожданно...

***

— Саша, — вдруг окликнул сгорбленного и тёмного от бури эмоций, Сашу, император. Все уже успели покинуть дворец под хохот и радостные слезы, возгласы и благодарности буквально всем. Счастливо вынес на руках своего супруга Олег, под его искренней и открытый смех; Горошко также ушёл вместе с парочкой, посмеиваясь с их вида и отмахиваясь от благодарностей брата, что уверял его в том, что без него, мол «ничего б и не вышло!». Один Александр словно прирос к полу и не двигался с тех самых пор, как император объявил своё решение. Даже плечи его не дрожали, однако видно было скольких усилий ему стоит такое «спокойствие». — Почему вы решили... — тихо и сдавленно, но беззлобно, скорее даже пугающе безэмоционально, процедил альфа, всё также не оборачиваясь. — Что с ним Серёже будет хорошо? Разве вы верите в их чувства?! Что бы сказала матушка, если бы... — Действительно, — прервал его тираду, Александр и глянул в глаза тут же повернувшегося племянника. — Чтобы сказала покойная княгиня Разумовская? Разве она, видя то лицо, с каким Сергей смотрит на Олега, отказала бы сыну в помолвке? Разве она отказала бы его счастью? Саша замер. Его круглые глаза, до того тёмные и яростные, с каждой секундой всё сильнее начали бегать, словно внутри он упорно думал над тем вопросом, что задал ему Его Величество... Сглотнув он заметно расслабился и теперь взгляд его стал грустным, даже тоскливым; он вечно отводил его, смотря по сторонам. — Не отказала бы, — подтвердил он. Однако тут же, Саша скривился и процедил зло. — Но разве он и есть счастье для Серёжи? Император вдруг оказался рядом и по-отечески положил руку на чужие плечи, обращая внимания на себя. — Кто знает, — просто вздохнул мужчина и прежде чем Саша возмущённо открыл рот, добавил. — Никто не знает в действительности ли любят они друг друга. Однако никто также не знает с кем иным Серёже будет лучше. Ни ты, ни покойная ваша матушка, — он тоскливо улыбнулся и совсем тихо продолжил. — Твоя боль бьёт через край, ибо ты считаешь, что он, тот, кого ты вырастил, словно родное дитя, достоин бóльшего. Но Саша, твой брат волен выбирать своё счастье сам. Он благодарен тебе за то, что ты вложил в него за эти годы, но... Может пора отпустить его и позволить самому решать с кем ему быть?.. Ведь разве матушка желала счастья лишь Серёже? Юношу поразило, будто стрелой прямо в голову. Настолько сильно, что он не сдержавшись более, задрожал, смотря пустым взглядом в пустоту, пока зубы сжались до боли... — Он всегда будет рядом с тобой, — добавил император уже отходя от племянника. — Несмотря ни на что. И он уже нашёл своё счастье. А вот тебе только сейчас стоит начать искать его, Саша. На небесах, видя тебя счастливым, княгиня Разумовская будет рада за то, что оба её сына нашли своё счастье...

«Эпилог»

около года спустя. поместье Волковых-Разумовских

— Кто такой хороший? А кто такой красивый? — младенец на руках громко и счастливо засмеялся. Саша в ответ улыбнулся и продолжил говорить, сюсюкаясь. — Кто так смеётся смешно? Ты, Антося... — Как же интересно всё же... — голос Горошко справа от кроватки звучал смешливо и по доброму, однако определённо издевательски по отношению к братцу. — А ведь полгода назад кто-то говорил о том, что даже не притронется к «волчьему ребёнку», а теперь же... Александр, всё также с младенцем на руках, посмотрел на Сергея нечитаемо злобным взглядом; в голове явно придумывая издёвку в ответ... Только вот короткий толчок маленькой ручки по его носу в миг охладил пыл милого дядюшки, заставив того вздохнуть через нос и вымученно улыбнуться племяннику. За этот год многое поменялось... В основном, наверное то, что Саша, вопреки своим собственным убеждениям и словам, под самое Рождество всё же принял Олега в семью и даже извинился перед ним за своё поистине некрасивое поведение. Олег, как джентльмен, не стал даже смеяться над ним и лишь принял извинения, предложив шурину дружбу и конечно пообещав хранить Серёжу, как зеницу ока. Саша предложение на дружбу принял и уже скоро, аккурат в новогодние праздники, Серёжа с Олегом поженились. Свадьба у них была громкая и весёлая, было столько гостей и все радовались за них, искренне радовались!.. А ещё время спустя родился их прекрасный и полюбившийся сразу всем, сын — Волков-Разумовский Антон Олегович, пошедшей внешностью в отца с его чёрными, жёсткими волосами и серыми глазами, а характером в папу — такой же весёлый и вечно хохочущий. И пускай Саша действительно ожидал, что будет холоден к племяннику, однако Антося, как его прозвал в тайне от всех (кроме Горошко, конечно) сам альфа, растопил его сердце и он сам не заметил, как стал играться с мальчиком и в целом часто ездить к Серёже с Олегом только чтобы навестить его... — А это не только ребёнок Олега, — вскинув нос, заявил Саша. — Это ребёнок моего брата, он даже похож на него... — ...с такими же чёрными волосами и серыми глазами. Вылитый Серёжа, не так ли? — всё продолжал смеяться Сергей, хохоча от вида Саши с ребёнком, заражая своим смехом самого Антона. — Во-от, Антон, ты то со мной согласен, да ведь? — Просто скажи, что хочешь подержать его на руках на прямую, а не увиливай, Горошко, — с смешком выдал Саша и в действительности аккуратно протянул ребёнка в руки брата. — Осторожней только, а то я тебя знаю... — Ну конечно, — вздохнул Серёжа примирительно и принял племянника на руки, покачивая его тут же. — Антон, твой дядя Сашенька стал таким скучным... А вот дядя Серёжа такой же весёлый, да? — младенец засмеялся и будто в действительности кивнул головой. — Ну вот! Ребёнок истину глаголет, Сашенька... Саша на это лишь фыркнул. Да-а, в присутствие Горошко они всегда возвращаются в детство, сколько бы лет им уже не было... — Ох, Серёжа и ты здесь? — раздался голос зашедшего в спальню мальчика, Серёжа, улыбаясь спокойно и добро. — Рады видеть тебя, — произнёс зашедшей следом Олег и почти тут же приобняв мужа за талию, поцеловал его в макушку от чего тот засмеялся. — А как я рад, — усмехнулся юноша и покорно передал Антона в руки родителей. — Антон уж так вырос... Богатырь! — Да... — протянул тихо Серёжа, качая сына на руках и улыбаясь от его яркой и довольной улыбки. — Богатырь... Саша тоскливо посмотрел на Серёжу и Олега, мило стоящих рядом и воркующих открыто и счастливо. Не верилось до сих пор, что всё получилось так... Оказывается, Саша никогда и не видел брата поистине счастливым и только теперь он видел, как у Серёжи в присутствии любимого мужа и сына улыбка не сходит с губ... — Серёжа, — обратился тихо брат юноше. — Ты счастлив? — Безмерно, — ни секунды не сомневаясь проговорил он, потираясь щекой о щеку сына, словно кот. В шуме смеха и радостных разговоров Саша, устало вздохнув и словно сбросив в миг разрушившийся груз с плеч, радостно и счастливо улыбнулся. Теперь княгиня Разумовская, смотря на своих сыновей с небес, может быть спокойной, ведь оба они смогли отыскать своё счастье...