друг.

Нельзя так. Нельзя так. Нельзя. Нельзя сидеть рядом, напротив, и не думать. Не думать о нём в ответ. Это нечестно, несправедливо. Его мысли – родная серость неба, новая серия любимого кина и кофе с утра на голодный желудок. Клэй любит сходить с ума, Клэй любит терять рассудок. Гоги вразвалку сидит напротив, беззубо втыкая в телефон, изредка отрываясь от экрана и пялясь в рандомную точку комнаты, игнорируя все попытки блондина привлечь его внимание. Клэю всегда хотелось сесть поближе, прижать покрепче, и смотреть в глаза, а не в лоб, делать, а не хотеть, – всё это вертелось и оттачивалось, как в мраморе, в его собственной голове долгие и долгие годы, это вырашивалось как долгожданный плод, и грелось, грелось, грелось внутри. Клэй знал, что Джордж разрешит. Он открыт, широко потягиваясь и оголяя живот под задравшейся худи. Джордж разрешит, раскинет для объятий руки, или самодовольно улыбнётся, или попытается прикинуться недовольным и закатит глаза. Джордж разрешит, как хороший и понимающий друг. Но он никогда не решался. Что-то не давало ему сделать это с должной уверенностью, и Клэй никогда не решался. Касаться руками ниже плеч или выше коленей. Как хороший... Друг. Ну конечно, классика, в их отношениях Джордж всегда будет играть дурака и игнорировать слона в комнате, как самый настоящий идиот. Просто друг. Страшно. Может, глубоко под коркой, но это есть. И оно скребётся изнутри, напоминая о себе противной ноющей болью каждый раз, как в поле зрения появляется Дэвидсон. Страх быть отвергнутым. Под коркой, глубоко. Будто Джордж только дразнится, только хочет показаться доступным. Но на самом деле так не думает. И это ловушка, ловушка для него - для Клэя. Клэй никогда не был скупым на эмоции. Каждая вещь, которую он когда-либо раньше совершал по отношению к этому темноволосому мальчику, делалась из исключительных чувств. Ему всё время кажется, что как только он преодолеет эту грань, – тонкую линию, разделяющую их дружбу от отношений, – она окажется финишной. Всё оборвётся, всё, что они, вроде бы, вдвоём, так долго строили. Что он так ценил и лелеял последние годы. Джордж вдруг охладеет к нему, грубо отвергнет и уедет обратно, в свою серую Англию, в серый Лондон, в серое небо. Клэй никогда не был скуп на эмоции. Поэтому Клэй не решает приблизиться, выплеснуть их все наружу. Он только смотрит. Джордж только показывает. Недотрах. Недоступность. Всё, что было с ними ранее, будто поделилось на ноль, исчезло. Джордж игнорирует или ведёт себя так, будто этого не было. Не было флирта, секстинга, дурацких подколов. Клэй выливал на Джорджа всё, что думал и чувствовал. Но это как будто испарилось с его переездом. Он думает о том, как не мог перестать о нём думать. И как бы забавно не звучало, а Джордж был так далеко, но весь – в нём... Счастье, да и только! Их эра процветания, где они смеялись, шутили, злились, ревновали, иногда плакали; души не чаяли друг в друге и друзьях и были счастливы. Абсоютные соулмейты.Джордж был далеко, но весь – в нём, а сейчас так близко и даже не рядом. Их совместная жизнь рука об руку обернулась почти кошмаром для Дрима. Нельзя так. Им обоим нельзя. Клэй и подумать не мог, что настоящий Джордж – он вот такой. Безалаберный придурок, который думает о хуйне, говорит о хуйне, смотрит и слушает хуйню. А его – Клэя, – не слушает. Втыкает в свой телефон. Смотрит мимо глаз. Обои в углу отклеиваются, растерзанные наглыми коготками Патчес. Обои в углу не волнуют его так сильно, а Джорджа почему-то волнуют. Джорджа вообще, кажется, волнует всё на свете, только не он. Вполне возможно, что Джордж и разрешит, раскинет для объятий руки, или самодовольно улыбнётся, или попытается прикинуться недовольным и закатит глаза. Но Дриму этого хватит. Дрим будет доволен чем угодно, если только это докажет, что Джордж о нём... хотя бы думает. Хотя бы изредка. А не об этих ебучих обоях, не о Родине, не о фильмах, не о кофе. О нём. Да даже трогать не обязательно – пусть хотя бы посмотрит. Вполне возможно, что Дрим - идиот не меньше Джорджа. Больше. Большой идиот. Может, он требует от ничего неподозревающего мальчика больше, чем тот может дать..? А слон в комнате – Дрим, который придумал себе любовь и драму вокруг неё. Да быть же такого не может, что Джордж за всю свою жизнь так и не понял. Не понимает. Сидит напротив, с задранной худи, кудрявыми отросшими волосами, идеальным лицом, и не понимает. С историей в десять лет, флиртом, секстингом и тупыми подколами, и не понимает. Не может быть. Он всё знает. Он в курсе. Проблема лишь в том, ведёт ли этот курс к мыслям о Нём? О Клэе? Джордж вообще о нём думает или это всё для него - действительно одна большая шутка¿ Друг и не более. Просто друг. А Дрим так и не попробует спросить. Вдруг, отвергнет?