Искренность

      Антон ворочался в кровати, никак не мог он заснуть. Его долгое время мучают кошмары, а из-за плохого зрения ещё и привидеться что-то может. Поняв, что так просто не заснёт, он вылез из-под тёплого одеяла. Обойдя лежащего друга на матрасе, он вышел из комнаты. В доме никого не было, но шуметь всё равно не хотелось. Было темно, но атмосферно. И страшно. Хоть он и привык к этому дому, но этот животных страх темноты не оставлял его уже третий год. Скрипящие двери, половицы, окна — всё заставляет вздрагивать. Из-за этого он перешагивал те половицы, что издавали ужаснейшие звуки.       Дойдя до кухни, Антон включил свет. Теперь он мог выдохнуть, страх отпустил. Жёлтый свет сразу ассоциировался с комфортом и теплом, что аж бояться нечего. Чуть поразмыслив, Петров решил сделать чая. Чёрный, с лимоном, каким мама делает. Любил он его. И не только чай, а ещё и друга, что спит сейчас в его комнате. Эта мысль заставила Антона хмыкнуть. Слишком она была непривычной и неожиданной. Любить своего друга это явно что-то необычное, да ещё и не признаться ведь, сразу пошлёт и пидором назовёт.       Чайник засвистел. Антон, зевая и смотря в окно, пытаясь понять сколько времени, подошёл к чайнику. Выключив и налив себе чай, он залез в телефон.       Четыре утра.       «—Пиздец.» — подумалось Петрову. Опять недосып и недовольство мамы. А потом ещё и папы.       Попытавшись сделать первый глоток чая, Петров лишь обжегся языком. Тихо сматерившись, он отставил чай до тех пор, пока он не остынет. Теперь Антон лишь наблюдал за птичками в окне. Так он делал частенько, по итогу засыпая на кухне, после чего прилетало от мамы утром.       Рассвет, ярко-красный.       Сумерки постепенно отступают, давая возможность увидеть неясные силуэты деревьев из уходящей темноты. За горизонтом появляется кромка огненного солнца, которая в считанные секунды становится больше, осветляя все вокруг. Слегка мутная дымка, нависшая над землей, постепенно рассеивается в воздухе и потом вовсе исчезает. В атмосфере царит тишина, которую нарушают лишь тонкие голоса проснувшихся птиц, разливающиеся повсюду.       Вдруг кто-то коснулся плеча Антона.       — Ты чего в такую рань тут сидишь? — прошептал Рома, протирая глаза. Явно только что проснулся, но как он так незаметно подкрался к Антону? Или просто Петров так задумался, что не услышал его?       — Да не спиться мне..       Ромка хмыкнул, и сел напротив.       — А ты чего проснулся-то?       Пятифанов чуть нахмурился, думая отвечать или нет. Антон знал, что Рому часто мучают кошмары из-за родителей, и поэтому даже не ждал ответа. Пятифанов не рассказывал в подробностях, но Петров представлял, что происходит дома у него и часто звал его к себе.       — Кошмар приснился, опять, — неожиданно ответил Рома.       Антон тяжело выдохнул, примерно понимая, что было в кошмаре.       — Тебе чай сделать?       — Как хочешь.       Антон встал из за стола и подошёл к чайнику, вновь включая под ним газ. Взяв ещё одну кружку, он открыл антресоль, где лежал чай.       — Ты какой будешь?       — Чёрный с мятой и малиной, — Антон на это усмехнулся, он знает какой Рома чай выберет, но всегда спрашивает.       Кинув пакетик чая в кружку, Антон сел обратно за стол. Рассвет уже закончился, поэтому Петров решил рассматривать Рому. Конечно, он знает его уже наизусть. Прямой нос, ореховые глаза с широкими чёрными бровями, пухлые губы, несколько родинок и тёмные волосы, которые сейчас были растрёпанны. Сколько раз уже Антон его рисовал? Да петров и сам не знает.       — Чего пялишься?       — резко спросил Рома, хмурясь.       Антон опешил.       От непонимания, брови взметнулись вверх, а его глаза забегали по чертам лица парня напротив, выдавая смятение. Параллельно этому Антона сердце начинает со стуком биться о грудную клетку. Более того, в горле встаёт неприятный ком, который только усугубляет всю ситуацию. Как бы хотелось Антону не смущаться и волноваться со всего, но никак не получалось.       Ещё плюсом к этому разгорающаяся влюбленность к Пятифанову.       Каждый раз, как Петров хоть что-то слышит о Ромке, то его сердце совершает кульбит. Это чувство было легко сравнимо с сильным наркотиком, что дарил радость с эйфорией. А образ, что так плотно засел в голове, всплывал постоянно, мешая заниматься любыми делами. Подобное пугало Антона, но как только он слышал прокуренный голос и видел ореховые глаза, то сразу забывал об этом.       — Да просто.. Чё тебе, жалко что-ли? — через минуту сказал Петров, успокоив бушующие чувства.       Пятифанов лишь фыркнул и отвернулся. В это же время закипел чайник, его свист заполонил кухню. Быстро пойдя к нему, Петров выключил газ. Пододвинув кружку ближе к плите, он схватил чайник и налил в ёмкость кипятка. Большую часть горячая вода, остальное холодная. Антон помнит многое о Роме. Начиная от того, какой его любимый цвет, заканчивая тем, какой марки он любит сигареты. Поставив чай перед другом, Петров сел обратно на место, обращая свой взгляд к окну. На рому смотреть сил уже нет.       — Антон?       Петров поднял глаза на Пятифанова.       — Тебе же Полинка нравится, да?       Антона этот вопрос застал врасплох.       — Что? — глупо моргая, спросил Петров.       — Ну.. — замялся Ромка, непривычно о таком ему говорить. — Ты сидишь с ней, рисуешь её, кидаешь нас часто ради неё.       Слова, которые Пятифанов говорил дальше, Антон уже не слышал. В голове стучала очень навязчивая мысль, как муха.       «— Он ревнует Полину.»       — Ром, стой-стой, — Петров выставил руку вперёд, как бы останавливая его. — не нравится мне Полина. Честно.       Рома усмехнулся, как-то даже горько.       — Антон, видно это.       — Рома, нет. Она моя подруга.       К слову, Морозова даже знала, что Антону нравится Пятифанов.       — Ну колись тогда кто, раз не Полинка. А то изменился сильно, постоянно в облаках витаешь, рисуешь кого-то, при этом не говоря кого, с нами перестал гулять. Неужто Катька? Да-а-а, а это уже похоже на правду, её только видеть хочешь, — Рома продолжал строить свою теорию насчёт Кати, всё добавляя новые «факты» в качестве подтверждения.       Антон начинал вскипать. Это уже был какой-то допрос. А когда Петров злиться, он уже не контролирует, что говорит.       — Да не она мне нравится!       Вот и всё.       Этой фразой он подтвердил, что ему кто-то нравится, а значит Рома прилипнет как банный лист.       — А кто? — с улыбкой, как у кота, спросил Рома, явно не ожидая ответа Антона.       — Ты! — воскликнул Антон, не успев даже обдумать, что он говорит. — Я хочу видеть лишь тебя. Видеть, слышать, дышать! На кухне вместе молчать.       Петров остепенился, поняв, что он говорит. Ромка же резко переменился в лице, нахмурился. Глаза Пятифанова горели мыслями, а Петрова — искрами.       «— Я был с тобой слишком искренним.» — сжав губы, подумал Антон.