Этюды на природе

Как обещал господин, достаточно было одного слова На Гёма, чтобы отбросить всё лишнее и сбежать. Это слово было «да», сказанное в тот же день, когда он на полном серьёзе предложил это. Ах, сколько дней, а может, месяцев уже прошло с того ответа? Сынхо сложно было дать на это точный ответ, ведь, как бы он ни старался по привычке держать в голове даты, с отрешением от всякого человеческого общества это стало бесполезным навыком и вскоре вовсе забылось. Только положение солнца в небе и закономерная смена сезонов что-то да говорило. Сумасшедшие любовники ушли бесшумно и теперь жили в веренице горных хребтов. Это было уединённое место, где дичь жила без страха, а человеческая нога пока ещё не ступала, кроме них. Долго пришлось скитаться, чтобы обосноваться наконец здесь. Самую скромную повозку с господского двора вела разнополая пара лошадей. На сундуках сидел На Гём. По ночам он оборачивался в ханбок господина, который он одалживал. В отличие от него, у парня была возможность немного подремать. Сильные руки Сынхо не давали скоту расслабиться и сбиться с намеченного пути… Если б он сам знал, куда они направляются. Хотелось только затеряться где-то далеко, там, где никто никогда не найдёт их. Рано ли, поздно ли, им удалось найти это место. На Гём попросил остановиться здесь. Он не знал, почему, говорил, шестое чувство подсказывало, что здесь они будут в безопасности. Его мужчина перечить не стал и наконец дал лошадям отдохнуть, порезвиться на травянистом поле. Они обошли место, убедившись, что тропинок и других признаков наличия людей здесь не было или нет уже достаточно давно. Как будто это не придало столько радости, но художник нашёл родник и первым делом кинулся к нему, встав на колени и припав сухими губами к отрезвляюще прохладной чистой воде. Он не сразу заметил, как с обеих сторон появились лошадиные головы и тоже начали пить, фыркая. Хихикнув, парень поднялся и вытер губы рукавом ханбока, который, признаться, требовал тщательной чистки. — Глупый мальчишка. — усмехнулся Сынхо без тени злобы. — Даже не против пить воду рядом со скотом. Крестьянин — он и есть крестьянин. — Что такое, хён? — недоумённо посмотрел на него На Гём. — Я спрашиваю, как водичка на вкус? — Ну, им нравится. — парень указал на лошадей, которые тоже напились и приступили к поеданию травы. — Лошади не столь привередливы, На Гём, мне интересно сугубо твоё мнение. — Освежает и бодрит, попробуйте! Сынхо зачерпнул кувшином воду, с удовлетворением обнаружив, что родник достаточно глубок и пока не думает высохнуть, он мельком взглянул на своё отражение, которое было прозрачным, словно зеркало, и отпил немного. — Да. — протянул он и закрыл глаза. Он никогда не думал, что будет испытывать удовольствие от обычной воды. Пока не стемнело, нужно было успеть разгрузить вещи. На Гём отозвался помочь, но ему отказали. И тогда он предложил набрать лесных ягод или что-то в этом роде. — Сиди на месте и никуда не уходи. — строго сказал его спутник. — Это тебе не город, где кто-то да поможет вернуться домой. — Я неподалёку, обещаю. — жалобно ответил парень. — Сиди. Здесь. — вкрадчиво ответил Сынхо и посмотрел вокруг. Из-под своего сидения он вытащил сложенную верёвку и кинул ему в руки. — А лучше проследи за лошадями, привяжи их к стволу дерева. — Да! — и парень тут же кинулся к животным, которые начали потихоньку разбредаться всё дальше по лесу. Сынхо раздражённо качнул головой и вытащил из одного сундука плотную тёмную ткань. Он сжал её края и одним глазом взглянул на любовника, который пытался довести до ближайшего дерева сразу двух лошадей, однако они толкали друг друга, да и парню доставалось мордой по затылку. Трудолюбивый малец, но какой же неумёха!

***

В невысоком шатре было уютно, особенно при зажжённой лампаде. Вокруг неё уже слетелась стайка белых мотыльков, которых Сынхо с недовольством на лице, отгонял. — Чем они вам мешают? — спросил На Гём. — Своим существованием. — спокойно ответил бывший дворянин. Больше они не разговаривали. За то время, как они сбежали, диалоги становились всё короче. На Гём засыпал и только сильнее прижимался к Сынхо. — Неспокойно мне на сердце. Слышишь, вой снаружи? — Это ветер. — успокаивал его мужчина. — Засыпай. А завтра приступим к строительству дома. — А? — парень округлил глаза. — Дом? — Думаешь, маленький шатёр укроет нас от холодов? Да и скоту нужно специально отведённое место. — Нет, хён, конечно, нет. Просто… — …"просто» что, На Гём? — Думаете, получится построить целый дом? — Выбора другого нет. — сказал мужчина и наградил его ободряющей улыбкой. — Но тебя это не касается, я сделаю всё сам. — А вы справитесь? — Ну, разумеется, делов-то, — он махнул рукой, — точной копии моего прежнего дома не обещаю, но уверен, получится сносно. Наутро он разрешил На Гёму уйти поискать ягод, но с одним условием… — Зачем вы меня связываете?! — ахнул от испуга художник, когда его торс был прочно зафиксирован верёвкой, которой он прошлой ночью привязывал лошадей к дереву. — Если с тобой что-то случится — просто дёрни вот так. — сказал мужчина, натянув пальцем изделие, а потом неожиданно отпустил, отчего верёвка задрожала. Парень кивнул и поплёлся в чащу. Сынхо постарался сконцентрироваться на дереве, весьма молодом для такого вида растений, и в первый раз вонзил в ствол. Да, работать в одиночку — сущий ад. Но мужчина взял с себя обещание, что никоим образом не покажет свою слабость. В очередной раз упав лицом на собственную одежду после тяжкого дня, он признал, что На Гём прав, а обещание сдерживать было всё труднее. Да и На Гём, не будь слепцом, знал, как ему тяжко. — Хотите вернуться? — как бы невзначай за скромной трапезой спросил он. — Я говорил уже, меня не волнует, где я — здесь или там. Главное, чтобы ты рядом был, и последнее слово останется за тобой. — ответил Сынхо равнодушно, не поднимая глаз на собеседника. Расслабиться ему помогал На Гём, который обнимал его в ночи. Сил на большее не оставалось. Сейчас сложно, но оставалась вера, что будет легче, упорно думал он. Он видел, как бывший господин, отказывая себе в малейшем отдыхе, колет дрова. Как ни странно, но, кажется, аристократ знал не понаслышке о плотницком деле и даже без чертежа, на глаз, мог определить все размеры и пропорции. В один из дней На Гём нашёл яблоню за милю от места. Недавно только с её кроны слетали белые лепестки, а в этот раз появились плоды, бока которых подрумянились солнцем. Не теряя времени попусту, парень в два счёта забрался на дерево и набрал яблок. Корзина, правда, оказалась маленькой и не такой прочной и долговечной. Это больше не было похоже на стоянку, которая напоминала разбойничью, а староватый дом, где можно было допустить мысль, что он обитаем. А плотника он застал у недостроенной печи спиной к двери. Он смотрел на огонь. — Глянь, как быстро я справился, а ты не верил. — фыркнул он. — Мои извинения, господин… ой, — парень приложил ладонь ко рту, — Сынхо. — Принято. Не хочешь как-нибудь отблагодарить меня? — бывший дворянин прикрыл один глаз. — Вот. — На Гём протянул ему яблоко. — Ну, я думал о другого рода благодарности, но и от этой не откажусь. — он потёр плод об одежду и впился в него зубами. На Гём не переставал удивляться своему мужчине. Он думал, что отрёкшийся от своего имени и титула дворянин с непривычки будет с трудом переносить плебейскую жизнь, однако он выглядел счастливым. И если только чуть-чуть, уставшим. И только сейчас На Гём заметил, как свет пляшущего огня скользит по чёрным волоскам на подбородке мужчины. Сынхо подметил его взгляд и почесал подбородок. Насколько сильно борода меняет облик мужчины! — Думаю, вши тоже будут в восторге. — с иронией в голосе сказал он. — Мне это знакомо. — он смущённо почесал затылок. — И я могу сделать из растений снадобье, которое отпугнёт насекомых. Я принесу! Но его остановила верёвка, конец которой Сынхо повязал вокруг своей талии. — Хён? — недоумевал парень, а ноги сами понесли его к мужчине. Любовник обвивал верёвкой запястье, кольцо за кольцом, тем самым сокращая расстояние между ними, пока художник не упал в его объятия. — Я всё ещё жду награду, Гём. — произнёс он сладко и тягуче его имя. — Сын… хо… — их губы встретились, а глаза сами собой закрылись. А ведь правда, со всей этой суматохой, тем, в какой спешке они покидали поместье, у них даже не было времени на близость.

***

В последний день лета кобыла родила бурого жеребёнка, и тут же он встал на ноги и неуклюже поцокал за матерью на водопой. А недалеко от них расположились мужчины, смотря в одну сторону — высокие ряды хребтов, которые зубчатыми концами поддерживали порыжевшее солнце. — На Гём, — спросил Сынхо, — закат здесь так прекрасен! Не хотел бы ты нарисовать его, будь такая возможность? — Даже очень. — сказал парень, всматриваясь на бесконечный горизонт. — Тогда возьми. — он приготовил сундук, который был большим, и он никогда не говорил, что в нём находится. Художник думал, что там может быть что угодно, но не то, что предстало перед его глазами… Это были кисти всевозможных размеров, несколько баночек туши и стопки девственно-чистой бумаги, которые мужчина раскладывал особенно медленно, наслаждаясь сначала удивлением, осознанием, а потом полной растерянностью любовника. И не скрывал самодовольной улыбки. — Давай же, нарисуй что-будь новенькое! — Это слишком, хён. Вы могли взять с собой что-то более ценное. — Для меня это ценность. Я бы ни за что не отправил ни один твой рисунок, пусть даже откровенно бракованный, незаконченный эскиз в топку. Мне греет сердце, что твои талантливые руки были причастны к этой бумаге. — Сынхо тотчас взял его за руки и приложил к своим губам. — Ты рождён для этого, но самое главное, ты любишь это. Поэтому… Нарисуй что-нибудь новенькое, а я потом помогу тебе повесить на стену. На Гём уже позабыл, кто он. Дело, которым он занимался за кусок хлеба и бокал самого дешёвого пойла, то, что он когда-то ненавидел, и из-за чего завязались отношения с когда-то «безумным мужеложцем». Да, хотелось бы забыть о страданиях, связанными с его рисунками, которые имели грустную предысторию. Он с трепетом взял кисть среднего размера, покрутил её, дав себе насладиться моментом, и окунул в открытую баночку.