***
В салоне черного автомобиля было прохладно и тихо. Шины шуршали об асфальт дороги. Ясмин навсегда покидала свой дом, чтобы стать хозяйкой нового. Рядом сидел Зейн, его плечо касалось ее. Ясмин так устала за три дня традиционных свадебных празднеств, что теперь не чувствовала ничего, кроме опустошения. Поскорее бы приехать и забыться, отключиться от реальности. «Ох, так просто не получится…» Это ведь их первая ночь под одной крышей, в одной постели. Однако за все это время она так успела извести себя бесконечными мыслями, что сейчас неумолимая дрема сомкнула ее глаза, подарила сладкое забытье.***
Ее голова безвольно опустилась ему на плечо. Зейн коротко вздохнул, приобняв Ясмин. «Измоталась-то как за эти три дня». Доехали они довольно быстро. Ясмин так и не проснулась, поэтому в дом он внес ее на руках. У нее было такое открытое и беззащитное лицо. Он залюбовался ею, в кои-то веки не дерзящей ему.***
Ясмин резко очнулась от своего забытья, почувствовала, что уже не в машине. Открыв глаза, она с ужасом осознала, что Зейн несет ее на руках по коридору своего дома. Она выругала себя за слабость. Не зайти в новый дом на собственных ногах — это уже слишком! — Отпусти меня, — она попыталась вывернуться из рук Зейна. — Мы почти пришли. — Я хочу сама дойти! — Упертая какая, ну, давай, — он отпустил ее, но ощущение близости, аромат его дорогого парфюма не покинули ее, остались невесомым шлейфом на плечах. Они прошли еще немного, остановились у двери, Зейн галантно распахнул ее перед Ясмин, пропуская внутрь. Она остановилась посередине богато обставленной спальни, сзади послышался стук закрываемой двери, отделяющей их от остального мира. Вот они и остались наедине. Она не повернула головы на приближающиеся шаги. Зейн остановился перед ней, пальцами обхватил ее подбородок, приподнял голову так, чтобы видеть ее глаза. — Прекрати глупить. Силой брать не буду, мне это совершенно ни к чему. — Мне не страшно, делай, что считаешь нужным, — она храбрилась, дерзила, хотя внутренне сжималась только от одной мысли, что за этим может последовать. — Страшно, еще как. Это написано на твоем лице, в твоих глазах. Ужас и отвращение. Я не злодей из сказок, которые ты читала, пойми это, наконец. Ясмин немного подумала, затем, вспомнив Каро и ее советы, произнесла: — Раз ты не злодей, то… я не хочу носить это колье. Ощущается, как золотой ошейник рабыни. Зейн спокойно ответил: — Я тебя и не заставляю. И меньше всего я думал об ошейниках и рабстве, когда покупал его для тебя. Мне не нужна забитая рабыня в доме, служанки прекрасно сами справляются со своей работой. Мне нужна жена, равная мне по статусу. — А как же все твои речи про излишне свободолюбивых женщин? Что женщины вообще не достойны уважения? — Я когда-нибудь говорил тебе, что ты не достойна никакого уважения? — Нет, но… — Вот и не выдумывай того, что тебя не касается. Это взрослый мир. Жестокий, со своими правилами. Иногда здесь просто нужно играть определенную роль, иначе не выжить, не пробиться к благам, не войти в общество. — Это лицемерие. — Ты просто маленькая максималистка. Еще многого не понимаешь, многого не видела. Но ты быстро научишься, я тебе обещаю. Было ужасно обидно осознавать, что он может быть хоть в чем-то прав. Его рука плавно переместилась ей на щеку, но она не отводила взгляд. Затем он тихо сказал: — Повернись. Ясмин замерла на секунду, но послушалась. Она почувствовала, как он расстегивает тяжелое колье, оно с тихим звоном упало к ее ногам. И как будто стало легче дышать, она невольно улыбнулась, поглаживая пальцами то место, где секунду назад покоились дорогие рубины. В этот момент она ощутила, как мужчина откинул ее волосы, обнажая шею, прижался к ней губами, оставляя поцелуй, вдохнул запах ее кожи, впитавшей аромат розового масла. Его руки мягко опустились ей на талию. Буквально несколько секунд спустя он отстранился. — Иди в ванную, служанки покажут, куда идти и во что одеться. Ясмин безропотно поплелась прочь из спальни. Макияж, и правда, хотелось смыть, а из прически достать все до единой шпильки и выбросить. Освободиться от плотно сидящего свадебного платья было высшим наслаждением. Холодная вода освежила, мысли прояснились. Служанки подали ей одежду, ткань была мягкой, приятной к телу. До дверей спальни ее также проводили. Чтобы не показаться слабовольной трусихой, она гордо расправила плечи и уверенно вошла. В спальне никого не было. Она потянулась усталым телом. В спине и ногах пульсировала тяжесть. Она откинула покрывало, забралась под прохладные шелковые простыни, повернулась на бок, чтобы глядеть в темный оконный проем. На небосводе горели рассыпанные мелким бисером звезды. Она устало прикрыла глаза. Послышался тихий стук открываемой двери, сердце тут же провалилось куда-то, бешено забилось. Она решила не шевелиться, притвориться, что уже спит. Она слушала его приглушенные ковром шаги, затем постель промялась, Зейн лег рядом. — Знаю, что не спишь. Она не ответила. — Еще раз скажу, тебе не нужно бунтовать, ведь я не против тебя. — Я и с первого раза хорошо тебя поняла. — Но привыкнуть ко мне тебе все-таки придется. Она почувствовала, как он придвинулся ближе, обнял ее, прижимая к себе. Властно, как будто хотел показать, что она принадлежит ему, и в то же время покровительственно. И, что удивительно, ей стало немного легче, будто от теплого человеческого прикосновения в груди что-то отпустило, разжалось. Или она слишком устала сопротивляться? Привыкнуть к нему она, возможно, и сможет. Она снова прикрыла глаза, глубоко вдохнула, почувствовав легкий аромат его парфюма. Древесные ноты, слегка кружащие голову. Сон незаметно сморил ее. Проснулась она уже в одиночестве. Следующие дни она часто оставалась одна, старалась обвыкнуться с новым положением, бродила по дому и саду. У Зейна было много дел. Ночи почти ничем не отличались от их первой. Она стеснялась признаться себе в том, что ей нравилось быть с ним так близко. Он, как и обещал, ни к чему не принуждал ее, но каждый раз показывал, что он хозяин положения. И, в конце концов, ей это надоело. «Будто я неполноценная», — зло подумала девушка. «Раз хочешь, чтобы я тебя уважала, уважай и меня. Быть равной тебе по статусу? Что-ж, попробуем». В тот вечер он вернулся чем-то ужасно довольный. По заведенной с их первой ночи традиции он приходил в спальню позже нее, чтобы не смущать. В этот раз Ясмин нарочно задержалась в ванной, чтобы прийти после него. Она долго расчесывала волосы, глядя на себя в зеркало, решаясь. Наконец, она кивнула своему отражению, отложила расческу и вышла. Кожа пахла ее любимым розовым маслом, тело приятно холодил шелк халата. Она не спеша, с гулко бьющимся сердцем, шла по коридору к их спальне. Надавила на ручку двери, зашла. Комната тонула в полумраке. Зейн сидел на краю постели, обнаженный по пояс, о чем-то размышляя. Он поднял голову на звук ее шагов. Его взгляд снова был таким, который она, бывало, ловила на себе, когда он заходил к ним домой по какому-нибудь вопросу. Темные глаза, чуть нахмуренные брови, и полыхающий на дне зрачков интерес мужчины к женщине. Она прошла к своей половине постели, но не легла, а придвинулась со спины к все еще сидящему Зейну, немного робко (все-таки часть смелости куда-то резко улетучилась) прижавшись к нему, положив руки ему на плечи. Он напрягся, глубоко вздохнул и, не поворачивая головы, спросил: — Ясмин, что ты делаешь? — Ты ведь сам сказал, что тебе не нужна забитая рабыня. Вот… пытаюсь не быть ею, — тихо ответила девушка. Почувствовав, как он напряжен, она успела пожалеть о том, что вообще все это затеяла. — Ты никогда ею не была. Он повернулся к ней, притянул к себе, усаживая ее на колени. Ясмин охнула от его резкости. Она одновременно ждала и боялась этого. В его движениях чувствовалась сдержанность, он обнимал ее, но не позволял себе лишнего. Теперь она смотрела на него сверху вниз. Его взгляд, выражение лица, жар тела — все это пьянило. «Такой взрослый и принадлежащий мне», — подумала она, рассматривая его. В голове раздался голос Каро: «…мужчина, который сделает для тебя очень многое, если правильно себя с ним поставить». Ясмин вдруг поняла, что ей нравится видеть его рядом с собой, что ей хочется, чтобы он ради нее был готов на все. Она, осмелев, приблизилась, прижалась лбом к его лбу. Дальше он терпеть не стал, запустил руку в ее волосы, поцеловал. Порывисто, страстно, но все еще сдержанно. Она обняла его за шею, неумелая, подчиняющаяся ему. Он оторвался от ее губ, чтобы проложить дорожку смазанных поцелуев вниз по шее к ключицам. Ясмин замерла, чувствуя, как ей становится невыносимо жарко, как внизу живота сладко ноет. Зейн снова поцеловал ее, еще и еще. Она слушалась его движений, повторяя, училась. В тот момент, когда она ощутила, что этих поцелуев становится мало, Зейн повалил ее на постель, подмяв под себя. Она прерывисто вздохнула, когда он прижал ее руки над головой, целуя в шею. Оторвавшись от нее, он хриплым голосом прошептал ей на ухо: — Если ты не хочешь продолжать, лучше скажи об этом сейчас. Сбитое дыхание пробегало по ее коже тысячей мурашек. Находящаяся под его контролем, но одновременно имеющая власть над ним самим. Это чувство будоражило ее. — Я не хочу, чтобы ты останавливался. Его движения стали более откровенными. Зейн стянул с ее плеч шелковый халат, спустя пару мгновений снял бюстгальтер, не спеша, растягивая удовольствие, стал целовать ее грудь. Она ответно прогибалась в спине от его ласки. Девушка закрыла глаза, мысли путались в голове от того, насколько приятно было ощущение его губ и языка на обнаженной коже. Он, не торопясь, развязал пояс халата, отбросил его на пол. Черные глаза потемнели еще больше, горели страстью, которую он и не пытался скрывать. Уложенные волосы растрепались, челка упала на лоб, и Ясмин поняла, что таким он ей нравится намного больше. Все также по-хищному медленно он покрыл поцелуями низ живота, сжимая ладони ее вытянутых вдоль тела рук. Одним резким движением он снял с нее белье. Ясмин сжалась, быть перед мужчиной совсем нагой было непривычно. — Расслабься, девочка, — все также хрипло прошептал он, целуя ее в губы, затем спускаясь все ниже и ниже. «Неужели он…» Додумать Ясмин не успела. Зейн подхватил ее под бедра, чтобы она согнула ноги в коленях, и … То, что последовало дальше, дурманило, возбуждало до дрожи во всем теле. Она не знала, что так вообще бывает, никогда не чувствовала ничего подобного, и ей хотелось, чтобы это длилось вечно, чтобы он не останавливался. Ощущение того, как он ласкает ее там, внизу, заставляло дыхание вырываться из груди с глухими стонами. Его руки сжимали ее, не давая свободы, но она и не хотела вырываться. Время и пространство перестали для нее существовать. Были только они вдвоем. Между тем приятное ощущение внизу живота постепенно нарастало, грозясь переполнить ее. Зейн убрал руку с ее бедра, не отрываясь от нее, осторожно ввел пальцы внутрь. Больно было совсем недолго, ощущения стали ярче под стать его ритмичным движениям. Это было слишком для нее. Постепенно нараставшее напряжение разрешилось лавиной. Она громко застонала, прогибаясь, неосознанно пытаясь вырваться, но Зейн не отпустил, прижался только сильнее, что продлило приятную пульсирующую негу. Оглушенная, она хватала ртом воздух, переживая свой первый оргазм. Ей казалось, что мир разбился на тысячу осколков. Она почувствовала, как Зейн лег рядом, обнял ее. Она слегка отстранилась, поддавшись порыву, поцеловала его. Этот поцелуй не был похож на те, которые были в начале. Он был долгий, тягучий, не возбуждающий, но, скорее, благодарный. Отодвинувшись, она хотела лечь у него под боком, но Зейн привлек ее к себе, заставляя лечь на него, кожа к коже. Ясмин пристроила голову на его груди, слыша, как его сердце замедляет темп, начинает биться спокойнее. Они лежали молча, растворяясь в моменте их первой близости.***
Ясмин уже давно спала, прижимаясь к нему обнаженным телом. Он задумчиво пропускал локоны ее густых волос сквозь пальцы, глядя на расчертившую стену лунную дорожку. Теперь дочка Кадира была его женой. Желание, безотчетно появившееся в нем больше года назад, осуществилось самым невероятным образом. Рабия проиграла. Он был благодарен судьбе и Всевышнему, что ее сынок Мустафа оказался тем еще подонком. Потому что, благодаря нему, он заполучил то, чего хотел, и был счастлив только от одной мысли о том, что льнущая к нему девушка теперь его, и, более того, что она приняла его, доверилась ему. Оставалось совсем немногое. Она уже была такой, какой он хотел ее, какой она нравилась ему, в чем-то глупой, в чем-то непокорной и сумасбродной, но, в то же время, образованной и проницательной, интересной девушкой. Безвольная красивая кукла его бы никогда не заинтриговала. Правда, она еще слишком молода и неопытна, но это поправимо. Он научит ее всему, что знает сам. Не только в постели, но и в жизни.