Равновесие сил

      Ремус Люпин нашел разводной ключ в кухонной раковине и почувствовал такое сильное облегчение, что оно было больше похоже на радость.       Он осторожно поднял гаечный ключ и осмотрел его в лучах раннего утреннего солнца. Помимо грязи и моторного масла, инструмент был покрыт густой красной субстанцией с отчетливым магическим запахом и - Ремус осторожно принюхался - легким запахом малины. Ремус положил гаечный ключ в раковину и вытер руку о полотенце для посуды. Он секунд тридцать раздумывал, наполнять ли раковину водой, прежде чем решил, что ему действительно следовало бы выучить урок из "Любопытного случая с пастой "Пег-Эм-Ап" и сосновым средством для удаления магических загрязнений миссис Скауэр". Сириус только недавно перестал безумно хихикать всякий раз, когда Ремус предлагал помыть посуду.       В этом доме, подумал Ремус, ни одно доброе дело не остается безнаказанным, и ни одно волшебное средство не остается невзорванным. Он улыбнулся про себя. Зачем кому-то жить по-другому?       Оставив гаечный ключ в покое, Ремус заварил чай, наполнил две кружки и толкнул дверь в задний сад. Остановившись одной босой ногой на деревянной ступеньке, другой - на прохладной траве, Ремус внезапно вспомнил, что прошлой ночью не запер заднюю дверь. Он ждал внезапного приступа паники, болезненного чувства вины и страха из-за того, что он заснул, в то время как их дом все еще был уязвим.       Но это чувство не приходило. Через мгновение он медленно выдохнул и направился через лужайку к сараю.       Он почти слышал, как щелкает еще одна часть его жизни, возвращаясь на место. Слишком часто он чувствовал себя головоломкой, края которой затерялись под диванными подушками, статуей, изъеденной атмосферными воздействиями и вандалами до такой степени, что лицо перестало быть четким, или витражом, настолько испорченным повреждениями и грязью, что он едва мог распознать происходящее.       Разрозненные кусочки, осколки месяцев, лет и десятилетий, только начинали снова складываться воедино, и Ремус чувствовал это в эти маленькие, приносящие удовлетворение моменты правильности. Он чувствовал это, когда, честно говоря, не помнил, чья рубашка была на нем, его или Сириуса, когда, придя домой, он сразу понял, какое кулинарное приключение погибло огненной смертью на плите, когда они ссорились из-за глупостей вроде влажных стаканов, оставляющих кольца на столе, когда они лежали, прижавшись друг к другу, так близко, что каждый вздох был ровным, каждое прикосновение было теплым и желанным.       И он понял это, когда нашел разводной ключ в раковине, и сразу же понял, что глупо было волноваться, когда он проснулся и обнаружил, что Сириус исчез.       Дверь в сарай была открыта. В сад доносилась музыка; Сириус тихо подпевал о том, как он справлялся с небольшой помощью своих друзей - болезненно фальшиво, конечно, но, по крайней мере, птицы пока не жаловались.       Ремус стоял в дверном проеме, держа в каждой руке по теплой кружке, и наблюдал за происходящим. Старый ящик с инструментами Сириуса, который Ремус так и не решился выбросить, вывалил все свое содержимое на деревянный пол сарая. Среди инструментов и приспособлений были разбросаны различные части "Черной тени". Мотоцикл пылился почти двадцать лет, уже не заводился и тем более не летал. Когда несколько месяцев назад они приехали в коттедж, Сириус просто пожал плечами и закрыл дверь в сарай, не оглядываясь. Черная Тень собрала новый слой пыли в своем новом жилище.       Затем, когда неделю назад, Сириус принес домой из книжного магазина журнал о мотоциклах, Ремус ничего не сказал. Он также никак не прокомментировал, когда Сириус потащил его в маггловский магазин скобяных изделий с какой-то неопределенной, но чрезвычайно срочной миссией. Бродя среди гвоздей и шурупов, пока Сириус целый час спорил с владельцем магазина о преимуществах различных наборов храповиков, Ремус ничего не говорил, но позволил себе улыбнуться.       Теперь он снова улыбнулся, хотя одна бровь была поднята в замешательстве.       Сириус сидел посреди сарая, окруженный грудой инструментов, казавшийся карликом на фоне великолепной формы Черной Тени, и читал толстую, увесистую книгу. Рядом с ним на полу лежали перо и бутылочка чернил, а также несколько листов пергамента, покрытых чем-то похожим на уравнения и диаграммы с множеством изогнутых стрелок.       Ремус вошел в сарай и поставил одну из кружек на рабочий стол.       Сириус наконец поднял голову и усмехнулся. - Муни. Это гениально!       Ремус поднял бровь. - Придумал, как заставить его снова работать? - Нет! - весело ответил Сириус, жестом показывая на свои многочисленные записи. - Я придумал, как заставить его работать лучше. Смотри. - Он поднялся на ноги и протянул книгу. Ремус мельком взглянул на обложку: Прикладная механика метлы: Физика и тауматургия магического полета. Сириус сунул книгу Ремусу, открытую на странице, которая, казалось, была покрыта греческими буквами и математическими символами, сопровождаемыми пугающе редким количеством настоящих слов. - Смотри! Это схемы воздушных потоков, это все объясняет. Ну, воздушные потоки и тот факт, что силы плавучести от старых левитирующих чар никогда не были правильно сбалансированы для веса и формы байка - помнишь, как он падал и дергался, когда я слишком быстро разгонялся?       Ремус медленно кивнул, его желудок сжался от воспоминаний. Сириус принялся расхаживать взад-вперед, отбрасывая отвертки и болты в сторону, держа книгу в одной руке так, словно это было Священное Писание Мерлина, и возбужденно размахивая другой рукой. - А еще есть проблема турбулентных вихрей вокруг Воздушно-защитных чар - так и не удалось это исправить, вот почему нас всегда швыряло из стороны в сторону, когда мы поворачивали - мне приходится использовать модифицированное Буферное околдовывание, чтобы создать сбалансированный градиент давления...       Потягивая чай, Ремус усмехнулся. Он не имел ни малейшего представления, о чем, черт возьми, Сириус говорит, но знал, что это хорошо. Прислонившись в дверном проеме к утреннему солнцу, он слушал, как бессмысленная болтовня Сириуса смешивается с пением птиц на улице и музыкой из проигрывателя. Силы и крутящие моменты, гравитация и плавучесть, давление и скорость - слова обдували Ремуса подобно теплому летнему ветерку.       Нет ничего более Сириусовского, подумал он, чем детская радость от магических понятий, которые большинство волшебников не могут даже назвать, не говоря уже о том, чтобы применить к своим незаконно зачарованным магловским мотоциклам.       На этот раз не было никакого щелчка, никакого очевидного прилаживания жестких деталей на заранее подготовленные места. Ремус вдохнул пар от своего чая и подумал, что это больше похоже на медленное расслабление, мягкую настройку. Возможно, Продвинутая Механика Метлы все-таки права. Возможно, ремонт - это не все, что нам нужно; возможно, мы также нуждаемся в восстановлении баланса.       Баланс, который был разрушен столько лет назад, дико искажен безумцем с ужасающим видением - возможно, только сейчас баланс был восстановлен. Череда похорон две зимы назад уступила место обилию весенних свадеб; Ремус знал, что это и было балансом. Гневные взгляды и подозрительные взгляды теперь потускнели, их заменило выражение полного и абсолютного обожания на лице жениха Тонкс, когда она пролила на него шампанское на свадебном торжестве - это было балансом. Самым важным секретом оставалось местонахождение фотографий с мальчишника, которые, как заявил Рон, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда не должны быть показаны Гермионе ("Она никогда не заподозрит, что ты их прячешь", - проницательно заметил Рон. "Даже после того, как ты рассказал нам историю о домашнем самогоне, она все равно считает тебя уважаемым профессором Люпином"). Фотография на обложке Quidditch Illustrated, как Гарри смущенно покраснел, а не разразился гневной тирадой, а также признание в том, что он не так уж сильно возражал против того, чтобы быть знаменитым, не тогда, когда речь шла о квиддиче. Он потерял счет неделям, когда в "Пророке" не было статьи о суде над Пожирателями смерти. Поиск губ, хват рук с удивлением, а не с отчаянием, перехватывающееся дыхание от смеха, а не от гнева. Оставлять дверь незапертой и крепко спать.       Это был баланс. - Римус? - Сириус перестал расхаживать по комнате и повернулся к нему лицом. - В чем дело?       Ремус поставил свою кружку на рабочий стол, затем положил руки на талию Сириуса, наклонился вперед и нежно поцеловал его.       Печально известный так называемый "герой-оборотень", живущий тихой жизнью в деревне, в таком чертовски причудливом коттедже, что Молли Уизли завизжала от восторга, когда увидела его - это был баланс.       Репортеры, наконец-то уставшие от попыток взять интервью у единственного человека, когда-либо сбежавшего из Азкабана и вернувшегося из мертвых, - это и есть баланс.       Уважаемые ученые и философы, напыщенно объявляющие обстоятельства того самого возвращения Великой Магической Тайной Современной Эпохи - что ж, Ремус должен был признать, что это действительно было забавнее всего остального. Он никогда не беспокоился, что кто-то узнает, что именно произошло, какими бы настойчивыми ни были вопросы. Реальная история была известна лишь немногим, и репортеры вскоре обнаружили, что сам легендарный Сириус Блэк отказался говорить об этом, его спутник-оборотень был столь же удручающе молчалив, эрумпенты не произнесли ни слова, а эксцентричный кенийский егерь, по слухам, знавший правду, поклялся перед следствием в британском магическом посольстве, что он понятия не имеет, кто превратил репортера-расследователя Риту Скитер и ее верного фотографа в лиственные акации, когда они отважно отправились в Африку, чтобы раскрыть историю века. (После завершения расследования Ремус получил открытку из Найроби с единственной нацарапанной строчкой: "Я пытался сделать всё что мог, но жирафы ее не тронули"). - Ремус. - Сириус неуверенно улыбнулся. - О чем ты думаешь? - О жирафах, - сказал Ремус. Он снова поцеловал Сириуса, медленно и нежно. - Жирафы?       Ремус улыбнулся. Это выражение лица Сириуса было ему знакомо. Это был взгляд озадаченного удивления, потому что Ремус снова вел себя чертовски глупо, взгляд смутного нетерпения, потому что Черная Тень ждал полета, взгляд поворачивающихся шестеренок и скачущих мыслей, когда он пытался вспомнить, были ли какие-нибудь важные разговоры о жирафах за последний день или около того, рассеянный взгляд на учебник, пока какая-то маленькая часть его разума размышляла о векторах и воздушных потоках.       На самый краткий миг Ремусу захотелось, чтобы газетные фотографы все еще кружили вокруг, как оводы, хотя бы для того, чтобы они могли запечатлеть Трагического героя Сириуса Блэка в момент таких неразбавленных мозговых спекуляций, тем самым похоронив его пресловутый образ плохого парня под лавиной чистого занудства. - И о завтраке, - добавил Ремус. - Хочешь яичницу? - Яичницу?       Ремус ласково похлопал Сириуса по плечу. - Возвращайся к своим силам, чарам и... прочему. - Он махнул рукой в сторону механического беспорядка.       Сириус уже собирал новенькую блестящую трещотку, когда Ремус повернулся обратно к дому. В сарае Сириус совершенно глухим, немелодичным тоном размышлял о том, что произойдет, когда ему исполнится шестьдесят четыре. Птицы на деревьях вокруг сада начали протестовать против прерывания их любимой песни, и какофония была совершенно правильной. Ремус отхлебнул чаю, улыбнулся и пошел готовить завтрак.