Мир - это не фабрика по исполнению желаний

— Хейзел Грейс, просыпайся! Пора! Я открываю глаза и потягиваюсь! Спалось сегодня чертовски плохо, так что я бы еще с удовольствием повалялась в постели часок-другой. — Помнишь, какой сегодня день? — спрашиваешь ты с лукавой улыбкой. Еще бы мне не помнить! Сегодня доктор Мур — мой новый онколог — объявит мне результаты последних анализов. И я не знаю, что это будет — помилование или приговор. На самом деле я давно готова ко второму варианту. О своей приближающейся смерти я слышу с тринадцати лет, когда у меня впервые обнаружили опухоль. С тех самых пор я должна была умереть по меньшей мере пять или шесть раз, но… мне уже двадцать пять, а я до сих пор жива. Я — медицинское чудо. Доказательство тому, что любовь способна победить даже рак четвертой стадии. Так, по крайней мере, в один голос твердили все врачи, к которым меня водила сперва мама, а потом и ты. А на самом деле все просто: после твоей совершенно невероятной (и по всем медицинским показателям невозможной) ремиссии я вдруг поняла, что теперь просто не имею права умирать. С моей стороны было бы чистой воды свинством оставить тебя одного после всего, через что ты прошел за те страшные несколько месяцев. Собственно, мы оба — сплошное медицинское чудо. Глядя на нас, онкологи только разводят руками. — Этого просто не может быть! — говорят они. — Рак четвертой стадии не отступает бесследно. Это противоречит законам логики и медицины. А уж если такое происходит у двух людей одновременно… Именно из-за неверия врачей нас с Огастусом заставляют снова и снова проходить бесконечные — и порой весьма болезненные — проверки. Поскольку мы — ходячий научный феномен, при нашем Медицинском университете даже основали специальный фонд имени Хейзел Грейс Ланкастер и Огастуса Уотерса. Именно он оплачивает все расходы, связанные с нашим лечением. Два года назад нам сообщили, что ты совершенно здоров. И вот сегодня должны прийти мои окончательные результаты. Сказать, что мы с тобой волнуемся, значит, не сказать ничего. Ты настолько напряжен, что снова достаешь свою заветную сигарету, а я вспоминаю, как ты сказал мне тогда в день нашего знакомства: — Это метафора, вот смотри: ты держишь в зубах смертельно опасную дрянь, но не даешь ей возможности выполнить свое смертоносное предназначение. * * * Перед тем как войти в кабинет доктора Мур, я на мгновение останавливаюсь. Мне так страшно, что снова, как в старые, далеко не добрые времена становится трудно дышать, и я судорожно оглядываюсь в поисках моего кислородного баллона. — Он тебе больше не понадобится, — тихо напоминаешь ты. — Думаешь? — мой голос дрожит так же, как и пальцы, нажимающие на дверную ручку. — Уверен! — Хейзел, Огастус, присаживайтесь! Доктор Мур — очень приятная женщина, но как же мне хочется, чтобы это была наша последняя встреча! По крайней мере, как врача и пациентки. — Итак, — она смотрит на экран компьютера, а потом переводит взгляд на меня, и по выражению ее лица я понимаю: меня оправдали! — Нет… — я все еще не могу поверить. — Вы сами говорили, что шансы на то, что рак отступит, очень малы. — Да! — восклицает она. — Хейзел, дорогая, вы полностью здоровы. И черт бы меня побрал, если я понимаю, как это произошло! * * * Мы едем в машине домой. Мы так неимоверно счастливы, что даже не можем говорить. Ты притормаживаешь на обочине, поворачиваешься ко мне и произносишь: — Давай поженимся! * * * — Хейзел Грейс, пора! Мои фантазии истаивают, как сон, которому не суждено сбыться. Я понимаю, где нахожусь, но не хочу этого настоящего, ведь в нем ты умер от рака, а я — по-прежнему смертельно больна. Я открываю глаза, оправляю черное платье, которое выбрала на свои собственные похороны, и встаю, чтобы сказать тебе последние слова прощания. Это так неправильно и несправедливо, что болезнь забрала тебя у меня! Наше счастливое будущее так и останется в моих мечтах, а наша любовь — в моем разбитом тобой сердце. Впрочем, ходить с сердцем, разбитым тобой, это большая честь, мой Огастус. Жаль, что мир — это действительно не фабрика по исполнению желаний…