***
Шестнадцатилетний Цзян Ваньинь, старший сын главы Цзян и госпожи Юй, молча и в одиночестве сидел в своей комнате, не решаясь даже шевельнуться. Вроде бы он должен был сейчас упаковывать вещи в дорогу, но никак не мог собраться с силами и сделать хоть что-то. Он не хотел уезжать из своего родного ордена, Юнмэн Цзян, но у него не было выбора. Цзян Ваньинь родился омегой, это всех шокировало и стало приговором для него. Отец особого интереса к ребёнку не питал, а мать растила его как альфу. В обществе считалась правильной только семья из альфы и беты, то есть из мужчины и женщины. Омеги рождались нечасто и считались позором семьи, из-за этого их либо убивали, либо отправляли в весенние дома. В мире царил жёсткий патриархат, жена всегда должна была слушаться мужа, а если речь шла о семье из альфы и омеги, то у альф была абсолютная власть над омегой, он мог сделать с ним что угодно. Альфы имели право убить или продать в весенний дом принадлежащего себе омегу, будь это их муж или сын, и им не назначалось никакого наказания за это. Цзян Чэн ненавидел себя из-за этого. Его с детства обучали строже адептов, от него требовали быть лучшим, ему твердили, что он будущий глава ордена. А что в итоге? У него родился брат-альфа, поэтому его в 16 лет отправляют в орден Цишань Вэнь, чтобы выдать замуж за наследного принца ордена Вэнь, Вэнь Сюя, который славится своим дурным характером. Родители едва добились этого союза, и Цзян Чэн должен быть им благодарен за то, что они не убили его или не сделали мальчиком лёгкого поведения, но он не был этому рад. Он чувствовал, что они просто избавились от него, как от уже ненужной вещи, чтобы им не было стыдно за него. Заменили ребёнком получше. От этого Цзян Чэну становилось мерзко и неприятно, внутри него, где-то внутри груди, начинало сильно болеть, но он никак не мог понять, что именно. Сердце...? Или душа, которую в очередной раз ранила госпожа Юй своими острыми, резкими и ядовитыми словами? Раздался скрип двери, на пороге комнаты появилась госпожа Юй. Увидев своего старшего сына сидящим на кровати без дела, её лицо стало ещё более недовольным, чем обычно, и она тотчас громко вспылила: — Цзян Ваньинь! Ты почему вещи не собираешь?! — Мама... можно я... не поеду? — Цзян Чэн столько задавал ей этот вопрос, и ответ всегда был одинаковым, однако он всё равно надеялся, что в этот раз её слова изменятся. — Опять глупости спрашиваешь?! — женщина подошла к кровати и села рядом с сыном. — Я не хочу ехать туда... — он еле сдерживал слёзы, ведь не мог позволить себе заплакать. — А-Чэн, — необыкновенно тихо и мягко произнесла госпожа Юй, её суровый взгляд стал чуть ласковее. Цзян Ваньинь уж было подумал, что сможет хотя бы раз в жизни нормально поговорить с мамой, высказать ей свои тревожные мысли так, чтобы она внимательно выслушала его и крепко обняла, но вдруг взгляд женщины стал холоднее льда, а губы вытянулись в тонкую неровную линию. — Тебя никто не спрашивает, хочешь ты или нет. Эти слова, как кинжал, безжалостно пронзили сердце Цзян Ваньиня. В который раз он совершает одну и ту же ошибку? В который раз он, думая, что мама наконец увидела в нём что-то хорошее, забывается и подпускает эти ядовитые речи так близко к своему сердцу?! — Что ты на меня так смотришь? — возмутилась госпожа Юй, увидев широко распахнутые глаза своего сына и его растерянный взгляд. — Я еле добилась этого союза, между прочим! С каждой секундой Цзян Чэну всё сильнее хотелось убежать прочь и спрятаться там, где его бы не нашёл никто. Спрятаться и навсегда там остаться. Забыть про всё, что с ним до этого было, как страшный сон, а потом жить спокойно и беззаботно. Однако у госпожи Юй были совершенно другие планы на его жизнь, поэтому она, с таким же ледяным и строгим выражением лица, продолжила: — Ты должен выйти замуж за наследного принца Цишань, чтобы защитить наш орден от них. Заставь его полюбить себя, получи над ним власть и ты сможешь управлять самой могущественной империей в истории. —Я не хочу... — Цзян Чэну было тяжело говорить. — Так нужно. Настоящий правитель при принятии решений учитывает интересы государства и своих подданных, а не свои собственные. — Мама, пожалуйста... — взмолился Ваньинь, пытаясь взять её за руку, но женщина резко встала и отошла. — Мама, почему ты так поступаешь со мной? — Что это значит? — обернулась госпожа Юй, её лицо выражало сильное недовольство. — Мы с твоим отцом с трудом добились этого, иначе бы империя уничтожила наш орден! Тебе остаётся только ехать в Цишань и жить там в статусе супруга наследного принца, ни в чём себе не отказывая. — Я не хочу роскошной жизни в империи! Я не знаю там никого. Все говорят, что у наследного принца отвратительный характер, что у него много любовниц. Я не хочу жить с таким человеком! — неожиданно даже для самого Ваньиня его голос сорвался на крик, а по щеке предательски скатилась слеза. — Что бы он тебе не сделал — терпи. Ты омега, у тебя нет права распоряжаться собственной жизнью. Твой младший брат — будущий глава ордена Цзян, если ты не хочешь, чтобы твой родной орден погиб от руки Цишань Вэнь, то поедешь туда и станешь собственностью наследного принца. — Я не хочу... — еле слышный шёпот вмиг заменил крик. — Твоё мнение не учитывается. Хочешь, не хочешь, но поедешь! — строгость и непоколебимость матери дали Ваньиню понять, что ему не удастся её переубедить. — Я отправлю к тебе слуг, которые помогут тебе собрать вещи. Завтра на рассвете выезжаешь. Госпожа Юй, не оглянувшись, направилась к двери. Цзян Чэн опустил голову и тихо произнёс: — Что я должен сделать, чтобы заслужить твою любовь? Но женщина этого не слышала. Она ушла, так и не удостоив взглядом своего старшего сына, который отчаянно упал на кровать, закрывая лицо руками. Госпожа Юй, ещё когда Цзян Чэну было четырнадцать, договорилась о его браке с наследным принцем. Она сразу же запретила Ваньиню тренироваться в фехтовании и заклинательстве, а велела научиться готовить и танцевать, чем он был совершенно недоволен. Через год в Ланьлине состоялось соревнование в ночной охоте, на котором Цзян Ваньинь впервые встретил своего будущего жениха. Он не понравился ему сразу же — высокомерный и эгоистичный, смотрящий на остальных свысока и не считающий омег и бет за людей. Ваньинь не любил подобных ему, а потому совершенно не постеснялся устроить с ним драку, в которой, кстати, победил. Гордость наследного принца была сильно задета в момент, когда омега повалил его на землю и с победной улыбкой приставил меч к его горлу. Тогда Вэнь Сюй так разозлился и сказал, что единственное предназначение омег — рожать детей, и этими словами задел Цзян Чэна, так что двое снова подрались, и их еле разняли. Через год после этого Ваньиню предстояло отправиться в империю и выйти за проклятого Вэнь Сюя. Фактически, это означало, что жизнь Цзян Чэна целиком и полностью будет принадлежать наследному принцу, а ведь последний был сильно оскорблён словами Ваньиня и вряд ли их забыл. Цзян Чэн ещё никогда так сильно не боялся. Страх неизвестности практически полностью овладел им, заставив дрожать, свернуться на кровати в клубочек и тихо рыдать от невозможности что-то исправить. Он хотел сбежать и спрятаться ото всех, но не мог этого сделать из-за страха остаться в неизвестности одному. До этого он жил в ордене с родителями и знакомыми, ни в чём себе не отказывал, каждый день занимался и тренировался. А если он сбежит? Он же понятия не имел, как зарабатывать деньги, как готовить еду и где вообще жить. В одиночку он точно не справится, а человека, с которым можно было бы это сделать, у него нет. А потому всё, что ему остаётся — уехать в империю и подчиниться воле обстоятельств.***
Ранним утром, когда на улице только-только начинало рассветать, Цзян Ваньинь вместе с несколькими слугами отправились в путь. Провожать его никто не вышел, но это не удивительно — мать "попрощалась" с ним ещё вчера, отцу было на него всё равно, с 8-летним братом он виделся всего раз в жизни, а старшая сестра, Цзян Яньли, ещё два года назад вышла замуж за Цзинь Цзысюаня и уехала в Ланьлин. Поскольку у Цзян Чэна с собой были не только слуги, которые не являлись заклинателями, а ещё и множество вещей, то экипаж, состоящий из гвардейцев на лошадях и четырёх повозок, самая первая из них была богато украшена и в ней сидел один Цзян Чэн, ехал до Безночного города три дня. Дорога для него была абсолютно скучной, и он часто засыпал.***
Цзян Ваньинь был наслышан об огромных размерах Безночного города, но когда увидел его своими глазами, то все равно сильно удивился. Когда экипаж только въехал в город, им на пути встречались лишь маленькие небогатые домики и люди в простых нарядах, но по мере приближения к центру картина стала более разнообразной: дома стали богаче, сады красивее и ухоженнее, по улицам разгуливали люди в дорогих одеждах и драгоценных украшениях. Экипажу весьма не повезло приехать в столицу вечером, когда столько народу собиралось на улицах, однако Цзян Чэн никуда не спешил. Выглядывая в окно, он внимательно рассматривал людей и Главный рынок, по которому они проезжали, поражаясь такой оживленности. Вот красивая вывеска весеннего дома, а на крыльце милая дама с привлекающими внимание рубиновыми сережками разговаривала с каким-то деловым альфой. Рядом находилась небольшая чайная, из которой шел запах ароматных сладостей, а внутри здания можно было увидеть компанию из нескольких людей, весело и непринуждённо распивающих вино. По другую сторону дороги расположились разнообразные лавочки: одни со сладостями, другие со свежей рыбой и мясом, третьи с овощами и фруктами, четвёртые с одеждой и разными предметами быта. Между людьми ходили гвардейцы в доспехах со знаком ордена Вэнь, они, должно быть, были солдатами императора и в мирное время охраняли городские улицы. Множество различных повозок, запряжённые ослами либо лошадьми, тоже ездили по улицам Безночного города. Однако все гуляющие непременно обращали внимание на роскошную повозку из ордена Цзян, окружённую гвардейцами на лошадях, разглядывая её кто с восхищением, кто с удивлением. Среди всей суматохи Цзян Ваньинь заметил одного человека, что стоял возле ничем непримечательной лавки с украшениями и амулетами, разговаривая с кем-то. Человек этот, юноша лет 19-22, был высоким, из-за чего выделялся на фоне других, одет в тёмное ханьфу, подчёркивающее его стройную фигуру и широкие плечи, чёрные как смоль волосы струились по спине, а на макушке был небольшой хвостик, завязанный красной лентой. В руке он держал серебряный меч с черными камнями, и поэтому Цзян Чэн подумал, что тот наверняка какой-нибудь заклинатель, к тому же, он показался ему знакомым. Но больше всего его поразило в этом юноше его красивые, правильные черты лица, чуть вздёрнутый вверх нос, прекрасная и тёплая улыбка, добрый взгляд. Цзян Ваньинь залюбовался им и даже пожалел, что не может остановить экипаж и познакомиться с юношей. Как вдруг юноша повернул голову, посмотрев прямо на Цзян Ваньиня, от чего тот сразу же задёрнул шторку своей повозки, отвернувшись от окна, как маленький ребёнок, который напроказничал и хочет это скрыть. Ваньинь сам не знал, почему так сделал, его щёки слегка тронул румянец, но вновь смотреть на улицу он не спешил, как будто чего-то боясь, и поэтому не увидел, как красивый юноша улыбнулся и ушёл прочь. Как только экипаж въехал в императорский дворец, его окружили гвардейцы ордена Вэнь, провожая до нужного места. Они доехали до ворот дворца Солнца и Пламени, а дальше им пришлось идти пешком. Цзян Чэну никогда прежде, ни на картинках в книжках, ни в живую, не приходилось видеть настолько величественной, огромной и роскошкой постройки. Дворец поражал своей красотой: он был украшен золотом, драгоценными камнями и металлами, изображающими фениксов, а по обе стороны от больших узорных дверей находились 2 колонны, сделанные из красного нефрита. Над дверьми находилась вывеска из золота, на которой аккуратными, красивыми иероглифами был написан девиз ордена Вэнь: "Соперничать с солнцем в сиянии и сравняться с ним в долголетии". — Молодой господин Цзян, — к Ваньиню подошёл мужчина лет пятидесяти, в чёрно-красном ханьфу и с мечом в руке, и поклонился. Он был чуть выше самого Цзян Чэна, но более широкий в плечах, а его лицо, смуглое и с несколькими морщинками возле глаз, которые выдавали его возраст, не выражало никаких эмоций. — Я генерал Хэнь, Хэнь Вэйдун, правая рука императора Вэнь. — Генерал Хэнь, могу ли я увидеть Бессмертного Владыку? — Он ожидает вас в Главном зале, — генерал Хэнь пошел внутрь здания, а Цзян Ваньинь, тяжело про себя вздохнув, направился следом. За ними последовали еще несколько гвардейцев Вэнь и слуг Цзян Чэна. Внутри дворец был таким же богато украшенным и восхитительным. В коридоре, по которому они шли, в небольших проёмах в стене находились статуи разных божеств, каждая из которых была настолько аккуратно и тонко выполнена, что можно было разглядеть мельчайшие детали. Хрустальные вазы с причудливыми узорами и вставками из драгоценных самоцветов тоже присутствовали в большом количестве. Высокие золотые подсвечники, что стояли вдоль стен, озаряли своим тёплым светом коридоры. Цзян Ваньинь шел, украдкой рассматривая убранство главного дворца империи. Однако всё здесь было для него чужим, навевало тревогу. Ему до невозможности хотелось обратно домой, в пристань Лотоса. Увидеть своих родителей, погулять вдоль берега озёр, поесть лотосовых семечек и проснуться в рань, чтобы весь день тренироваться в фехтовании. В Безночном городе холоднее, незнакомые люди, множество зданий — это всё отталкивало его, казалось слишком чужим. Двое подошли к громадным дверям из золота, на которых были два дракона в виде мозаики из различных кристаллов и символ ордена Вэнь вверху из рубинов. В голове Цзян Чэна вдруг промелькнула мысль, что одна такая дверь стоила больше всех его вещей вместе взятых. Гвардейцы, одетые в блестящие доспехи с эмблемой Цишань Вэнь, продолжая смотреть в пустоту впереди себя, открыли массивные двери. В глаза Ваньиня ударил луч света, заставляя его зажмуриться. Генерал Хэнь отошёл в сторону, пропуская молодого господина Цзян. Дальше ему придётся идти одному. Как только он зашел в Главный зал, дверь позади него с громким звуком закрылась. Ваньинь осмотрел помещение с очень высокими стенами, почти что от пола до потолка были длинные разноцветные витражи, а из-за света с улицы они казались светящимися. Зал был богато украшен, однако Цзян Чэн больше не обращал на это внимания. Пока он ехал до дворца, он мог отвлечь себя от мыслей о свадьбе, но теперь, шагая по красному ковру до трона императора, его одолевал сильный, отчаянный страх. Он всей душой желал убежать из этого места, но понимал, что ему просто не хватит смелости. Он чувствовал, как сердце бешено колотится у него в груди, как онемели кончики пальцев, был слышен какой-то шум в ушах, а мозг уже почти не соображал. Бессмертного владыку боялись все — настолько он был сильным заклинателем. Многие главы кланов страшились идти к нему даже с несколькими помощниками, а Цзян Ваньинь сейчас был совсем один. И он понятия не имел, что делать с нахлынувшими чувствами беспомощности и собственной никчёмности. Было обидно осознавать, что ты недостаточно смелый человек, чтобы просто уйти без оглядки, поселиться в какой-нибудь деревне и навсегда забыть о своем прежнем статусе и своих знакомых. Цзян Чэн боялся неизвестности. Он почти всю жизнь провёл в пристани Лотоса и впринципе ни в чём себе не отказывал, и теперь не мог представить свою жизнь другой. Не мог знать, как сложится его судьба в ордене Вэнь. Император Вэнь восседал на величественном троне, рассматривая Ваньиня внимательным взглядом, от которого Цзян Чэн ощутил холод по коже. Рядом с ним, сидя на похожем троне, высокомерным и гордым взглядом осматривал пришедшего ещё один человек. Черты его лица были мягкими и плавными, так что грозный взгляд казался каким-то ненастоящим и неподходящим. Конечно же, это был супруг императора Вэнь, Сяо Ливей, отец двух наследников империи и будущий свёкр Цзян Чэна. Последний по дороге в Безночный город представлял себе папу своего жениха, однако реальность совсем не соответствовала ожиданиям. В огромном Главном зале было только трое, осторожные шаги Ваньиня эхом раздавались в помещении, так что он даже задержал дыхание, потому что думал, что его тоже хорошо слышно. В этот момент ему казалось, что Бессмертный Владыка и господин Сяо будто читают его мысли и усмехаются. Остановившись перед ступенями к тронам, Цзян Ваньинь через силу заставил себя склониться в поклоне. — Приветствую императора Вэнь и господина Сяо, — он пытался сказать это максимально спокойным голосом, но получилось плохо. — Молодой господин Цзян, я ненадолго вас задержу, а потом вы можете пойти отдохнуть после дороги, — голос Вэнь Жоханя был каким-то нейтральным, а потому сложно было сказать, какие эмоции он испытывал в этот момент. — Я всего-лишь хочу рассказать вам пару правил. Во-первых, вы можете познакомиться со своим женихом до свадьбы, он в саду дворца, во-вторых, дружба империи с орденом Цзян держится на этом брачном союзе. Если вы посмеете сделать что-то из ряда вон выходящее, то моя армия тотчас уничтожит пристань Лотоса. После этих слов Цзян Чэн тяжело сглотнул, а у него в мыслях скопилось множество вопросов. Почему такая ответственность легла на него одного? А "что-то из ряда вон выходящее" — это что? Измена супругу? Передача полезных сведений об империи своим родителям? Или же просто неосторожное слово в адрес Бессмертного Владыки? — Нельзя выходить из императорского дворца без сопровождения, — продолжал Вэнь Жохань, хотя Ваньинь слушал его в одно ухо. — Нельзя оставаться наедине с другими альфами, нельзя общаться с главами других орденов и их помощниками... Цзян Чэн делал вид, будто внимательно слушает, однако из-за своего нервного состояния совсем не соображал. Казалось, до него только сейчас начало доходить, что значит "выйти замуж за наследного принца Вэнь". Ему придётся связать свою жизнь с этим человеком, стать его собственностью без права выбора, навсегда остаться в Цишань Вэнь, забыв о пристани Лотоса. — И запомни раз и навсегда: твоя единственная задача — это продолжение рода Вэнь, — закончил нравоучения вместо императора Сяо Ливей. Его голос был неожиданно громким и звонким, даже немного резким, что совсем не соответствовал его внешности. Для Цзян Ваньиня всё, что было после этой встречи, прошло как в тумане, и он совсем не помнил, как оказался в отведенных ему на некоторое время покоях. Оставшись один в комнате, на роскошное убранство которой он даже не взглянул, к нему постепенно приходило осознание, что это самое сердце империи Вэнь — дворец Солнца и Пламени. Он находится во вражеском логове, чуть не уничтожившем его орден и не убившем родителей. Сильное чувство тревоги никак не желало отпускать Ваньиня, все органы чувств сильно обострились из-за нервного перенапряжения, голову будто сдавило тисками. Он не мог нормально мыслить, настроение было хуже некуда, всё тело било мелкой дрожью, дышать становилось всё тяжелее, внезапно появилось ощущение тошноты и головокружения, внутри груди неприятно заболело. Ноги уже не могли его удержать, и он упал на пол, всё ещё не понимая, что с ним происходит. Страх. От самого выезда с пристани Лотоса его преследовало это чувство. Оно не отступало, заставляя кровь стынуть в жилах, а сердце замирать. Цзян Чэн пытался позвать кого-нибудь, но не мог произнести ни звука, слова как будто застряли у него в горле. Сделать вдох было слишком сложно. Тело напряжено так, что даже рукой пошевелить он не мог. От невозможности что-либо предпринять становилось ещё страшнее. Паника накрывала его мощной волной, а собственное тело не возможно было контролировать. Он уже ни о чём не думал, не пытался сопротивляться или перестать дрожать, а просто подчинился воле обстоятельств. Вдруг и боль, и страх отступили. Тело наконец расслабилось, и он упал на пол — руки больше не держали. Пошевелить пальцем в эту секудку казалось задачей невыполнимой, в суставы будто налили свинец. Постепенно дыхание и пульс выровнялись, тревога отступила. Лежа на полу, он наконец смог нормально вдохнуть.***
Тем же днём, но уже поздно вечером, Цзян Чэн вышёл прогуляться в сад возле дворца, приказав своим слугам не идти за ним. На удивление, там было практически пусто, даже слуги и гвардейцы попадались крайне редко. Ваньинь молча брёл по каменистой дорожке в тишине, слушая шелест листьев на ветру и своё собственное дыхание. В этот момент ему было до невозможности лень о чём-либо думать и рассматривать прекрасный, наполненный редкими растениями сад. Он бездумно шёл, пока не осознал, что уже не знает, где находится. Гуляя не меньше часа по громадному саду с множеством дорожек, Ваньинь не заметил, как свернул с большой дорожки на маленькую тропинку между терновниками. Уже пылал закат, а густые кроны деревьев и высокие кусты закрывали собой солнечный свет, поэтому было довольно темно. Он пошёл назад, но, кажись, ещё больше заплутал. Горестно вздохнув из-за своей неудачливости, Цзян Ваньинь уже собирался подняться в воздух на мече (хотя это было запрещено в императорском дворце), но вдруг услышал чьи-то тихие голоса. Настолько тихие, что он даже не мог разобрать, что они говорят и кому принадлежат. Он направился на звук, надеясь спросить у тех людей, как выйти из этого "лабиринта". Однако по мере приближения, он понимал, что на самом деле там кто-то с кем-то ругается. Вдруг голоса стихли, а Ваньинь пошёл ещё быстрее. Не успел он повернуть направо, как ему навстречу вышел юноша. Тот самый, которого он видел несколько часов назад на рынке возле лавки с украшениями. Высокий, красивый юноша с мечом в руке, при взгляде на которого у Цзян Чэна перехватило дыхание, а сердце будто упало в пятки. — Молодой господин Цзян, что вы здесь делаете? — на лице юноши промелькнуло удивление. — Прогуливаюсь, — Ваньинь хотел ответить вежливой интонацией, но получилось, будто он был крайне недоволен. — Простите меня, я не представился, — он склонился в вежливом поклоне. — Приближённый генерал императора, Вэй Ин, к вашим услугам. До этого момента Цзян Ваньинь бездумно бродил по саду, но сейчас, только увидев этого человека, его сердце вдруг забилось гораздо чаще, появилось лёгкое волнение. Он сильнее сжал Саньду в руке. — Кажется, мы с вами раньше виделись, — Цзян Чэн почему-то не мог вспомнить, где он до этого мог видеть генерала. — На ночной охоте в Ланьлине в прошлом году, — подсказал тот. — Точно, — в тот день, после встречи с наследным принцем, он был так зол, что даже не вспомнил про странного человека, попросившего его не бить больше Вэнь Сюя. — Молодой господин Цзян, вам не стоит гулять в этой части сада. Здесь легко заблудиться. — Я вовсе не заблудился, — Цзян Чэн сделал уверенное лицо, развернулся, но замер и округлил глаза, увидев три разные тропинки рядом, отделяющиеся друг от друга высокими кустами. Изначально он хотел пойти обратно, но теперь даже не помнил, откуда пришёл. Вэй Ин по-доброму улыбнулся и чуть опустил голову, а потом заговорил: — Вам не стоит выходить из дворца без сопровождения, особенно в такое позднее время. Давайте я вас провожу, — он зажёг специальный талисман, чтобы осветить путь, и пошёл вперёд по центральной дорожке, а Ваньинь направился за ним следом и, вспомнив кое-что, спросил у генерала Вэя: — С кем вы разговаривали? Так есть кто-то ещё? — А? О чём вы? Там нет никого больше... — попытался соврать Вэй Ин, стараясь не смотреть на Цзян Чэна. — Нет, есть. Я слышал, как кто-то с кем-то спорил. — Не стоит думать об этом. Если генерал Вэй не хочет об этом рассказывать, значит заставить его не получится — так рассудил Ваньинь. Они вдвоём шли по узкой тропинке, Вэй Ин чуть впереди, а Цзян Чэн следом за ним. По какой-то причине рядом с генералом он чувствовал себя спокойно и в безопасности, прежнее чувство тревоги совсем отступило. Он даже не заметил, что тот его зовёт, потому что засмотрелся на стройную, спортивную фигуру Вэй Ина. — Молодой господин Цзян...? — Да? — обращение к себе Ваньинь услышал только с третьего раза. — Почему вы вдруг оказались в той части сада? Она очень сильно отдалена от входа... — задумчиво спросил генерал Вэй, будто прикидывая, каким образом Цзян Чэн туда смог прийти. — Говорю же: просто гулял, — Ваньинь решил умолчать о том, что ему было так тревожно, что он шёл куда глаза глядят. — Туда лучше не ходить. — Почему? — Запрещено, — Вэй Ин определённо не говорил правду, чем распалил в Ваньине жгучее любопытство. — А что там такого, что запрещено? — продолжал Цзян Ваньинь, думая, когда же тот наконец скажет что-то более похожее на правду. — Это приказ императора Вэнь. Туда нельзя ходить. — Хорошо, тогда я спрошу у Владыки Бессмертного об этом. Могу прямо завтра, на свадьбе. — Император не любит, когда ему докучают разными вопросами, — тут же ответил генерал. — Просто не ходите туда. — Но вы там были, генерал Вэй, — усмехнулся Цзян Чэн, но тут Вэй Ин резко развернулся, и он споткнулся, полетев на генерала. Такой прославленный боец, как Вэй Ин, конечно, не упал, а чуть пошатнулся и, бросив на землю меч, придержал господина за талию. Талисман, что освещал им дорогу, завис в воздухе над ними. Цзян Чэн никогда не был так близко к альфе. Когда тот резко развернулся, Ваньинь, не успевший остановиться, споткнулся и, потеряв равновесие, упал прямо в крепкие объятия генерала. А теперь находился так близко к его шее, что почувствовал его запах — османтус. Он тут же поднял голову и положил одну руку, ту, в которой он держал меч, Вэй Ину на плечо, а вторую чуть ближе к шее, встретившись с ним взглядом. Их лица были так близко друг к другу, что горячее дыхание генерала обжигало ресницы Ваньиня, но двое упрямо продолжали смотреть в глаза, точно не могли отвернуться. Вэй Ин, держащий обеими руками молодого господина Цзян за талию, поразился тому, насколько он стройный. Такой худой, что казался невесомым и хрупким, хотя на самом деле это было не так. Цзян Чэн находился в ступоре, в его голове смешались столько мыслей, что он совсем ничего не осознавал, сердце бешено стучало, а дыхание, наоборот, замедлилось. Не в силах вымолвить ни слова, он просто смотрел на генерала Вэя. Эти несколько секунд показались ему бесконечностью, однако способность мыслить потихоньку возвращалась, и Ваньинь, поняв, что ситуация до абсурда неприличная, тут же отскочил. Где это видано, чтобы жених наследного принца Вэнь в день перед свадьбой обнимался с одним из приближённых к императору генералом? Тоже пришедший в себя Вэй Ин поднял с земли свой меч, а его бархатный голос заставил Цзян Чэна полностью вернуться в реальность. — Прошу извинить этого слугу за неосторожность, молодой господин. Пойдёмте дальше, мы почти пришли, — Вэй Ин старательно отводил взгляд, прикрывая рот кулаком. — Угу, — тихо и смущённо произнёс Цзян Чэн, пытаясь понять, насколько сильно покраснел. Хорошо, что он шёл за генералом, и тот на него не смотрел. Дальше они двигались в полной тишине. Никто из них не проронил ни слова до самого выхода, каждый находился в своих мыслях и обдумывал произошедшее. Цзян Чэн не мог сказать точно, почему боялся заговорить с генералом. Он хотел задать ему несколько вопросов о наследном принце, ведь эти двое точно знакомы, но стеснялся и робел, хотя этого обычно с ним не происходило. — Мы пришли, — сообщил Вэй Ин, как только они вышли из сада к широкой дорожке. — В ваши комнаты я не смогу вас проводить. — Спасибо вам, генерал Вэй. Надеюсь, мы ещё увидимся, — голос собравшегося с силами Цзян Чэна звучал тихо и плавно, а потом, слегка улыбнувшись ему и аккуратно поправив свои волосы, он пошёл к восточной части дворца, где находились его покои. — Обязательно, — на выдохе прошептал Вэй Ин, хотя Ваньинь его уже не слышал. Он ещё несколько минут смотрел вслед молодому господину, восхищаясь тем, как тот мог сочетать в себе силу мечника и резкость с изяществом и грациозностью. Только когда Цзян Ваньинь скрылся из виду, Вэй Ин вспомнил, что у него тоже есть дела. Однако вряд ли он теперь сможет уснуть или на чём-то сосредоточиться, после такого знакомства. Ещё когда он увидел молодого господина Цзян на ночной охоте, тот произвёл впечатление сильного и амбициозного человека, поэтому генерал Вэй так сильно хотел с ним познакомиться. Цзян Чэн шёл так быстро, будто его кто-то преследовал. Его щёки и ушки сильно покраснели, однако он сам не понимал, из-за чего такая реакция. Казалось бы, он просто из-за неосторожности упал на генерала, а потом быстро поднялся, но всё же... Почему-то его лицо пылало, будто горело огнём, сердце выпрыгивало из груди не то от какой-то непонятной радости, не то от волнения. Ладони вспотели, но Ваньинь совсем не обращал на это внимания, продолжая идти и пытаясь подумать о чём-то другом, но, как назло, раз за разом перед глазами появлялась картина обнимающего его генерала, смотрящего на Цзян Чэна каким-то восторженно-удивлённым взглядом. Вернувшись в свои комнаты, Цзян Ваньинь велел слугам принести ему успокаивающий чай, но даже выпив его, не смог сразу и быстро заснуть. Генерал Вэй и сам долго ворочался в постели, думая о произошедшем, и погрузился в какой-то поверхностный сон только под утро.***
Свадьба состоялась на следующий день. Повсюду устраивали празднества и весёлые гуляния, а в Безночный город приехало множество людей из других кланов. С раннего утра улицы императорской столицы были переполнены людьми. Выступали уличные артисты, хозяева таверн и постоялых дворов приглашали гостей отдохнуть, а центральный рынок, как обычно, жил своей шумной жизнью — дети радостно гуляли и кушали сладости, продавцы наперебой предлагали свои товары, люди на запряжённых лошадьми или ослами повозках пытались проехать сквозь огромную толпу. Везде раздовались радостные возгласы и поздравления молодожёнам, даже в императорском дворце, где собрались главы 150 кланов и вручали Владыке Бессмертному свои подарки. Один только Цзян Ваньинь не разделял всеобщего веселья. Сидя в красном, слегка покачивающемся паланкине, который проезжал небольшим кругом по столице, он не чувствовал ничего, только необъяснимую пустоту в мыслях. Он просто смотрел в одну точку и не думал ни о чём. Досада, грусть, злость и разочарование в себе смешались внутри него, создавая какое-то отвратительное и непонятное чувство, от ощущения которого становилось тошно. Ему невыносимо было сидеть, слушая громкие весёлые возгласы людей, и чувствуя себя так, будто его приносят в жертву страшному духу, чтобы спасти себя. По факту, это так и было, родители отправили его в Цишань, чтобы спасти орден Цзян. Паланкин чуть наклонился, когда слуги поставили его на землю. Ужасная мысль быстро дошла до сознания Ваньиня — они приехали. В роскошный храм Предков, самый величественный и богато украшенный во всей Поднебесной. Однако Цзян Чэну совсем не хотелось что-либо рассматривать. Выйдя из паланкина, он поправил свой красный свадебный наряд, украшенный золотыми нитями и рубинами, сияющий на солнце. Вокруг храма собралось множество людей, их взгляды, направленные на одного лишь Ваньиня, будто прожигали в нём дыру, особенно грозно и зло смотрящий Сяо Ливей. Из-за того, что лицо Цзян Чэна закрывала полупрозрачная красная ткань, никто из них не заметил его расстроенного взгляда и подавленного состояния. Он принял решение держать свою гордую осанку и высоко поднятую голову во что бы то ни стало. Даже если больше всего ему в этот момент хотелось сбежать или разреветься. Свадебная церемония прошла не так уж и плохо. Цзян Чэн думал, что будет хуже. Хотя, весь день для него прошёл как в тумане. Он уже не помнил ни что делал, ни каким насмешливым взглядом смотрел на него наследный принц, ни поздравления глав орденов и их лица в этот момент, ни дорогу до своих комнат. Однако в его памяти навсегда остался взгляд генерала Вэя — он смотрел на Ваньиня с каким-то отчаянием, сочувствием и надеждой. Странной, непонятно откуда и зачем взявшейся надеждой. Цзян Чэна заставили вымыться и надеть красивый халат с узорами фениксов из золотых нитей и жемчуга. Все ещё не до конца осознавая, что происходит, он молча делал всё, что ему говорят. Дева Вэнь, Вэнь Цин, командовала всеми слугами и следила за тем, чтобы Цзян Ваньинь не упал на пол от отчаяния. Она периодически что-то ему говорила, но он не слушал, по-прежнему находясь в состоянии прострации. Вернулся к реальности он только тогда, когда дева Вэнь сказала: — И главное, делайте всё, что он попросит, — женщина расчёсывала густые волосы Ваньиня, одновременно давая советы. — Это... больно? — вдруг спросил он. — ... — девушка замерла на мгновение, сеачала не поняв, что он имеет в виду, а потом ответила: — Сначала может быть немного больно, а потом даже приятно. Больше Цзян Чэн не проронил ни слова. Вэнь Цин лишь велела ему сесть на край кровати, накинула на его голову красный полупрозрачный платок и, велев не снимать его самостоятельно, спешно покинула комнату. Все ушли. В просторной комнате с небольшим количеством ярких свечей, тёплый свет которых отражался в каждой золотой вазе и картине, остался один Цзян Ваньинь. Через ткань было плохо видно, однако его слух навострился до предела. Он слышал своё нервное и сбивчивое дыхание, шорох простыни, которую теребил пальцами за край, неразборчивые голоса на улице, тяжёлые шаги за дверью. Страх, неконтролируемый, сильный, заставлял его ноги и руки дрожать, сердце билось как сумашедшее, в горле появилось какое-то неприятное ощущение. Осознавая, что сейчас должно произойти, Цзян Чэн чуть ли не падал в обморок. Ему предстоит остаться с чужим, незнакомым человеком наедине на всю ночь. Да, у него было представление о том, что делают двое супругов за закрытыми дверями спальни, но знать об этом и ощущать на себе — разные вещи. А вдруг будет больно? Или неприятно? Или Вэнь Сюй попросит его сделать что-нибудь из ряда вон выходящее? Страх неизвестности буквально съедал Ваньиня живьём, безжалостно заставляя его раз за разом чувствовать собственную никчёмность. В один момент дверь распахнулась, но тут же закрылась. Щелчок замка двери и неспешные шаги по направлению к кровати Цзян Чэн услышал отчётливо. Хоть он смотрел вниз не поднимая головы, но всё равно увидел красно-золотой халат. Человек стоял прямо перед Ваньинем, от него слегка пахло вином.