Бабочка в клетке

      Шинобу шла после очередной выполненной миссии по шумным улицам вечернего города. Погода была прекрасная: лёгкий ветерок дарил необходимую после знойного дня прохладу, а солнечные лучи переставали жалить, лишь ласково оглаживая кожу. Но сейчас хашира хотела только прилечь и как следует отоспаться в поместье бабочки. Людей на улице становилось всё меньше, а это означало, что вскоре она покинет город.       Девушка, позволив себе вольность, вздохнула томно и устало. Она подошла к воротам — ещё шаг, и её задание официально завершится. Она хотела уже покончить со всем, но тут её окликнули:       — Шинобу-сан! Подождите, прошу вас! — Это была знакомая Кочо, она когда-то спасла её от очередного низшего демона. Девушка спасительницу не забыла и каждый раз, когда они встречались, благодарила её.       — Приветствую тебя, Хитоми-чан. — Шинобу снова натянула на себя невозмутимую улыбку. — Извини, но я спешу.       — Шинобу-сан! Простите, но не хотите ли выпить со мной? Одной не хочется идти… — Девушка жалостливо посмотрела в лицо своей спасительницы.       — Хитоми-чан… — Кочо запнулась. Она уже не помнила, когда в последний раз выпивала. Ничего же не случится, если она позволит себе слабость и расслабится в компании знакомой? — Я, пожалуй, приму твоё предложение. Пошли.       — О! Отлично! Спасибо, Шинобу-сан! — Девушка взяла её за руку и повела в ближайший бар.       Пить с Хитоми оказалось куда приятнее, чем представляла себе хашира: разговоры ни о чём, спокойная и дружеская атмосфера. Работники бара не приставали с расспросами, алкоголь почему-то не оставлял противного послевкусия, что её мало волновало. Сколько они сидели там, точно сказать нельзя, но биологическая потребность дала о себе знать.       — Прошу меня извинить, я отойду в уборную.       Вернувшись, Шинобу выпила ещё стакан. От крепкого алкоголя её начало клонить в сон, сознание стало мутнеть.

***

      Очнулась Шинобу на чьей-то постели. Повернув голову, она увидела столь ненавистное ей существо — демона Доуму. Того самого, который пытался поглотить её драгоценную сестру и чуть не лишил ту жизни. Не веря своим глазам, она стала вспоминать, как пила с Хитоми. Яркие образы резко обрывались на том моменте, когда она отошла и, похоже, не пройдя и двух шагов, отключилась. Чёртова Хитоми!       Доума, который всё это время сидел на краю кровати и не сводил глаз с Шинобу, поднялся, подошёл к ней и, нависая сверху, провёл рукой по внутренней части бедра, закрытого одеждой. Охотницу такая выходка вывела из себя. Ответом послужил пинок, который демон предотвратил, схватив её за щиколотку.       — Ну-ну, милая моя, к чему сопротивление?       Доума склонился над обессиленной Шинобу, которая в душе корила себя за глупое решение выпить сакэ с Хитоми.       — Будь умнее и не сопротивляйся. Ты уже показала свою наивность, выпив с малознакомой «подружкой». — Он сделал акцент на последнем слове. Шинобу поняла, что Хитоми изначально выполняла задание, данное Доумой. Из-за неё она сейчас лежит под демоном. Её состояние — дикая слабость и жар во всём теле — хуже и позорнее некуда.       — Сгинь. — Она сжала зубы, когда Доума начал разрывать на ней одежду.       Позор. Позор. Позор. Охотница мечтала умереть здесь и сейчас — это лучше, чем терпеть происходящее.       — Шинобу-тян, твоё тело прекрасно, в отличие от твоего колкого языка. — Доума улыбнулся, касаясь обнажённой груди. Сосок затвердел, стоило чуть помассировать.       Чёртово тело. Оно предаёт свою владелицу.       — Не зови меня так, ублюдок, — прошипела она сквозь зубы, держась, чтобы не издать лишних звуков. Он не услышит её стоны — не дождётся.       Когда демон прикусил затвердевший сосок, она, с трудом найдя в себе силы, поднесла руку к лицу и больно вцепилась зубами в ладонь.       — Нет-нет, моя прекрасная, я хочу слышать, как ты будешь наслаждаться. — Он снял пояс и привязал её руки к изголовью кровати.       Поймав испепеляющий взгляд, он расплылся в своей фирменной улыбке. Шинобу окутало невыносимое желание сильно ударить по этой наглой морде, разрисовать её кровавыми ранами и дать умереть в муках.       Доума не терял времени и избавил Шинобу от остатков разорванной одежды, бросая их куда-то в угол, словно это мусор, а не память о прошлом. Он не отказал себе в удовольствии начать исследовать руками худое женское тело.       — Расслабься, самой же лучше будет, — сказал он, снимая одежду и продолжая смотреть в глаза девушки. — Даже не отведёшь взгляд? Я и не думал, что ты у нас любительница мужского тела, Шинобу-тян. Ай-ай-ай, какая ты у меня развратница!       — Много чести, — бросила она, хотя румянец на её щеках говорил об обратном.       Это не скрылось от глаз демона. Он видел истребительницу насквозь. Видел, как сильно она сжимается, как прикусывает нижнюю губу, наивно думая, что он не заметит. О нет, Доума знает всё об её слабостях.       Он склонился к Шинобу и заглянул в наполненные гневом глаза, посмотрел на подрагивающие губы. Она боится. Запах страха ничем не перебить. От того, что он её смущает и пугает, сносило крышу.       — Я убью тебя, как только освобожусь, — прошипела девушка ему в лицо.       Доума сипло рассмеялся и, не дав вставить и слова, накрыл слегка приоткрытые губы своими. Они были вкуса сакэ с нотками винограда. Позже он обязательно отблагодарит девушку с чарующими глазами за выбранный напиток с особым ингредиентом и позволит той отправиться в рай.       Демон посасывал губы Шинобу, а та сжимала зубы. Как же наивно думать, что таким образом она не позволит углубить поцелуй. Доума зажал охотнице нос, говоря:       — Не лишай себя удовольствия. Я же вижу, как тебе приятно. Давай без хитростей, хорошо?       «Я же вижу, как тебе приятно…» — эти слова ранили достоинство Шинобу. От них было ещё больнее, чем от того, что её затащили в постель и вытворяют с ней не пойми что. Ужаснее может быть только то, что ей это нравится. Чертовски нравится, будь всё проклято.       Она открыла рот, но нет, это не ответ на вопрос, лишь нужда. Нужда в воздухе, которую она не успела удовлетворить из-за чужого языка, который вторгся в её рот. Доума с наслаждением исследовал её зубы, касался нёба.       Она думала, что ещё может пережить грёбаный поцелуй, из-за которого по телу бегали проклятые мурашки, но прикосновения к бёдрам — это было уже слишком. Демон огладил округлые бёдра, которые она хорошо маскировала мешковатой формой, и поднялся выше. Всё ближе и ближе к сокровенному. Туда, где её ещё никто не касался. От ласковых и тошных прикосновений она не сдержалась и замычала в поцелуй.       Доума наконец отстранился от сладких губ и, не сводя глаз с лица, на котором читалась ненависть и нотки удовольствия, вошёл одним пальцем в её лоно. Шинобу прокляла саму себя, когда ей не удалось сдержать болезненный стон.       — Ох, мне надо было в первую очередь коснуться тебя там. Я и не знал, ты уж прости, но теперь не в силах остановиться. — Он добавил ещё один палец.       Шинобу вновь застонала, прикрыв глаза и сгорая от ненависти к себе и к демону. Особенно к нему. Ведь если бы не он, она бы не переживала это невыносимое унижение. Унижение, которое доставляет удовольствие, но она никогда не признается в этом даже себе.       Доуме эти признания ни к чему. Тело девушки, внутри которой становилось влажно, говорило само за себя. Демон, прикрыв глаза, втянул носом её чудесный аромат, наслаждаясь результатом проделанной работы, которую он только начал. Дальше будет интереснее.       — Будь… — вдруг тихо начала Шинобу. Доума остановился, смотря на неё. Она распахнула глаза и яростно закричала: — Будь ты проклят, подонок!       Демон дотронулся указательным пальцем до её манящих губ и ответил:       — Не сорви голос раньше времени, бабочка. У тебя ещё будет на это время.       Доума положил ноги Шинобу на свои плечи, чувствуя в аромате чужой кожи нотки страха, и оставил на бёдрах поцелуй.       — Так бы и укусил, но это уже потом, — произнёс он, после чего, приставив головку члена, резко вошёл на всю длину. С уст Шинобу сорвался болезненный стон.       Ей больно. Ужасно больно.       — Ну-ну, к чему слёзы? Неужели нашей Шинобу-тян больно? — Демон склонился к ней и длинным языком собрал влагу с щёк. Её слёзы такие же сладкие, как и она сама. Это возбуждает.       — Ни капельки… — прошептала охотница. Чего он ожидал? Конечно, она будет отрицать его слова. Эта девушка не из тех, кто признается в своей боли.       — Вот и славно, — ответил он, прекрасно зная, что она лжёт, и продолжил двигаться в ней. При каждом толчке Шинобу страдальчески шипела, закусывая губу.       У демона складывалось ощущение, будто это её первый раз. Выйдя из неё, чтобы проверить догадку, он увидел кровь на своём члене.       — Надо же, ты у нас девственница. — Это стало для него приятным сюрпризом — на губах расцвела торжествующая улыбка. Он стёр пальцем кровь и попробовал на вкус. — Что же ты молчала, Шинобу-тян? — Он погладил её по лицу и схватил за подбородок, устремляя к себе взгляд. — Я бы показал тебе прелести прелюдии и даже был бы нежен. — Он облизнулся. — И кстати, твоя кровь ничем не уступает твоим слезам — такая же сладкая.       — Ненавижу тебя, — процедила она сквозь зубы. Ей хотелось провалиться под землю от стыда и поскорее всё это прекратить.       — Я тоже тебя люблю, Шинобу-тян! Ох, как хочется продолжить! Ты же не против?       Не дожидаясь ответа, который вовсе не имел никакого значения, он снова грубо вошёл в неё и начал медленно двигаться. Оттягивать пик наслаждения Доума не стал и постепенно ускорял толчки.       Кочо по-прежнему было больно, но уже не так сильно. Движений она почти не ощущала. Её голова была забита другим. Мыслями она была не здесь, а в поместье бабочки, где её ждали Канао, Аой, девочки и… сестра. Ради них она попытается выбраться отсюда.       Толчки становились всё быстрее и грубее, демон вдалбливал тело девушки в кровать. Сейчас он был благодарен той девчушке, что так легко согласилась предать свою спасительницу. Стоило лишь чуть пригрозить расправой, и она тут же всё выдала как на духу. Такого, конечно, нельзя простить, так что в ближайшее время он с ней обо всём поговорит и как следует насладится вкусом её тела.       Когда Доуме наконец надоело играть с юной охотницей, он излился и вышел из неё. Шинобу осталась совсем без сил после первого в её жизни полового слияния. Веки словно налились свинцом, они вмиг потяжелели и стали закрываться. В сознании потемнело, мысли путались и сталкивались друг с другом. Она услышала голос, доносящийся словно издалека:       — Ты чудесна, моя бабочка. Моя бабочка в клетке.