After Hours

Черная гелевая ручка, обрамленная безусловно красивыми, длинными пальцами легко порхала над очередным листом формата А4. У пластикового корпуса в одночасье будто бы выросли крылья - настолько быстро Константин Уралов исправлял лежащий перед ним текст, иногда вообще зачеркивая все написанное. — Здесь ошибка на ошибке, как можно было вообще это допустить? — чеканит строгий, холодный голос. Нахмуренный лоб, сведенные к переносице брови, уголки губ опущены – абсолютно все в его лице показывает, что мужчина шутить не намерен. Он возвращается к отчетам. Зачеркивает целый абзац жирным крестом, рисует пару стрелок, меняя местами предложения, подчеркивает важное. Бедный лист бумаги превращается в черное полотно после подобной экзекуции прежде, чем заслуживает отдых в стопке других таких же. Глава округа берет новый. — Ты умудрился даже июнь с июлем перепутать. Теперь графики необходимо переделывать полностью. Ответом все также служит молчание. Правая рука тянется к туго завязанному галстуку и оттягивает узел вбок, немного ослабляя его, ведь в кабинете температура воздуха заметно повышается. Константин приглаживает и без того идеально уложенные назад волосы ладонью, тяжело вздыхает и снова возвращается к работе. Вскоре он ловит себя на том, что пальцы все-таки мелко подрагивают. С каждой секундой дрожь усиливается, несмотря на то, с какими огромными усилиями Костя старался скрывать это. Он поправляет пиджак, садится поудобнее и продолжает исправлять отчеты. Получается это ровно до того момента, пока предательница – левая рука, не подставляет Костю: вместо привычной ровной линии, на бумаге красовалась теперь зигзагообразная, будто бы на результате холтера. — Ты же понимаешь, что свои ошибки придется исправлять? Костя отодвигается от стола и откидывается на спинку мягкого кресла, которое немного качнулось, приняв вес тела. На коленях перед ним сидит Юра. Волосы взлохмачены, на белоснежной рубашке появилась пара складок, очки с прямоугольной черной оправой съехали на кончик носа, но Татищев упрямо, уже в третий раз, поправляет их. Из-под опущенных и чуть подрагивающих пушистых ресниц на Костю вдруг устремляется уверенный взгляд снизу вверх. — Я этим и занимаюсь прямо сейчас, — Челябинск закусывает нижнюю губу и возвращается к тому, чем занимался под столом, пока Костя выполнял свою работу. Он снова обхватывает уже возбужденный член Екатеринбурга ладонью и нежно касается головки большим пальцем, аккуратно массируя. Сидеть на коленях было абсолютно неудобно во всех смыслах этого слова, поэтому Юра уверенным движением разводит ноги своего партнера пошире, чтобы самому локтем опереться на краешек кожаного кресла. Татищев старается не разрывать зрительного контакта, пока ведет кончиком языка по выпирающим венкам, обрисовывая незамысловатые рисунки. Пока нежно обводит головку языком и коротко целует ее – тоже. Пронзительный взгляд будто бы смотрит прямо в душу и, издеваясь, пепелит, заставляя Костю нервно сглотнуть. Он проводит ладонью по щеке Юрочки с такой нежностью и лаской, на которую не было даже намека несколько минут назад. Напряженные плечи наконец расслабились, а морщинки на лбу от нахмуренных бровей куда-то исчезли, стоило Челябинску лишь вновь коснуться возбужденной плоти. Костя двумя пальцами приподнимает лицо с чуть угловатыми чертами и, посмотрев прямо в глаза, большим пальцем проводит по приоткрытым губам, раздвигая их и нагло влезая прямо в полость рта. Татищев хитро растягивает губы в улыбке и игриво прикусывает палец Кости, которого дергает от неожиданности. Черноволосая бестия накрывает обеими руками тыльную сторону ладони на своей левой щеке и чуть привстает на коленях, спускаясь поцелуями от большого пальца до запястья. Дальше не идет - мешает пиджак и туго застегнутые резными запонками манжеты. Уралова ведет нехило даже от тяжелого дыхания, каким Юрочка обжигает его кожу, а также мокрых поцелуев, бутонами расцветающих на чувствительной коже. Острый кадык Екатеринбурга дергается, когда Юра, отбросив все предрассудки, снова спускается к члену и настойчиво вбирает его в горячую, мокрую полость рта. Косте нравится абсолютно все происходящее, его пробирает от макушки до пят – Юра точно знает. Будто бы в подтверждение его мыслей из широкой груди тут же вырывается тихий стон, а дыхание заметно учащается. Свободной рукой Челябинск пробегается пальцами по внутренней стороне бедра Екатеринбурга и нежно царапает ее чуть отросшими ногтями, прямо через ткань дорогущих брюк. Это тоже нравится. Так сильно нравится, что тело не прячет ни одну реакцию на поцелуи и касания, наоборот, открыто демонстрирует абсолютно все ощущения, какими его одаривает Юра. Сейчас Костя именно тот, кому Юра доставляет удовольствие, тот, кто чувствует себя уязвимым. А еще…ему явно это нравится. Екатеринбург безостановочно лижет пересохшие губы и тяжело дышит, приоткрыв рот, когда Юра вбирает член до самого основания. Косте приходится заткнуть себе рот ладонью, чтобы не застонать в голос. Однако, вскоре они слышат непривычный звук, который удивляет их обоих. Костя скулит. Столица округа, обычно строгий и серьезный, сейчас скулит и хрипит вперемешку со стонами в его, Юриных, руках, от накрывающего с головой удовольствия. И Юра честно ловит себя на мысли, что это теплое и трепещущее ощущение, растекающееся медом внизу живота кажется на несколько ступеней лучше самого яркого оргазма. — Юр…Юрочка, — вновь разрезает тишину Костин голос, — …н-не могу…больше… Он ладонью зарывается в смоляные волосы и собирает их в кулак, таким образом немного оттолкнув Юру от себя. Тот выпускает член изо рта и облизывает пересохшие губы, заметив, что ниточка слюны все еще тянется аккурат от головки и прямо до его губ. Стекла очков немного запотели от накала температур и горячего дыхания, а на внутренних уголках глаз блестели слезы. Серый галстук в скучную полосочку безумно душил, поэтому Татищев ослабил узел и мысленно пожалел, что решил надеть его сегодня с белой рубашкой. Как и вечно мешающиеся очки. Юра попытался встать, но тут же осел обратно на пол, схватившись за запястье Кости, как за спасательный круг. Ничего критичного, просто ноги онемели за длительное времяпрепровождение в абсолютно неудобной позе. Косте прямо говорить не нужно – он и без этого все понимает, поэтому подхватывает «страдающего» под ребра и, утянув в короткий поцелуй, поднимает с пола, дабы усадить на рабочий стол. Как же хорошо, что Уралов в свое время настоял на хорошем и крепком материале для офисного стола, обязательно с устойчивыми ножками. Спустя практически неделю поиска своего идеала, он остановился на одном варианте с довольно плотной столешницей из массива акации, которая была способна выдержать вес до нескольких центнеров. Не то, чтобы Костя готовился к подобному использованию офисной мебели, однако…все варианты ведь нужно было прагматично рассмотреть? Сегодня же этот рабочий стол полностью оправдал свою цену, даже не скрипнув от веса здорового, взрослого мужчины, чем, безусловно, обрадовал Константина. — Ты же прекрасно понимаешь, что у меня абсолютно нет стимула не допускать ошибок в отчетах больше, — честно признается Челябинск и вновь растягивает губы в хитрой лисьей улыбке. Косте, честно, было абсолютно наплевать на любые недочеты. По крайней мере, сейчас. Екатеринбург снова глубоко целует, лаская каждый миллиметр полости рта Юры. Он обеими руками, так бережно и нежно придерживает драгоценный Челябинск, переместив руки на его затылок, будто в руках сейчас находилось одно из самых главных сокровищ Малахитовой шкатулки. Татищев, в свою очередь, тоже ластится ближе и, скрестив ноги на Костиной пояснице, пододвигает ближе к себе, прижимаясь своими бедрами впритык к чужим. У «города бесов» просто крышу сносит от такого разгоряченного Челябинска рядом, тело изнывает от желания, а любые ласки превращаются в настоящую пытку. Мокро. Горячо. Обжигающе. Одно мгновение потрачено на обмен безумными взглядами, ровно также пронеслось второе – и вся кипа бумаг вдруг оказывается на полу, а Юра занимает их место на столе. Костя прижимает его своим весом к поверхности стола и, не разрывая чертов французский поцелуй, стягивает с себя давным-давно ослабленный галстук. У предмета гардероба есть еще одна интересная функция, которую предстоит узнать Юрочке поближе. Буквально в мгновение ока его запястья оказываются крепко связаны этим простым черным галстуком. Челябинск не видел таких бешеных красных глаз напротив, наверное, с 90-х. «Город бесов» смотрел на него, как на добычу, действительно создавая ощущение, будто бы перед тобой стоит дьявол собственной персоной. А посмотреть действительно было на что: взлохмаченные черные волосы россыпью лежали на кофейной столешнице, превосходно сочетаясь. Несколько прядей непослушно упали на лицо Юры, он хотел было их поправить, но не смог из-за связанных рук. Снова съехавшие очки до кончика носа, непривычно раскрасневшиеся щеки, искусанные алые приоткрытые губы – все это действовало на Уралова как самый жесткий наркотик. Татищев буквально изнывал от желания, но одергивать Костю не стал – тот действительно любовался и наслаждался каждой секундой. Юра попытался выровнять дыхание, дабы хоть немного сбавить пульс. Однако, он вдруг наконец чувствует легкое прикосновение к своим брюкам и стремительно расстегивающийся ремень вместе с молнией, отчего вздрагивает и нервно сглатывает, отпечатывая в своем сознании этот характерный звук одежды. Переживать не о чем, Костя опытный, да и скорее убьет себя, чем сделает больно Татищеву, поэтому Юра давно принял для себя очень важное решение: полностью довериться своему партнеру. Тем более, сейчас выбора у него особо-то и нет - руки связаны. Юру настолько умело отвлекали поцелуями и касаниями по эрогенным зонам, что тот даже не заметил, как остался практически без одежды – на нем была лишь рубашка и то расстегнутая до самого конца. Татищев очнулся лишь тогда, когда Уралов, высунул язык, и так влажно и пошло прошелся по указательному и среднему пальцам, что у Челябинска аж свело нутро от подобной картины. И первый и второй палец он принял довольно легко – не первый раз уже, да и был настолько возбужден, что не хотелось даже размениваться на такую «мелочь». — Катюш, — с любовью зовет Юрочка, отвлекая Костю от поцелуев по внутренней стороне бедра и параллельного растягивания. Как только Екатеринбург поднимает голову, Челябинск ему подмигивает и закусывает губу намекая, что, мол, «пора», а после, откидывается обратно, отчего по кабинету разносится глухой стук от соприкосновения затылка со столешницей. Хорошо, что Костя такой понимающий. Юра закрывает глаза и наконец чувствует то, чего так долго желало его тело. Во время этого, Костя все также отвлекает поцелуями и укусами по всему телу, ведь ему абсолютно ничего не мешает, он видит перед собой Челябинск как открытую книгу. Второй немного ерзает бедрами в поисках удобного положения, но тут Екатеринбург медленно входит в него практически до конца, из-за чего Юру пробирает судорога и тот выгибается дугой. Костя мастерски пользуется этим: ласково обнимает возлюбленного обеими руками и нежно целует открывшийся плоский живот и острые ребра, которые отлично просматриваются сквозь тонкую и довольно-таки бледную кожу. Говорят, что истинный художник никогда не пройдет мимо пустого холста, поэтому Екатеринбург украшает тело перед собой множеством укусов, мокрыми поцелуями, а на груди Юрочки даже рисует композицию с помощью бордовых сказочных ипомей - засосов. Челябинск, не скрываясь, стонет от невероятного удовольствия, когда Екатеринбург подмахивает бедрами и толкается внутрь так, что задевает простату. Тело будто бы прошибает током, и он встает на лопатки, жадно хватая ртом воздух. Костя аккуратно придерживает его за талию, когда начинает набирать темп, отчего дыхание Юры напрочь сбивается. Он нащупывает край стола над головой и впивается в него пальцами до побеления, непрерывно сглатывая и ощущая подступающий оргазм. Екатеринбург улавливает малейшее колебание в настроении партнера, поэтому тут же начинает входить намного резче, чем до этого, а когда чувствует долгожданные оргазменные судороги, то накрывает чужие губы поцелуем. У Юры внутри будто бы взрывается миллион фейерверков, он мечется, пока не чувствует теплый поцелуй на своих губах. Он отдается полностью в чужие обжигающие руки, кусается в поцелуй и, все еще подрагивая, наконец изливается себе на живот. Казалось бы, Татищев просто не мог выглядеть еще лучше, чем десять минут до этого - лежащий на офисном столе со связанными руками, но Костя впервые ошибся. Доведенный до исступления Юра был в тысячу раз соблазнительнее, чем прошлый. Уралов в восхищении целует свою любовь и тоже отдается целиком и полностью постепенно разливающейся неге внизу живота.

***

— Причина, конечно, была просто идиотской, — бурчит Челябинск, возвращая обратно галстук владельцу. Он уже сидит в брюках на бедном столе, и как ни в чем не бывало, застегивает пострадавшую рубашку. Почему-то, после Костиных рук, он не досчитался пары пуговиц. — В следующий раз идею для ролевой придумывай сам, раз эта "идиотская", — парирует Костя, собирая с пола просто огромное количество разбросанных ранее бумаг, — лучше иди помоги. — Ночью в офисе вообще не так прикольно. — Юра, — Екатеринбург поднимает на него взгляд и недовольно цокает языком, — во-первых, ключи было не так-то просто достать. А во-вторых, днем я, вообще-то, работаю по-настоящему. И ты, кстати, должен тоже. Татищев вздыхает и принимается помогать собирать все, что слетело со стола в порыве страсти. — Так-то я еще вчера сделал все, что требовалось. Костя, который до этого тянулся к очередному листочку на полу, вдруг резко останавливается. — То есть… это были твои реальные отчеты? — Ну да, — недоумевает Челябинск, когда замечает столь резкую смену настроения Кости, — Погоди-ка… Уралов смотрит на него просто в ужасе. — Юр, я вообще-то не играл, когда говорил о твоих ошибках. Теперь уже Юра стопорится на месте и, тяжело сглотнув, мысленно прикидывает, сколько суток ему нужно не спать, чтобы исправить все, что понаписал ему Костя. — Пиздец.