Арт-терапия

       Джек Краузер не видел Редфилда полгода. И сейчас задумался о том, что неплохо бы не видеть того еще год-другой. Он хорошо относился к Крису и уважал, но… Джек вынес долгий взгляд Редфилда и сложил руки на груди: — Что? Кондиционер не спасал. На улице вторую неделю стабильные тридцать градусов. В баре — чуть меньше. А майор Краузер сидел в ветровке с длинными рукавами. И уже полчаса терпел взгляды Редфилда. В основном на свою руку, скрытую длинным рукавом. — Как рука? — Крис был прямолинеен и прост. За что его майор и уважал. Раньше. Сейчас Джек почувствовал волну злости и отчетливое желание послать Редфилда на хер с его взглядами и вопросами. Сдержался. — Нормально. Восстановили. Не как раньше, но… — Джек допил пиво — Через месяц выхожу на работу. Инструктором. Они помолчали. Крис все прекрасно понял — карьере майора Краузера в армии конец. Никакой работы в поле. Только обучение. — Буду готовить свежее мясо красиво умирать по приказу. Не сдержался. Перед Редфилдом можно было не стесняться — он свой. Но Джека не отпускало. Он уже хотел свалить под благовидным предлогом, как вдруг Крис выдал: — Слушай, здоровяк, — Крис и сам был не маленьким, но майор по габаритам перекрывал и его. — Клэр познакомила меня с одним парнем… — Нашла жениха себе или тебе? — Джек понимал причину своей язвительности, но не мог ничего сделать. Главное, не хотел. После провала в Латинской Америке и потери двадцати двух человек своего отряда он изменился. Сильно. Настолько, что удивлялся, как его допустили к преподаванию. Редфилд вздохнул и продолжил. — С парнем. Он немного странный, но не суть. Делает тату. Особенно хорошо перекрывает шрамы… Джек молча встал, скрипнув зубами. — Я тебе скину адрес. Зайди на досуге. Говорят, это помогает… Майор Краузер ушел, не попрощавшись.        Вечером, принимая душ, он старался не смотреть на руку. Может, Редфилд думал, что Джек стесняется взглядов окружающих — и поэтому в жару носит длинный рукав, но нет. Майору Краузеру было глубоко насрать на интерес публики. Он сам не выносил вида своей руки. Напоминание о своей слабости. О провале операции. О смерти своих ребят. Иногда майор жалел, что руку удалось сохранить. И сейчас, вытираясь полотенцем, не удержался и бросил взгляд. Переплетение шрамов от плеча к локтю. Рубцы на бицепсе уродливыми бугристыми линиями. Предплечью досталось меньше — но и там до запястья змеились резкие рваные полосы. Краузер скривился от отвращения к самому себе и влез в футболку с длинным рукавом. Завалился на диван и взял в руки телефон. Обнаружил сообщение от Криса. «Л.С. Кеннеди». И адрес. И ценное указание «Сходи к нему, майор!» Ага, сейчас. Побежал. Майор на секунду задумался, что скрывается под буквами Л и С, и отложил телефон в сторону.        В десять утра на улице было уже 26 градусов. Майор с радостью остался бы дома, но ему пришлось съездить на работу, подписать ворох бумаг о переводе. И вынести несколько жалостливых взглядов. Хорошо скрытых, конечно. Характер майора Краузера знали все. Джек вышел из штаба с чувством тошноты и едва сдерживаемой злобы. Прошелся по раскаленным улицам в надежде, что жара выбьет из него лишние эмоции. Не помогло. Телефон завибрировал и майор не глядя скинул звонок. Пошло все на хер. И ему на глаза вновь попалось вчерашнее сообщение от Криса. С адресом. И майор внезапно решил пройтись и поглядеть, что ему может предложить «немного странный» парень по части маскировки шрамов. Через полчаса он стоял перед закрытой дверью. Ни вывески, ни сраной таблички с фамилией. Просто закрытая дверь в обшарпанном доме в поганом районе города. Майор проклял свои нелепые идеи, жару, все семейство Редфилдов и неведомого Л.С. Кеннеди заодно. Постоял минуту, пытаясь хотя бы немного прийти в себя, развернулся… и уперся взглядом в светловолосую макушку, едва не сбив тихо стоящего за его спиной человека с ног. Майора перетряхнуло. Он был боевым офицером — и в любой ситуации автоматически контролировал обстановку вокруг. А сейчас к нему подошли со спины — и он не заметил. И сколько вот так тихо этот человек стоял за его спиной — неясно. Майор уставился на парня сверху вниз, сжимая кулаки. Тот был довольно высоким — но майор на большинство людей смотрел сверху вниз так или иначе. Из-за роста. И из-за характера. — Мужик, если ты продаешь спортивное питание или подобное дерьмо, мне не интересно. Уебывай. — холодно, спокойно и уверенно. Его габариты и угрожающая поза явно не испугали этого человека. Джек медленно выдохнул и окинул взглядом парня напротив: худощавый, подтянутый. Видимо, знаком с спортзалом. Нет, был знаком — майору показалось, что раньше тот был в лучшей физической форме, а сейчас просто забил хер и мускулы сдулись, но все равно четко виднелись под белой кожей. Такие тощие всегда выглядят спортивными. Майка, шорты, темные очки, кроссовки. Слишком длинные на армейский вкус Джека светлые волосы. Татуировки — большая на левом плече, на обоих предплечьях, на одной голени, на второй. Что-то на бедрах — из-за шорт виднелись лишь отдельные мазки над коленями. Краузер не понял, что было изображено на татухах — что-то абстрактное, черно-серое с красным. Какие-то смазанные образы — то ли цветы в искривленных ветвях деревьев, то ли просто мрачная мазня, оставляющая болезненное послевкусие. Словно рисунки психопата в период обострения. Человек спокойно стоял, позволяя себя разглядывать. Наконец Краузер вспомнил, что он — майор и участник десятков кровавых операций, а перед ним просто какой-то сопляк из гражданских, и рявкнул отработанным за годы службы командным голосом — так, как привык разговаривать со своими подчиненными. С своими парнями. Которых он похоронил несколько месяцев назад — Ты — Кеннеди? Парень чуть склонил голову, помедлил секунду и спокойно ответил: — Так точно… сэр. Майор увидел призрак усмешки на губах и ощутил острое желание хорошенько вмазать кулаком по лицу напротив. Но остановил себя, прочитав под ироничным тоном что-то еще. Автоматизм ответа. Словно Кеннеди был знаком с субординацией и такой ответ ему привычен. Вряд ли армия. Полиция? Или что-то в этом духе. Судя по возрасту — недолго. Но тем не менее. — Редфилд дал мне твой адрес. По поводу татуировок. Майор ожидал что-то вроде «А, у нас общие знакомые, отлично, как дела у Криса?» — что сломало бы лёд. Не дождался. Как и вопроса, как его имя. Кеннеди снова склонил голову — Краузеру показалось, что тот рассматривает его с головы до ног, скрывая взгляд за темными очками. Потом аккуратно обошел массивную фигуру Джека, скользнув к двери — майор снова отметил, как бесшумно тот двигается, открыл замок и сделал пару шагов внутрь, придерживая дверь. Джек неожиданно для себя отметил крепкое предплечье и тонкие пальцы. Понял, что это приглашение войти. Л.С. Кеннеди был сама любезность. И зашел в полутемное помещение, радуясь прохладе. Кеннеди включил свет и майор быстро огляделся. Обычная маленькая тату-студия. Кушетка, кресло, стол, ноутбук. Полки с какой-то мелочью, антисептиками, баночками — все для татуировок. Диванчик и маленький столик. На стенах не было обычных для студий фоток с работами. Большое трехстворчатое зеркало — и стул. Перед ним. Джек подумал, что возможно Кеннеди свою тату на плече набивал сам себе, сидя перед этим зеркалом — и прикинул, что эти требует мастерства и хорошего владения руками. Как правой, так и левой — ведь правое предплечье было забито той же рукой мастера, той же манерой. Дальше — дверной проем, в котором Джек разглядел вроде бы кухню и часть комнаты. Видимо, Кеннеди жил там же, где работал. Больше увидеть не удалось — «немного странный парень» закрыл дверь в жилую зону. Развернулся к нему, наконец снял темные очки и Краузер наконец увидел его глаза и смог рассмотреть лицо. Смазливый голубоглазый мальчик. Моложавый. Джек подумал бы, что тому нет и двадцати лет — но нет, скорее постарше года на три. А по взгляду — тянет лет на сто. Словно Кеннеди очень сильно заебался от жизни. Джек по молодости и сам ловил такой взгляд в зеркале. У себя. После первых спецопераций. Первых трупов. Когда шок проходит и накрывает глубочайшая усталость и отходняк. Судя по глазам Кеннеди — это его перманентное состояние не первый день. Возможно — не первый месяц. Или год. — Не набиваю на лицо и на член, — снова холодно и уверенно. Джек поднял брови: — Я похож на человека, который будет просить себе татуировку на член? — Просто экономлю время, — и взгляд с читаемым «хер вас разберешь». — И часто просят? Кеннеди чуть скривился и промолчал. Джека передернуло. Он еще раз скользнул взглядом по смазливому лицу и стройной фигуре и прикинул, что спрос есть не только на тату на членах, но и на жопу самого татуировщика. Несмотря на мрачный взгляд. — Майор Джек Краузер. Зачем ты представился ему майором, Джек? Идиотизм. На лице Кеннеди ничего не отразилось. — Эскиз есть, майор? — Нет. — Джеку внезапно стало спокойнее. Словно он выиграл маленькую битву за контроль над ситуацией. — Оплата за размер или за время? — За время. Размер работы не так важен. Важны детали. Кеннеди махнул в сторону диванчика, приглашая Джека присесть. Достал из ящика несколько папок и плюхнул на столик. — Выбирайте, майор. И уплыл за дверь, видимо в кухню. Джек пролистал папки, путаясь в названиях: «чикано», «ориентал», «полинезия», «реализм», «графика». Красиво. И обнаружил, что втянулся и вполне серьезно выбирает рисунок для себя. Но эскизов в стиле тату самого Кеннеди он не нашел. Понял, что не может выбрать. И вдруг обратил внимание, что в ящике осталась еще одна папка. Бесцеремонно полез и открыл. Вот оно. Те самые болезненные мотивы. Мрачные, завораживающие рисунки — быстрые скетчи и большие — детальные, на весь лист. Необычные. Пугающие и притягательные одновременно. Бегущие в ужасе фигуры. Какие-то уродливые формы — то ли монстры, то ли люди. Оскаленные морды собак. Жуткие лица. От эскизов веяло психиатрией. Смертью. Майор был абсолютно глух к искусству, но это было явно талантливо. И чертовски нездорово. Краузер вспомнил мрачный взгляд голубых глаз и призадумался, что собственно у художника в голове. Или на душе. Джек нашел эскизы, похожие на татухи самого Кеннеди и наконец рассмотрел внимательно. Моргнул. Еще раз посмотрел. Интересно. Словно графическая иллюзия — с одного ракурса странный, фантазийный цветок, с другого — просматриваются черты уродливого искаженного лица. Словно художник спрятал суть рисунка от поверхностного взгляда. — Какого хера? Это личное. — раздалось над ухом. Сука, его стелс хорош. Майор поднял голову — перед ним стоял Кеннеди и держал в руках два стакана — вода со льдом. Джек посмотрел в суженные злые глаза, поднялся, нависнув над парнем, спокойно взял стакан из рук, отхлебнул. — Не настолько личное, если ты светишь этим передо мной, верно? — кивнул на забитое рисунком плечо. — Это мое и только для меня, майор. — Джек заметил, как парень сжал зубы и напрягся. Еще немного — и попросит на выход. Не-а. — Перекроешь мне шрамы на руке. Также, как ты перекрыл свой — на плече, — медленно проговорил Джек, наслаждаясь, как голубые глаза напротив чуть расширились: удивление, смущение и что-то еще. Боль? Воспоминания все также ранят? Любой другой не заметил бы, но не майор с его цепким взглядом. Пулевое ранение он узнает даже под тремя слоями татуировок.        Кеннеди тихо вздохнул, словно сдаваясь под напором майора, и пригласил его сесть. Майор с удовлетворением завалился в кресло, хрустнувшее под его весом. Спрашивая себя, почему его общение с этим парнем представляет собой борьбу за контроль. Может, из-за бесстрашного и непривычного для майора «Уебывай» перед дверью? Или потому, как он умудрялся бесшумно подойти к нему? Или потому, что Джек мается бездельем на гражданке, не имея возможности реализовать свои лидерские качества? А, неважно. Кеннеди присел на стул рядышком, подтянул лампу на длинном штативе. Подкатил тумбочку на колесиках. Порылся в ней и натянул одноразовые перчатки. Джек отметил, что черная резина на тонких пальцах в контрасте с белой кожей выглядит интересно. Немного волнующе. Кеннеди включил лампу, уставился на Джека с вопросительно поднятой бровью. Майор очнулся и наконец стянул ветровку, оставшись в одной майке. Выставил руку. И впился взглядом в миловидное лицо напротив, ожидая реакции. Хер дождешься. Ни удивления, ни вопроса. Кеннеди внимательно пробежал глазами от плеча до кисти и майор почувствовал аккуратное касание кончиками пальцев. Легкое и нежное. Удивительный контраст с манерой разговора. Кеннеди склонился над его плечом и майор, последние лет пять увлекавшийся пышными знойными брюнетками, вдруг залип взглядом на бледную матовую кожу, пушистые ресницы и светлую прядь, выбившуюся из-за уха. Парень спокойно прощупал рубцы, следы швов, каждую вмятину и шероховатость, дойдя до запястья, и откинулся назад, не отводя взгляда от изуродованной кожи. Майор вдруг напрягся, опасаясь, что Кеннеди выдаст что-то типа: — Извините, майор, такой пиздец не исправить. Могу предложить ампутацию. Но пацан нахмурился, вдруг взялся за край перчатки на правой руке и вопросительно взглянул на Джека. Дескать можно ли коснуться голой рукой? Ну и ну. Какие церемонии. Майор кивнул, думая о том, что для Кеннеди, судя по всему, личные контакты — проблема. Если бы мог — избежал бы с радостью. Джек утвердился во мнении, что Кеннеди бил татуировки сам себе. Другого бы не подпустил. Джек вспомнил его рисунки. Но отвлекся — ощутил мягкие касания тонких пальцев, уже без перчатки. Почти невесомые. Удивительно робкие. И очень приятные. Майор почувствовал тепло в груди. Снова залип на светлую макушку перед собой. И вдруг понял, что ему было совсем не больно смотреть на свою руку сейчас. Никакого отвращения. Возможно потому, что рядом был этот мальчик с спокойным взглядом мрачных глаз. Непонятно. Но хорошо. И жаль, что так краткосрочно. Кеннеди сложил руки груди и задумался, продолжая полировать взглядом руку. — Сложно. — Майор снова напрягся. — Но можно. Джек удивился, как остро он почувствовал облегчение. — Полностью перекрыть не удастся. Можно сделать красиво. Типа с эффектом 3D. Здесь, — Джек снова ощутил легкое прикосновение, странно пугливое — на особо стремном месиве рубцовой ткани. — И здесь. Кеннеди быстро убрал руку. — Сколько займет по времени? Когда начнем? Джек поднялся с кресла. Кеннеди отошел к столу, выудил какой-то потрепанный блокнот и уткнулся в него. — Завтра-послезавтра нет, — Майор ощутил всплеск раздражения. Словно бы разозлился на то, что у Кеннеди есть помимо него клиенты. — На следующую неделю пока свободно. По времени — смотря сколько часов в день. Обычно я работаю по четыре… — Целый день. Каждый день, — утвердил расписание майор Краузер. Ни разу не задумавшись, что у парня могут быть свои дела или какая-никакая личная жизнь. Кеннеди помолчал. — Хорошо. Вы выбрали тематику, майор? — Я уже сказал. Хочу что-то типа твоего. — «Что-то-типа-моего», — внезапно едким голосом. — Я уже сказал — это личное. — Тогда на твой вкус, — Джек был удовлетворен, что вывел Кеннеди на эмоции. Хотя с трудом понимал, на хера ему это надо. Было похоже на то, как он прощупывал новичков в своем отряде. Кто ему не понравился с первого взгляда. Или наоборот. Сильно понравился. — А если я вам хуев пачку наколочу на всю руку? Майор, — все тем же едким тоном, выделяя интонацией его звание. Видимо, Краузер его все-таки разозлил. — Будешь переделывать до тех пор, пока меня не устроит. — Джек был слишком опытен для того, чтобы вестись на такие мелочи. — Когда синяки сойдут и отбитая жопа болеть перестанет. Кеннеди уставился на него неподвижным взглядом, в котором читалось острое сожаление, что клиент не съебался куда подальше с самого начала. Помолчал. Майор ждал адекватный ответ на свою провокацию. И снова — а вот хрен тебе — Недели две, может три, — снова спокойным тоном, — как будет заживать и как ляжет на рубцовую ткань. Вообще так не делается — слишком долгий сеанс… — Сколько я тебе должен за сегодня? — остальное майору было неинтересно. Кеннеди опустил глаза. — Нисколько. Я еще ничего не сделал. — Отлично, до встречи. Джек развернулся к выходу. — Но я был бы благодарен вам, майор Краузер, если вы оставите ваши командирские замашки за дверью в следующий раз. Я — не ваш подчиненный. Майор развернулся к парню, медленно окинул его взглядом, посмотрел в светлые холодные глаза. — Очень жаль, Кеннеди. Уточнил, увидев приподнятую бровь. — Жаль, что ты — не мой подчиненный. Вышел, услышав за спиной тяжелый вздох.        Два дня майор Краузер маялся, пытая себя в качалке до полного изнеможения. Снова в футболке с длинным рукавом. Рука опять раздражала до исступления. А с утра перед сеансом пошел в магазин, купил готовой жратвы на день и двинул к Кеннеди. В том поганом районе с кафе-ресторанами было хреново. Как и со всем остальным. Вставал майор по привычке рано — и к девяти утра был уже на месте. Постучал в дверь. Тишина. Постучал громче. И еще раз. И еще. Наконец дверь приоткрылась ненамного. Джек увидел цепочку, а за ней — пару шокированных голубых глаз. Усталых, сонных. Видимо, Кеннеди ложился поздно. Майору показалось, что парень готов захлопнуть перед его носом дверь. Джек оперативно поставил ботинок в проем. Глаза медленно опустились вниз, на его ногу. И снова наверх — Краузер поймал мрачнеющий с каждой секундой взгляд. Услышал вздох. Цепочка была снята, и в следующую минуту Джек был уже внутри и имел счастье наблюдать голую спину. Чуть сведенные лопатки. Линию позвоночника. И парочку шрамов. И стройные ноги. И взлохмаченные светлые волосы. И тонкую талию. Много чего. Он явно разбудил Кеннеди. Тот был в одних трусах и босой. И еще нюанс — открыв дверь, парень развернулся спиной очень быстро, спрятав правую руку перед собой. Но Джек был готов поклясться, что на долю секунды увидел в руке рукоятку пистолета. Интересно. Район, конечно, так себе, но не настолько, чтобы встречать гостей с оружием. Кеннеди уже уходил в сторону двери напротив, к кухне. — Сколько времени? — в голосе майор проследил обреченность. — Девять. И услышал тихое и какое-то беззащитное: — Господи Ииусе… Умилительно. Кеннеди исчез за дверью. Майор кинул пакет со жратвой на диван, уселся, а дверь снова приоткрылась — и Джек снова проникся, увидев миловидное лицо и растрепанные волосы. — Я могу принять душ и выпить чашку кофе? — Кеннеди старался быть язвительным, но до конца не проснулся, поэтому получилось средненько. Слишком мило. — Можешь. И позавтракать. — Я не завтракаю, — Кеннеди уже отворачивался. — А зря. — Краузер был неумолим. — С утра надо жрать. Тебе особенно. Дверь закрылась, но майор четко расслышал страдальческое «Твою ж ты мать». Через полчаса Кеннеди появился перед Джеком одетый в свободную футболку и какие-то бесформенные спортивные портки. С чашкой кофе. Майор загрустил от этого зрелища. Предыдущий вариант нравился ему больше. Джек призадумался, гадая, куда же пропала его гетеросексуальность. Кеннеди отхлебнул кофе, игнорируя совет пожрать. Майор молчал, давая ему возможность прийти в себя. И дождался. Кеннеди заговорил, глядя куда-то на стену за плечом Джека. — Я должен вам показать эскиз, согласовать, потом перекинуть шаблон на тело и работать. Вы оставили выбор на меня. Идея у меня есть. Эскиза нет. Вчера не успел, думал набросаю утром… — вздох. — Вы можете подождать или мы можем начать без эскиза. Мне шаблон не нужен. Я… я могу набить и так… будем считать, по памяти… хотя так не делается… Что-то придется корректировать на ходу. Многое будет зависеть от того, как краска ляжет в сложных местах. И от вашего поведения, майор. Кеннеди посмотрел ему прямо в глаза и едва заметно усмехнулся. Майор понял, что перспектива отбитой жопы и синяков его не особо напугала. Кеннеди определенно нравился Джеку. Он любил дерзких. Правда, не с ним. А под ним. В смысле под его руководством. В случае с Кеннеди, правда, фразу можно было толковать двояко. Майор погрузился в воспоминания пятнадцатилетней давности — времен мацанья жопы соседа в душевых казармы от безысходности. — Вопросы? — у майора дернулась бровь. Твою мать, он разговаривает с ним как с подчиненным. Ну что же. — Есть вопрос. Как тебя зовут? — Кен-не-ди, — отчеканил по слогам. Они уставились друг на друга. — Смешно. Молодец. Майор наклонился вперед. — Я повторяю вопрос. Имя? Строго посмотрел в светлые глаза напротив. И Кеннеди опустил взгляд, видимо решив не вступать в пустяковый конфликт. Судя по выражению глаз — просто он устал. Не сейчас. В принципе. — Леон. Ему подходит. Что-то мягкое и нежное. Джек вспомнил осторожные прикосновения пальцев. — Ле-он, — автоматически протянул низко с внезапной хрипотцой. И заметил, как парень передернулся. В следующую секунду уже смотрел на спину и получил через плечо: — Предпочитаю Кеннеди. Пожалуйста. — Если ты так просишь. Джек был доволен маленьким реваншем в конце беседы. — Давай приступать. Майор поднялся. Кеннеди накинул одноразовую простынь на кресло, пододвинул все свои тату-прибамбасы поближе. Не поднимая глаз на Джека: — Если нужно пописать на дорожку — это там. Мотнул головой в дальний угол помещения с незаметной дверью. — Футболку нужно снять. Вытащил из кармана резинку, собрал сверху волосы в короткий хвост, что не получилось — убрал за уши. Уселся на стул в ожидании. Джек стянул футболку и уселся в кресло. Поймал косой взгляд из-под длинных ресниц по бицепсам и груди. Немного вдохновился. Хотя возможно, это чисто профессиональное. Майор уже сопоставил эскизы, мрачные глаза, пулевое ранение, поведение в целом и понял, что чердак у Кеннеди не совсем на месте. Что-то произошло в жизни этого светловолосого симпатичного парня. Интригующе. Кеннеди подкрутил стул чуть повыше, опустил лампу. Снова натянул черные перчатки. — Начнем отсюда, — Джек снова поплыл от аккуратного касания. Затянутые в тонкий латекс пальцы пробежали по плечу и ниже ключицы. Шрамов там не было. — Будет более естественно. А потом сделаю переход и пойду вниз. Сначала накидаю контур, потом буду забивать тоном. Сегодня эта сторона, завтра лопатка. Не против? — Действуй. Кеннеди облил перчатки антисептиком, прошелся им же по грудной мышце Джека, намазал еще какой-то фигней, включил машинку и майор ощутил первое прикосновение иглы. Прикольно. Но малоинтересно. Более интересно — близость к Кеннеди. Он касался тела лишь ребром ладони, затянутой в перчатку. Джек не стесняясь рассматривал бледное лицо, склонившееся над ним. Светлые волосы. Чувствовал запах шампуня. Кеннеди периодически отрывался, протирая кожу — убирая излишки краски и маленькие капельки крови, проступавшие по черной линии рисунка. Под ярким светом Джек видел каждую мелочь — синеву под глазами, еле заметную морщинку меж бровей. Темные по сравнению с волосами ресницы. Открытую шею с светящимися в свете лампы тонкими волосками. Нежные губы. Он не знал, сколько прошло времени, но вдруг заметил, что Кеннеди застыл над ним. И не поднимая глаз, тихо спросил: — Может, включить телек? Чтобы вам было куда смотреть, майор. Раздраженно. И, как Джек четко считал, смущенно. Зато майора Краузера смутить было нелегко. — Мне и так есть куда смотреть. И мне нравится, что я вижу. Джек решил, что озвучивать вслух это не стоит. По крайней мере пока. Леон чуть качнул головой. Промолчал и снова начал работать. Видимо, смирился и уступил. Это было лестно. Но минут через пятнадцать оторвался от работы и все-таки щелкнул пультом. На майора это не произвело никакого впечатления. Он рассматривал плечо, напрягшийся бицепс, манящий и пугающий рисунок на белой коже. Разглядел еще шрамы на предплечье под татуировкой. Снова прошелся взглядом по открытой шее. И подумал, что молчание Кеннеди уютно. И в то же время раздражает. Джек не любил болтливых барменов, таксистов или стоматологов. Но с Кеннеди хотелось поболтать. Узнать его получше. Но тот молчал, а майор пока не хотел наседать на него. Достаточно того, что тот явно терпит его взгляд и не спорит. Прошло время и Джек понял, что Леон уже забил ему грудную мышцу и поднялся выше, к основанию шеи. Майор ощутил, что у него затекла задница. И начала побаливать рука. Сколько прошло времени? Он вернулся к юному лицу напротив и подвис. Кеннеди явно увлекся. Майор увидел расширенные зрачки и прикушенную губу. Понял, что тот даже не моргает, погрузившись в работу. Слишком глубоко, как показалось майору. Это было похоже на транс. Джек в очередной раз подумал, что с головой у Кеннеди неладно. Как можно сидеть в одной позе столько времени? Даже Джек устал, ничего не делая. А он работает… — Кеннеди. Ноль реакции. Джек еще раз глянул на бледное лицо, вспомнил, что с утра тот выпил лишь чашку кофе, явно не выспался, посмотрел на сведенные брови, задержался взглядом, разглядывая прикушенную губу. Заметил испарину на висках. — Кеннеди. Тишина. — Ле-он. Сработало. Рука замерла над ним на долю секунды. — Может, прервемся на поссать-пожрать? На то, что периодически нужно обычным людям. Кеннеди склонил голову, сделал пару движений иглой, чем-то побрызгал кожу, пробурчал что-то типа «Потом-замотаю-постарайтесь-не-задевать» и встал с места. Майор с облегчением поднялся, потянувшись. Обратил внимание, как Леон пару раз повел травмированным плечом. — Болит? — У меня все в порядке. Безусловно. У таких всегда все в порядке. Во всем. А потом хоп — и прыжок веры с небоскреба. Или стрельба в ТЦ. Майор завалился на диванчик, чувствуя, что проголодался. — С меня жратва, с тебя чай. Леон бросил на него взгляд с четко читаемым «на хера мне твоя жратва», но послушно исчез за дверью. Майор подошел к зеркалу. Удивился. Он слабо разбирался в татуировках, но это было… очень здорово. Парень наколотил ему контуры необычных узоров на полгруди и выше, по плечу. Джек не понял, что это — то ли абстракция, то ли что-то живое, типа лиан-ветвей-вен-сосудов, но выглядело круто. Естественно. Подходяще для Джека. Словно он с этим родился. И майор подумал с внезапной грустью, что такими темпами Кеннеди закончит раньше, чем две-три недели. Если бы он его не прервал… Немного странный. М-да. — Чай. Майор выругался про себя. Невидимка. Ему бы в армию. Куда-нибудь в спецуру. Цены бы не было. Сел на диванчик. Увидел Кеннеди с чашкой кофе и сигаретой. Поморщился. Видимо, обычная диета. — Угощайся, — протянул ему сэндвич. Встретил холодный взгляд с явным «будьте любезны отъебаться». И решил проверить свою догадку на предмет предыдущей работы Леона. Полиция или что-то подобное. — А тебя не учили слушать старших по званию? — увидел поднятую бровь и уточнил, — на прошлой работе. Оторопел. Миловидное лицо напротив исказилось, а глаза стали пугающе пустыми, словно из мутного стекла. Ощущение, что Кеннеди было страшно, больно и смешно одновременно. — Не успели научить, майор. Хуевее этой улыбки Джек не встречал. А навидался он немало — всех этих пацанов, выпадающих в астрал вьетнамскими флешбеками. От слова, картинки, музыки, вопроса — любого триггера. Кеннеди затянулся сигаретой. Выдохнул дым в потолок. Отхлебнул кофе и посмотрел на майора уже обычным мрачным взглядом. Джек задумался, замечает ли тот за собой, как выезжает из реала или нет. — Я думал, в действующей армии не приветствуют татуировки. — А я уже отвоевался, — кивнул на шрамы. — Ухожу в преподавание. Майор удивился, как легко это произнес. Не то, что парой дней раньше. Словно Леон со своей психопатией вытянул из него весь надрыв. И увидел в светлых глазах напротив мелькнувшее сочувствие. Доля секунды. Видимо, тот, несмотря на свою больную голову, был чутким и считал за легким тоном Джека его боль. Майор разозлился. Не так остервенело, как раньше. Как на других. Но. Чтобы там не приключилось с Кеннеди, жалеть себя он не позволит. И мстительно вернулся к любимому занятию — установлению своего лидерства, правил и контроля над всеми и всем вокруг. Это делало его отличным командиром в армии и невыносимым в общении по гражданке. — Раз не успели научить слушаться старших тогда, продолжим сейчас. Учиться никогда не поздно. Поешь. Увидел, как Кеннеди сузил глаза. — Майор, меня эти ролевые игры не интересуют… — А какие ролевые игры тебя интересуют? — Джек всегда считал, что наглость — второе счастье. Но судя по лицу напротив, сейчас он слегка переборщил. Надо было срочно исправлять ситуацию. Майор посмотрел в глаза Леона и понял, что тот готов выпнуть его за дверь. Не то, чтобы это у него получилось бы. Но Джек уже понял, что Кеннеди держит ствол дома не для красоты. Он из тех, кто кусается. И у него хватит духа попробовать выставить Джека, несмотря на физическое превосходство. Даже с риском опиздюлиться. Майор подумал, что из Кеннеди можно было бы слепить хорошего бойца. Иногда спасают манипуляции и честность. — Я так понял, ты обычно работаешь меньше. Я попросил тебя работать весь день. Мне некомфортно думать, что ты из-за меня голодный. Сам майор ответил бы, что ему насрать на чужой комфорт и он сам разберется. Леон лишь окинул его испытующим взглядом — вроде как удивился, что за него кто-то переживает. Майор отметил, что за все время Леон ни разу не полез глянуть телефон. Видимо, по части общения с людьми у него было все хорошо. Нет общения — нет проблем. Майор в его возрасте мог сожрать слона. А сейчас смотрел, как здоровый молодой мужчина перед ним вяло ковыряется с сэндвичем. Как понял Джек — чтобы от него отъебались. И, как хотелось надеяться, — чтобы его клиенту было комфортно. Через полчаса майор сидел в кресле и снова разглядывал сосредоточенное лицо, склонившееся над его плечом. Кеннеди явно видел его взгляды, но решил молчать. Видимо, включил любование собой в дополнительный пакет услуг для комфорта клиента. Пару раз отсидевший все места майор его прерывал, удивляясь, насколько глубоко тот погружается в работу. Ненормально. Нездорово. В конце Леон налепил на него прозрачную пленку и наконец открыл рот: — Уход за свежей та… — Разберусь. Джек встал и с облегчением потянулся. Заметил, что Леон снова едва заметно повел прострелянным плечом. — Это, — кивнул на пакет с едой, — в холодильник. Приду завтра с утра. И оставил Кеннеди молча стоять посередине комнаты. Майору надо было подумать без воздействия на мысли отвлекающих факторов в виде симпатичного лица перед глазами. Уже на полдороге домой он понял, что не оставил Кеннеди деньги за сеанс. И не сказал, как ему понравилась его работа. Ты просто очарователен, Джек.        Следующим утром майор снова пришел около девяти. Даже чуть раньше — на полчасика. Просто так получилось. Кеннеди удивительно быстро открыл дверь. Джек увидел мокрые волосы, кожу в мелких каплях, учуял запах зубной пасты. Догадался, что Леон встал специально пораньше. Для него. А майор приперся еще раньше. Кеннеди окатил его фирменным мрачным взглядом и молча отступил, пропуская. Позже Джек отследил внимательный взгляд на грудь — Леон проверял, все ли в порядке с кожей Джека — как заживает, нет ли воспалений. И майор Краузер утвердился во мнении, к которому пришел вечером за баночкой пивка. Что Леон Кеннеди на самом деле хороший мальчик. Добрый и уступчивый. Ответственный. Чуткий. Неконфликтный. Просто с ним что-то произошло — и он обзавелся этими взглядами и холодными манерами. Чтобы как-то выживать дальше — с самим собой и окружающим миром. Джек вспомнил аккуратные касания тонких пальцев, взглянул на Леона и порадовался, что тот сегодня в майке и шортах, вместо безразмерных портков и футболки. Просто на него было приятно смотреть. Через пару часов Джек понял, что с работой у Леона сегодня не ладится. Он не видел лица — Кеннеди забивал ему лопатку, но чувствовал, как тот время от времени прерывается. Часто. Слышал едва слышные вздохи. Прочувствовал, что тот вроде как сменил руку, и похвалил себя за догадку — что Кеннеди одинаково хорошо владеет левой и правой. Отличное качество для солдата, кстати. И еще раз сменил. Вздохнул. Джек аккуратно повернул голову и скосил глаза на Леона. Тот был бледнее, чем обычно. Майор увидел болезненный излом бровей и сжатые губы. Испарину на лбу. Леон остановился на мгновение, прикрыл глаза — Джек отчетливо увидел, как тот сжал зубы, — снова начал работать иглой. — Давай-ка прервемся. — Мы только начали, — напряженный злой голос. Причем злился Леон не на Джека. На себя. — Кеннеди, я ссать хочу. Леон закончил работу и отстранился. Но прошипел свое «все-таки мама не научила писать на дорожку». Хорошенький колючий мальчик. Джек медленно пошел к туалету, просчитал момент, когда Леон расслабится и быстро оглянулся. Ну да. Оставшись без нежелательного свидетеля, Кеннеди вцепился в травмированное плечо пальцами и устало выдохнул. В туалете Джек посмотрел на себя в зеркало — и пришел к очередному, но уже неутешительному выводу. Отругал себя. Хотя — Леон мог бы и сказать ему… Конечно, не мог, майор — ты бы сам хрен признался бы. Это же озвученная слабость. Ты бы просто послал на хер без объяснений. Ведь тебе далеко за тридцать и ты привык командовать. А он слишком молод и ответственен. И на чердаке у тебя порядка больше, чем у Кеннеди. Майор вдоволь наговорился сам с собой и успокоился. У Кеннеди явно недолеченная травма. Он был не похож на человека, который будет ходить на массажи, бегать по неврологам и физиотерапевтам. Нет ни денег, ни страховки, ни чувства ответственности за свое здоровье. Плечо болело от перегрузок, от статичных поз, однообразных движений. Джек знал, что это такое — хотя его реабилитацию по ранениям оплачивала армия, в херовую погоду каждый шрам давал о себе знать. Озвученные изначально четыре часа сеанса были для Кеннеди относительно комфортны. Джек посчитал, сколько он вчера просидел у Леона, и вздохнул. Вышел. Кеннеди спокойно сидел на краешке кушетки и ждал его. Майор не увидел на его лице ни одного признака дискомфорта. — Я отойду на пару часов. — поставил в известность. — Вот деньги. — положил на стол. — Мне очень понравилась твоя работа, — такие вещи майору Краузеру всегда давались крайне тяжело. — Спасибо, Леон. В голубых глазах мелькнуло смятение — словно Кеннеди запутался. То ли ему разозлиться на «Леона», то ли проникнуться похвалой. Молча подошел к Джеку, замотал пленкой лопатку, давая возможность снова кайфануть от аккуратных движений, и тихо пробормотал куда-то в плечо: — Хорошо. Жду через два часа.        Майор Краузер вернулся ровно через два часа. И обнаружил, что Леон не закрыл за ним дверь на замок. Вошел и увидел, что тот сидит на кушетке с альбомом и что-то сосредоточенно рисует. Видимо, переносит пугающие образы из хорошенькой головы на бумагу. Подсмотреть не удалось — Леон оперативно закрыл альбом и закинул в ящик. — Жратва осталась? — поинтересовался Джек. Леон молча встал и сходил за пакетом. Конечно, все на месте. — Давай перекусим. Сегодня все прошло без лишних дебатов. Джек снова заметил осторожное движение плечом. Видимо, боль еще не отпустила. — Начнем? Майор проигнорировал вопрос и положил перед Кеннеди упаковки с армейским обезболом. Джек был человеком запасливым. Хорошая вещь — в гражданском обороте таких штук нет. Поймал удивленный взгляд. И только собрался объяснить, что это — как вдруг понял. Леон знал, что это. Где-то уже видел. Но где, твою мать? А удивлен был поступком Джека. — Давай гляну плечо. Майор решил брать быка за рога. — У меня все… — Да, я понял — все в порядке, все нормально, мне показалось, не помрешь, надо работать и так далее. Показывай. Я в этом разбираюсь. — Я… — Да, ты не любишь, когда тебя лапают чужие, а чужие — для тебя все вокруг, особенно я. Вдруг понравится, а я тебя попрошу наколоть портак на член, и ты не сможешь устоять перед моим огромным обаянием, и тут мы все-таки сыграем в ролевую игру «командир и подчиненный», в которой ты будешь называть меня «сэр». Все? Майор разозлился. Но не как обычно. По-доброму. Выражение лица Леона было бесценно. Майор прочитал в его глазах — наконец-то — широкий спектр человеческих эмоций. Не хотелось бы себе льстить, но ему показалось, что в калейдоскопе чувств, где-то глубоко под шоком, злостью, холодом, возмущением, отторжением мелькнуло что-то неуловимое. Что давало смутную надежду. Скажем на то, что Леон Кеннеди в лучшие времена не отказался бы с ним посидеть в кабаке вечерком. Для начала. Леон молчал. Майор Краузер воспользовался смятением в лагере противника, пересел ближе и моментально наложил руки на плечо. Кеннеди дернулся, но было уже поздно. — Посмотрим, — Джек всеми силами старался скрыть торжество в голосе. Отследил, как Леон медленно выдохнул и склонил голову, пряча лицо. Опустил глаза. Почувствовал предплечьем шелковистые волосы, прохладную гладкую кожу под пальцами. Подумал, что иногда человеку нужно мало для счастья. И что человек — такая скотина, что всегда хочет большего. Воздержался от лишних движений. Плечо под руками было как каменное. Не проблема. — Просто расслабься. Сначала будет немного больно, потом отпустит. Леон что-то прошипел под нос. Возможно, нелицеприятное для майора Краузера. Джек решил, что переспрашивать не стоит. Кеннеди еще раз вздохнул, признавая поражение, и тело под руками чуть расслабилось. Отлично. Майор принялся за дело, автоматом вспоминая все уроки тактической медицины за последний десяток лет. Особенно кстати — чтобы не думать о иных вещах. Более волнующих. Пару раз Леон тихо выдохнул сквозь зубы от боли, и Джек почувствовал теплое дыхание на коже. — Потерпи. Отпускать его не хотелось. Джек размял плечо и задержал ладонь на лопатке. Поправил лямку майки, вернув на место. Не удержался и провел рукой по разогретой коже, удивившись остроте своих ощущений. Стараясь быть нежнее. И разглядел, как чуть приоткрылись губы на выдохе. Он многое бы отдал за возможность заглянуть в эти мрачные голубые глаза именно сейчас. И взяв волю в кулак, отсел подальше. Леон все также сидел без движения, опустив голову. Майор отметил, что у того вроде как сбилось дыхание. — Это укол с противоспалительным. Не только обезбол. Будет лечебный эффект. Кеннеди молчал. — Если хочешь, на сегодня закончим. Вернусь завтра. Джек проявил несвойственные ему чудеса тактичности. Кеннеди все также не поднимая глаз протянул руку, молниеносно вскрыл упаковку, в одно движение разобрался с шприц-ручкой и зарядил себе укол в плечо. Майор окончательно уверился, что тот уже этим пользовался. И не раз. Надо будет выяснить. — Можно еще пару-тройку часов поработать. Леон наконец поднял голову. Конечно, спокойствие и мрачность. Но майор разглядел в глубине усталых светлых глаз новый оттенок. Все-таки он не ошибся. И Леона вполне можно пригласить выпить по рюмке вечерком. И обоснованно надеяться на согласие.        Работал Леон быстро. Джек установил новые правила. Они прерывались каждые два часа. В свободное время майор тупил в телек или рассказывал Кеннеди армейские байки. Он был не уверен, что Леон, сидящий на стуле со своим альбомом, чирикающий что-то обгрызенным карандашом, его слушает. Хотя пару-тройку раз ловил призрак улыбки на губах. Улучив момент, Джек снова нагло залез в «его личное» и обнаружил среди очередных пугающих видений несколько быстрых скетчей — свои портреты. В профиль, в фас. Хорошее настроение его долго не отпускало. Были и другие поводы для радости. К примеру, Кеннеди подпускал его разминать плечи в течение дня. Не то чтобы без проблем, но… ощущения, получаемые Джеком от этой близости того стоили. И дыхание у Леона совершенно точно сбивалось под его ладонями. Леон уже забил контуром большую часть руки и работал над предплечьем. Рука, кстати, совсем не беспокоила — не болела и не раздражала. И как-то майор, вспомнив, как часто вздымалась гладкая грудь под футболкой, когда он мял Леону плечи, расхрабрился. И наконец-то исполнил маленькую мечту фетишиста, который вдруг проснулся в нем с первого раза, как он увидел Кеннеди. Провел ладонью по шелковистым волосам, любуясь, как светлые пряди переливаются под ярким светом лампы. Пропустил волосы сквозь пальцы. Леон дернулся. Убежал к себе. Вернулся, замотав волосы банданой. Джек вздохнул. Позже, проходя мимо него, просто стащил тряпку с головы и демонстративно выкинул, не обращая внимания на злой взгляд. В следующие разы Леон просто замирал под его ладонью, позволяя себя гладить. Он напоминал дикого зверька, который не знал, что делать — то ли укусить, то ли убежать, и в итоге прикидывался мертвым. Неимоверно мило. Настолько, что как-то вечерком майор зарулил в аптеку и прикупил маленький флакончик смазки. Джек не думал, что ему что-то светит в ближайшее время. Просто армейская привычка быть готовым ко всему.        — Все, — объявил Кеннеди. — Контуры готовы. В следующий раз буду забивать тоном. Джек осторожно отследил внимательный взгляд от плеча до запястья — Леон проверял, не накосячил ли где и состояние кожи. Майору показалось, что холодный взгляд становится мягче. Когда Леон думал, что Джек на него не смотрит. Поднялся, подошел к зеркалу. — Кеннеди. Это отпад. Ты потрясающий. Увидел в отражении, как «потрясающий Кеннеди» смущенно опустил голову и едва заметно улыбнулся. Возможно даже покраснел. Завтра приглашу его в бар, твердо решил Джек. В который раз. А почему не сегодня, майор? Непонятно. Краузер замечал удивительную для него вещь. Он иногда робел перед Леоном, сам не зная, почему. Он же видел, как Кеннеди уступает ему, терпит его выходки. Чувствовал мягкость и доброту, спрятанные под внешними колючками. Но было в этом хорошеньком парне что-то этакое. Внутренняя сила, что ли. И майор так и не разобрался с загадочной предысторией Леона. Вот и пригласи его в бар. Выпьет — может и расскажет чего. Ага. Завтра. Обязательно.        Джек попрощался с Леоном и открыл дверь. Его встретила вечерняя темень. И стена дождя. Неожиданно. В студии Леона не было окон. Вообще. Кроме узкой амбразуры под самым потолком. И наверняка в комнатке за студией — тоже. Майор часто думал, как можно жить в бетонной коробке без солнечного света. И каким-то инстинктом понял, что Кеннеди выбрал это место не только из-за дешевой аренды. Просто ему так безопаснее. — Так. Ты меня не выпнешь в полную опасностей дождливую ночь? Вдруг со мной приключится чего… Майор шутил, конечно. Обернулся и увидел белое как бумага лицо и остановившийся взгляд. Кеннеди смотрел за его плечо — в темный дверной проем. В дождь. В ответ на его плоскую шутку снова улыбнулся уже знакомой Джеку «самой хуевой улыбкой» в мире. Это пугало. И еще. В такие моменты Леон казался красивым. Не просто милым. Жутковато красивым. Напоминая свой собственный эскиз из папки «личное». — Не выпну. Будьте добры закрыть дверь, — холодный голос. Видимо, очередной триггер этих вьетнамских флешбеков. Джек закрыл дверь, поймав взгляд Кеннеди на его руке на замке. Проверяет, все ли обороты повернуты. Все ли закрыто надежно. М-да. Леон развернулся, исчез за дверью на пару минут и вновь нарисовался перед майором. С обычным мрачным выражением лица. Но Джек разглядел блеск испарины на лбу. Плюхнул на диван подушку и плед. — Располагайтесь, майор. Пойду отдохну. И исчез.        Майор выключил свет, завалился на диванчик. Включил фоном телек. В лучшие дни он бы с радостью пустился бы фантазии на тему совместной ночевки. Подумал бы, пусть теоретически, как бы присоединиться к Леону в койке. Его тянуло к этому парню, к тому же он видел — что и Леон у нему неровно дышит. Стесняется, смущается, скрывает. Просто Кеннеди из тех, с кем непросто. И майор не хотел торопиться, наблюдая раз за разом откровенно странные, словно перекрученные эмоции. Искаженные. Болезненные. Он просто не знал, как Леон отреагирует. И теперь Джек просто лежал, смотрел в потолок и думал. Он волновался за Кеннеди. Эта психопатия его не на шутку пугала. Скосил глаза на дверь — увидел полоску тусклого света. Снова начал вспоминать все тревожные признаки у Леона. И незаметно для себя вырубился. Открыл глаза. Глянул на часы. Полвторого ночи. Свет у Леона также горел. Джеку представилось, что тот сидит на кровати и играет в русскую рулетку. Как бы у него отнять этот пистолет, твою мать. Но хрен получится. Вроде бы снова провалился в сон. Открыл глаза. Два тридцать. Свет на месте. Майор вспомнил, что Леон обычно выглядит невыспавшимся. Понял, что тот скорее всего всегда так засыпает — под утро. А потом встречает Джека с его наглостью в девять утра. И работает. Твою мать. Майор краем глаза заметил, что полоска света под дверью погасла. Три ночи. Джек провалился в сон с чувством облегчения. А потом резко открыл глаза. Прошло минут двадцать. Сквозь сон он услышал короткий вскрик. И еще. Очевидно — Леону приснился кошмар. Майора передернуло. Он наслушался за карьеру всяких криков да стонов — раненых, умирающих. Но то, что он услышал в этом голосе… даже сквозь сон… Джек увидел, что Леон снова зажег свет. Поднялся. Надеюсь, он меня не пристрелит. Постучал. Тишина. Выдохнул и открыл дверь.        Джек огляделся. Кухня. Дальше — душевая. Повернул голову — маленькая комната в свете тусклой лампы у кровати. Окон действительно не было. Кровать была пуста. Более того — подушки на ней тоже не оказалось. Твою мать, майор. Конечно, он отдал тебе свою. На хрена ему лишние подушки в доме — он один всю жизнь и срет на свой комфорт с большой колокольни. Даже не жрет нормально. Сердце у Джека сжалось. И он наконец разглядел в тусклом свете белокурые волосы. Подошел. Леон сидел на полу, упершись спиной о кровать и обхватив руками колени. Смотрел в стену перед собой. — Все-таки пришли поиграть в свои ролевые игры, майор? — раздался тихий едкий голос. Джек хотел бы порадоваться — дескать раз хватает сил дерзить и язвить, значит, все не так и плохо. Но по голосу понял, что этот слабенький укус — последнее, на что способен Леон сейчас. Уселся рядом на пол и внимательно посмотрел на Леона. Кеннеди был весь в поту. Влажные волосы прилипли ко лбу. Футболка насквозь. Резко проступившие синяки под широко раскрытыми глазами. Джек перевел взгляд на стену — и увидел несколько листов с типичными для Леона скетчами. Лица людей. Майор разглядел симпатичную женщину-азиатку, мужчину в полицейской форме, лицо девочки. Отвел взгляд. Он уже понял, что любуется на личное кладбище Леона. Скосил глаз на тумбочку рядом. А вот и ствол. А рядом — полицейский значок. Протянул руку через грудь Леона, ощутив ледяную кожу под тонкой влажной тканью. Рассмотрел. Прочитал мелкий шрифт. Полицейское управление Раккун-сити. Какой же ты тупой, майор. Вспомнил, что с год назад тот же Крис по пьянке проговорился, что Клэр чудом выбралась из этого ада. Без подробностей. Совершенно секретно. Ей было очень херово. Сейчас где-то волонтерит. Кроме нее — почти никто не выжил. И этот «почти никто» сидел рядом с ним. Там они с Клэр и пересеклись. Джек раньше умудрился вытащить из Леона, что тому 23 года. Инцидент был два года назад. Полицейскую академию заканчивают в 21 год. Сколько он успел проработать? Месяц? Неделю? Сутки? Майор вспомнил Латинскую Америку и свой провал. Как та кошмарная вирусная биологическая погань размотала его отряд в клочья. Элита спецназа. Посмотрел на Леона еще раз. Что он умел в 21 год после полицейской академии? Переводить бабушек через дорогу, искать воришек из супермаркета? Не прострелить себе ногу, разбирая табельное оружие? Вспомнил каждый его шрам, что успел разглядеть за это время. Не верится. Не может быть. — Расскажи, — стараясь скрыть шок в голосе. Леон скосил на него усталые глаза. — Рассказывать особо нечего. Ну да. Джек посмотрел на бледное лицо и не сдержался — убрал влажную челку со лба. Положил руку на плечо. Кеннеди слабо качнул головой в сторону, пытаясь уйти от прикосновения. Отвернулся. Сделал слабую попытку отодвинуться. Получилось плохо. Как у больного животного — которое хочет забиться в темный угол и помереть, но сил хватает лишь на слабенькое инстинктивное движение. — Рассказывай, Леон. Кеннеди помолчал и очень кратко, без единой подробности о том, что он чувствовал в ту ночь, рассказал короткую историю — просто факты — глядя строго перед собой. Ошеломленный Джек молчал. Наконец собрался с мыслями и открыл рот. — И как они потом тебя отпустили? — Леон закончил историю на моменте знакомства с милейшими людьми в костюмах из правительства. Увидел кривоватую улыбку. — Попытались сделать из меня человека с большой буквы. Чтобы я приносил пользу обществу. Засунули в армию на спецкурсы. Я оказался абсолютно безнадежен. Майор поднял бровь. — Да. — Леон поднял глаза к потолку, вспоминая. — Нет нужных физических данных и таланта. Бред. Майор видел, как Леон бесшумно двигается. Как он вынослив и терпелив. Как идеально владеет телом — без всяких спортзалов и тренировок. Как одинаково ловко использует обе руки. Очевидный природный талант. — Не способен к обучению, неконтактен, не умею выполнять приказы. Лютый бред. Делать охрененные татуировки и рисовать. Леон научился не в академии. Просто почувствовал потребность выразить себя так — взял и научился. Просто захотел. Остальное тоже — дичь. Даже сейчас, измотанный, колючий, Леон был мягким и уступчивым. Майор вспомнил, как Кеннеди терпел его командные задвиги на грани хамства. Старался избегать конфликта. Подстраивался. Слушался. Понял, как ему с его поганым характером хорошо с Леоном. — Импульсивен, несдержан, ненадежен. Низкая стрессоустойчивость. Самая лютая дичь из всего, что майор Краузер слышал за всю жизнь. Джек вспомнил себя после миссии, где он впервые встретился с этим биодерьмом. Чудом выжил. Как он был рад, что адски болевшая рука спасает его, отвлекая от жутких воспоминаний. Как он, с его многолетней подготовкой, к тому времени навидавшийся всякого кровавого говна с горами трупов людей — солдат, гражданских, женщин, детей, стариков — не выдержал и пошел к штатному психологу, которого раньше презирал как ненужное существо. Еще побухал с месяцок. Поругался с половиной знакомых. Да кое-что и вспоминать стыдно. Пиздец. Леон, со своим характером и острым языком, скорее всего слал все и всех на хер. После кошмара, что он прошел. И никто не задумался о том, что ему, по сути мальчишке, просто надо помочь. — Тебе просто не встретился хороший наставник, — майор отчаянно пытался сообразить что к чему. Уместить в голове. Леон равнодушно пожал плечами — судя по всему, ему было на все насрать. Главное — насрать на себя. — В итоге решили не тратить на меня деньги налогоплательщиков. Решили, что это просто случайность. Просто повезло. Кеннеди задумался на секунду, явно вспоминая цитату очередного гения, с которым его свела тогда судьба. Вспомнил: — «Просто говно не тонет». Вот. Майор скрипнул зубами. Почувствовал ненависть. — Я подписал кучу бумажек о гостайне и неразглашении. И вот я здесь. Кстати, майор. — Леон усмехнулся. — Если вы переживаете за мое будущее, можете просто сообщить по инстанциям, что Леон С. Кеннеди распустил язык о Раккун-сити. И я моментально обзаведусь уютной комнаткой на одного и трехразовым питанием лет на сто вперед. И деньги налогоплательщиков наконец будут потрачены не зря. — Леон С. Кеннеди. С — это что? — зачем-то спросил Джек, пытаясь переварить услышанное. — Леон Скотт Кеннеди. Они помолчали. Леон вдруг поднялся с пола — бесшумно, плавно, не помогая себе руками. Нет физических данных. Нет таланта. Мракобесие. — Пойду ополоснусь. Майор отследил усталую походку, вновь посмотрел на изможденное лицо, трогательное в своей уязвимости сейчас. Джек никогда не видел его таким. Леон вдруг остановился и оглянулся через плечо. Майор поймал его взгляд. Смущенный. Виноватый. — Прости, что разбудил, Джек. Я не хотел, — тихо и очень искренне. И пошел в душ. Майора перетряхнуло. Никакого формализма в извинении, уместного в этой ситуации. Дескать вы же видите, что мне очень хреново, да и вообще я у себя дома, но как воспитанный мальчик я все же извинюсь. Он действительно переживал, что разбудил Джека. Какой же Леон… майор не мог подобрать слов. Джек быстро огляделся. И увидел у кровати аккуратно сложенную футболку и простынь. Подумал. Понял. Это система. Это не разовый приход во время редкого дождика раз в месяц. Или от неосторожного вопроса — тем более майор знал, что Леон ни с кем не общается. Он видел пару раз, что тот переписывается с клиентами по емейл — строго по делу. Для разовых приходов футболки на смену у кроватей не держат. Это — часто. Раз в неделю. Два. Или каждую сучью ночь. Просто система. Он вот так просыпается, сидит час другой, идет в душ, меняет футболку, простынь и валится спать под утро. А потом к нему приходит какой-нибудь Джек Краузер. В лучшем случае. Уходит. И Леон снова остается один. Сколько он так живет? Полгода? Год? И сколько протянет? А потом просто вышибет себе мозги из хорошенькой головы. И все.        Джек вернул подушку на законное место. Посмотрел сквозь матовое стекло в душевую кабинку. Судя по мутному очертанию фигуры Леон там просто стоял без движения. Подождал минут пять. Без изменений. И решил к нему присоединиться. Не зная, зачем. Еще утром вопроса, что ему делать с Леоном в душе, просто не возникло бы. Ответ очевиден. А сейчас Джек был в растерянности. И решил действовать по обстоятельствам. Просто ему захотелось сломать эту систему Кеннеди — существование наедине со своими кошмарами. А там как получится. Джек скинул тряпки у кровати и зашел в душ. Леон не обернулся. Просто стоял, уткнувшись лбом в предплечье, опершись о стену. Майор еще раз окинул взглядом его фигуру с головы до пяток. Уже спокойно, чисто профессиональным взглядом — без отвлекающего эротического подтекста. Нет нужных физических данных. Очень смешно. Джек задумался, знает ли он этого идиота из армейских, кто мог сделать такое заключение по Кеннеди. Он с радостью разбил бы ему тупую голову. Надо будет потом спросить у Леона — вдруг помнит фамилии. Мир-то тесен. Подошел ближе и положил руки на плечи, рассматривая шею под потоками воды. Снова ощутил то призрачное движение — безнадежную попытку побега. Сжал сильнее, показывая, что не получится — напоминая, кто сейчас контролирует ситуацию. И Леон снова замер под его руками. — Почему ты не говорил, что у тебя проблемы со сном? Я бы приходил позже. Джек слишком поздно понял, что выбрал не то слово. — У меня нет проблем со сном, — автоматический ответ глухим голосом. Молчание. — У меня вообще нет проблем. Конечно. Джеку ли об этом не знать. У самого майора это получилось бы агрессивно. Со злостью и надменностью. Но Леон Кеннеди был мягче и добрее. Слишком уставшим для острых эмоций. Поэтому просто проинформировал майора Краузера. С едва читаемой язвительностью в голосе. Просто на большее не хватало сил. Джек вздохнул. Еще раз посмотрел на мокрые светлые волосы, по-юношески тонкую шею. И прижался всем телом к Леону, обнимая на грани боли. Тот снова попытался дернуться уже сильнее, но майор не дал ему шанса прийти в себя. Наклонился к уху, коснувшись губами, и прошептал: — Ну, раз у нас обоих нет проблем, может быть, сыграем в ролевую игру? Леон дернулся сильнее. Джек сжал его еще крепче. — Сэром меня звать не обязательно. Если тебе будет легче, — поцеловал в висок. Леон слабо мотнул головой в сторону. — Достаточно просто не упрямиться. Джек почувствовал, как напряженное мускулы под его руками расслабились. Совсем чуть-чуть. — Ну же, Леон. Тебе это нужно. И мне. Так-то Леону Кеннеди нужно было гораздо больше, но в этой ситуации можно было ограничиться малым. Начать хотя бы с чего-то. — Просто расслабься… — Сначала будет немного больно, а потом отпустит? — Леон процитировал его слова, сказанные днями раньше. Майор Краузер уверился, что для человека «без таланта» у Кеннеди отличная память. Наверняка помнит каждое слово. С учетом психологического состояния это изумляло. Но ему не понравился этот автоматический глухой тон. Это надо было исправлять. — Отпустит, — снова поцеловал в висок. — И станет хорошо. Поцеловал в шею. — А мне и так хо… Твою мать. Видимо, легкие поцелуйчики — не его тема. А казалось бы, такой нежный милый мальчик. Ладно. Джек прижался к Леону сильнее и положил ладонь на шею спереди. Чуть надавил, заставляя откинуть голову назад, себе на плечо, и наконец показать лицо. Прикусил нежную кожу на шее. Зажал между кафельной стеной и своим телом так крепко, как смог. И наконец-то почувствовал, как дыхание Леона потяжелело. Увидел приоткрывшиеся губы. Леон спрятал глаза за пушистыми ресницами, но Джек уже почувствовал, как стройное тело расслабилось под ним. — Сдавайся, Кеннеди. Бежать некуда. И незачем. Леон чуть повернул голову вверх и наконец посмотрел ему в глаза из-под мокрой челки. Майору однозначно понравилось то, что он в них увидел впервые. Томный мягкий взгляд, хоть с отчетливой примесью усталости. Правда, там было кое-что еще, глубоко спрятанное. Вызов. Провокация. Сквозь возбуждение майор поймал себя на смутной мысли, что Леон, когда придет в себя, еще даст ему прикурить по-полной. Джек развернул уже не сопротивляющегося Леона к себе. Тот снова опустил лицо, прижавшись лбом к его плечу. Майор уже без церемоний ухватился за светлые волосы и откинул его голову назад. Посмотрел на прикушенную губу — так сильно, что выступила капля крови. Заглянул в светлые глаза с огромными зрачками. — От себя ты можешь бегать. Но от меня еще никто не убегал, Ле-он, — протянул по слогам. Майор услышал в своем голосе хрипоту. Почти рычание.И едва слышный стон на выдохе от Леона — видимо, Кеннеди послушался его и решил не упрямиться. Но в голубых глазах кроме томления и покорности он снова увидел тайный вызов. Понял, что это возбуждает еще больше. Локацию надо было менять — причем срочно. Маленькая душевая кабина явно будет слишком неудобна для первого раза.        Вопросы доверия и контроля всегда остро стояли для майора Краузера. И сейчас, нависнув над Леоном, он сжал в руке тонкие запястья, заводя руки за голову, прижимая к простыне. Посмотрел в изнуренное лицо и пообещал себе, что отныне Кеннеди будет уставать только от секса с ним. И еще от тренировок. Но потом. Джек всегда считал, что физические нагрузки — основная панацея от всех душевных страданий. — Просто не двигайся, Кеннеди, — снова провел рукой по волосам. Наконец-то он может себе в этом не отказывать. Никогда не думал, что будет когда-нибудь тащиться от чьих-то волос. Встретив Леона, он вроде как начал узнавать много нового о себе самом. Джек оторвался от Кеннеди на секунду, заметив, что Леон оставил руки на месте. Отлично. Не умеет выполнять приказы. Глупости. Все он умеет. Когда хочет. Нырнул рукой вниз, нащупал брюки, залез в карман и вытащил смазку. Отследил взгляд Леона — тот сдвинул брови с читаемым «Так вы к этому готовились, майор?» И нагло улыбнулся, уверенно глядя в растерянные голубые глаза. Конечно, Джек не был готов к тому, что именно сегодня ему наконец повезет. Но Леону об этом знать необязательно. Пусть думает, что у майора Краузера всегда и все под контролем. Ему же спокойнее будет. Джек знал, несмотря на всю ершистость и холодность, Леон ему доверял. Иначе не подпустил бы так близко. Почувствовал, что Джеку тоже хреново — конечно, не так, как ему самому. Но в кое в чем они были похожи. Склонился к уху и прикусил мочку. И хрипло прошептал, пройдясь языком: — Лучше боль в заднице, чем боль в душе, Кеннеди. Сегодня я тебе это докажу. Майор Краузер всегда был мастером романтических разговоров в постели. Насладился очевидным смущением на милом лице, открыл смазку, щедро вылил на пальцы и без лишних прелюдий скользнул рукой вниз, скомандовав: — Раздвинь ноги. Посмотрел, как Леон нервно выдохнул, опустив глаза. И чуть помедлив — послушался. Джек долго и основательно мучил Леона, прислушиваясь к тихим стонам и всхлипам. Балдел, ощущая пальцами нежность и жар его тела. Отследил, когда напряженные от легкой боли и непривычных ощущений глаза станут томными, исчезнет нервная морщинка меж бровей. Навис над ним, нащупав пальцами точку удовольствия. Снова прикусил шею и прошептал: — Сейчас будет хорошо. Нажал пальцами раз, другой — и еще, и с радостью ощутил реакцию — движение бедер навстречу руке, выгнувшееся под ним тело. Тихие стыдливые стоны. — Вот так. Молодец, Леон. Положил ладонь на шею и чуть сжал. Он уже догадался, что Леон Кеннеди любит пожестче. Как и сам Джек. — Просто наслаждайся. Отследил, как стройные бедра раздвинулись еще шире, провел рукой по гладкой груди, чуть сжав сосок. Леон снова выгнулся под его руками — красивый, отзывчивый мальчик. Его Леон. Кеннеди прикусил губу и вдруг взглянул прямо в глаза Джеку темным, страстным взглядом. Приподнялся на локтях. И Джек услышал задыхающееся: — Может быть, вы меня уже трахнете, майор. Еще раз нажал пальцами внутри, наблюдая, как Леон снова упал на матрас и простонал уже в голос. — Не командуй, Кеннеди. Добавил третий палец, наслаждаясь, как легко еще недавно девственно-узкое тело впускает его в себя. Леон снова простонал, опять поддавшись бедрами ему навстречу. — Старших надо слушаться, — Джек ввел пальцы глубже и чуть раздвинул. Многовато для первого раза. Но он уже решил выбить — вытрахать — из Леона сегодня всю его психопатию. И продолжать заниматься этим приятным делом всю жизнь. Спустя минуты вытащил пальцы и добавил еще смазки. Навалился меж раздвинутых ног и наконец коснулся члена Леона. Провел рукой — медленно-медленно. Он хотел, чтобы Кеннеди прочувствовал все удовольствие и расслабился еще больше. Прошептал в розовеющее ухо: — Сначала немного больно, — снова спустился пальцами вниз, надавил, — а потом хорошо. И аккуратно, следя за реакцией, смотря в распахнувшиеся голубые глаза, ввел четыре пальца. Леон закусил губу, беспомощно всхлипнув, и через секунду уже сам Джек ощутил острую боль — тонкие пальцы безжалостно впились ему в спину, словно когти. Леон укусил его за плечо. Судя по ощущениям — до крови. Джека прошила волна болезненного удовольствия. И он поцеловал в первый раз, скользнув языком в покорно открывшийся рот. Осторожно вытащил пальцы, подтянул Леона к себе за бедра, в очередной раз восхитившись гладкостью нежной кожи. И наконец вошел. Тело под ним так естественно и послушно раскрылось перед ним, принимая в себя, — словно они трахались сотни раз до этого. Они идеально подходят друг к другу. Леон так томно и страстно стонал под ним, что Джеку приходилось останавливаться на долю минуты — он хотел продлить их близость как можно дольше, но боялся не выдержать. — Ноги на плечи. Джек хотел немного сменить позу. Чтобы Леон прочувствовал как можно больше. Глубже. Чтобы хотя бы на эту ночь забыл о своих кошмарных видениях. И Леон снова его послушался — давая возможность делать с его телом все, что хотелось Джеку. В финале майор просто положил Леона грудью на матрас, вцепился одной рукой в бедро, другой — в покрытое татуировкой плечо, и начал трахать жестко, уже не думая ни о чем, кроме желания наконец кончить в это гибкое послушное под его руками тело — обязательно глубоко, внутрь. И только когда колени Леона разъехались под его напором, Джек просто упал ему на спину, придавив своим телом, нащупал член, а минуту спустя сам не выдержал, ощутив, как Леон, задыхаясь, содрогнулся всем телом, сжался и обессиленно простонав, кончил ему в руку. Через пять минут Джек наконец обрел дар речи и смог повернуться к Леону. Тот тихо лежал рядом, прикрыв лицо предплечьем. Джек видел лишь подбородок и искусанные губы. — Ты живой? Молчание. — Леон. Джек повернулся на бок, провел ладонью по гладкой груди. Уже нежно, без того звериного страстного чувства, которое накрыло его под конец. Осторожно отвел татуированное предплечье от лица. Увидел сонные глаза и расфокусированный взгляд. Леон медленно взмахнул ресницами — было видно, что он с трудом заставляет держать глаза открытыми и уже отрубается. Замечательно. Майор любовался на него. Такой расслабленный. Спокойный. Красивый. Наконец-то нормальный. Искусанные губы приоткрылись, и Джек едва расслышал усталый шепот. Еле слышные слова с большими паузами. — Наверное… надо подняться… и сходить помыться… А глаза уже закрываются. Джек с чувством выполненного долга запустил ладонь в волосы, поцеловал в лоб. — Наверное. Спи, Леон.        Проснуться раньше Кеннеди ему помогла многолетняя выучка. Джек наскоро ополоснулся, нашел ключи и тихо вышел, оставив Леона отсыпаться. Кайфанув от нежной щеки под своими губами. Когда он вернулся с вещами, прихватив самое необходимое, Кеннеди уже проснулся. И сидел в кровати. Очаровательно взлохмаченный и растерянный. Джек кинул сумку рядом с койкой и огляделся, размышляя, куда пристроить свои вещи. И наконец почувствовал на себе фирменный мрачный взгляд. Не такой ожесточенный, как раньше, конечно. — Я решил, Леон, — Джек присел на корточки, начиная разбирать вещи, — что в твою личную жизнь надо добавить немного разнообразия. Поднялся, увидев вздернутую бровь и суженные глаза. — Ты трахаешь себе мозги. А я буду трахать тебя. Леон уставился на него неподвижными глазами. Майору не понравился этот холодный взгляд — но не все сразу, верно? Подошел к стене и аккуратно снял рисунки Леона. Задержавшись взглядом на красивой женщине с короткими темными волосами. Удивившись, как у Леона получилось изобразить живой взгляд карих глаз. — Уберу в твой альбом. Вернулся. Они посмотрели друг на друга. Джек уже решил, что тот будет молчать и дальше, но: — Я так понял, что трахать меня при посторонних вам слабо, майор. Стесняетесь. Леон намекал на самоуправство Джека с его рисунками. Понятно. Мы проснулись. Джек подумал, что вполне может понять тех инструкторов, которых Леон доводил на спецкурсах. Этот тон. И злой язык. Выдохнул. Все-таки он был умнее. Он никогда бы не отписался в отчете, что у Леона нет таланта. Но загонял бы его до кровавых соплей. Чтобы не выебывался. И сейчас он сел рядом, всматриваясь в нежное лицо. Кеннеди снова опустил голову, но Джек аккуратно взял его за подбородок и заставил взглянуть себе в глаза. — Леон. Нельзя жить прошлым. Тот отвел глаза. Не стал спорить. Джек снова встал, но тут услышал тихое: — Это вы мне или себе говорите, майор? И себе тоже. Конечно, Джек не сказал это вслух. Через час к нему подошел Леон и спокойно сказал: — Надо доделать татуировку, майор.        — Джек, — майор вгляделся в несчастные голубые глаза. Он сшиб Леона с ног без церемоний, воспользовавшись пробелом в обороне. — Не джекай, Кеннеди. Джек — дома в койке. Сдаешься или продолжаем? И едва ушел от встречного удара. Леон попытался достать его, еще до конца не поднявшись на ноги. Майор увидел холодный взгляд и ироничную усмешку. Засранец. Чуть не обманул. — Этот прием вы мне не показывали, майор. Леон был уже на ногах и плавно обходил его сбоку, надеясь застать врасплох еще раз. Конечно. Довольно и того, что он уже умеет и знает. Майор Краузер в очередной раз подумал, что вырастил монстра. Очень красивого. Но опасного. Леон моментально воспользовался заминкой, почуяв, что его инструктор отвлекся на долю секунды, и Джек ощутил хороший, от души, удар ногой с разворота в грудь. Если бы Леон был чуть потяжелее и массивнее, майора унесло бы за пределы площадки. А так он лишь согнулся от боли и потерял равновесие. Впрочем, Кеннеди это было достаточно — он подскочил к нему и нанес удар ножом в грудь, пропоров футболку. — Молодец. Хорошо, что ножи тренировочные. А так бы Джек обзавелся очередным красивым шрамом. — Снова, — скомандовал Джек. И едва отбил очередную молниеносную атаку. Леон едва заметно усмехнулся и в его холодных глазах мелькнул огонек азарта. Они снова разошлись. В итоге майор, помучившись какое-то время, все-таки опять сбил его с ног и прижал к земле. Майору помогало превосходство в росте и массе тела. И опыт, конечно. — Кеннеди. Если ты физически слабее — ты должен быть быстрее. Хитрее. Умнее. Понял? — Да, — Леон опустил глаза. Но Джек понимал, что Кеннеди и так это знает. С каждым разом справиться с ним было все сложнее. Что будет, когда ученик превзойдет учителя? Несмотря на прошедшее время, в личных отношениях Леон был все таким же — мягким и уступчивым. Иногда язвительным, но очень добрым. У них не было ссор. Леон либо уступал, не желая конфликтов. Либо… когда дело касалось какого-то особо важного вопроса для него… майор Краузер не знал, как это получается, но обнаруживал, что делает так, как хочет Леон. Причем замечал это постфактум. Злился на себя. Но было уже поздно. Правда, их совместными ночами — такими же частыми и страстными, как в начале знакомства, — все опасения майора Краузера по поводу контроля и лидерства в их паре теряли всякий смысл. Холодный взгляд голубых глаз исчезал без следа. Джек смотрел в томные покорные глаза с поволокой, пьяные от возбуждения, слушал тихие стоны и чувствовал, как Леон, выгибаясь всем телом, вновь и вновь послушно реагирует на каждое движение рук. Несмотря на тренировки, по сравнению с Джеком он все равно казался хрупким и изящным. Майор наваливался на Кеннеди всем весом, прижимая к кровати, и методично доводил своего Леона до исступления, как хотел. И не отказывал себе в моменте острого удовольствия, шепча на ухо: — Как тебя трахнуть сегодня, Ле-он? И получал в ответ срывающимся тихим голосом: — Как ты хочешь, Джек… Леон Кеннеди никогда не командовал в постели.        Два года назад майор Краузер уволился из армии. И занялся вплотную Кеннеди. Согласия Леона он, конечно, не спросил. Кеннеди злился и капризничал — он не хотел ничего. Только сидеть на стуле и рисовать свои эскизы. По возможности — жить как привык. Но у Джека было свое мнение по этому вопросу. И Леон Кеннеди, как обычно, ему уступил. Правда, на второй пробежке исчез. Просто включил свой стелс-режим, так раздражавший майора, и испарился. Джек прошелся по кварталу и ожидаемо никого не нашел. Вернулся домой. Посидел пару часов. Снова пошел искать. И нашел — просто посмотрев сквозь витрину ближайшего кабака. Остановился на мгновение, разглядывая сквозь стекло хорошенькое пьяное лицо и оценив уже пустую бутылку. Он был точно уверен, что в первый обход Леона там не было. И знал, что тот никогда бы не сел у окна — если бы не хотел, чтобы Джек его нашел. Просто набрался и решил, что для него будет лучше, чтобы его надежный и сильный майор Краузер позаботился о нем и отвел домой. Имеет полное право. Джек вошел в кабак и увел Леона спать. Это был первый и последний раз, когда он видел Кеннеди пьяным. Джек ничего не стал говорить — он понимал, как Леону тяжело. Слишком многое на него свалилось за короткое время.        — Кеннеди, останься.* Майор дождался, пока остальные парни вышли и подошел к Леону. Тот спокойно встретил его взгляд. Но Джек знал его слишком хорошо. — Тебя что-то не устраивает, Леон? Навис над ним всей массой, положив руки на плечи. Сжал. Леон снова взглянул на него прохладным взглядом с явным: «Если бы я хотел что-то сказать, я бы уже это сделал, майор». При посторонних Леон никогда не позволял себе оспаривать решения майора Краузера. Сидел и внимательно слушал, как все. Джек посмотрел на доску с картой и на фотографию, приколотую с краю. — Нравится? Жалеешь ее? Леон перевел глаза на фото милой девчушки с нежным, словно фарфоровым лицом. Помолчал. Джек начал заводиться. Казалось бы, пора уже перестать вестись на провокации Кеннеди, но… — Симпатичная. Очень. Майор медленно выдохнул. Леон отвернулся от фото, взмахнул ресницами и окинул медленным оценивающим взглядом уже самого Джека. Словно видел его в первый раз. — Но она не в моем вкусе. Усмехнулся. Майор увидел в светлых глазах вызов и пообещал себе к вечеру ответить на провокацию Леона всеми доступными способами. Уже дома. В кровати. — Тогда что тебя не устраивает? Я же вижу. Леон помолчал. — Мне не нравятся эти бесноватые фрики. Особенно — их главный. Лорд — от токсичного тона Леона у Джека заболели зубы, — Сэддлер. Цирк уродов. — Отработаем и уедем. Платят хорошо. Леон пожал плечами. Снова взглянул холодным взглядом в глаза Джека. Но майор уже видел, как голубые глаза становятся мягче и теплее. — Как прикажете, сэр.