***
Следующая пара месяцев пронеслась как во сне. Куникида активно решал задачи, связанные с инфильтрацией их кофейни в японский бизнес Фицджеральда. Дазай с периодической, но не постоянной успешностью избегал своих обязанностей в этом поле, прикрываясь тем, что он в это время присматривает за действующим филиалом. На самом деле ему нравилось то, что в действующей «Романеске» у него был свой кабинет и хорошие, даже можно сказать тёплые, отношения с персоналом. Он мог уединяться, когда хотел, и выходить к людям, чтобы получить свою порцию внимания тогда, когда этого желал. Дазай помнил некоторые строчки из песни, которую Чуя Накахара (Осаму узнал имя через официанта, когда спрашивал номер карты для перевода чаевых музыканту) пел в ресторане. Он попробовал поискать текст в интернете, но не нашёл его, из чего сделал вывод, что песня не являлась кавером и, вероятнее всего, была написана самим музыкантом. Что ж, видимо, помимо вокальных и физических данных Накахара был ещё и неплохим поэтом. Со всех сторон яркая личность, как ни посмотри. В целом, в жизни Дазая мало что изменилось за эти два месяца. Однако, тот вечер в ресторане оставил ему стойкое напоминание о том, что нужно избегать сна наяву. «Я трачу много сил, чтобы быть на плаву, но, если я впаду в сон, будет ещё больнее». И да, Накахара пел о любви, но смысл в его песне был более универсальный. По крайней мере, таким его увидел Дазай. В конце сентября от Фрэнсиса приступило приглашение на празднование его дня рождения. Как ни неожиданно, но местом проведения вечеринки Фицджеральд выбрал лайнер. Это грандиозное событие Дазай уж точно хотел пропустить, но Куникида в этот раз проявил редкостную непреклонность. — Мы открываем кофейню в его торговом центре. Отныне мы связаны деловыми отношениями, — объяснял Куникида по телефону, пока Дазай сидел в первой «Романеске» и боролся со сном. — Ответить на приглашение — это тоже часть деловых отношений. — Разве тебя одного не будет достаточно, Куникида? — канючил Дазай, складывая из салфеток самолётик. — Приглашены мы оба, — настаивал Куникида, и Дазай мог слышать, как его напарник параллельно шуршал какими-то важными бумажками. — Нам обоим и отдуваться. То есть, я имею в виду, — Куникиде стало неловко, что он использовал слово «отдуваться» для того, что предполагалось всего лишь работой, — я и так делаю большую часть работы с Фицджеральдом. Ты тоже должен внести свою лепту как совладелец «Романески», Дазай. — Я думаю, я вношу достаточно лепты, оставаясь на своём месте. Если бы мы оба занимались Фрэнсисом, случилась бы катастрофа, ты же понимаешь это, — Дазай улыбнулся, считая, что его контраргумент не опровержим. Но Куникида, прекрасно осознающий, что Дазай на протяжении всего их сотрудничества с Фицджеральдом отделывался слишком лёгкой работой, не был настроен шутить. — Если ты не появишься на мероприятии, то все поручения с торговым центром отныне будут висеть на тебе, а я перенесу свой офис в первую «Романеску», — бескомпромиссно заявил он. Дазай задохнулся от возмущения. — Ты играешь грязно, Куникида. — У меня нет сил! — наконец закипел Доппо. — Тебе просто нужно притащить свою тушу на лайнер! Тебе даже не нужно будет общаться с Фрэнсисом после того, как ты поздравишь его с праздником! Что в этом сложного? — Ладно, компромисс! — Дазай примирительно вскинул руку, несмотря на то, что Куникида не мог это видеть. — Я приеду поздравить, но ближе к концу тусовки, чтобы сократить свою агонию. Соврёшь имениннику, что я только возвращаюсь в город и прямо с самолёта лечу к нему на крыльях невыносимого уважения и признания. — Хорошо, — отрезал Куникида и положил трубку.***
Золотистая полоска неба у горизонта плавно растворялась в голубоватом свечении. За голубоватым свечением начиналось вечернее небо цвета густых тёмно-синих чернил. С палубы лайнера, на которой стоял Дазай, открывался превосходный вид на сияющий разнообразными огнями берег Йокогамы. Однако внимание Дазая было приковано к волнам залива внизу. Словно искажённое зеркало, они отражали огни, превращая их в бесформенные светлые пятна на фоне своей нуминозной темноты. Было что-то успокаивающее и безмятежное в том, чтобы вот так просто стоять и позволять своим мыслям покачиваться в чёрной воде. Не от того ли это, что мы, как все живые существа этой планеты, наблюдая за водой, подсознательно вспоминаем в ней наш самый древний, первозданный дом? Слушая музыку волн и наслаждаясь одиночеством, Дазай не сразу заметил, как рядом с ним появился ещё один человек. Положив локти на перила, молодой человек не отрываясь смотрел на сияющий берег. На его плечи была накинута кожаная куртка. Ветер ласково играл медными волосами, которые в свечении лайнера казались ещё ярче. Дазай прикрыл глаза и тихо улыбнулся. Надо же. Жизнь, оказывается, ещё может его удивить. — Не знал, что Вы знакомы с Фрэнсисом, Накахара-сан. Бросив взгляд в сторону Дазая, Накахара-сан насмешливо прищурился и Дазай впервые услышал его обычный, не поющий голос: — В прошлый раз ты был со мной на «ты», так что прекращай любезничать. «Он меня помнит», — сердце Дазая пропустило один удар. Приняв смиренный вид, Дазай мягко посмотрел на своего собеседника. — Как пожелаешь. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, и Дазаю пришла в голову мысль, что ему так сильно нравится насмешливый взгляд Чуи, что, общайся они каждый день, Дазай никогда бы не переставал над ним подшучивать. — Господин Фицджеральд запомнил моё выступление, — пояснил Накахара, вновь отводя взгляд к берегу. — Он связался со мной и попросил выступить на его вечеринке. Дазай почувствовал, как от разочарования у него начинает кипеть кровь. — А я всё пропустил, — капризно простонал Дазай. — Чёртов нувориш мог бы и предупредить об этом, когда заманивал на тусовку, — внезапно в глазах Дазая заиграл лукавый блеск. — На бис не выступишь? — Ага, прямо здесь, — спокойно отозвался Чуя, доставая из кармана куртки электронную сигарету. — На палубе. Всё ради тебя. Облако дыма, сорвавшись с его губ, растворялось в воздухе, и на некоторое время повисла тишина. Дазай искал в почти уже ночном небе единичные звёзды. Он не был из тех, кто идёт напролом, когда заводит друзей или более тонкие отношения. Дазай в мастерстве владел искусством танца коммуникации. Он интуитивно знал, после каких шагов нужно сделать паузу и дать напарнику пройти своё расстояние. — Спасибо за чаевые, — после нескольких затяжек Чуя нарушил тишину, и Дазай получил свой зелёный свет. — Не за что, — добродушно отмахнулся он и повернулся к Чуе. — И всё-таки, я не могу смириться с тем, что пение такого соловья сегодня слышал весь лайнер, кроме меня. Как насчёт, — Дазай наклонился вперёд и заговорщицки понизил голос, — сбежать отсюда и провести остаток вечера в «Караоке Joy»? Я даже готов бросить тебе вызов. Чуя удивлённо моргнул, а затем хищно улыбнулся. — Что я слышу, знаток хореографии желает опозориться? — Почему сразу опозориться? — возмутился Дазай, мысленно радуясь тому, что Чуя помнит и его мерзкий подкол. — Мои вокальные данные исключительны. Мне нет равных в караоке. Сделав последнюю затяжку, Чуя внезапно быстро убрал электронку в карман куртки и кивком дал Дазаю знак следовать за ним. — Идём. Но имей в виду: я этим зарабатываю на хлеб, так что у тебя нет шансов. — Ну знаешь, — догоняя Чую, затараторил Дазай, — я, например, с лёгкостью могу подменить бариста в нашей кофейне в экстренный момент и оставить довольным любого гостя, но тот кофе, который я варю у себя дома утром, на вкус как то, что ты никогда не попросишь повторить. «И однажды ты убедишься в этом сам», — пронеслось у Осаму в голове. Почему-то Дазай был абсолютно уверен в том, что это произойдёт.