***
— И помните, как и договорились, отец выступит на совете с этим решением, а я поддержу. Ваше дело не отступать и не сдавать позиций. Условия для каждого из нас должны быть одинаковыми, потому что каждый вносит равнозначную силу и капитал. Не имеет значения, откуда мы — с улицы Мотомати или с высоток Минато Мираи. Договорились? — Несомненно. Ты ввёл нас в совет, и «Босодзоку» будут помнить оказанное доверие. Разговор меж альф проходит тихо, но Мичи слышит последние слова и в тот же миг видит входящего в дом мужчину в шикарном сером костюме, отливающем цветом мокрого асфальта поверх чёрной шёлковой рубашки. Позади него внушительная свита из телохранителей и помощников. В зале его уже встречают несколько мужчин, тут же присоединяясь к его сопровождающим. — Брат? Глава Таканэки, — громко шепчет омега, привлекая внимание всех троих. Ичиро вытягивается, расправляя плечи, кидает быстрый взгляд на двух байкеров, что с короткими кивками отходят и растворяются в толпе гостей. — Идём, — альфа обводит глазами весь зал, видя, как приосаниваются члены их клана, быстро устремляясь вслед за Ичиро. Они останавливаются в пяти шагах от вошедшего мужчины, несколько десятков альф и Мичи позади брата, в едином порыве склоняясь в глубоком поклоне перед гостем. — Глава Таканэки, добро пожаловать. Для нас честь принимать Вас в своём доме, — Ичиро не шевелится, плотно прижав руки к бокам, как и никто другой из его клана, пока гость не заговорит. — Благодарю за гостеприимство, и примите мои поздравления — сегодня Ваш день рождения, — Таканэки движением руки подаёт жест, и перед именинником раскрывают обитый бархатом футляр, где на чёрной шёлковой подложке два кинжала Ёсикадзу Икеда из белой стали — достойный подарок для альфы. Ичиро снова склоняется перед мужчиной, коротко говоря слова благодарности, и приглашает в комнату совета, где его уже ожидает глава Хару. — Ты не представишь нам своего омегу? Вопрос столь неожиданный, что Мичи вскидывает глаза удивлённо. Теперь он может рассмотреть мужчину, что является хозяином половины Йокогамы, включая самые богатые районы: Яматэ и Минато. Он видит чёрный пронизывающий взгляд, бледное скуластое лицо с плотно поджатыми губами и сосредоточенно сведёнными прямыми бровями. У альфы достаточно низкий рост, но крепкая коренастая фигура и широкие плечи. Весь его облик говорит о силе, а взгляд — о жесткости этого человека, и мужчина смотрит прямо на Мичи заинтересованно. — Это мой брат Хару Мичи, второй наследник клана, — Ичиро глаз не поднимает в поклоне, но омега чувствует, как тот напряжён, а ещё он чувствует вибрацию справа и феромоны, отдающие мускатом. — Глава Таканэки, добро пожаловать, — Мичи приветствует мужчину тихим мелодичным голосом, так же склоняясь перед ним, а после, выпрямившись, замирает. На него смотрит альфа. Он стоит позади Таканэки, такой же низкорослый и крепкий. Осветлённые, чуть отросшие волосы, чёрные глаза, тонкие губы, выступающие скулы. Широкие плечи и грудь под белоснежной рубашкой с накинутым поверх чёрным пиджаком говорили о сильном накачанном теле альфы. В правом ухе поблёскивает платиновая серёжка, а длинные тонкие пальцы унизаны перстнями из белого золота. Альфа смотрит прямо на Мичи… Прямо в глаза, словно в душу. Мичи опускает взгляд. Страха нет, как и не следует интереса, лишь непонимание: зачем такому взрослому, серьёзному альфе, так смотреть на него? — Выходит, у главы Киро есть не только сильная и крепкая ветвь в лице наследника альфы, но и прекрасный цветок, — странно улыбается Таканэки, переводя взгляд на напрягшегося Ичиро. — Но приступим к делу, не будем медлить. — Прошу, отец уже ожидает Вас. Вновь все склоняются перед главой и наследником, пока мужчины не исчезают за широким полированными дверями, и Мичи остается один в сопровождении своего телохранителя. Теперь он хозяин праздника в отсутствие отца и брата, и в его обязанности входит следить, всё ли в порядке у гостей. Не проходит и десяти минут, когда он замечает того красивого омегу, супруга сенатора Накамуро, одиноко стоящего в саду возле столика с напитками. — Господин Накамуро?! Почему Вы скучаете один? Может, присоединитесь к увеселению в зале? — Мичи улыбается прекрасному омеге, подходя ближе. — Просто Рэн, пожалуйста, или семпай, если хочешь, мне двадцать восемь лет. — Конечно, семпай, — Мичи улыбается шире, — а мне восемнадцать. Я увидел тебя здесь одного и подумал не скучно ли тебе. — Не волнуйся, всё в порядке, — мягко улыбается старший омега. — Вообще-то я больше люблю тишину и одиночество, чем такие шумные вечеринки. Хотя, будь у меня такая же большая и чудесная семья, как твоя, Мичи, я был бы рад громким голосам, детскому смеху… — Рэн затихает, печально опустив голову и задумчиво вертя бокал в руке. — О-о, думаю, тебе это быстро бы надоело. Между моими братьями девять лет разницы, но они были просто неугомонны. И даже сейчас умудряются дурачиться и шалить, совсем как дети малые. — Хотел бы я это видеть, — ещё шире улыбается Рэн, сияя своей красотой. — Джиро такой чудесный малыш, а твой старший брат такой серьёзный и впечатляющий альфа. — Ичиро тот ещё проказник… Большой, сильный, взрослый, но порой выдумщик похлеще Джиро, — тихо смеётся Мичи. Окружающие их люди с удивлением замечают, как похожи внешне друг на друга оба омеги: те же ясные прозрачно-карие глаза, мягкий взгляд, яркая улыбка пухлых губ, шелковистые волосы до плеч, только у Мичи они цвета густого мёда, золотистые с чуть рыжим отливом, а у старшего — тёмные, сияющие на солнце каштановыми переливами. И, видимо, не только внешнее сходство роднит обоих, но и сердечное тепло, что может быть между родными людьми. И Мичи, и Рэн потянулись друг к другу с этого самого вечера. — Совсем тебя заболтал, семпай, — отмахивается Мичи. — Ты стоишь здесь со мной, а твой муж, наверное, остался без внимания. — Не остался, — как-то резко выпаливает старший омега, ловя немного удивлённый взгляд юноши. — У него… дела. — Дела на празднике? Хотя и мой отец, и Ичиро заняты почти круглые сутки. Не удивлюсь, если они прямо сейчас заперлись в кабинете и решают «очень важные дела», — чуть кривляется юноша на последних словах, вновь вызывая улыбку старшего. И Мичи в этот момент думает, что хочет видеть улыбку своего нового друга как можно чаще.*
Кабинет Хару Киро утопает в мягком свечении диодов и настольной лампы. Внутри всё говорит о хорошем вкусе его хозяина: удобная мебель из красного дерева, мягкие кожаные уголки и бархатные кресла, высокие бра и пара драгоценных фотографий в исполнении Кусакабэ Накамуробэй, легендарного фотографа, запечатлевшего на своих плёнках переломное для своей страны время, известное, как «Реставрация Мэйдзи». Дольше всего сенатор Накамуро рассматривает именно эти фотографии, сидя в одном из кресел, пока сам хозяин особняка любезно угощает его «Jameson» — отменным виски шестилетней выдержки. — Символично видеть у Вас эти фотографии, — ухмыляется своим мыслям Такеши, медленно потягивая янтарный напиток. — И в чём же Вы видите символ? — хозяин дома глаз не спускает с гостя, видя, как тот немного жадно облизывает взглядом интерьер. — Хотя, не скрою, именно эти фотографии доставляют мне огромное удовольствие. — В том, что Накамуробэй показал в своих работах самый момент перемен, его веяние, как под его напором меняется не только облик людей, но и весь облик страны. А для меня это символично, потому что моё время «мэйдзи» может наступить прямо сегодня. — Для каждого серьёзного политика, каким являетесь и Вы, сенатор, «светлое направление» своё, отличное от других. Ваша победа на последних выборах округа говорит об этом. Думаю, Вы на правильном пути. — Благодарю. Но, к сожалению, «Комэйто» пока не обладает достаточным количеством голосов для продвижения своего кандидата в Палату представителей, — голос мужчины звучит твёрдо, но голова опущена немного обречённо. — Для нас предстоящие выборы могут быть провальными. — И Вы бы хотели обсудить это со мной? — Хару Киро не просто облегчает своему гостю задачу, а скорее сохраняет своё время, которое не хочет тратить на такую мутную личность, как сенатор Накамуро. — Думаю, само моё присутствие здесь, в доме главы «Хангурэ», одного из крупных организаций теневой мафии Йокогамы, говорит об этом. Киро щурит глаза, и хватка пальцев, обхватывающих края бокала, становится сильнее. — И зачем же добропорядочный гражданин, сенатор Накамуро Такеши пришёл в дом главы, как Вы выразились, «теневой мафии» города? — медленно растягивая слова, чеканит Киро, пристально смотря на мужчину перед собой, хоть тот и не тушуется под его взглядом. — Буду откровенен — за поддержкой и помощью, — Такеши замирает, но лишь на короткие секунды. — Но поверьте, и мне есть что предложить. — Попробуйте. — Рано или поздно вам захочется выйти из тени. Не Вы, так Ваши дети смогут воспользоваться законной властью — выйти в легальный бизнес и, что немаловажно, в политику. Ваши доверенные люди попадут в списки «Комэйто» — партии «чистой политики», что в будущем может стать одним из ведущих объединений в стране. Через меня «Хангурэ» укрепится во власти округа, а затем и всей префектуры. Уверен, если «Хангурэ» поддержат меня с моей политической программой развития, мы сможем одержать победу на выборах в Палату представителей префектуры Канагава. А дальше мои… наши люди будут в Палате советников страны и будут представлять наши интересы в правительстве Японии. Но мне нужна поддержка. Без неё всё это практически неосуществимо. Киро даже не задумывается над ответом. Сколько раз он уже слышал о легализации своего полукриминального бизнеса, выйти, так сказать, в «свет», заявить о себе. Но все забывают о «камне преткновения», скорее даже «скале», а не «камне». Но Киро помнит и никогда не забывает. — Сенатор Накамуро, я вынужден Вам отказать. Я буду также откровенен, у меня нет никакого желания, а главное, сил противостоять Якудза. Да, Вы всё толково и правильно разъяснили, и в этом есть доля правды. Но нас задавят в зародыше, как только мы рыпнемся в сторону столицы. Токио — вотчина Якудза. Весь бизнес, как и правительство, так и часть правоохранительных органов тесно переплетена с ними. Якудза не суются в Йокогаму лишь потому, что нашим договорам десятки лет: портовые территории принадлежат «Хангурэ», центр и окраины подвластны «Яматэ», дороги контролируют «Босодзоку», и в этом конгломерате мы все держимся друг за друга крепко, потому что понимаем: если один даст слабину, или, наоборот, поднимет голову слишком высоко, всем придёт конец. Поэтому… я говорю своё твёрдое «нет». Вам нет места в нашем триумвирате. Такеши слушает мужчину не дыша. От накатывающего гнева дыхание спирает и комом застывает в горле. Последние слова главы Хару набатом стучат в голове альфы — ему сейчас указали на его место за задворками сильных мира сего. И именно в этот момент смежная дверь с лёгким стуком открывается, и личный помощник с поклоном сообщает, что господина Киро ожидают в белой гостиной. — Позвольте на этом откланяться, господин сенатор. К сожалению, дела не терпят отлагательств, а Вы насладитесь праздником, отдохните. — Благодарю, но, думаю, мне незачем более задерживаться в Вашем доме. Всего доброго, — слова благодарности за гостеприимство звучат из уст альфы достаточно холодно, с нотками стали и бушующей внутри него ярости. — Не смею задерживать. Они покидают кабинет, но по коридору, ведущему к гостиной, Такеши замечает мужчину с несколькими сопровождающими, и он знает, кто это — глава «Яматэ» Масахито Таканэки, а рядом блондин, его племянник Айкава Юдзуру. И что оба альфы делают в доме главы клана «Хангурэ» догадаться нетрудно — пришли решать важные дела, в которых Такеши нет места. Он стремительно направляется к выходу и лишь у самых дверей вспоминает о своём супруге, с раздражением поворачивая обратно в зал. — Рэн, уходим! — короткое приказное обращение, словно пса окликнул, и Рэн стыдливо-смущённо смотрит на рядом стоящего Мичи, а тот удивлён таким поведением, казалось бы, благородного на вид альфы. — Что ж, приятно было познакомиться, Мичи. И поблагодари господина Акио за гостеприимство. — Непременно. Всегда рады видеть вас в нашем доме, — Мичи мягко улыбается старшему омеге, переводя немного взволнованный взгляд на его мужа и кланяется почтительно. — Пока, Мичи. Рэн чуть опечалено идёт вслед за мужем, но юноша поспешно окликает его, подбегая ближе. — Семпай, постой! В среду у меня показательный бой по айкидо, я буду выступать в числе учеников от нашей школы. Приходи обязательно. — Приду. Так ты у нас омега с характером? — и озорно подмигнув, старший уходит.*
Мичи ещё долго думает о Рэне, о его красоте и мягкости, часто сравнивая его с собственным папой, и уверен, что найдёт в нём ещё одного старшего брата. Юноша по третьему разу обходит и огромный зал, и роскошный сад, убеждаясь, что у гостей всё в порядке. Пару раз переговаривается с помощниками папы и официантами. Ему сообщают о прибытии нового гостя, а ни господина Акио, ни тем более Киро и Ичиро в зале нет. Мичи спешит навстречу вошедшему в дом альфе, уже по пути отмечая, сколь необычен гость как внешне, так и поведением. Альфа кажется немного дёрганным, прищёлкивает пальцами левой руки и со странной улыбкой на лице бегло осматривается вокруг, хотя невозможно понять, это улыбка или оскал. Черты лица мужчины заострённые, с живыми чёрными глазами и тёмными, чуть отливающими каштановым блеском волосами. Тело худосочное, жилистое, из-за высокого роста альфа кажется ещё стройнее. Внимание привлекает не только внешность альфы, но ещё его одежда. Сразу понятно: брендовая, дорогая, словно хороший автомобиль, но столь экстравагантная, что аж рябит в глазах. Невероятная цветастая майка. Именно майка, не рубашка, не блуза и даже не футболка, а поверх неё — шёлковый чжицуй — традиционный китайский халат красного цвета с вышитыми извивающимися драконами на спине и рукавах, распахнутый и развевающийся при каждом движении мужчины. Синие узкие джинсы подчёркивают худые икры, острые колени и крепкие бёдра. Мичи, да и не только он, во все глаза рассматривает альфу, и опомнился, лишь когда мужчина предстаёт перед ним, улыбаясь широко. — Я опоздал, — чуть скрипучий смеющийся голос громко раздаётся в общем гуле праздника. Мичи немного не понимает, куда именно опоздал альфа, но кланяется почтительно, ощущая лёгкий аромат тамаринда — кисло-сладкий, терпкий. — Добро пожаловать, господин… — Чон. Чон Такео, — мужчина сразу протягивает руку, словно они с юношей давние друзья. Мичи ещё больше недоумевает, но протягивает руку в ответ, чувствуя, как напрягся его телохранитель за спиной, но рука альфы притягивает всё внимание омеги, она полностью покрыта цветными татуировками, вплоть до костяшек пальцев. Гибкие листья бамбука, извиваясь, выглядывают из-под рукава шёлкового халата, а в его зарослях — затаившийся тигр. Всё это столь красиво, что юноша залюбовался, но лёгкий смешок мужчины заставляет его опомниться. — Хару Мичи. — О-о-о, — лицо Такеоа вытягивается удивлённо-восторженно, — так вот ты какой?! — Что, простите?.. — Ничего, мысли вслух. Я немного опоздал, погода подвела, не успели вовремя взлететь и, соответственно, вовремя приземлиться. А потом дорога, пробки. — Вы издалека? Из Токио или, может, с Хоккайдо? — юноша жестом приглашает мужчину в глубь зала, сам направляясь рядом, и замечает под халатом альфы два пистолета, заправленные в пояс. — Из Гонконга, — ещё шире улыбается альфа. — Малыш, у тебя Ruger под боком? — Что? — кажется, от этого восклицания Мичи не избавиться, находясь рядом с этим мужчиной, и даже то, что его так легкомысленно называют «малышом» остаётся без внимания. — Но как… как Вы догадались? — Я чувствую запах оружия. У тебя девятимиллиметровый, так? Малая ширина, однорядный магазин, автоматика, флажковый предохранитель… — Да, Вы правы. Брат считает, что это необходимость. — Хороший брат, а может, лучше иметь под боком надёжного альфу, знаешь, такого же малого роста, одинокого, всего из себя такого идеального, как автоматика с предохранителем, а? Мичи теряется окончательно, замирая на несколько долгих секунд с открытым ртом. Этот альфа просто невероятен. А затем начинает смеяться, понимая, что, видимо, мужчина шутит так, стоит перед ним весь из себя такой шумный, яркий, экстравагантный и улыбается до глаз-щёлочек. — Благодарю за заботу, господин Чон. — Какие формальности, малыш? Просто Такео. — Но простите… — Я настаиваю, ибо с этого дня я твой друг. — Что?! — опять это дурацкое восклицание, и юноша краснеет смущённо. — Да, конечно… Такео. Прошу прощения. А Вы… к отцу? — Ты догадливый. Наверное, все собрались, Юдзуру мне уже раз десять названивал, а это значит, пиши пропало. — Что? Простите, кто? — Мичи снова краснеет от собственной нерасторопности. — Мой друг. Он тут… здесь, в твоём доме. Не подходил к тебе? — Мичи снова непонимающе качает головой отрицательно. — Такой… малый ростом, но крепкий, одинокий, но надёжный… не хуже, чем твой Ruger, может, даже получше. Мичи еле сдерживает себя от очередного «что», не замечая, что они стоят у самых дверей в белую гостиную, и перед ними возникает Ичиро с несколькими телохранителями. — Господин Чон? Вас ожидают, прошу, — альфа склоняется перед экстравагантным гостем, чуть напрягаясь от его близости и неформального общения с его братом-омегой. — Благодарю, — альфа также скалится улыбается старшему Хару и ещё раз смотрит на младшего. — Малыш, спасибо, что составил компанию. И я не прощаюсь, увидимся на вечеринке. Юноша огромными глазами смотрит на брата, пока Такео исчезает за распахнутыми дверями, а следом за ним ещё более напряжённый Ичиро. На мгновение Мичи замечает беловолосого альфу, что сопровождает главу Таканэки, и застывает от его взгляда как вкопанный, пока двери медленно закрываются перед ним. Ещё несколько секунд он смотрит на закрытые двери. Что всё это, чёрт побери, сейчас было?*
Белая гостиная отделана по желанию и вкусу главного омеги дома Хару Акио в стиле неоклассики. Аккуратная парадность комнаты подчёркивается лепниной, бордюрами и зеркалами. Плотные шторы молочного цвета, крупные соцветия орхидей, мраморные бюсты и статуэтки. Глазу есть за что зацепиться. Но альфы, сидящие в бархатных креслах, прожигают друг друга глазами, напрягая стоявших за их спинами помощников и телохранителей. — Господин Таканэки, перейдём сразу к делу… если Вы не против. — Согласен. Доведём до конца наш договор. Подпишем документы и скрепим не только подписями, но и, я надеюсь, взаимным доверием. — На это надеюсь и я, — Киро глаз не спускает с Масахито, когда жестом руки Ичиро раскрывает перед отцом папку в кожаном переплёте. — Всё то же самое, — уточняет Киро, подталкивая документы гостю. — Как и было обговорено ранее: портовые территории от Сибаура до Хаккэйдзима становятся территорией, подконтрольной деятельности «Яматэ», в то же время центральные районы Минато Мираи, Яматэ, Мотомоти переходят под влияние «Хангурэ». «Вошинво» в Китайском квартале — нейтральная территория. Так же, как и приграничные территории префектуры принадлежат «Босодзоку». Мы в это не вмешиваемся. — Не совсем, — глава Таканэки досадно цокает, пальцами постукивая по лбу. — Немного подзабыл… такая оплошность, но условия чуток… поменялись, — и альфа копирует жест хозяина дома, а после Юдзуру раскладывает перед ним такую же папку. — Что за изменения? — Киро на мгновение перестаёт дышать от молниеносной паники, чувствуя, как напрягся ещё больше Ичиро. — Китайский квартал более не является нейтральной территорией. С сегодняшнего дня «Вошинво» союзник «Яматэ», соответственно, в договоре есть изменения. Как более крупная организация, мы имеем право на большую часть доли и контроль над территориями, — слово берёт Юдзуру, смотря прямо в глаза Киро, давая понять — уступок не будет. — Что-то я не вижу вашего союзника? Слова на бумаге ничего не значат без присутствия представителя китайской группировки, — Киро держится до конца, хоть понимает, что его пытаются задавить в его же доме, подложив «свинью» в виде одной из крупнейших, а потому и сильнейших группировок Триады. — Он… опаздывает, — недовольно поджимает губы Юдзуру, кося взгляд на свои часы. Альфе каждую минуту докладывают о передвижениях Такео, да и сам он сообщил, что уже на подъезде к особняку Хару, но всё же нервно теребит телефон в руках. Он видит, как один из охраны тихо шепчет что-то на ухо Ичиро, и тот устремляется к выходу. Дверь распахивается… И Юдзуру теряет способность дышать. Его омега стоит рядом с Такео, который без умолку что-то тараторит ему, а его прекрасный нежный мальчик так потерянно смотрит, и тихое «Что?!», произнесённое одними губами, заставляет сердце Юдзуру сначала подскочить к горлу, а затем упасть тут же в бездну. Омега остаётся один, и взгляд его, прозрачно-карий, чарующий, падает прямо на него. Они смотрят друг на друга до конца, касаясь сердца, волнуя мысли, выворачивая душу альфы, пока белое полотно двери не скрывает омегу от него. Альфе требуется несколько секунд, чтобы привести дыхание в норму, а мысли снова вернуть в белый кабинет. — Я опоздал, — Мичи бы точно усмехнулся, вновь услышав эти слова. Видимо, это своеобразное приветствие альфы. — Главное ты здесь, Такео, — Таканэки улыбается широко, похлопывая альфу по плечу. — И этим подтверждаешь наш союз. — Глава Киро, моё почтение, но, вероятно, я не самый желанный гость в Вашем доме, — лицо Такео преображается мгновенно. От улыбки и шального настроения, что были секунды назад, не остаётся и следа. Теперь перед главой клана Хару сидит большой босс «Вошинво». — И, очевидно, мой союз с «Яматэ» Вам тоже не по душе. А придётся смириться, — оскал мужчины не нравится никому. — С каких пор Триада вмешивается в дела японцев? У вас есть Чайна-таун, сидите там и не рыпайтесь! — Киро тоже сбрасывает маску гостеприимного хозяина и добропорядочного отца семейства, обнажая истинную личину «хозяина» Йокогамы и «отца» одной из сильнейших группировок города, человека, что способен на жестокость и жёсткость по отношению ко всем. — С тех пор, как большим боссом «Вошинво» стал я, Чон Такео. Штаб-квартира в Гонконге оповещена о союзе с «Яматэ» и мы заинтересованы в расширении нашего влияния за пределами китайского квартала. Киро замирает на долгие секунды, позволяя себе задуматься о ситуации. Свернуть договор и отказаться от союза равнозначно объявлению войны между кланами, а это значит подписать себе смертный приговор. Им не выстоять против коалиции Таканэки и Такео. А принять кабальные условия означает, что «Хангурэ» со временем будет поглощён этим союзом. — Думаю, пора внести и наши изменения, отец, — Ичиро вздыхает наигранно-опечаленно, словно вынужден это сказать. Киро всё так же держит лицо, не выказывая ни капли удивления, лишь кивает коротко, а у самого сердце заходится от гнева и бессилия. — Отец, позвольте мне объяснить суть нового договора, — продолжает молодой альфа, склоняясь перед родителем, доставая третью по счёту за этот вечер папку с документами. — Господин Масахито, господин Чон… мы уважаем ваше желание к объединению и надеемся на аналогичную реакцию создания союза между «Хангурэ» и… «Босодзоку». — С каких пор? — возглас Таканэки прозвучал слишком громко. — С сегодняшнего дня, — Ичиро повторяет сказанные самим же альфой слова. — И поэтому, — продолжает тот уверенно, — ни о каком новом дележе подконтрольных территорий не может идти речи. Мы вносим то же изменение, что и вы — «Босодзоку» новый союзник, обладающий теми же долями, что и каждый из участников. И теперь этот конгломерат будет на равных правах. — Я отвечу так же, как и вы, где ваш союзник? — Таканэки шипит эти слова, всё ещё не веря, что его только что обвели вокруг пальца его же способом. Ичиро коротко кивает, и он скрывается за дверью. Секунды спустя в комнату входят двое, что выглядят не столь эксцентрично, как Такео, но явно неформальнее, чем остальные. Рыжеволосый альфа выступает чуть вперёд, сразу определяя себя как лидера. — Ли Тэён, главарь «Босодзоку», — Ичиро представляет своего друга, на что тот коротко кланяется. — И Шин Омори — доверенное лицо и помощник лидера. Именно их подписи будут стоять в новом договоре наравне с вашими. — Признаю, для «Босодзоку» непривычно быть замкнутыми в рамках каких-то условностей и правил, а тем более быть частью теневой корпорации, — Тэён говорит смело и уверенно, прямо смотря в глаза каждому из глав. — Но для нас честь быть союзниками «Хангурэ», с этим и пришли сюда. — Так и будет, — Киро встаёт рядом с сыном и Тэёном. — А дальше решать вам. Либо вы принимаете эти условия, либо о создании союза больше ни слова. Таканэки заметно нервничает, кося взгляд на Юдзуру, но тот лишь кивает незаметно, глазами давая понять, что у них нет выбора. Такео же снова начинает улыбаться, но столь опасно выглядит его взгляд, что у Киро волоски на затылке шевелятся. Договор подписан всеми сторонами, и в нём с этого дня обозначены территории, сферы влияния и доли каждой из группировок: мошенничества с банковскими переводами, услуги порносайтов, виртуальный рэкет и шантаж были и остаются основной деятельностью «Хангурэ». За «Босодзоку» закрепляется ввоз нелегальной рабочей силы и транспортировка контрабанды грузовыми перевозками. Бордели, бары и клубы, порноиндустрия остаются под контролем «Вошинво». Отели, заправочные станции, банки, вся «серая» бухгалтерия легального бизнеса Йокогамы, а также ввоз контрабандного оружия в город — в руках «Яматэ». Под документом стоят подписи не только глав группировок, но и их «наследников» в знак того, что договорённости должны соблюдаться десятилетиями. Лица мужчин, находящихся в белой гостиной, как и внутренние ощущения, разные, но Киро примиряющим жестом велит принести им шампанского, отметить рождение нового союза, столь символично совпавшего с днём рождения его сына. — И всё же этот день знаменателен для каждого из нас, — торжественно произносит хозяин дома. — Насладитесь сегодняшним праздником, но давайте отпустим молодёжь — у них свои развлечения. Такео тянет Юдзуру за собой, выплёскивая шампанское изо рта обратно в бокал. Этот напиток явно не для него. «Поехали отсюда», — хрипит он тихо, когда Юдзуру слышит обращение Ичиро к своему отцу. — С Вашего позволения, отец, Мичи будет со мной этим вечером. — Да. Повеселитесь, пусть Мичи немного развеется. Юдзуру теперь и сам быстро ретируется в зал, намереваясь найти своего омегу, а то, что он его омега, у мужчины нет сомнений. — Юдзуру, постой, я понял твой замысел, но это гиблое дело, — Такео опережает его, размахивая полами своего шёлкового халата. — Ты ведь понимаешь, что только что поставил свою подпись под их смертным приговором, а он один из них. — Умрёт кто угодно, но не он. — Таканэки этого не допустит. Оставь, Юдзуру. Выбрось его из головы. — Невозможно… Не могу. И он мой! Юдзуру видит, как омега чуть ли не вприпрыжку поднимается по шикарной лестнице наверх, видимо, сменить свой костюм на что-то менее официальное. Он смотрит на всё ещё по-детски тонкую фигурку, мягкие прядки рыжеватых волос, пухлые губы, растянутые в улыбке, и понимает, что никакая сила не сможет отнять у него омегу… Даже смерть. — Едем за ними! — Юдзуру выкрикивает приказ своим людям и, не обращая внимания на недовольный оскал Такео, покидает дом Киро.