Учебная тревога

— Загадку хочешь? — Федя забрался с ногами на постель Семы, уже давно ставшую их общей. — Ну только если… — Сема зевнул. — Несложную. Брат, сбегавший в уборную посреди ночи, разбудил его тем, что выпутывался из одеяла, и теперь Сема держал глаза открытыми изо всех сил, зная, что Федя — не Федя, если даже из такой короткой отлучки не притащит неотложных новостей. — Не одетый, не раздетый… — Фэйри? — без особого интереса предположил Сема. — Какой фэйри, балда кукушкинская? — Ты фэйри. Ты дурацкие загадки загадываешь. — Значит, я точно от тебя не отвяжусь. Федя несильно щёлкнул близнеца по лбу и юркнул под одеяло, уворачиваясь от ответного щелчка и накрываясь им с головой. Мимо них демоны так и прошли в тот раз. Надёжная защита была. Вот только от нее самой по себе, теперь было ужасно страшно. Как будто, если захотел спрятаться, так завсегда найдется, от кого именно. Так что выныривать под гневные ясные очи брата пришлось очень скоро, ещё и сердце зашедшееся до стука в ушах, успокаивать. Сема, правда, хоть и злился, но успокаивать все равно полез. Руками-ногами под страшным одеялом обвил и засопел в шею. Уснул. — Сём… — Ну чего тебе? — Ты не отгадал. — Спи давай, а то Вилена заругает. — Да там же просто отгадать… — Федя оперся на локоть, взирая на брата чуть сверху вниз. — Я тебе подскажу даже. — Да понятно, что демон какой-то… — Сёма мужественно распахнул глаза, которые закрывались так сильно, что в пору было вставлять спички. — Они все такие путаные. — Не-ет. — Нет? — Сема пораженно приподнял темные брови. — Не-а. Сема, копируя позу брата, тоже приподнялся на локте. Он уже не так сильно проваливался в сон. Федя эту черту его знал получше прочих. Сема — тихий и флегматичный в быту, поджигался, как бенгальский огонек, стоило в его жизни появиться хоть капле азарта. — Тогда… Нижний мир? — Нет… Разгадка ближе, чем ты думаешь. — Да как нет-то… — А вот так. Как хорошо, что в комнате для младших учеников никто больше не обретался и можно было спокойно болтать хоть всю ночь. — Неужели примитивный кто? — Всех перебрал, кроме нужных… — хитро сверкнул глазами Федя. — Нефилим… — Сема чуть приоткрыл рот и тут же прикрыл его ладошкой. — Ты его только что видел? — Ага. — не стал скрывать Федя. — Женя полуночничает. Сам видел… — А почему не одетый не раздетый-то.? — разрешившийся азарт в глазах близнеца потух и спрашивал он из чистой вежливости. — Да потому что у него авоська вместо футболки. — Чегоська? — бесполезные энциклопедические знания сейчас в голове у Семы были под замочком. Может, утром бы и вспомнил. — Авоська, ну такая сумка из сеточки… — А зачем он в нее залез? — А я почём знаю? Я только до двери дядь Пети за ним следил. В голове у близнецов был какой-то собственный принцип обращения к более старшим охотникам. Кирилла они звали «КирБорисычем», Петра Елфимова, прибывшего для обучения нового голоса — «дядь Петей», ещё «дядями» были Рома и Ростик, а «тётей» — Агата, все остальные, включая Сашу, звались по имени. Попытки Рычкова переучить звать их всех хотя бы на один лад, успехом не увенчались. Близнецы послушно кивали русыми головками, держались пару дней — то ли чтоб отстали, то ли из уважения к Сашиным сединам, которых определенно прибавилось за время нежданного наставничества, но потом все равно соскакивали на привычную систему. Попытки переучивания от остальных охотников просто игнорировались. — Если Женя к дядь Пете пошел, значит, у них урок. — наконец, проанализировав ситуацию, выдал Сема. — Может, петь в авоське удобнее? — Почему? — Ну, может, кожа нагревается, а тут — вентиляция сразу… — Бред. — авторитетно заявил Федя. — Зачем тогда вообще авоська? Можно же без футболки прийти, раз так жарко. — И то верно. — Сема потер пальцами виски, стараясь заставить голову работать. Женя был на девять лет их старше. И он был ценный — вернее, бесценный. Так КирБорисыч сказал, когда близнецов знакомил со старшим учеником: у Жени бесценный талант, он будет Голосом. Они Женю и до этого, конечно, видели. Такого поди не заметь, он же изнутри светится, как проектор. Просто спустя пару месяцев после их прибытия, КирБорисыч устроил что-то вроде повторного официального знакомства, в честь того, что они говорить начали. — А чего ты у него не спросил, почему он в авоське? — спустя несколько минут размышлений тоскливо поинтересовался Сёма. — Он летел, как три белых коня… — проворчал Федя. — Только гривой тряхнул — и все, я даже моргнуть не успел. Пришлось следом бежать. «Трёх белых коней» Федя совершенно ненавидел. Он сдуру какую-то ноту очень высокую вытянул при тёть Агате, и теперь вынужден был заниматься с ней регулярно. Ей очень хотелось, чтобы Федя искусством заклинательных песен овладел, ну а пока у него ничего с именно этими песнями не выходило, приходилось довольствоваться обычным пением. А именно — тремя белыми конями. Декабрем, январем и февралем, которых Федя выпевал с таким выражением лица, что хотелось на всякий случай запастись шампурами для шашлыка по-казахски. — Может, завтра у Жени спросим? — предложил Сема. — Какое «завтра»? — возмутился Федя. — Ты, что, с этой загадкой в голове спать сможешь? — Да это же не загадка уже… На загадку ответ — Женя. — А спать, что ли, сможешь? — Да не смогу я… — буркнул Сема, спуская на пол босые ноги, и вдруг развернулся к близнецу. — Слу-ушай… А вдруг дело в самой загадке? — Чего? — Ну помнишь я тебе трактат приносил, про упырей? Как от них защищаться? Федя скорчил ему такую рожу, что стало понятно, где он видел и упырей, и особенно — трактаты о них. Сема вздохнул и напомнил: — Надо им книжек подкинуть в гроб. На незнакомом языке. Упырь, пока не прочитает, никуда не вылезет. Или пшено за собой рассыпать, если убегаешь. Пока упырь все зёрнышки сосчитает, ты убежать успеешь… — Тебе же Саша говорил, что трактаты эти врут. — Федя нахмурился. — А ты все читаешь… — Так не все же врут. — лицо Семы сделалось каким-то мечтательным. — Я думаю, древние просто терминологию путали и кое-чего не знали. Упыри их, вон, на зубастиков похожи. С книгами — бред, конечно, но вот с пшеном-то попробовать можно. — Так каким местом Женина авоська с упырями связана? — вернул брата на землю Федя. — А тем, что загадка. — Сема даже руками взмахнул для придания значимости фразе. Так дядь Ростик делал. — Они пока разберутся, почему он в авоське, Женя их всех запоет до смерти… Федя прыснул, но Сема явно не шутил. — Нет, ты подумай… — продолжил он. — Вот смотри, дядь Петя тоже в какой-то непонятной одежде ходит, и тёть Агата… — Но Вилена, Саша, дядь Рома… — начал перечислять Федя. — Так мы не видим, как они собираются, когда на охоту идут специально. — А мама с папой? — А мы уже никогда не узнаем. — жёстко оборвал Сема, он вообще будто весь, до сердца деревенел, когда про родителей говорили. — Но папа авоську точно не носил, иначе я бы помнил, что это такое. — Не носил. — подтвердил Федя. — Подожди, то есть, ты думаешь, что Женя не на урок к дядь Пете пошел, а с демонами воевать? — Может, они какую слабую штуку выпустят, чтобы обратно загнать сразу же… — В институте? Нет, не может быть. — А может, они ушли? — Мы бы услышали дверь… — Но тогда… Тогда я запутался. — Вставай, пошли. — Куда? — Женю ловить. Если он тут, то у него как раз урок должен был закончиться. — Он нас Саше сдаст, что по ночам бродим. — Не сдаст, он хороший. — Сдаст, я ему недавно в тире, пока он свою мишень поправлял, случайно стрелой попал в жо… — Ну так я один его спрошу. — А ты думаешь, он помнит, кто именно из нас в него стрелой попал? Аргумент был весомый. Близнецов с первого взгляда различать умел только Саша. Может, носи Сема «авоську», как у Жени — так, чтобы провал там, где у нормальных людей располагалась грудная мышца, бросался в глаза, их бы и различали. Но пока что приходилось только учиться терпению, Феде — поясняя всем, что он не Сёма, а Сёме, соответственно, что он не Федя. — Значит, пойдем вдвоем, извинимся хором и спросим. Он простит. — решил Федя, спрыгнув на пол. — Двух зайцев одним ударом. — сосредоточенно кивнул Сёма. — Отличный план. — Надёжный, блять, как швейцарские часы… Так как-то выразился КирБорисыч, когда кричал на дядь Рому в своем кабинете. Близнецы как раз шли на обед мимо кабинета, а дядь Рома накосячил, видимо, очень сильно. Так сильно, что громогласную ругань КирБорисыча было слышно через стенку. Сема ничего толком не расслышал, потому что испугался и прижался к Саше. А любопытный Федя наоборот навострил уши, которые Рычков не успел зажать, и почерпнул много нового, чем потом с удовольствием поделился с братом. Коридоры в Институте ночью освещались только надписями «аварийный выход» и подсвеченными планами эвакуации. Ходить по ним было боязно. Тогда, вечером, когда демоны ворвались, а папа затолкал близнецов под кровать и накрыл одеялом, тоже было темно. У мамы ночник только горел, она читала им «Серебряную книгу сказок»… А потом его разбили. И КирБорисыч, и тёть Агата, и дядь Рома, и Саша, в один голос утверждали, что в Институте точно безопасно. Верилось, почему-то, только последнему. До комнаты, где жил и преподавал старшим ученикам дядь Петя, было недолго. Вспоминая уроки тёть Агаты о том, как ступать без лишнего шума, они прокрались мимо кабинета КирБорисыча, комнаты самой тёть Агаты, и в конце пустующего коридора остановились у обычной ничем не примечательной двери под номером 407, за которой жил и работал гость из далёкого Минска. Кто-то из старших утверждал, что у него ангельской крови больше, чем у других нефилимов и потому он и может больше. Насчёт того, может ли, близнецы уверены не были, но он точно был добрее остальных старших. И глаза у него были светлые очень, будто в них иной свет отражался, и улыбался он очень тепло. И на большие глаза самих близнецов вёлся отлично — конфеты дарил в обход Саши. Который, конечно, самый лучший, но иногда вредничает. Из-под двери 407 в коридор лился свет. И там определенно кто-то был. Скорее всего двое. — Женя так спел, что ему дядь Петя хлопает. — восторженно прошептал Сема. — Жалко не услышали. — откликнулся Федя. — Вдруг ещё споёт? — А может, это дядь Петя пел? И наоборот? Или вдвоем пели… — Или дядь Петя ему ритм отбивает. — Федя осторожно уселся на пол, стараясь не шелестеть пижамой. — А, правдат. — Сема опустился рядом на колени, вытянувшись в сторону двери. — Слышишь, это Женя поет? — Странно как-то… — Федя на правах занимавшегося вокалом, поправил воображаемые очки. — Женя ни в ноты, ни в хлопки не попадает, да и хлопки какие-то не очень в метроном… — А может, это упражнение такое… Федя напряжённо засопел, глядя на брата, вознамерившегося видимо во что бы то ни стало, получить прощение бесценного за «стрелу в жо…» и потому готового снести от Жени всё, включая откровенную фальшь. — Это не упражнение, это ужас какой-то… — проворчал Федя. И вдруг заметил, что лицо Семы бледнеет: — Феденька, а вдруг там правда демон, и они уже оба петь не могут… И вот так только, чтобы хоть как-то, ну… Федя раскрыл, было, рот, но тут же его закрыл. Семушка, может, и был тем ещё паникером, но Федя чересчур отчётливо помнил, как Сема днём перед нападением на прогулке испугался «чего-то в кустах» так сильно, что потребовал немедленно уехать от этого страшного на дачу. Папа Федю тогда на плечи посадил и сказал, чтобы он зорко следил за всяким в кустах, и брата от этого страшного защищал. А мама просто рассмеялась и сказала, что того, что помещается в кустах им точно бояться не стоит. И запела так ласково: «не вешать нос, Гардемарины…» И вот теперь Сема также на дверь смотрел, как в те кусты. кто ж туда влез такой? Наверняка шипастый и глазастый, и ушастый и с жутко неритмично чавкающими жвалами. Дядь Петю уже съел, а Женю доедает… Так, что тот только стонать и может. — Так. — Федя схватил Сему за руку, сжал, возвращая на землю, где им в силу возраста можно только бежать и прятаться, а нужно — спасать весь спящий Институт. Что после «так» говорить он не знал. Потому что, когда взрослые охотники это произносили, они друг другу сразу же страшные глаза делали и все понимали. — Надо… — начал он тихо, чтобы хоть что-то сказать. И в этот момент Женя закричал и затих, и остались только чавкающие звуки. Тут-то Федя и понял, как эти самые страшные глаза сделать, и Сема его тоже, что неожиданно, понял без слов. Они рванули прочь от двери со всех ног, уже не заботясь о том, что топают и чудовище их заметит. У них в лучшем случае оставалось секунд пятнадцать, и терять их попусту было нельзя. Ближе всего было к кабинету КирБорисыча. Сема грянулся об косяк двери плечом, пытаясь, видимо, ее вышибить, но отскочил, как мячик. Федя вдохнул на автомате — правильно, как учила тёть Агата, закричал и забарабанил кулаками. Дверь открылась вовнутрь, близнецы вкатились прямо под ноги КирБорисычу, здоровенному, под потолок, заспанному и очень сосредоточенному. — Что? — лаконично и грозно поинтересовался он. — В комнате Петра Елфимова — демон. Он съел его и Женю. — Сами туда заходили? — Нет. — Так… Сверкнул схваченный со стены, на которой было развешано оружие, клинок. От удара по кнопке сигнализация не взвыла. КирБорисыч рявкнул себе под нос что-то про полетевшие провода и то, как же это все невовремя. — Будите Рычкова. — шикнул он и скрылся за углом, в направлении двери, где уже даже не чавкало, по дороге со всей силы, едва не выбив доски, долбанув в дверь Агаты… Где-то на полдороги адреналин, позволивший близнецам не поддаваться панике, схлынул. — Саш… — Федя дёрнул наставника за край одеяла и вдруг понял, что снова не может сказать ни слова. Хотелось не будить Сашу, а нырнуть к нему под одеяло, под защиту… Не может он, и Сёма не может. Потому как брат вообще остановился в дверях. Федя решительно стукнул кулаком в плечо Сашу. Тот поморщился, моргнул, дико взглянул на онемевших близнецов, но, в отличие от Кира, сразу все понял, вскочил на ноги, даже футболку надевать не стал, что уж там про авоську говорить… Только клинок подхватил и рванул туда, откуда только что прибежали близнецы. Федя будто почувствовал, что Сема делает ему страшные глаза. Они, конечно, маленькие, но Сема уже по мишеням лучше, чем Женя попадает. Ну, за редким исключением. Да и Федя с кинжалом кое-что может. Раз уж пришло время защищаться, так нельзя сидеть в стороне. За оружием пришлось возвращаться к себе в комнату и поэтому влетели они, в пижамах, но вооруженные, один — кинжалом, второй — коротким луком, как раз на середине фразы вполне себе живого Егорова. — …да мы же… Егоров осекся. Оборачиваться не стал. Но его напряжённая, голая, мокрая от пота спина, к которой прилипли растрепавшиеся непослушные кудряшки, в которые Феде все время хотелось дунуть, говорила не хуже страшных глаз настоящих охотников. И говорила она о том, что за стрелу Сема прощен не будет ни в этой, ни в следующей жизни, и висеть этому греху на его душе веки вечные… Правда, такой оскорбленностью веяло только от него одного. Он стоял между КирБорисычем и дядь Петей, будто прикрывая последнего от гнева руководителя Института. Тёть Агата в своей изумрудно зелёной ночнушке прикрывала глаза рукой и беззвучно тряслась. Сашины, губы тоже дрожали. Но все они были живые и не в ихоре демонов. — Котят, ну вы устроили… — наконец, смог выговорить Саша. Слова у него вырвались со смешком. Вот на него Женя уже соизволил повернуться, и стало видно, что грудь у него в каких-то темных укусах. Видать, демон-таки был… С щупальцами. — А фантазия-то… — не удержалась теть Агата. — Фантазия… И тоже засмеялась — весело и уже в голос, не пытаясь сдерживаться. Сема аккуратно снял стрелу с тетивы, Федя опустил клинок, и голову тоже на всякий пожарный опустил. Кажется, накосячили они знатно, и надо было готовить себе соломку в виде чистосердечного раскаяния и кошачьих глазок. Только непонятно, кому именно. Потому как на Сашу механизм действовать уже давно перестал, а КирБорисыч смотрел на Женю с такой болью во взгляде, что к нему сейчас лучше было не соваться на пушечный выстрел. — Так, мама-утка… — КирБорисыч не без усилия отвёл взгляд от возмущённого Жени и посмотрел на Сашу. — Веди-ка ты спать этих героев… пока они тут ещё чудовищ не нашли на свою голову. А то я не знаю, как перед ними подобное… Обсуждать. — Я не мама-утка. — почти проикал Саша, потому как от душившего его смеха, по-другому ворчать просто не имел возможности. — Я минимум папа-кот… И протянул близнецам руку, в которую оба радостно вцепились. Было ясно, что свою порцию очень ценных замечаний и наставлений они ещё получат, но это будет не очень долго и не очень обидно. Пока спускались по лестнице, Федя всё-таки успел оглянуться и заметить, как дядь Петя обнимает Женю за плечи и что-то очень спокойно говорит Киру. И в этот момент Федя как-то так двинул челюстью, что понял, что снова может говорить. А ещё понял, что надо говорить. Потому что когда — Жень… — Федя поднял на бесценного большие блестящие глаза. — Прости, мы не хотели… — И за стрелу прости, я случайно, правда… — вклинился Сёма, тоже изо всех сил изображая раскаяние. Женя снова не повернулся, только покраснел, кажется, весь и сразу. А Саша потащил их двоих вниз по лестнице ещё быстрее. Он уже не смеялся, он уже как будто булькал. — Вы все правильно сделали. — произнес он, когда близнецы уже забрались в кровать, а он сам вернул себе способность разговаривать. — Об опасности предупреждать надо. Кирилл вот выяснил, что у нас сигнализация накрылась… И снова засмеялся. Сема засопел. Он терпеть не мог не понимать чего-то, но и признаваться в собственном незнании никому, кроме брата, не мог. — Саш, а что там было-то? — Федя руку Рычкова так и не отпустил. — Там… — Саша возвел глаза к потолку и прикрыл глаза ладонью. — Ой, горе вы мое… Я даже не знаю, как объяснить. — Подрастём — поймём? — уточнил Сема, со спины обнимая близнеца и притягивая его ближе к себе. Федя рассеянно накрыл его руку своей, не отрывая взгляда от наставника. — Примерно так. — легко согласился Саша, поглаживая их по русым головам, благо, они лежали близко. — Пара лет пройдет, и все обязательно поймёте. А сейчас — спите давайте. И по коридорам не шатайтесь… Там иногда бывают такие звуки слышны. Но это не демоны. Это значит, им там хорошо, и не надо их отвлекать. — Ясно. — удовлетворённо кивнул Сема. — Не будем больше. Федя тоже кивнул. Получилось синхронно. Саша хмыкнул. — Спите давайте… — Рычков подоткнул им одеяло. — Хотя, постойте, мне вот просто интересно, как вы там оказались под дверью? — Федя загадку хотел рассказать. — без хождения вокруг да около, выложил Сема. — Почему Женя ночью не одетый не раздетый. — Это как так? — не понял и Саша тоже. Федя ощутил несильный, но меткий пинок в то самое, куда до этого Жене попал Сема. Мол, дурак ты, брат, и загадки у тебя дурацкие, и приставучий ты, как фэйри. — Он в авоське к дядь Пете пошел. — сознался Федя и сразу же пояснил. — Вроде как футболка, а вроде как сеточка. — Господи ты боже мой… — Саша хлопнул себя ладонью по лицу и снова засмеялся. — Мы догадались, что это — от демонов защищаться, они пока поймут, что это такое, их можно переубивать. — гордо продолжил Сема. — Какая-то фиговая защита от демонов, раз вас только привлекла… — пробормотал Рычков себе под нос прежде, чем его снова разобрало приступом хохота. — Саш, да ты скажи, что это? Мы же не уснем… — Федя подёргал его за штаны. — А у тебя такая есть? Рычков выдохнул с силой несколько раз. Губы у него снова дрожали, и было ясно: долго он говорить нормально не сможет. — Эта футболка на Жене хорошо смотрится. — выговаривая каждое слово, сообщил Саша. — Он ее надел, потому что хотел быть красивым, когда идёт к Петру, потому что Петр ему нравится, и ему хотелось его порадовать. Близнецы снова качнули головами. А потом Федя все-таки спросил то, что было у обоих на уме: — А ты такую для дядь Ромы надеваешь? — Так… — сказал Саша и сделал близнецам страшные глаза, обещавшие все небесные кары вдобавок к тем, что обещала Женина спина, если они немедленно не прекратят болтать и не уснут.