***
Выйдя из такси и открыв дверь Елене Алексеевне, поворачиваюсь и вижу перед собой пятиэтажный дом с четырьмя подъездами. Елена Алексеевна достает ключи из своей сумки и, протянув их к домофонному замку, ловко открывает дверь. Буквально через пару минут мы оказываемся в ее квартире. Сняв обувь, проходим в зал. При входе в глаза сразу бросаются огромные стеллажи с книгами различных авторов: начиная от Достоевского и заканчивая Мураками. В середине этих стеллажей встроен большой плазменный телевизор. В левом углу комнаты расположен огромный угловой диван в темно-сером оттенке, рядом с которым стоит небольшой письменный стол. На нем аккуратно располагаются сухоцветы в маленькой гипсовой вазочке. Над диваном висит картина, с подписью «От любимых учеников» в углу, на которой изображена хозяйка квартиры. А посреди комнаты лежит ковер из натуральной шерсти, по которому очень приятно ходить босиком. — Я удалюсь на минутку, хочу переодеться, — говорит Елена Алексеевна. — Конечно, — произношу я. Она выходит из комнаты, а я подхожу к стеллажам. Рассматривая книги, натыкаюсь на рамки с фото, которые стоят поодаль от книг. Фото довольно старые и я не сразу узнаю на них Елену Алексеевну. «Этот яркий огонек в ее глазах не потухает даже сквозь время» — проносится в моих мыслях, когда я беру одну из рамок, чтобы получше рассмотреть фото, на котором она стоит возле большого здания, держа на руках маленького ребенка. — Ой, а это мы с сыном. Я тогда впервые была в Санкт-Петербурге. Сейчас даже и не вспомню, какой это год. Роме тогда было около пяти лет, — слышу голос Елены Алексеевны за спиной. — Извините, что похозяйничала тут, уж очень стало интересно, — говорю я, ставя фотографию на место, и поворачиваюсь к ней. Она собрала волосы в маленький хвостик на затылке, смыла макияж и переоделась в махровый светло-салатовый халат. Я постоянно видела ее в театральных нарядах, что даже представить не могла как она ходит по дому. — Ничего-ничего. Чувствуй себя как дома. Я принесла тебе вещи, вряд ли ты планировала сегодня у кого-то оставаться, — произносит она с милой улыбкой, протягивая мне такой же теплый, как у нее, халат, только с изображенными на нем ромашками. Переодевшись и смыв макияж, выхожу из ванной комнаты, но хозяйку квартиры в зале не обнаруживаю, и иду на ее тихое мурлыканье какой-то песни себе под нос. Пение усиливается только на кухне, и я вижу, что она уже что-то готовит. — Какая я хорошая хозяйка! — говорит она, указывая на стол. Я отвожу взгляд от нее и перевожу его на стол. На столе стоит открытая бутылка вина, два фужера, а рядом сырная и колбасная нарезка. Мы смотрим друг на друга, и комната заполняется смехом. — Катюш, какие впечатления от нашей встречи? — с некой ухмылкой произносит она. — Честно говоря, до сих пор не верится во все произошедшее за сегодня. До этого момента я наблюдала Вас лишь на сцене, а уже сегодня мы целый вечер проводим вместе, — с неподдельной радостью говорю я. — Ой, то ли еще будет! Давай выпьем за то, чтобы такие встречи для нас с тобой были обыденностью, а не праздником? — произносит она, и мы чокаемся бокалами.***
Открыв глаза, понимаю, что нахожусь не дома. Долгое время не могу прийти в себя и понять, чья это квартира. Пытаюсь возобновить события вчерашнего вечера в своей памяти, но получается с трудом и отрывками. Постепенно картинка восстанавливается: театр, спектакль, цветы, сцена, аплодисменты, поклоны, гримерка, ресторан, ее квартира. Меня будто озаряет, и я понимаю, где я. Начинаю осматриваться по сторонам. Поворачиваю голову направо и осознаю, что мою талию оплетает рука Елены Алексеевны. Она еще спит, но расплывается в улыбке. «Видимо, ей снится что-то приятное» — думаю я. Глянув на часы, вижу, что еще совсем рано и можно было бы поспать. Обнимаю Елену Алексеевну в ответ, и она прижимается сильнее, утыкаясь в шею своим носом. Я чувствую горячее дыхание на своей коже, и мое сердцебиение учащается. Пытаюсь погрузиться в царство Морфея, но поток мыслей, которые звучат в моей голове, не дают мне этого сделать. Вовсе не верится в происходящее. Еще позавчера мы просто обменивались парочкой сообщений в день, а сегодня я лежу и обнимаю ту, к которой неведомой силой, будто магнитом, тянет изо дня в день. Кажется, что все это прекрасный сон, который растворится, как только меня разбудят. — Ты тоже не спишь, Катюш? — произносит она. — Ах Вы, хитрюшка, Елена Алексеевна! — шепотом произношу я ей прямо в ухо. — Да, я такая. Хотелось сохранить эту тишину и блаженство, когда еще будет такая возможность просто слушать пение птиц, находясь в твоих объятьях? — с улыбкой говорит она. — Как Вы себя чувствуете? — спрашиваю я. — Да вроде нормально, но немного побаливает голова. А ты как? — говорит она, смотря мне в глаза. — Отлично, правда сначала не могла понять, где я нахожусь, — улыбаясь, отвечаю я. — Ничего-ничего, еще привыкнешь к моей квартире. Я в душ, — разрывая объятия, произносит она. За это время я успеваю заправить постель, переодеться в свою одежду, привести себя в порядок и начать готовить завтрак. Решаю делать вафли, потому что замечаю вафельницу на столешнице. — Какая ты хозяюшка! — слышу я довольный отклик за своей спиной. — Хорошая хозяйка, вся в Вас! — ухмыляясь, произношу я. Сейчас мне комфортно, как никогда. Именно этот момент хотелось бы ставить на повтор, как только что понравившуюся песню. Через час такси подвозит меня к ресторану, в котором мы вчера ужинали, и я пересаживаюсь в свою машину. Как только завожу ее, моментально вижу уведомление на панели: «Катюш, хорошего тебе дня! До скорой встречи!». Казалось бы, ничего особенного в этих словах и нет. Но тут уж как посмотреть. Обо мне подумали, очень захотели написать, найдя для этого повод и время. Как говорится: «Мелочь, а приятно». Я выезжаю с парковки в направлении своей одинокой, пустой и такой нелюдимой квартиры без какого-либо желания этого делать. «Она, как наркотик, который обладает невероятной силой. Попробуешь и потом еще на протяжении нескольких недель находишься в жуткой ломке. Потому что хочется еще и еще» — думаю я, печатая ей ответ. В моей памяти нет ни одного названия заболевания, которое бы описывало все то, что я чувствую по отношению к этой прекрасной женщине. Наверное, мы и есть «родственные души», потому что никак иначе я не могу объяснить нашу схожесть и неимоверное желание видеть друг друга снова и снова, которое присутствует у каждой.***
Пятница. Конец тяжелой учебной недели, а тяжелой, потому что последней. Я еду в легком треморе, ибо направляюсь на последний экзамен. Это моя восьмая сессия, но волнение присутствует абсолютно каждый раз. Доезжая до главного корпуса нашего универа, ставлю телефон на беззвучный и сдаю его прокторам при входе в аудиторию. Сажусь напротив преподавателя, вытягиваю билет и понимаю, что все пойдет по плану — вопросы я знаю очень-очень хорошо. Выйдя из корпуса университета, вдыхаю полные легкие воздуха и ощущаю этот запах свободы, который тонкой вуалью летает в моих волосах. Больше нет никакой тревоги и переживаний по поводу сессии, теперь я чувствую только умиротворение и наступление такого долгожданного лета. Сажусь в машину, закуриваю сигарету и беру телефон в руки. Вижу несколько пропущенных от незнакомого номера, решаю перезвонить и уже через секунду слышу гудки телефонной трубки. Меня не заставили долго ждать, и я слышу звонкий женский голос по ту сторону телефона. — Екатерина, здравствуйте! — бодро произносит девушка. — Здравствуйте! А мы с Вами знакомы? — сухо произношу я. — Это Ольга Гагарина, я являюсь помощником режиссера нашего местного театра, — быстро протараторила девушка. — Ольга, мы с Вами заочно знакомы в Инстаграме. Извините, я просто не ожидала вашего звонка, — оправдываясь, произношу я. — Все в порядке. У меня к Вам есть разговор, можете подъехать в театр? У Вас есть сейчас свободное время? — спрашивает она. — Да, могу, я как раз закончила все свои дела, — говорю я, заводя машину. У дверей театра я была через пару минут, ведь корпус моего университета находился в десяти минутах ходьбы от него. Открыв тяжелую дверь, которая запирает вход в театр, сразу же оглядываюсь по сторонам. Привыкнув, что в стенах театра всегда большое количество людей, я сначала даже опешила, увидев его абсолютно пустым. Но мое недоумение длится недолго — из-за арки появляется Ольга. — Еще раз здравствуйте, Екатерина! — приветливо говорит она. — На самом деле, можно на «ты», у нас не такая большая разница в возрасте, — с улыбкой отвечаю я. — Ой, отлично. А то так слух резало. Пройдем в мой кабинет, — указывая дорогу кистью своей руки, произносит Оля. — О чем ты хотела поговорить? — в нетерпении спрашиваю я. — Мы снимаем фильм в нашем театре, под руководством очень известного режиссера — Андрея Мишина. В сериале часто показывают сцены криминальных разборок, ранений и убийств. И чтобы все это получилось снять грамотно и без огромного количества ляпов, нам нужен медконсультант кино. Елена Алексеевна предложила на эту роль тебя, сказав, что ты как раз сегодня оканчиваешь четвертый курс, — вкрадчиво объясняя, произносит Оля. Опешив от ее предложения, я десяток секунд нахожусь в абсолютном молчании. «Ты только подумай, Кать — медконсультант кино» — мысленно говорю я сама себе. — Понимаю, что тебе надо подумать, буду ждать ответ до завтра, — говорит она. — Я согласна, — будто саму себя вырвав из мыслей, произношу я. — Отлично, тогда я сейчас тебе все объясню, и приступим, — глаза Оли моментально загораются, и она уже бежит в направлении закулисья. Целый день я ходила по театру, изредка читая сценарий и поправляя места, где указывались какие-то медицинские термины или же реанимационные мероприятия. Большего от меня не требовалось, поэтому я спокойно гуляла по театру, устраивая себе личную экскурсию, или же тихонько сидела на съемочной площадке, наблюдая за работой огромного количества камер. — Так, Кать, на сегодня съемочный день окончен. Завтра ровно в одиннадцать. Надо поднатаскать актрису, которая играет роль судмедэксперта, — произносит Оля, доходя со мной до парковки. — Хорошо, до завтра! — произношу я и уезжаю в направлении своего дома. Наконец-то появившись дома в одиннадцатом часу ночи, устало выключаю в комнате основной свет, зажигая плафоны по периметру. Направляюсь в ванную комнату и, переодевшись, наливаю себе земляничный чай, запах которого плавно окутывает каждый уголок квартиры. Аккуратно устраиваюсь в кресле с книгой. Перед погружением в прекрасный мир художественной литературы, который я не посещала довольно давно из-за постоянной медицинской литературы, решаю написать Елене Алексеевне. Сегодня из-за всей этой беготни с экзаменом, а потом неожиданно свалившейся на меня работы, мы совсем не списывались. Пишу ей с целью поблагодарить, ведь это она порекомендовала меня на такое вакантное место. Буквально через секунду статус сообщения сменяется с «Доставлено» на «Прочитано», и на экране телефона появляется звонок от контакта «Еленочка Алексеевна». На самом деле, так подписана она была у меня уже довольно давно. Мне всегда хотелось быть рядом, участвовать в ее обиходе и ласково называть ее Еленочкой Алексеевной, показывая весь трепет и любовь, которая пылает в моей душе благодаря ей. Но пока лишь в моих возможностях было только подписать ее таким образом. — Привет, Катюша! — слышу я радостный, но слегка уставший голос. — Доброй ночи, Елена Алексеевна! Что у вас нового? — говорю, глядя в потолок. — Кажется, о новом надо рассказывать тебе. Была сегодня в театре? — с неподдельным интересом спрашивает она. — Была, — довольно произношу я. — Теперь я ваша коллега, не актриса, конечно, но тоже работаю в театре, — улыбаясь пустоте, но представляя ее глаза перед собой, мое выражение лица сменяется с уставшего на крайне счастливое. — Раньше только врачевала, а тут столкнулась с актерами, — чувствую довольную улыбку, даже не видя ее. — Вам за это большое спасибо, если бы не Вы, то и дальше тихо и мирно врачевала бы. А тут вдруг появилось столько нового и интересного, — произношу я. — Не стоит благодарностей, я принимаю их только в виде кофе, — слышу я фразу, за которой следует звонкий смех.***
Утром, сажусь за руль, пребывая в непонимании и ища ответы всего на несколько вопросов: «Зачем я согласилась в свои законные каникулы работать?» и «Почему режиссеру приспичило снимать фильм в такую рань?». Но проведя свой утренний ритуал музыки, я быстро пришла в себя и в назначенное время вновь входила в небольшое помещение на третьем этаже, которое актеры называли репетиционным цехом. Вокруг уже суматошно бегал персонал театра. Кто-то торопливо рассказывал световикам о сценах, кто-то занимался сменой декораций, кто-то разводил кровь для будущей сцены убийства. В общем, работа в столь раннюю пору кипела вовсю. Осмотревшись по сторонам, среди всего этого киношного хаоса замечаю Олю, которая бурно размахивает руками в разные стороны, указывая на будущее место съемок, и строго отчитывает декоратора за неправильную постановку объекта. — Оль, привет, — негромко произношу я, боясь попасть под горячую руку помрежа. — О, Кать, ты уже тут. Пройди на второй этаж в 209, тебя там ждет актриса на роль судмедэксперта. Ты же найдешь эту комнату? А то я тут ничего не успеваю с этими трутнями, — произносит она, показывая кулак монтировщикам. — Да, найду, — говорю я, направляясь к выходу из репетиционной. Спускаясь на второй этаж, думаю о том, какая тема беседы мне сейчас предстоит. На самом деле, с судмедэкспертизой я сталкивалась не так часто, но представление о работе специалиста этого профиля имеются. Оказавшись на втором этаже, понимаю, что мне очень знаком этот коридор, складывается ощущение, что я уже тут бывала. Быстро пробегаюсь глазами по номерам гримерных, ступая вдоль стен. Останавливаюсь напротив нужной двери и негромко стучу в нее, чтобы не испугать актрису, которая находится по ту сторону. — Войдите, —слышу уверенный, громкий и мелодичный голос. Медленно толкаю дверь от себя и делаю шаг в гримерную. — Проходите, сейчас выйду к Вам, — слышу я из-за гримерной ширмы. Только сделав шаг в комнату, понимаю, что ощущения меня не обманули. Коридор действительно оказался мне очень знаком, потому что он вел прямо в гримерную к Елене Алексеевне. Видимо, тогда, после спектакля, я была под таким впечатлением, что даже не обратила внимания на номер, указанный на двери. — Я даже не думала, что Вы можете быть такой серьезной, — произношу я в воздух, потому что Елена Алексеевна все еще скрывается за тканью ширмы. — Катюш, это ты что ли? — выглядывая, с полными удивления глазами, спрашивает она. — Да-да, мне тут сказали, что надо одну актрису научить быть врачом, — ухмыляясь, произношу я. — За час управимся, док? — поддерживая эту игру, говорит она, выходя из-за ширмы в белом халате. — Оу, а халат-то Вам к лицу! Как статусно, — не скрывая восхищения, удивляюсь я. Мы обнимаемся и садимся за стол. Кстати, обниматься при встрече — стало нашей доброй традицией. А потом мы узнали, что ученые даже проводили исследование по этому поводу, придя к выводу, что человеку необходимо восемь объятий в день, чтобы быть счастливым. Вот и мы обогащаемся счастьем.***
Теплый июньский вечер. В нос ударяет свежий запах мокрого асфальта, яркое амбре алкоголя, пищи и обволакивающий табачный дым. Вся съемочная группа шумно празднует завершение съемок фильма. Огромное количество людей, разбившееся в небольшие компании, общаются между собой. Их приглушенно перебивают музыкальные композиции, которые сменяются друг другом, создавая приятный фон этого вечера. Я сижу поодаль от всех, любуясь красотой ночного города и закуривая очередную сигарету. Густой белый дым окутывает мои легкие, создавая ощущение, что ничего, кроме, сигаретного смрада в организме и нет. Дыхание замедляется, запирает дух, и я выпускаю в воздух массивное облако дыма. — Угостишь сигареткой? — негромко произносит Елена Алексеевна, садясь рядом со мной. — Да, конечно, — говорю я, протягивая ей открытую пачку «Ричмонда». Она молча протягивает тонкие пальцы к аккуратно стоящим в пачке сигаретам, вытягивая одну. Быстро подкуривает, осторожно вдыхая тяжелый воздух. — О чем задумалась? — выдержав небольшую паузу, роняет она. — Да так, вроде все хорошо, но какое-то неспокойствие и отчаяние на душе, — вполголоса отвечаю я. — У меня есть к тебе предложение. Только обещай, что ты согласишься, — воодушевившись, говорит она. — Сейчас пришло в голову, и я поняла, что нам это необходимо. Я киваю, негласно соглашаясь на ее предложение. Поворачиваю голову, следуя траектории её голоса, и замечаю горящие глаза Елены Алексеевны. Когда какая-то идея посещает ее светлую голову, то она не видит преград для ее осуществления. Так было и в этот раз. Зажегшийся взгляд во всю испепеляюще смотрел на меня, она сама была в восторге от своей идеи. — Не томите, Еленочка Алексеевна, — заинтересовавшись и вселяюще бодрость, произношу я. — Давай уедем в путешествие? Я давно хочу в Крым, была там последний раз еще совсем девчонкой, когда родители отправляли в детский лагерь. До сих пор помню этот теплый воздух Азовского моря, который окутывает, при нахождении в восточной части Крыма, — улыбаясь, говорит она. — А на чем поедем? Поездом или полетим на самолете? — заинтересовавшись, уточняю я. — А давай на машине? За день доедем, будем меняться. Зато без гула людей, лишнего шума, будет время наговориться вдоволь и провести время вдвоем, — все больше воодушевляясь, произносит она, и практически прыгает от счастья, как маленький ребенок. — Хорошо, давайте, — не в силах сопротивляться ее желанию и разрушать эту детскую радость, соглашаюсь я. — Тогда сегодня ночуем у меня, собираем вещи, а завтра заедем к тебе домой и в путь? — обращаясь ко мне, говорит она. — Так скоро? Я думала, что это в планах на лето, — удивленно отвечаю я. — А чего затягивать? Театральный сезон завершен, с сегодняшнего дня я в отпуске, ты на каникулах. Нас разве что-то останавливает? — произносит она. «Нас ведь, правда, ничего не держит, смысла оттягивать эту поездку попросту нет» — проносится эхом в моих мыслях. В завершении вечера прощаемся со всей актерской труппой, обнимаясь с каждым на прощание, и желая хорошего отдыха. Решаем сделать фотографию на память, потому что в суете будней времени на это толком и не было. Кто-то из съемочной группы ставит камеру в основание штатива, выстраивает настройки фотографии и весело бежит к толпе, которая покорно выстроилась в три ряда, сообщая: «10 секунд!». Режиссер весело кричит: «Крооооовь», указывая на основную тематику сериала, и в громком смехе всех ослепляет вспышка объектива. На следующее утро мы с Еленой Алексеевной уже едем по направлению к выезду из города под бравурный репертуар моей машины. Она громогласно, голосисто и ликующе подпевает песне, предвкушая будущий отдых. Такую чарующую идиллию прерывает звонок моего телефона, который раздается на всю машину, предварительно остановив музыку. Мне хватает пары секунд, чтобы осознать, что на встроенном планшете машины высвечивается номер моего лечащего врача. Испепеляюще, нехотя вглядываюсь в надпись бегущей строки: «Евгений Михайлович Врач». Останавливаюсь у обочины и пристально смотрю на Елену Алексеевну. — Я не хочу портить наш отдых, — наконец произношу я. — Катюш, перезвони ему, вдруг что-то важное, — говорит она, дождавшись абсолютной тишины в машине, наступившей через минуту. — Сделай это ради меня, пожалуйста, я ведь беспокоюсь о тебе. Отстегивая ремень безопасности, беру телефон в руки и уже хочу выйти из машины, чтобы сделать звонок, как мою руку накрывает ее ладонь. — Что бы врач ни сказал, мы будем решать это вместе, — твердо произносит она, по-доброму глядя мне прямо в глаза. Трясущимися руками, с полным нежеланием, нажимаю на кнопку «Вызов». Несколько секунд полной тишины, пара громких гудков на той стороне телефонной трубки, и в мое сознание врывается звенящий голос. — Екатерина Сергеевна, доброе утро! Надеюсь, что я Вас не разбудил, — весело доносится из телефона. — Здравствуйте, Евгений Михайлович! Нет-нет, все в порядке, — отвечаю я. — Ваши анализы пришли, они находятся в средних показателях нормы, мой коллега решил взять Вас на оперативное лечение. Уже в ближайшие несколько дней он сможет вас прооперировать, — радостно произносит лечащий врач. — Правда? — воодушевленно уточняю я. — А какие прогнозы? — Утешительные. Только необходимо уже сегодня быть в клинике, через пару дней он уезжает обратно в Германию, — быстро доносится с того конца телефонной линии. — Хорошо, буду сегодня. Огромное Вам спасибо, Евгений Михайлович! — одухотворенно отвечаю я. — Не стоит благодарностей по телефону, Екатерина Сергеевна. Произнесете их лично, когда восстановитесь после операции, — по голосу слышно, что лечащий врач произносит эти фразы с улыбкой. Откладывая телефон, поворачиваю голову в сторону Елены Алексеевны. — Простите за сорванный отдых, Вы сами все слышали, я не могу упускать такой шанс, — виновато говорю я. — Катюша, ну ты чего! Сейчас только начало июня, ты успеешь восстановиться, и мы обязательно посетим августовский Крым, — держа меня за руку, произносит она. Я разворачиваюсь на повороте, вжимая педаль газа в пол. Мне непременно хочется скорее избавиться от той опухоли, которая не просто находится в моем головном мозге, но и постоянно заполняет мысли, назойливо напоминая о своем существовании постоянными мигренями.***
— Екатерина Сергеевна, прогнозы хорошие, так что не переживайте. Операция продлится около восьми часов, сами понимаете, что это нейрохирургический профиль, — ободряюще произносит Денис Леонидович — первоклассный нейрохирург Мюнхена. — Можете еще минут пятнадцать побыть в палате, потом ее будут готовить к операции, — говорит лечащий врач Елене Алексеевне. — Хорошо, большое спасибо, — отвечает она ему и пересаживается на мою постель. — Моя дорогая Катюша, не переживай и прогоняй все плохие мысли. Они не должны посещать такую светлую голову, — поглаживая меня по волосам, говорит Елена Алексеевна. — Для меня так важна ваша поддержка, Елена Алексеевна, Вы бы знали… — со слезами на глазах произношу я. — Ну чего ты? Чего? Все будет хорошо, ты же знаешь, что я рядом. Я буду ждать тебя тут. Всего восемь часов разлуки, и мы снова будем сидеть в этой палате, — успевает сказать она, и в палату входят. — Так, я у Вас забираю девушку, мне надо подготовить ее к операции, — улыбаясь, произносит старшая медсестра нейрохирургического отделения. — Ничего не бойся, ты очень сильная! — говорит Елена Алексеевна и меня увозят из палаты.***
К прочтению этой главы рекомендуется попутное прослушивание композиции »Demons — Brika». POV Елена Алексеевна 14 июня. Тихий вечер сменился громким дождем за окном, который начался буквально пару минут назад. На душе неспокойно, внутри все сжимается, сердце бьется с огромной скоростью. Глаза в который раз нервно оглядывают коридор перед операционной, неизменно останавливаясь на надписи «Тихо! Идет операция!». Прошло уже восемь часов, а изнуряющее ожидание не дает мне спокойно усидеть на месте, поэтому я встаю и подхожу к окнам операционной, пытаясь рассмотреть хоть что-то, но это бесполезно — на стеклах наклеена прозрачная матирующая пленка. «Так долго, что можно сойти с ума» — звучит в моих мыслях. Последний час ожидания дается все труднее и труднее. — Женщина, возьмите кофе, Вы уже столько здесь сидите. Может, пройдете в процедурную? Хоть немного поспите, — говорит девушка в хирургическом костюме, протягивая мне кофе. — Спасибо, но я, если можно, пожалуй, останусь здесь, — произношу я, соглашаясь на кофе. Теперь бестолковое хождение по коридору сменилось нервным покачиванием ноги. Никогда бы не подумала, что ожидание так сильно угнетает. Наконец шум в операционной сменяется наступившей тишиной, я настороженно вслушиваюсь, но ничего, кроме звенящего молчания не слышу. Вдруг двери операционной распахиваются, на пороге стоит Денис Леонидович. Он снимает перчатки и медицинскую маску со своего лица, выкидывая их в урну, стоящую неподалеку. По его безэмоциональному лицу невозможно прочитать что-либо. Я не выдерживаю и первой разрываю это гнетущее и пугающее молчание. — Денис Леонидович, пожалуйста, не томите, — жалобно прошу я. — Мы не могли такого предвидеть, все показатели были в норме и указывали на хирургическое вмешательство с благоприятным исходом. Елена Алексеевна, мы сделали все, что могли, но, к сожалению, ее сердце не выдержало восьмичасового общего наркоза. Никто не мог предугадать, что такое может произойти. Мне очень жаль, крепитесь, — произносит он, оставляя меня одну в этом пустом коридоре. Кофе из моих рук мгновенно падает на пол, я мелкими шагами бреду к дверям операционной и сквозь незапертые двери вижу твое бездыханное тело. Лицо, которое расплывается в улыбке, так и показывает, что все в порядке и мне это просто чудится. — Она же улыбается, — с надеждой говорю я вслух, медленно приближаясь к операционному столу. — Женщина, что Вы тут делаете? Это операционная, тут все должно быть стерильно, — произносит одна из медсестер. — Не кричи, пусть стоит, это родственница, — остужая пыл, произносит другая. — Это спазм мышц от тяжелого наркоза. Мне очень жаль, примите мои соболезнования. Я медленно скатываюсь по стенке, чувствуя наворачивающиеся на глаза слезы и подступающий к горлу ком. Хочется кричать от боли, непонимания, отрицания происходящего… «Это ты виновата! Она чувствовала, что брать телефонный звонок не нужно. Зачем ты ее убедила? Кому теперь от этого легче? Что ты наделала?» — вереница мыслей оглушающе проносится в моей голове. Сил сдерживать наступающую истерику нет, я чувствую, как соленые капли бегут по щекам, затекая за шиворот, капая на колени. В ушах звенит от количества обвиняющих мыслей. Внутри — непонимание, что делать дальше. Я все-таки нахожу в себе силы подняться и медленно подхожу к операционному столу. — Я тебя очень сильно люблю, девочка моя. Прости, что не сказала этого при жизни. Прости за все, мой самый близкий человек, — срывается с моих уст, и твое тело накрывают белой тканью…