Она изменилась

Одна-единственная искра эмоций может распространиться по империи подобно дикому пожару. Огонь, который может либо согреть холодных и бесчувственных, либо пылающий огонь, способный сжечь каждого грешника. Этот каким-то образом сочетал в себе и то, и другое. Каждый слышал слухи о приемной дочери герцога Эккарт. Не все из них хорошие, не все из них плохие. И почти все лживые. Слухи были обычные. Экстравагантные траты. Чарующая красота. Злой нрав. Отвратительная репутация. И страстное желание быть принятым. Таковы были слухи, которые дошли до простолюдинов. Большинству из них было абсолютно наплевать на эти слухи. В конце концов, герцогство Эккарт редко контактировало с ними напрямую, а леди и подавно. Она никогда не причиняла им прямого вреда, и этого было достаточно. Более проницательные знали, что ранее простолюдинка столкнулась с некоторыми мучениями. В конце концов, в глубине души она была безымянной иностранкой, и если бы герцогство действительно захотело этого, все слухи исчезли бы в мгновение ока. Таким образом, когда слухи действительно исчезли где-то в ближайшем будущем, их все равно это не особо волновало. Дворянство — это совсем другая история. Слуги в герцогстве перешептывались между собой. Теперь им приходилось шептаться, в отличие от прежних времен, когда они могли свободно выражаться, насмехаясь над девушкой. Теперь им приходилось шептаться, потому что, в отличие от прежнего, герцог заботился о своей дочери. Теперь им приходилось шептаться, потому что, в отличие от прежнего, молодая девушка больше не была кроткой и неразумной. Пенелопа Эккарт была уже не та. Она не стала сжимать кулаки под юбкой и не продолжила убегать, чтобы спрятаться в какой-нибудь незанятой комнате, чтобы спокойно поплакать. Она больше не стискивала зубы и не прикусывала язык, чтобы не сорваться с языка грубыми ругательствами. Она больше не разговаривала и не кричала таким громким и неистовым голосом. Теперь девушка отвечала, в ее словах были очевидны утонченность и остроумие. Она демонстрировала фальшивое веселье в своем голосе, смотря на них взглядом полного отвращения и омерзения. Так непохожие на печальный и потерянный взгляд, который был у нее раньше. Пенелопа Эккарт теперь была другой. Она ходила по-другому. Более сдержанно и тихо. Не обращая на них внимания, она двигалась. Как будто она ничего так сильно не хотела, как исчезнуть оттуда. Она заговорила по-другому. Холодно. Бесчувственно. Саркастически. Безразлично. Отличаясь от того, как она обычно запиналась в своих словах, колеблясь, и как слюна вылетала у нее изо рта в ярости. И ее ярость! Прошли те времена, когда она реагировала криком и плачем, когда ей подавали заплесневелую еду и тыкали иголками. Прошли те времена, когда она пыталась облечь свой гнев в приемлемые слова, чтобы отчитывать их всякий раз, когда они подшучивали над ней. Теперь она игнорировала их. Отпустила их. Или отстранила их от работы. Она была другой. Она отличалась от прошлой версии себя. Как будто она была новым человеком. Новый человек, который понравился герцогу и его сыновьям больше. Слуги сочли, что это довольно умно с ее стороны. Как она полностью изменила свой характер, чтобы завоевать расположение хозяев дома, и поскольку их господам понравилась эта новая Пенелопа, им, как слугам, тоже понравилась. Герцог и его сыновья. Если бы они заметили эти изменения. Они не произносили ни слова вслух. И когда они это делали, то отмечали, насколько она повзрослела, всякий раз, когда она говорила, что ей не нравятся роскошные украшения и платья. Если они и замечали небольшие изменения в том, как она ела, говорила или ходила, то они никогда этого не говорили. В конце концов, прошлое осталось в прошлом. Это не имело значения. Однако для других дворян это имело значение. Эта леди не была той кроткой коровой, которую они знали. Она больше не была идеальным политическим козлом отпущения. Она была хитрой и умной. Она не была тем испуганным маленьким ребенком, с которым они были знакомы. Теперь она собрала союзников и высказала свои мысли вслух. Она угрожала им и дважды подумала, прежде чем что-либо предпринять. Она не была легковерной или эмоциональной. На ее месте появился новый человек. Рассудительная женщина, которая испытывала нескончаемую любовь к наследному принцу. Грозный противник, который использовал их предыдущую недооценку ее способностей против них самих. Что же касается наследного принца, то ему было все равно. Ему было все равно, были ли эти слухи просто слухами или в них была какая-то доля правды. Он был настолько очарован этой новой Пенелопой Эккарт, что даже не вздрогнул, когда она рассказала ему нечто поистине невероятное. Ему было все равно, была ли она призраком, вселившимся в тело безгрешной девушки, и он был не единственным. Маркиз. Раб. Второй молодой господин. И первый молодой господин. Герцог. Дворецкий. Этот слуга. Каждый. Всем, кто любил ее, было наплевать на ее внезапную перемену. Им было наплевать на прошлое, где они пытали и издевались над ней. Их не волновало, что она вела себя как другой человек. Их не волновали подозрительные пробелы в воспоминаниях. Им было совершенно все равно. Они заботились только о ней. Ней. Новой Пенелопе Эккарт. Они заботились о сломленной женщине, которая пришла и превратила жизнь наивной девушки, потерпевшей крушение поезда, в мечту. Ча Сиен. Если бы они знали ее имя, они бы дважды не подумали, прежде чем называть ее этим именем, напрочь забыв о «Пенелопе». И, возможно, они уже действительно забыли о Пенелопе. Потому что все знали, что ей нравится и что не нравится. Ее мечты и амбиции были связаны не с Пенелопой, а с Ча Сиен. Эти люди, которые утверждают, что любили Пенелопу, на самом деле не любили ее, а скорее любили женщину внутри нее. Они любили Ча Сиен. Может быть, их любовь была неуместной. Может быть, это было искажено. Но истина остается в том, что быть любимым лучше, чем быть ненавидимым. И когда распространился слух о том, что новая Пенелопа Эккарт была самым любимым человеком в герцогстве, он распространился подобно пожару, принося тепло в некогда деспотичные и безжалостные сердца. Для тех, кто любил Ча Сиен, и для самой Ча Сиен эта любовь была подобна пламени свечи, которое приносило утешение и счастье. Но что это значило для настоящей Пенелопы? Заботился ли кто-нибудь когда-нибудь о девушке, которую бросили? Заботился ли кто-нибудь когда-нибудь о девушке, которую полюбили только после того, как она умерла, а ее красота и молодость достались другому человеку? Пенелопа, настоящая Пенелопа знала ответ лучше, чем кто-либо другой. Никто этого не сделал. Никто никогда не заботился о ней. Она была нелюбима всю свою жизнь. Но она могла бы обойтись и этим. Некоторым жизням суждено было пройти в одиночестве, в страданиях. Но видеть, как кто-то другой получает всю любовь, которую ей обещали, но так и не дали, разбило ее и без того разбитое сердце еще больше. В конце концов, разве это не был один и тот же образ? Разве они не прошли через одно и то же? Разве они оба не страдали одинаково? Так почему же ее любили, а Пенелопу — нет? Почему жизнь была так несправедлива только к ней? Оправданный гнев. Детская мелочность. Неконтролируемая зависть. Безграничная ревность. Подумать только, что кто-то настолько сломленный, как она, мог испытывать такие ужасающие эмоции. Но, возможно, только сломленные люди могут испытывать такие сильные эмоции. Для настоящей Пенелопы любовь, которая осветила мир всех этих ненавистных людей, была подобна огню, который сжигал ее изнутри. Огонь, который причинял ей сильную боль, но не давал света. Огонь, который подарил ей тьму, поглотившую все ее существо. И она была там. Во время всех этих извинений, которые предназначались ей, во время всех этих простых моментов, наполненных счастьем, которого она так отчаянно жаждала, она была там, наблюдая, как кто-то, такой похожий на нее, но такой непохожий, получает все, чего она когда-либо хотела, даже не прилагая к этому столько усилий, сколько она, она была там. Наблюдала. Плакала. Страдала. Быть ввергнутой в такой ад даже после того, как ее душа разлетелась на бесчисленные кусочки. Почему она не могла просто умереть и перестать существовать? Почему она должна была пройти через все это? Сколько еще ей предстоит страдать? Какой грех она совершила? Независимо от того, как сильно она закрывала глаза или как сильно затыкала уши, она все равно могла слышать радостный смех и разговоры тех людей, которые убили ее и надругались над ней. Они говорили о том, как сильно они любили ее, но не ее саму. Они говорили о том, как сильно они любили эту девушку, которой Пенелопа так отчаянно желала быть. Она свернулась калачиком и плакала всю ночь напролет, и всякий раз, когда она видела этого ужасного волшебника, который повернул время вспять только для того, чтобы поиграть в героя, проклиная при этом ее душу, она плакала еще сильнее. Пурпурная роза. Несовершенная любовь. Разрушит ли несовершенная любовь само существо человека, которого, по ее утверждению, она любит? Но даже тогда он никогда не любил ее. Она никогда не была настоящей Пенелопой. Волшебник любил другую девушку. Правда заключалась в том, что Пенелопе было наплевать на его любовь. Просто, если он хотел победить демона, ему следовало довольствоваться тем, что он пожертвовал своей душой. Почему он должен был погубить ее, когда она даже не просила об этом? Почему он возродил ее для участия в войнах, которые ее не касались? Почему он вернул ее обратно только для того, чтобы убивать снова и снова? И в конце концов он так и не полюбил ее. Он любил только ту девушку, которая обладала ее телом. Девушка, которую любили все люди, которые абсолютно презирали ее. Девушка из другого мира, которая завладела ее жизнью и сделала ее своей собственной. Девушка, которая получала все, чего когда-либо желала, с такой легкостью, что Пенелопа не могла не презирать ее. Злодейка. Так они ее называли. Сумасшедшая женщина. Но когда они говорили о другой девушке, они называли ее грустной, но милой женщиной. Кем-то особенным. Кем-то добрым, сильным и красивым. Почему ее любили, а Пенелопу — нет? Эта мысль жила в сердце бедной девушки целую вечность. «Им нужна злодейка», — подумала Пенелопа, настоящая Пенелопа, — «Тогда, может, мне дать им такую?» «Это история о том, как Пенелопа стала величайшей злодейкой». Во многом это было правдой. Но будьте честны, если бы вы прошли через то же самое, разве вы тоже не поддались бы тьме внутри себя?