С любимыми не расставайтесь

Петя проснулся с головной болью и ощущением, что ему в рот нассали коты, и теперь эта ссанина превратилась в пустыню Сахара. Грустно, очень грустно. Бухать надо меньше, Петь! Он медленно открыл глаза и попытался припомнить, что произошло после того, как он с пацанами отправился в бар на Адмиралтейке, заливать горе провального дела, ну и парочку стопарей за его личное горе — неудавшиеся отношения с Громом. За это было вдвойне обидно. Последние воспоминания были размытыми. Он помнил своих пацанов, которые старались бодриться, ведь шанс на раскрытие такого висяка все же был. После литра вискаря, раздавленного на четверых, последовали смех и разговоры. Ничего не предвещало беды, но детали были как будто растекающимися во тьме. Хазин попытался вспомнить, с кем он разговаривал последним, и… — Нет, нет, нет, — шептал он в поисках телефона — и вот, наконец-то. Подхватив айфон с тумбы и кое-как разлепив глаза, чтобы сработал face id, Петя сразу же проверил список набранных звонков. Игорь, Игорь, Игорь Гром. Ничего… Фух, не звонил, он ему не звонил! Сердце Пети забилось чуть сильнее, когда до него дошло, что он-то мог ему не звонить, а написать! Хазин снова взял телефон со столика рядом с кроватью и проверил последние сообщения. В груди затеплилась надежда, что он все же был хорошим мальчиком и не влез во всякую хуету, не сорвался и сдержал данное самому себе обещание, когда они расходились, разругавшись вдрызг. Он пролистал экран в поисках чего-то, что могло бы подтвердить его опасения. Ничего. Когда он просмотрел все сообщения, облегчение охватило его. Ни одного сообщения не было отправлено Грому. Это значило, что он не сделал ничего придурошного или обидного в состоянии нестояния. Еще бы воды хоть глоточек хлебнуть — и заебись, жизнь удалась. Ну че, это, считай, победа. Открыв Телеграм, он ткнул в первый же диалог, где ему еще со вчерашнего вечера строчила сообщения Пчелкина, пытаясь достучаться до пьяного сознания друга детства, но вышло, как вы понимаете, скверно. Попутно открывая стоявшую рядом с кроватью бутылку с водой, он нажал на квадратик в правом нижнем углу, чтобы записывать кружочек. — Утра, Пчел. Можешь меня поздравить, я не умер от алкашки, это раз. Я бухой не звонил и не писал Грому, это два. Ну и — вишенка на торте, мы взялись за провальное дело, это три. Вообще, я… Петя поставил бутылку с водой и снова завалился на бок, по-прежнему снимая кружочек, пока не заметил главное: за его спиной кто-то лежал. Его брови поползли вверх от удивления, и он обернулся. На этому кружочек, отправленный Юльке, обрывался. Сука, сука, сука, нет! Как это развидеть? Он зажмурился, прикусив нижнюю губу до крови, в надежде, что это какие-то пьяные галлюцинации. Но галлюцинации не могут быть мягкими и теплыми, да еще сопеть под его одеялом. Игорь лежал рядом с ним в кровати, повернувшись к нему спиной, и сладко спал. Приплыли, блин. Петя тихонько протянул руку и погладил Игоря по волосам, ощущая нежность и тепло, переполнивших его изнутри. Он поглядел на Игоря, который спокойно спал, и осознал, что ни черта не изменилось. Петя все так же любил Игоря, и эта любовь никуда не делась. Сердце Хазина колотилось с неистовой силой, когда он собрался с духом и решился разбудить Грома. Петя нежно прикоснулся к его плечу и прошептал его имя. Игорь потянулся, вытянув руку, и улыбнулся, глядя на Петю сонными глазами. — Доброе утро, Петь. — Да хуй его знает, доброе ли, я пока не понял. — Время идет, а ты не меняешься, — скорее как факт, констатировал Гром, плавно поднимаясь с кровати. Как он это делал, было всегда непонятно. А как же поваляться в кровати, пообниматься, пососаться как школьники? — Кофе будешь? — Ты как оказался здесь? — не унимался Хазин, скрестив руки на груди. — О-о-о, Петь, ты че, совсем ничего не помнишь, что ли? — Совсем ничего не помню, да! — передразнил он Грома, скорчив недовольную гримасу, нахмурился. — Да ладно, че ты, не кипишуй, — крикнул уже из кухни Игорь, уже вовсю возясь с хазинской кофемашиной, доливал воду, шуршал капсулами кофе. — Гром! — Ау, радость моя. — Мы переспали? — крикнул Хазин, надеясь, что услышанное его не расстроит. Ну, в конце концов, чего расстраиваться-то? Было и было, не чужие друг другу люди, грустно было бы, если бы ничего не было. Но Петя расстраивался по другому поводу. Это ж как надо было нажраться, чтобы на утро не помнить ровным счетом нихуя, кроме начала вечера. — Твой кофе, — Игорь поставил чашку перед ним прямо на тумбу. Потом подхватил с пола свою футболку и принялся натягивать ее на себя, а затем и джинсы с рубашкой. — Игорь, блять! — Не психуй, истеричка, пей кофе и собирайся, а там как решишь. Хочешь, сойдемся и все у нас будет заебись, а нет — значит будем жить как жили, периодически набухиваясь и наяривая друг другу в час ночи. Значит, все-таки что-то было… — Я тебе звонил? —удивленно переспросил Хазин, отхлебнув бодрящего напитка из чашки. — Звонил. — Прикинь, я сам себя наебал, получается. У меня в набранных твоего контакта нет, — усмехнулся Петя, делая еще глоток. Надо бы до аптечки добраться, найти какой-нибудь анальгин или ибупрофен, иначе голова скоро лопнет к едрене фене. — Так ты мне не со своего номера звонил, сладкий. Такое заявление повергло Петю в шок. В смысле, не со своего телефона, а с чьего же? Петя пристально смотрел на Игоря, восхищаясь его спокойствием и красотой. Все сомнения и страхи куда-то улетучились. Хазин прокручивал в голове множество моментов, когда Игорь был рядом с ним, поддерживал, радовался его успехам и разделял его печали. Они делились всеми тайнами и радостями жизни, не может он отказаться от него, не сейчас, никогда. Петя тихо прошептал: — Спасибо, что ты всегда рядом, Горь. Петин телефон снова начал подавать признаки жизни, пиликая от приходящих в телегу сообщений. Скорее всего, это проснулась Пчелкина, которой не терпелось узнать развязку, но им уже было все равно. Хазин вовсю стаскивал с Игоря рубашку, страстно целуя в губы, лишь бы тот никуда не ушел.

С любимыми не расставайтесь! Всей кровью прорастайте в них, - И каждый раз навек прощайтесь! Когда уходите на миг!