Non plus ultra

      Порыв ветра окончательно растрепал её причёску. На мгновение — лишь на мгновение — она вся сжалась под взглядом Каледона, но быстро взяла себя в руки и даже вздёрнула подбородок.       — Ну что, мигрень отпустила? — вполне дружелюбно поинтересовался Каледон, хотя Роза осознавала, что это напускное.       — Почти, — она крепче сжала подаренный талисман. — Почему ты не с гостями?       — Я заволновался. Вообразил себе, что ты могла лишиться чувств из-за головной боли. Ты так долго провожала этих двоих…       — Не стоит так волноваться.       — Тебе тоже не стоит… — он нарочито выдержал паузу. — Притрагиваться к посторонним мужчинам.       — Я не… — она осеклась. — С чего ты взял?       — Видел. Всё видел, — подчеркнул он.       — Кэл, я всего лишь прощалась с добрыми людьми. Разве я сделала что-то предосудительное?       — Ты совершенно не уделяешь мне внимание, Роза, но одариваешь им этого… Томаса. Разве я сделал что-то предосудительное?       Она даже покраснела. От гнева. Сделал ли он что-то предосудительное? Она могла бы составить целый список!       — Я уделяю тебе внимание. Хелен — моя подруга, и они с Томасом скоро поженятся. Они, в самом деле, очень хорошие и…       — Да-да, это я уже слышал, — перебил Хокли. — Но я запрещаю тебе так себя вести. Ты очень несдержанна, Роза. И твоя несдержанность выражается во всём.       — В чём я веду себя несдержанно? В том, что не молчу, выслушивая подтрунивания мистера Моргана? Или в том, что плачу добром на добро, которое сделали мне Томас и Хелен?       — Я сомневаюсь, что они принесли тебе добра больше, чем я!       — Пустой разговор. Но я соглашусь с тобой в том, что мы задержались. Пора возвращаться.       Она уже было направилась к крыльцу, но Кэл удержал её, довольно ощутимо сжав запястье.       — Ты не имеешь права общаться с другими мужчинами без моего ведома, — процедил он.       — А если я захочу написать кузену — тоже должна буду просить твоего благословения?       — Что вполне логично.       — Но это же мой кузен, он живёт в Париже и вообще…       — Роза, — вновь перебил он, приблизив своё лицо к её, — ты не должна от меня ничего скрывать, понятно? Это может плохо сказаться на наших прекрасных отношениях.       — Вне всяческих сомнений, — пробормотала девушка, инстинктивно отвела взгляд.       — Вот и славно, — он улыбнулся, отпустил её, но тут же предложил локоть.       Они вернулись в гостиную, и только сейчас она осознала, что повсюду пахло душистым сигарным дымом. Однако нынче этот запах показался ей поистине удушливым; настолько горьким и въедливым, что в горле встал ком, а голова закружилась. Кэл усадил её подле себя и закурил. Ей и так плохо — неужели он на подсознательном уровне предчувствует это и делает всё, лишь бы ей не стало чуточку лучше?       Роза пила воду с лимоном, совершенно не вслушиваясь в беседу. Отзвуки голосов смешались в её сознании, но ей было всё равно. Неистово хотелось свежего воздуха. Но внезапно она вся превратилась в слух, ведь разговор, с подачи Каледона, зашёл о Томасе.       — Ирландская простота и непосредственность, — высокомерно бросила Рут. — А простота, как говорится, хуже воровства.       — Ну да, он простоват, — выдохнув дым, с усмешкой произнёс Кэл. — Удивительно, что сумел достичь такого успеха. Даже несмотря на именитого дядю.       — Насколько я понял, Каледон, — начал Джон Морган, — его родители также являются влиятельными людьми.       — Не сильно вдавался в его семейные узы. Что ж, ну тогда неудивительно.       — А мне он показался интеллектуальным, — вдруг высказалась Роза, и все умолкли. — И весьма элегантным.       Кэл в недовольстве поднял бровь, мать поджала губы, Джон Морган шмыгнул своим выдающимся носом, а Исмей и Натан просто переглянулись.       — Мне нравится Томас, — заявил мистер Исмей. — Он — добрый и талантливый парень, хоть и немного занудный. Но, надо отдать должное, занудствует он только тогда, когда дело касается работы. А по имени он просит себя называть, потому как, полагаю, не хочет придавать себе чрезмерной важности.       — Согласна с вами, мистер Исмей. Ему, возможно, просто-напросто неловко.       — Ты опять, Роза? — склонившись к её уху, прошептал Кэл, и девушка хмуро посмотрела на него.       Сменили тему, и задумавшейся Розе вдруг стало неприятно — даже обидно за Тома, которого, едва ли он уехал, начали обсуждать за его же спиной. Хотя она прекрасно понимала, что высказывания Хокли-младшего — пресловутая ревность; не беспочвенная, конечно, но девушка полагала, что через несколько дней забудет о Томе, который просто зацепил Розу собственной добротой, пониманием ну и, что скрывать, внешним видом. Она не раз отмечала, насколько он высок, широкоплеч, но, вместе с этим, по-аристократически — коли уместно это слово — породист. И девушка прекрасно осознавала, что не должна думать о своей очевидной симпатии к нему, ведь его невеста стала Розе, несмотря на недолгое знакомство, очень близка. Тандем Томаса и Хелен — это эталон понимающих, открытых людей, и девушка просто не сможет себе простить, если поступит с кем-то из них бесчестно. А также она уповала на то, что эти их переглядывания — случайность, и оба просто изучали друг друга от нечего делать. Не на Джона Моргана же, в самом деле, смотреть? Разумеется, это было лишь самовнушением, ведь и Томас назвал её «восхитительной»… Тем не менее… Рядом с ним такая милейшая женщина; так почему же помолвка затянулась? Что за подводные камни легли на дно их отношений? Хотя куда она занырнула — Роза даже не знает его фамилию, хотя шанс был, но она, как всегда, всё упустила.       А узнать таковую в ближайшее время не представлялось возможным. Кэл — собственник, который, очевидно, не потерпит расспросы с её стороны о других мужчинах. Более того, тревожный звоночек уже прозвенел. Да что уж там — колокол! Так что, Розе придётся оставить своё чрезмерное любопытство при себе, ведь даже если она и попытает судьбу, справившись о фамилии Тома — жди беды.       Мать тоже вряд ли это одобрит, да и поднимать с ней столь неуместную тему себе дороже. Можно, конечно, обратиться к мистеру Исмею, — он показался ей весьма добродушным и лёгким человеком, готовым ответить на любой подобный вопрос, — но для этого нужно остаться с ним наедине, что не представляется возможным.       Усталость легла на её плечи резко, а веки начали слипаться. После уезда Томаса и Хелен она окончательно заскучала и даже затосковала… Розе хотелось встретиться вновь, хотя стыд колол даже при мысли о Хелен.       — Кажется, мисс Дьюитт Бьюкейтер утомилась, — внезапно проговорил Натан. — Думаю, лучше отпустить её спать.       — Вы правы, мистер Хокли, спасибо… — произнесла девушка.       — Да и нам скоро пора, — посмотрев на сына, оповестил Натан.       — Я провожу тебя до твоей комнаты, Роза, — Кэл встал и предложил невесте руку.       — Хорошо. Доброй ночи, мистер Хокли, мистер Исмей, мистер Морган, — её взгляд переходил от одного к другому по мере перечисления. — Мама.       Роза, едва ли не спящая на ходу, сильно вцепилась в предплечье Каледона, дабы не упасть, когда они поднимались по лестнице. Девушка почти с закрытыми глазами прошла по коридору и, замерев у двери в комнату, отворила её, опережая Кэла. Однако он остановил её и развернул к себе за плечи.       — Что с тобой, Роза? — вопросил он, чуть сжав пальцы.       — Я устала. Можно я пойду спать? — едва размыкая губы, проговорила она.       — Погоди, — он отпустил её, и она прислонилась спиной к проёму, лениво наблюдая за тем, как он достаёт из кармана какой-то деревянный лакированный футляр. — У меня для тебя подарок. Я хотел подождать до Рождества, но… не смог.       Надо же, как сегодня везёт на подарки…       Девушка приняла футлярчик, открыла и увидела небольшую блистающую драгоценными камнями брошь, формой напоминающую геральдическую лилию. Вещица действительно была красива: жёлтое золото инкрустировано бриллиантами, огибаемыми по краям броши чёрными сапфирами. О, это выглядело потрясающе. Но Роза всегда ненавидела лилии.       — Лилия — символ королевской власти, — пояснил Кэл.       — И ещё Девы Марии, — добавила Роза безэмоционально. — К тому же, лилия — эмблема королевской власти во Франции.       — Тебе нравится? — проигнорировав её высказывания, настойчиво поинтересовался он.       — Да, благодарю, Кэл, — она убрала брошь в чехол и захлопнула крышку. — Это прекрасно. Мне очень приятно.       — Ты — королева, Роза, — прошептал Каледон и дотронулся до её щеки.       Девушка всеми силами старалась не отшатнуться прочь от его прикосновений. Вероятно, он ожидал услышать от неё, что он — её король или нечто подобное, но она молчала, мутным взором глядя куда-то в его переносицу.       Лампы в коридоре мигнули, и он внезапно подался вперёд, — она и не заметила, — и его губы накрыли её. Растерявшись, она чуть приоткрыла рот, и он принял это за ответные действия. Он целовал её и раньше, но то были лишь касания губ на несколько секунд. Сейчас он вознамерился целовать её серьезно. Девушка, должно быть, обязана отблагодарить его за столь дорогостоящий подарок, но не хотела. Ей не было противно, ей было никак, ну, может, чуть неприятно. От него пахло бренди, табаком и каким-то замысловатым пряным парфюмом. Роза отвернулась.       — Кэл, — выдохнула она. — Спасибо за подарок… Мне надо идти. Ванна стынет.       — Ну разумеется. Доброй ночи, милая.       Девушка пожелала того же и, быстро пронырнув в спальню, захлопнула дверь, сразу же направляясь в ванную, дабы проверить температуру воды и по пути хотела было уже звонить в колокольчик, но с порога же обнаружила внутри комнаты Труди, сидящую на бархатном стуле и крепко спящую. Роза возмутилась бы, если бы у неё остались на это хоть какие-то силы.       — Труди, — устало позвала она, откладывая подарки на керамическую поверхность большой раковины.       Горничная распахнула глаза, и, осознав реальность, вскочила на ноги.       — Миледи… простите…       — Во всём виновато игристое вино, — протянула Роза и усмехнулась.       — Должно быть… Я просто очень сильно… — она осеклась и пристыженно опустила голову. — Простите, миледи.       — Вряд ли бы ты захмелела от одного фужера, так что, прекрати извиняться.       — Оно было очень вкусным, я очень благодарна… Ещё раз извините.       — Успокойся уже, я всё понимаю и сама валюсь с ног. Главное, не уснуть прямо в ванной, — Роза дотронулась до воды и кивнула — температура была то, что надо. — Хорошо, что ты догадалась выключить краны.       Видимо, девочка сделала это сквозь сон, понимая возможность потопа и последующий за ним неизбежный выговор.       — Помоги мне раздеться и ступай, а то ещё уснёшь на моей кровати, — с насмешкой проговорила Роза. — Дальше я справлюсь сама.       Труди делала всё на удивление быстро. И, уточнив, точно ли не требуется её помощь, на что получила отрицательный ответ, пожелала добрых снов и скрылась за дверью. Роза откинула голову на бортик и глядела на настенные бра, также мигнувшие пару раз. Что же за перебои с электричеством? Оно было проведено не так давно, и раньше всё работало стабильно… Впрочем, размышлять не хотелось ни о чём, кроме тёплого кокона из воды и душистого аромата: пахло лавандой и — когда Роза начала намываться — мылом.       Футляр с брошью так и остался лежать на раковине, однако, четырёхлистный клевер уже был спрятан под подушкой, когда она коснулась её щекой, моментально проваливаясь в сон.

***

      Эти несколько дней до нового года пролетели, словно их и не было. После Рождества, коего Роза отмечала в компании Каледона, Натана и матери — Хокли-старший отбыл в Америку, но вместо него вернулся Лавджой, который, по словам Кэла, был в отпуске. Он сопровождал их с Розой везде: на прогулках, в музеях и театрах, что начало несколько раздражать. Он, по своему обыкновению, был молчалив и следовал за ними тенью, но хотя бы будил Кэла, избавив от этого Розу, когда тот засыпал на очередном спектакле. Каледон не ценил оперу, балет и прочие постановки, и это было тоже тревожным штрихом на картине восприятия этого человека Розой. Сама она обожала искусство во всех проявлениях, и ей было интересно досконально изучать всё, что с ним связано. Она старалась посещать все новые выставки, открывая для себя новых художников, которые ещё не стали мастерами общепризнанно, но уверенно к таковому шли.       Кэл вновь засопел, и она недовольно посмотрела на него. Его лицо, слегка освещаемое огнями рамп со сцены, было расслабленным, почти — для неё — красивым: ровный нос, густые брови, чуть хмурящиеся сквозь сон от особенно звучных моментов в исполняемом произведении, и точеные, кажущиеся совсем бледными, скулы. Если бы не его дрянной характер — она бы бросилась в омут с головой и не глядела бы так пристально на Томаса.       От этого мужчины исходила такая благородная сила, что Роза, будь она более робкой, совершенно смутилась бы в его присутствии. Но она не была столь робкой, а потому глядела на него тогда, за ужином, совершенно не таясь. Было в нём что-то внушительное, превосходное, неприступное, что она даже сейчас немного покраснела. О, смущаться она всё же могла — в основном, конечно же, наедине с собой. Кэл всё ещё мирно спал под громогласное звучание «Валькирии» Вагнера. И зачем он, будучи в определённой мере рачительным, брал билет и для себя? Роза прекрасно могла бы посетить театр в одиночестве. Да уж, причина, так или иначе, вполне очевидна. Певцы мощными голосами сотрясали зал, и мурашки пробегали по спине Розы, пока она внимала действу, чуть подавшись вперёд. Костюмы, декорации, древние, воинственные мотивы — всё было чудесно. Его гением вдохновлялись многие английские композиторы минувшего века… Вагнер описывал идеальный для него самого мир: строгий, даже грозовой, но неизменно стремящийся к совершенству. Розе тоже хотелось бы, чтобы их мир стремился к таковому, но, к сожалению, это не так… Лозунги, идеи, философия — всё пустое, всё, по итогу, ради красного словца. Розе вдруг стало грустно и не только из-за этого, а ещё и из-за того, что сама она далеко не совершенство и вряд ли такой станет.       — Не люблю я немецкий, — сонно пробормотал Кэл, всё же разбуженный Лавджоем.       — А мне нравится, — слегка пожала плечами Роза. — Я бы хотела посетить Германию.       — Не боишься шпионов?       — Ни капли. Тем более, в Германии есть много чего интересного, помимо шпионов.       Лавджой где-то за спиной скептически хмыкнул, но девушка не обратила на это никакого внимания, вновь обращая всю себя к происходящему на сцене действу. Кэл последовал её примеру, но непрестанно зевал, даже не пытаясь это скрывать.       После театра они посетили ресторан, интерьеры которого показались девушке мрачноватыми, но она — как всегда случалось с ней после созерцания искусства — чувствовала голод, а потому уповала на то, что еда будет приемлемой. Так, в целом, и оказалось.       — Ты уже решила, что наденешь на новогодний приём графини Ротес? — прервав её наслаждение салатом с курицей под кисло-сладким соусом, полюбопытствовал Хокли.       — Нет, — Роза насадила на вилку очередной лист зелени. — Но, думаю, нечто подходящее наверняка найдётся.       — Позволь мне попросить тебя надеть новое платье.       — В новом платье я отмечала Рождество, — прожевав, ровным тоном отозвалась девушка.       — Это не так, милая. Новый наряд уже ждёт в твоей гардеробной. Надеюсь, тебе подойдёт.       Девушка бросила на него взгляд, не желая отвечать что-либо; благо, в тот момент подали горячее.       — Посмотрим, — наконец, произнесла она, а потом вдруг побледнела. — У графини Ротес был день рождения.       — Когда? — несколько раз моргнул Каледон, как делал всегда, когда не мог скрыть растерянность.       — Как раз в Рождество… — девушка прикусила губу и вдруг выдохнула. — Должно быть, матушка её поздравила.       — Не беспокойся, я организую Ноэль достойный подарок от всех нас, — заявил Кэл.       — Как хочешь, — дёрнула плечом Роза и вернулась к еде.       Через два дня графиня Ротес уже принимала гостей в своём особняке, находящимся совершенно неподалёку от лондонского дома Хокли. Ноэль, облачённая в золотисто-жемчужное платье, была ангельски хороша собой: тёмненькая, в меру бледная, голубоглазая, невысокая и учтивая, но умеющая постоять за себя. Она нравилась Розе, хоть и виделись они нечасто, ведь после смерти отца Нормана Лесли, ставшего впоследствии графом Ротес, их семья бóльшую часть времени проводила в родовом имении «Лесли-Хаус» в Шотландии. После рождения второго сына Ноэль и Норман перестали столь часто, как раньше, посещать и устраивать светские мероприятия, — исключая их Рождественские балы в Шотландии, — посему этот вечер для многих стал весьма неожиданным.       Хозяйка вечера очень тепло встретила Розу и Рут, но немного прохладно — Кэла, хотя он преподнёс ей подарок от их имени. Роза не спрашивала, что конкретно таковой из себя представляет — ей было абсолютно всё равно. Конечно, следовало бы узнать, — на всякий случай, — ведь их семья издавна дружила с семьей Ноэль, но лишний раз проявлять внимание в сторону Кэла и его планов не хотелось совершенно.       Вечер был чудесен, а зал, в углу которого стояла громадная, изысканно украшенная ёлка — огромен и светел. Роза танцевала до упаду, не отказывая никому, хотя, что удивительно, присутствовало довольно много американцев, а их девушка в последнее время старалась избегать. Хотя Бенджамин Гуггенхайм, пришедший сюда вовсе не с женой, показался ей весьма приятным и сделал утончённый комплимент. Также присутствовал Джон Джейкоб Астор, комплименты которого были намного смелее, и Роза смущённо посмеивалась до тех пор, пока партнёр не сменился. После скандального развода с женой этот высокий, статный и несметно богатый джентльмен кутил вовсю. Кажется, они с мистером Гуггенхаймом весьма ладят: Роза заметила, что они несколько раз переговаривались до начала танцев.       Цепкая ладонь сжала её руку, и она, заглядевшаяся на ёлку, повернулась к новому партнёру, заведомо осознавая, кем именно он окажется.       — Ты очень мило улыбалась мистеру Гуггенхайму и мистеру Астору, — процедил Кэл.       — У них прекрасное чувство юмора, — парировала Роза. — И чем же они тебе так насолили?       — Вмешиваются в выгодные дела, — размыто пояснил Кэл. — Ты больше не должна общаться с ними.       — Я и не общаюсь. А где мистер Морган?       — Уплыл с отцом на одном и том же корабле. Какая, впрочем, тебе разница?       — Никакой, — качнула головой Роза.       Танец продолжался, калейдоскопом сменялись лица, красочно мелькали платья. Всё перед глазами девушки сверкало всеми цветами радуги, и она вдруг ясно почувствовала приближение нового года. Стало немного грустно, ведь она лишь в общих чертах представляла, что именно будет с ней дальше… Не то чтобы она боялась будущего — это вовсе не так, но она не видела себя в нём, а будто созерцала себя со стороны. Она — официальная невеста, она — жена, она — мать наследников Хокли… Холодок вязко прополз по спине, и она дёрнула плечами. Она настолько сильно разуверилась в возможности её чувств к Кэлу, хотя постоянно пыталась себя уговаривать, что именно он — её судьба, что однажды она его полюбит, и между ними возникнет гармония, но нет. Кэл со своими предрассудками. Кэл с подозрениями. Кэл со слежкой.       — Ты выглядишь превосходно, милая, — прошептал он, чуть теснее прижав её к себе.       Она улыбнулась и благодарно моргнула. Хотя бы вкус у Кэла присутствовал, хоть и не во всём. Платье, что уж душой кривить, было великолепным, но, вместе с тем, неимоверно тяжёлым: тёмно-синие и перламутровые слои роскошного шелка обволакивали её тело, не давая той летящей лёгкости, что девушка предпочитает в нарядах. Роза коротко усмехнулась своим размышлениям, и партнёр сменился.       После танцев она, разгоряченная, с горящими щеками, сидела в кресле и обмахивалась веером, когда к ней присоединилась Ноэль.       — Как твои дела, дорогая? — осведомилась она дружелюбно, разглаживая подол.       — Спасибо, всё чудно, — откликнулась Роза. — А у вас? Как дети?       — Всё отлично. Дети, слава богу, остались в Шотландии, хотя я по ним и скучаю. Но мне тоже нужен отдых.       — Вы всё ещё занимаетесь благотворительностью?       — Ну разумеется. В наступающем году я собираюсь сотрудничать с Красным Крестом.       — Это похвально, поздравляю вас.       Ненадолго повисло безмолвие, и Роза стала чувствовать себя неуютно, но вдруг графиня чуть подалась к ней, пониженным тоном проговаривая:       — Хокли-младший — твой жених?       — Всё-таки да.       — Значит, слухи о публичном предложении руки и сердца не врут, — хмыкнула Ноэль. — Зато это запомнится на всю жизнь.       — Возможно, — вздохнула Роза. — Простите за бестактность, но что здесь делает столько американских бизнесменов?       — У моего мужа с ними общие дела.       — И с Хокли? — аккуратно задала вопрос Роза, на что Ноэль сдержанно фыркнула.       — Нет. С ним как раз общих дел быть не может, уж извини за прямоту. Просто он сопровождает тебя, вот и получил приглашение.       — Вы меня не оскорбили. Насколько я поняла, в вопросах бизнеса он весьма эксцентричен.       — Прошу тебя, не говори, — мягко перебила Ноэль и ухмыльнулась уголком рта. — Многим известно, как именно семейство Хокли ведёт свои дела. Но, надеюсь, ты покажешь этому мальчишке его место. Он не так уж и плох.       Они, точно по немому соглашению, обе воззрились на громадные часы, стрелки которых неумолимо стремились к полуночи.       — Мне скоро произносить тост, дорогая, — она встала, и Роза последовала её примеру. — Спасибо за подарок. И удачи тебе.       Женщина невесомо поцеловала её в щёку и ушла, а Роза отправилась на поиски матери и Каледона. Тост графини был проникновенным, трогательным, повествующим о семейных ценностях и человечности, и с боем часов все подняли бокалы, и зал наполнился звоном стекла да многоголосыми поздравлениями. Мать поцеловала Розу в обе щеки, затем то же самое проделал Кэл, но ей самой почему-то захотелось плакать. Стало не хватать воздуха: она почувствовала такую тревогу и одиночество, что совершенно забыла загадать желание. Зал поплыл, наполнившись нечёткими отзвуками. Онемевшей рукой она поднесла бокал к губам и сделала крупный глоток, а затем принялась глубоко вдыхать, и ей полегчало. Всё вернулось на свои места.       Они уже ехали в автомобиле до дома, когда Кэл что-то сказал Лавджою, и тот протянул ему конверт, который позже оказался в руках Роза.       — Это мой подарок тебе на Новый год, — промурлыкал Каледон. — Открой же.       Девушка повиновалась и распечатала конверт, вытащила из него два листа бумаги и в тусклом свете принялась разглядывать содержимое.       — Когда же ты собираешься работать, Кэл?       — Когда время позволит, — насмешливо протянул он. — Ты же всегда хотела побывать там.       — А почему обратный билет до Америки? — удивилась Роза.       — Там мы устроим официальную помолвку.       — Но у меня нет родственников в Америке…       — Ничего страшного. В любом случае, эти так называемые родственники были не столь инициативны, когда вы с матерью попали в затруднительное положение, — отметил он.       Роза откинулась на спинку сиденья. Поначалу она обрадовалась — когда увидела билеты в одну сторону. Но когда на других она прочитала «Нью-Йорк», то вся её радость испарилась.       Столь желанная поездка в Рим заведомо испорчена…