***
Майк не в духе. Он не хотел вести себя как угрюмый подросток, правда, но утром мама заставила его убирать в подвале, после обеда ему пришлось стричь газон, а сейчас он сидит за ужином и с нетерпением ждет, когда Уилл придет с ночевкой, и поэтому он мог немного сорваться, когда Нэнси попросила его передать ей кувшин с водой. «Майкл», — ругает его мама. «Манеры». «Извини», — бормочет он, ковыряясь в своей тарелке. «У тебя плохое настроение». Майк сопротивляется желанию закатить глаза. «Я в порядке, мам. У меня отличное настроение, клянусь». В ответ его мама поднимает свои брови, и он вынужден объясняться с ней дальше. Потому что Уилеры пробуют эту новую методику воспитания, когда если кто-то раздражен, он должен использовать свои рот и словами объяснить свои эмоции, и это слишком напоминает детство, но его родители настаивают, потому что им надоело, что он и Нэнси — угрюмые подростки. «Я просто нетерпелив», — говорит он, немного сдуваясь. «Скоро приедет Уилл». «Ах, да», — вмешивается его отец, в этой своей новой манере, когда он пытается заботиться о личной жизни Майка. «Милый». Майк издает протестующий писк, когда его мама говорит. «Тед, не смущай его». «Чего тут смущаться — ты ведь не находишь это смущающим, Майкл?» Выражение лица Майка должно говорить само за себя, потому что Нэнси хмыкает в свою чашку, а Холли растерянно моргает. «Милый?» «Это означает «особенный», Холли», — объясняет его мама. «Уилл — особенный человек для Майка». Холли кивает, как будто все это имеет смысл. «Особенный», — повторяет она осторожно. «Милый». «Мама», — шипит Майк. «Уилл не мой особенный человек». Он также смотрит на отца. «И он определенно не мой возлюбленный». Его отец поднимает руки вверх, мол, как скажешь, и Майк хмурится. Вместо этого он поворачивается к сестре. «Нэнси», — умоляет он. «Ну же, ты же знаешь, что все не так». Нэнси окидывает его забавным взглядом. «Конечно, Майк. Все не так». О, и это было убедительно. Он бросает в нее горошину в знак протеста. «Мерзость, Майк…» «Не кидайся едой…» «Горох!» Холли хихикает. Звонок в дверь останавливает разгорающуюся борьбу едой, и Майк встает так быстро, что его стул чуть не падает. «Это Уилл», — говорит он, а затем оглядывает свою семью. «Все, пожалуйста, ведите себя нормально». Он выбегает из столовой и распахивает входную дверь. Уилл стоит перед ним, его волосы слегка растрепаны ветром, он одет в безразмерную синюю толстовку, которая точно принадлежит Джонатану. Слова отца эхом отдаются в его голове, и он краснеет. «Привет». Уилл улыбается. «Привет.» Майк застывает на мгновение, пока Уилл не делает шаг в дверной проем, ставя их на одну ступеньку. Он все еще немного ниже Майка, и ему приходится наклонять подбородок вверх, чтобы установить зрительный контакт. Майк напряженно обводит глазами лицо Уилла, пока Уилл не приподнимает одну бровь так слегка, что это было бы незаметно, если бы Майк не был так внимателен. «Ты собираешься впустить меня?» «Точно», — заикается Майк, отступая назад и держа дверь открытой. «Конечно». Он пытается утащить Уилла прямо в подвал, но мама зовет его по имени. «Майкл! Иди, убери свою тарелку». Майк кривляется. «Оставайся здесь», — быстро говорит он Уиллу. «Я вернусь через минуту». «Хорошо, Майкл», — усмехается Уилл. Майк одаривает его слабой улыбкой и убегает обратно в столовую. Его мама поднимает на него брови. «Где Уилл? Я хочу поздороваться с ним». «Мам, пожалуйста, нет…» «Уилл, милый! Иди сюда!» «Милый!» — вторит Холли. Майк подавляет стон, хватая свою тарелку и столовые приборы, бросается на кухню и запихивает их в раковину. Он слышит, как Уилл входит в столовую, и бросается назад как раз вовремя, чтобы услышать, как его приветствует мама. «Уилл, как дела?» «Я в порядке, спасибо, миссис Уилер». «Такой вежливый, как всегда». Карен окидывает его взглядом. «Майкл мог бы взять у тебя несколько уроков». Уилл смеется и подталкивает его локтем. «Я обязательно научу его хорошим манерам». Он посылает Майку ухмылку. «Что скажешь, Майк? Думаешь, я буду хорошим учителем?» И Майк хочет провалиться под землю и исчезнуть из жизни, потому что это определенно звучало как флирт, и Нэнси определенно делает насмешливо-гротескное лицо, и его мама определенно смотрит на него, как будто она знает что-то, чего он не знает, и его отец просто сидит там, выглядя так, как будто ему действительно наплевать на всю эту ситуацию, которую он определенно создал в первую очередь. Холли нарушает молчание, прежде чем ответить на дразнящий вопрос Уилла. «Особенный!» Она хихикает, указывая на Уилла. «Милый». Уилл нахмуривает брови, бросая вопросительный взгляд на Майка. На этот раз Холли указывает на Майка. «Уилл — особенный человек», — говорит она, тщательно выговаривая каждое слово со своим четырехлетним словарным запасом. «Что?» Уилл поворачивается, чтобы прошептать ему свой вопрос на ухо. Наконец, Нэнси жалеет его и отвлекает Холли ложкой гороха. «Ничего», — справляется Майк. «Абсолютно ничего». Он смотрит на маму. «Мы можем сейчас спуститься вниз, пожалуйста?» Она соглашается, махнув рукой, и Майк хватает Уилла за руку и выводит его из кухни. «Никакого неподобающего поведения, Майкл», — окликает его отец, и Майк чуть не падает на месте. «Пойдем», — бормочет он, таща Уилла вниз по лестнице так быстро, как только может. «Извини за них, они сегодня какие-то странные. Наверное, это эффект нового метода воспитания, который пробует мама. Знаешь, когда они ведут себя так, будто их интересует моя жизнь». Уилл смотрит на него с нежностью. «Это нормально, когда твои родители заботятся о тебе, знаешь». И Майк сразу же чувствует себя глупо, потому что он жалуется на то, что родители не заботятся о нем, Уиллу, как никому другому. Он начинает что-то говорить, чтобы оправдаться, но теряет нить разговора на полпути. В итоге выходит полужалоба, полуутешение, сопровождаемое сжиманием руки Уилла, потому что это обычно действует на него лучше, чем слова. Конечно, Уилл сжимает руку в ответ, дважды постукивая большим пальцем по руке Майка, чтобы показать, что все в порядке. И вот они вместе сидят на диване в подвале, держась за руки, и Майк начинает понимать, почему его семья ведет себя так. Его передергивает. «Кино?» Уилл кивает. «Звездные войны?» — с надеждой спрашивает он. «Я знаю, что мы смотрели его тысячу раз, но сегодня у меня настроение для чего-то знакомого». И действительно, ему даже не нужно было оправдываться, потому что Майк вытаскивает кассету VHS, как только название фильма слетает с его губ. Звездные войны и держание за руку означали, что у Уилла был не самый лучший день. И несмотря на буйное представление, которое он устроил наверху, Майк начинает замечать напряжение в его позе и метании его глаз по подвалу, сканируя пути отступления, хотя он был здесь миллион раз. Майк начинает действовать — это знакомый сценарий для него. Он берет с кресла запасной свитер и передает его Уиллу, выключает основной свет и две лампы, которые иногда могут начать мерцать, вместо этого включает три лавовые лампы, стоящие по всей комнате, и вереницу разноцветных новогодних гирлянд, которые он стащил из дома Уилла, как только понял, что Уилл находит их успокаивающими. И наконец, одеяло, достаточно большое, чтобы накрыть их обоих — из мягкой синтетической ткани, поскольку Уилл не выносит ощущения шерсти на своей коже. Во вступительном ролике начинает звучать знакомая музыка, и Майк слегка наклоняется к Уиллу. «Порядок?» шепчет он, достаточно тихо, чтобы Уилл мог притвориться, что не слышит, если захочет. «Да, просто плохой день», — отвечает Уилл. И такой ответ означает, что день не был ужасным — просто плохим. Значит, это уже что-то. «Хочешь поговорить об этом?» Уилл некоторое время смотрит на экран, прежде чем снова заговорить. «Как обычно. Утром проснулся от кошмара, и весь день ничего не было в порядке. У нас закончились мои любимые хлопья, Джонатан не успел приготовить завтрак перед работой, а когда я попытался сделать это сам, то сжег яйца, я полностью испортил все рисунки, которые должен был сделать для нашей следующей кампании, и в довершение всего Честер рычал на меня весь день». Уилл натягивает одеяло чуть выше и фыркает. «Просто плохой день», — повторяет он. И Майк не может ничего сделать, чтобы изменить это, но, возможно, он может немного помочь. «Ну, подумай об этом с другой стороны. Ты даже не очень любишь яйца, так что, наверное, хорошо, что тебе не пришлось их есть. И ты никак не мог испортить рисунки — все, что ты рисуешь, просто великолепно, и если ты действительно считаешь, что они недостаточно хороши, то просто отдай их мне. Я добавлю их в свою коллекцию. А Честер наверняка был просто в плохом настроении — в прошлый раз, когда я был у тебя дома, он тоже на меня рычал». Уилл улыбается, совсем немного, и Майк знает, что нужно делать дальше. «А что насчет хлопьев? У нас наверху есть Cinnamon Toast Crunch, твои любимые. Я могу сходить и принести тебе немного, и могу поспорить, когда ты их съешь, тебе покажется, что плохого дня вообще не было». Уилл теперь улыбается как следует, откинув голову на подушки дивана, чтобы посмотреть на Майка. «Хорошо. Ладно, да. Так мне будет легче». Майк рефлекторно ухмыляется в ответ. «Хорошо. Тогда я вернусь через минуту». Он спрыгивает с дивана и бежит вверх по лестнице. Когда он добегает до кухни, его мама все еще прибирается после ужина. К его удивлению, отец тоже там, складывает посуду в посудомоечную машину. Майк старается пройти бесшумно, но, конечно, родители замечают его, когда он достает миску и берет из буфета хлопья. Его мама поднимает брови. «Ты что, не наелся за ужином?» Майк внутренне вздыхает. «Это для Уилла. Он голоден. Кроме того, я даже не люблю Cinnamon Toast Crunch». «Тогда зачем мы их покупаем?» спрашивает его отец ровным тоном. «Потому что Уилл любит их». Майк говорит это так, как будто это очевидно, потому что так и должно быть. Он насыпает немного в миску, заливает молоком и уже почти выходит из кухни, когда мама зовет его по имени. Он зажмуривает глаза в момент разочарования, прежде чем снова повернуться. «Да?» Он знает, что его тон дерзкий, но на самом деле он просто хочет снова спуститься в подвал. Мама хмурится и протягивает ему что-то в руке. «Вот», — говорит она с упреком. «Я купила их для тебя вчера». Майк смотрит вниз на пару батончиков «Kit-Kat» в ее руке — еще одно из любимых лакомств Уилла. Тут же он чувствует вину за свою грубость. «Спасибо, мам». Он берет у нее батончики и смотрит на пол. «Прости, что грубил тебе весь вечер», — пробормотал он. «Все в порядке, милый». Она обменивается взглядом с его отцом. «Мы понимаем, что иногда трудно быть подростком. И, возможно, ты не хочешь, чтобы мы знали все о твоей жизни». «Да, нам жаль, если мы смутили тебя за ужином», — продолжает его отец таким тоном, который ясно дает понять, что это извинение, подготовленное его мамой. «Но…», — снова начинает мама, и Майку кажется, что наблюдает за актерами, отыгрывающими сцену из сценария. " — Мы хотим, чтобы ты чувствовал, что можешь говорить с нами обо всем. Особенно о твоих отношениях…» «Мама», — перебивает Майк. «У меня нет никаких отношений». Его родители обмениваются еще одним долгим взглядом, и Майк смотрит на них обоих, пока его мама не сдается. «Хорошо, милый, если это все, что ты хочешь, чтобы мы знали». «Нет ничего, что вы должны были бы знать еще». Майк закатывает глаза к потолку. «Теперь я могу идти?» «Конечно, можешь. Но не засиживайтесь допоздна». «Мы не будем», — говорит Майк, уже отступая назад в коридор. «Тебя долго не было», — говорит Уилл, когда Майк возвращается. Он надел свитер, который Майк передал ему, и сидит, полузакопавшись под одеялом. Он выглядит уютно так, что Майку хочется свернуться калачиком рядом с ним и впитывать тепло его тела. «Извини», — отвечает он, садясь рядом с ним, чуть ближе, чем обычно. Он отдает миску с хлопьями и бросает Kit Kat на журнальный столик. «Мои родители хотели…» Он прерывает себя, понимая, что сейчас разразится очередной тирадой, а Уилл, вероятно, не хочет его слушать. «А, неважно». Уилл пристально смотрит на него, как будто читает его мысли. «Ты можешь жаловаться на своих родителей мне, знаешь ли. Я не возражаю». «Нет, все в порядке — я просто веду себя глупо», — признается Майк. «Я знаю, что они заботятся обо мне и пытаются помочь, просто иногда они могут быть такими неловкими, понимаешь?». Уилл смеется с набитым хлопьями ртом. «Расскажи мне об этом. Я знаю все о неловких родителях. Каких еще тринадцатилетних подростков ты знаешь, которым даже не разрешают самим ездить в школу?» Майк тоже улыбается. «Да, но по крайней мере, когда твоя мама так делает, это потому, что она пытается обеспечить твою безопасность. Я думаю, все существование моего папы крутится вокруг того, чтобы вечно кидать неловкие комментарии в мою сторону. В любом случае, твоя мама не так уж плоха. По крайней мере, она разрешает мне возить тебя домой на велосипеде». И Майк действительно возит Уилла домой из школы, по крайней мере, два раза в неделю в эти дни, несмотря на то, что этот путь примерно на 40 минут дольше и проходит в объезд от его обычного маршрута домой. Хотя обычно он все равно остается на ночь, так что он считает это победой. «Да», — говорит Уилл, проглатывая очередную порцию. «Ты один из немногих, кому она доверяет заботиться обо мне». Уилл слегка закатывает глаза, когда говорит это, но это заставляет Майка чувствовать себя странно польщенным. То, что его сочли достаточно ответственным и внимательным, чтобы присматривать за Уиллом даже под бдительным оком миссис Байерс. Он так и говорит Уиллу. «Да, ну, после всего, что случилось в лаборатории и все такое, я думаю, она знает, что ты сделаешь многое, чтобы обеспечить мою безопасность». При этих словах Уилл опускает взгляд на свои колени, его щеки вспыхивают бледно-розовым румянцем, который Майк чувствует на своем лице. Чувствуя ненужное волнение, он отвечает: «Ну, это правда. Я сделаю все, чтобы ты был в безопасности. Все это знают». Уилл только хмыкает в ответ, зачерпывая последнюю порцию хлопьев. «Я бы тоже», — говорит он через мгновение. «Ради тебя, я имею в виду. Я бы сделал все, чтобы ты был в безопасности». Щеки Майка еще больше разгораются, и он чувствует, как его желудок делает небольшое сальто. Мысль о том, что Уилл будет оберегать его — защищать его — одновременно пугает и захватывает. Ужасает, потому что Майк ненавидит мысль о том, чтобы подвергать Уилла какой-либо опасности, и захватывает так, что он не может подобрать слов. Такое же чувство он иногда испытывает, когда Уилл делает что-то умное или хитрое в кампании DnD, что помогает спасти его или партию. Как будто он не может поверить, что на его стороне есть человек, готовый ради него на все. Майк отвлекается от мыслей, заставляющих чувствовать его жар, выхватывает из рук Уилла пустую миску и дает ему вместо нее один из батончиков. «Моя мама купила их для тебя». «Это было мило с ее стороны». Майк пожимает плечами. «Наверное». Он не хочет думать об этом снова, зная, что будет чувствовать себя виноватым. «Она не всегда плохая, я думаю». Уилл осторожно разворачивает шоколад. «Ну, передай ей от меня спасибо». «Конечно», — пробормотал в ответ Майк, протягивая руку вперед и нажимая кнопку воспроизведения на пульте. Он берет свою шоколадку, хотя на самом деле не собирается ее есть, и откидывается на подушки дивана, придвигаясь чуть ближе к Уиллу. Потому что у Уилла был плохой день, и Майк хочет быть рядом с ним. Вот и все. И Уилл, кажется, ценит это, потому что он наклоняет голову, чтобы слегка прислониться к плечу Майка. Когда он это делает, в голове Майка звучит слово «милый», и ему приходится бороться с желанием отстраниться. Нет. Он не может начать вести себя странно по отношению к Уиллу только потому, что тот чувствует… что бы он там ни чувствовал. Это нечестно. Он решительно игнорирует голос в своей голове (который, что неудивительно, звучит идентично его отцу) и вместо этого обхватывает Уилла за плечи. Уилл сдвигается с места, словно собираясь что-то сказать, и Майк замирает. Это было слишком? Неужели Уилл думает, что это странно, что они так сидят? Конечно, нет — они сидели так все время. «Майк?» шепчет Уилл, и хотя Майк уже тысячу раз слышал свое имя, что-то в этот раз было другим. «Да? Что такое?» Уилл делает небольшую паузу, и Майк думает, что он собирается сказать что-то важное. Но через несколько секунд Уилл снова расслабляется. «Ничего», — пробормотал он. «Только то, что я, наверное, засну посреди фильма». «О», — тихо говорит Майк, чувствуя странное разочарование, хотя он не знает, почему. «Все в порядке, я не возражаю». «Ну, спокойной ночи, если так». «Да, спокойной ночи, Уилл». И, верный своему слову, Уилл задремал через полчаса после начала фильма, волосы щекотали шею Майка. И вкрадчивый голосок в затылке Майка шепчет: «Уилл — твой особенный человек». И что бы это ни значило, в глубине души Майк знает, что это определенно так.***
Майк вбегает на кухню, его рюкзак перекинут через одно плечо, кроссовки уже на ногах. Он быстро хватает с полки миску, высыпает в нее первые попавшиеся хлопья из шкафа и плещет немного молока. «Ты торопишься», — замечает его отец, сидя за кухонным островком и завтракая. «Ухожу», — коротко отвечает он, садясь и запихивая в рот ложку молока и Сheerios. Его отец поднимает взгляд от своей миски с хлопьями. «И куда же ты идешь?» «И почему тебя это волнует?» «Ты же знаешь, что мне не особо интересно, Майкл, но твоя мать доберется до моей головы, если я и дальше буду позволять тебе так шататься неизвестно где». Майк закатывает глаза. В последнее время его мама начала заниматься «ответственным воспитанием» усерднее, втянув в это и отца, и это был полный кошмар. У него уже был один эмоционально властный родитель, другой ему был не нужен. «Я собираюсь навестить Эль, если ты хочешь знать». Его отец нахмурил брови. «Кто такая Эль?» Вот тебе и ответственное воспитание. «Ты знаешь, кто она, папа». Пустой взгляд. «Серьезно? Я думал, что ты теперь вовлеченный родитель, или что-то в этом роде». «Я не слежу за всеми твоими маленькими друзьями, Майкл». «Ну, Эль — моя девушка, а не просто друг», — говорит Майк, не до конца прожевав очередную порцию Cheerios. Его отец с грохотом опускает ложку в свою миску. «Девушка?» — спрашивает он, явно озадаченный этой новостью. «У тебя нет девушки». «Ты что, не обращаешь внимания на все, что происходит вокруг?» «Ты же знаешь, что нет». Майк подносит миску ко рту и выпивает остатки молока. «Ну, она моя девушка. И я иду к ней домой». «Ну, а как насчет Уилла?» «Что насчет Уилла?» спросил Майк, его терпение заканчивалось. «Ты порвал с ним?» Майк на мгновение теряет дар речи. Опять это? «Нет, папа, я с ним не расставался». И действительно, ему следовало бы сформулировать эту мысль получше, потому что отец бросает на него строгий взгляд — еще одно новое дополнение к ответственному родительскому поведению. «Майкл, ты не можешь встречаться с двумя людьми одновременно. Это неправильно». Майк вытаращился. «Это не то, что я делаю. Я не расставался с Уиллом, потому что мы никогда не были вместе. Ты понимаешь меня? Мы не встречались». Его отец смотрит скептически — и это еще одно новое выражение для него, учитывая, что обычно он обладает эмоциональным диапазоном, как кухонный тостер. «Ты уверен, что тебе вообще нравится эта девушка, Майкл? Она девушка…» «Господи, папа». Майк закрывает лицо рукой. «Думаю, мне больше нравилось, когда ты не притворялся, что тебя волнует моя личная жизнь». Его отец пожимает плечами, возвращая свое внимание к завтраку. «Твоя мать настаивает на том, чтобы меня это волновало. По ее словам, это сближает отца и сына». «Замечательно», — говорит Майк, вставая и беря свою пустую миску. «Почему бы нам не сблизиться буквально по любому другому поводу. Потому что Уилл точно не мой парень, а Эль точно моя девушка». Он бросает свою миску в раковину. «Кроме того, тебе не нужно приставать ко мне с этими душевными разговорами, я не собираюсь жаловаться маме на отсутствие твоего внимания к моей жизни. Так что мы можем просто вернуться к тому, какими мы были до всего этого…» он делает неопределенный жест руками, " — потому что это было в миллион раз лучше.» И он знает, что ведет себя грубо, но его отец, кажется, никогда не найдет в себе силы сделать ему замечание. Конечно же, слова Майка почти никак не комментируются. Со стороны Тэда доносится только ворчание и очередной стук ложки об тарелку с хлопьями. Майк едва сдерживается, чтобы не закатить глаза. «Ладно, я ухожу». Он выбегает за дверь, когда его отец произносит плоское «веселись» и начинает ехать на велосипеде к хижине Хоппера. И, возможно, тридцатиминутная поездка на велосипеде, где все, что он может делать — это копаться в своей собственной голове — определенно не то, что ему сейчас нужно. Потому что его мысли вращаются по кругу так же быстро, как колеса велосипеда. Почему его отец все еще думает так про его отношения с Уиллом? И почему его так удивил тот факт, что Майку может нравиться девушка? Ведь в этом нет ничего необычного, правда? Майк пытается вспомнить, когда он проявлял интерес к девушке, которая не была Элевен, но у него ничего не получается. Но ему нравится Эль. Нравится. Они делают обычные вещи, как парень и девушка, например, постоянно проводят время вместе, смотрят фильмы, читают комиксы и целуются. Хотя, если честно, поцелуи — это то, что он никак не может понять. Он всегда думал, что поцелуи должны быть чем-то особенным. По крайней мере, так думали все остальные. Но ему еще предстоит понять, что именно это значит. Не то чтобы поцелуи Эль были плохими или что-то в этом роде. Объективно, полагает он, она прекрасно справляется с поцелуями. Она всегда осторожна и внимательна, и на вкус ее губы как клубничная помада и зубная паста. Она тут ни при чем, но Майк просто еще не понял, что именно он должен чувствовать. Может быть, он просто незрелый — еще не вырос, или что-то в этом роде. А может быть, люди просто придают этому гораздо большее значение, чем оно есть на самом деле. Однажды он даже попытался расспросить об этом Дастина и Лукаса, но они оба, казалось, были в восторге от всего этого, и, когда Майк признался, что, по его мнению, поцелуи не очень-то впечатляющие, другие мальчики были в замешательстве. Поэтому он просто сменил тему. Он подумал, что, возможно, Уилл поймет, потому что Уилл всегда понимает Майка, чтобы он не пытался донести. Но он так и не решился спросить его, потому что это означало бы, что ему придется выяснить, был ли у Уилла первый поцелуй, а Майк почему-то не хочет об этом думать. Это заставляет его чувствовать себя странно. Когда он добирается до хижины, в его мозгах все еще крутятся смутно-запутанные мысли. Но они немного утихают, когда в дверях появляется Эль, потому что, хотя Майк и не уверен, хочет ли он ее поцеловать, он определенно хочет ее видеть. Он с энтузиазмом отвечает на ее объятия и вдыхает запах ванильных духов, которые подарила ей Макс. Он сосредоточен на том, как ему нравится этот запах, и на том, как красиво выглядят ее волосы сегодня, когда они сидят вместе на диване в гостиной. Но когда Эль придвигается, словно собираясь поцеловать его, он не может удержаться, чтобы не откинуться немного назад и не пробормотать что-то о том, что он не очень-то хочет делать это сегодня. Он немного боится, что она обидится или расстроится, но она, кажется, совсем не возражает, отбрасывает его беспокойство, пожав плечами, и вместо этого включает телевизор. Он тихо вздохнул с облегчением. Он должен был знать, что Эль это не волнует. Хотя и не в такой степени, как Уилл, она, похоже, обладает удивительной способностью чувствовать, что он испытывает. Они устраиваются на диване и смотрят какое-то романтическое шоу, которое, похоже, нравится Эль, но о котором Майк не имеет ни малейшего представления. И конечно, в прошлой жизни он, должно быть пожирал младенцев и стал врагом вселенной, потому что пара, занимающая экран, на самом деле были не мужчиной и женщиной. Нет, вместо этого двое парней стояли близко друг к другу посреди темной дождливой улицы. Они не совсем целовались, но были близки к этому, прежде чем экран стал черным и началась новая сцена. Майк чувствует, как краснеет его лицо, а Эль рядом с ним издает звук замешательства. «Майк», — говорит она неуверенно. «Этот мальчик целуют другого мальчика? Они нравятся друг другу?» Майк полагает, что вполне логично, что Эль не знает ничего об этом — не похоже, чтобы Хоппер усадил ее и объяснил ей, что такое гомосексуальность, и у нее, вероятно, были более серьезные заботы, когда она была в лаборатории. И вот теперь ему пришлось объяснять ей это. Пусть лучше он, чем кто-то другой, кто скажет какую-нибудь гадость, как делали большинство детей в школе. «Иногда», — отвечает он, стараясь звучать нейтрально. «Иногда мальчики хотят целовать других мальчиков». «О. Я никогда не видела этого раньше». «Ну», — Майк немного колеблется, пытаясь придумать, как лучше объяснить. Но, опять же, Эль не чужда жестокости людей, так что, возможно, она поймет. «Некоторые люди думают, что это плохо. Или неправильно. То есть, я не считаю, и моя семья не считает, и я не думаю, что кто-то из Партии тоже считает, но некоторые люди так думают. Возможно, поэтому ты не видела этого». Эль принимает это во внимание. «Как некоторые люди считают, что девочки не должны заниматься спортом?» «Да, вроде того». Майк знал, что она поймет. «Ну, это глупо». Она говорит это так, будто это очевидно, и это почти заставляет Майка смеяться. «Да, это глупо». Они молчат в течение минуты, снова глядя на экран. Затем Эль спрашивает: «Итак, ты хочешь поцеловать кого-нибудь из мальчиков?». «Что?» прошептал Майк. Почему она… Она думает… Почему все думают… «Нет, я не хочу целоваться с мальчиками». Эль выглядит озадаченной. «Но ты только что сказал, что мальчики хотят целовать мальчиков?» Ох. Эль подумала, что он хочет целовать мальчиков, не потому что решила присоединится к нелепицам его отца, а потому что подумала, что все мальчики хотят целоваться с мальчиками. «Не совсем так», — быстро поясняет он. «Не все мальчики, а только некоторые хотят целовать других мальчиков. И их не так уж много, я думаю». «О.» Она задумалась на мгновение. «В этом есть смысл». Затем она говорит: «А как насчет девушек? Хотят ли девушки целовать других девушек?» И теперь, когда они полностью перешли от мальчиков, Майку стало немного легче дышать. «Да, конечно, я думаю. Это одно и то же, как с мальчиками. Некоторые девочки хотят целовать других девочек». Эль кивает, ее лицо выглядит так, будто она решает какую-то головоломку. Что-то побуждает Майка спросить: «А ты бы хотела поцеловать другую девушку?». И Эль надолго замирает, прищурив глаза и наклонив голову, словно пытаясь представить. «Ничего страшного, если так», — быстро говорит Майк. «Я не против». Наконец Эль говорит: «Я так не думаю. Ты хочешь целовать только тех, кто тебе нравится, верно? А ты мне нравишься. Так как я могу хотеть поцеловать кого-то другого?». «Точно», — говорит Майк. «Да, в этом есть смысл». «Потому что ты не можешь любить больше одного человека одновременно», — решает Эль и снова устраивается на диване, чтобы посмотреть телевизор, теперь, когда она, очевидно, решила все свои вопросы о поцелуях. «Точно», — снова говорит Майк, на этот раз слабее. Потому что она права. Ты не можешь любить сразу двух людей одновременно. И поэтому он не должен хотеть целовать кого-то, кто не является ею. Так почему же с тех пор, как они начали этот разговор, в его голове проносятся смутные образы Уилла? Он думает, что, возможно, он не против поцеловать Уилла. Может быть, ему бы это понравилось больше — может быть, это заставило бы его понять, из-за чего вся эта суета с их «отношениями». Он выкидывает эту мысль из головы так же быстро, как она появляется, вместо этого обнимает Эль за плечи и прижимается поцелуем к ее щеке. Вот так. Он может сделать это, просто замечательно.***
Майк спускается в подвал, чтобы подготовить его к приходу Партии, когда отец застает его в гостиной. «Майкл», — говорит он, когда Майк проходит мимо. «Я хочу поговорить». Майк тихо застонал про себя. Оказывается, воспитание, которое начала его мама, затянулось. И теперь отец задавал ему вопросы о его жизни почти так же часто, как и она. Это было утомительно — иметь двух родителей, которые постоянно спрашивают тебя обо всем. Хотя, по его мнению, это лучше, чем вообще их не иметь. Он не должен жаловаться, учитывая Уилла, Макс, Эль и даже Дастина. Действительно, из всех он имел меньше всего прав жаловаться на своих родителей, за исключением, может быть, Лукаса. Майк встает перед отцом и бросает вопросительный взгляд в его сторону. Его отец немного уменьшает громкость телевизора. Конечно, правильная техника воспитания требует устранения отвлекающих факторов. «Твои друзья придут?» «Да», — отвечает Майк. «Через несколько минут». «Но не девушка — Эль?» «Нет, не Эль». «Но Уилл — да?» Майк скрипит зубами. «Да, папа. Уилл приедет». Громкость уменьшается еще на несколько ступеней. «И он останется на ночь? Опять?» Майк ущипнул себя за переносицу. С тех пор как его мама сказала папе, что Эль его бросила, снова начались эти дурацкие мелкие комментарии. Где сегодня Уилл? Ты снова идешь к Уиллу домой? Ты извинился перед Уиллом за то, что поссорился с ним? Пойдешь ли ты с Уиллом на этот фильм? Очень важно, Майкл, чтобы люди, с которыми вы встречаетесь, чувствовали, что их ценят. «Да, Уилл останется на ночь, папа. У нас всего три недели до его отъезда в Калифорнию — мы хотим провести их с пользой». Он тут же морщится от случайного намека и понимает, что это было совершенно неправильное высказывание, потому что его отец полностью выключает телевизор и поворачивается к Майку лицом с серьезным видом. «Майкл, твоя мама хотела, чтобы я поговорил с тобой кое о чем. И я сказал ей, что это не очень хорошая идея, но она действительно настаивала». Он смотрит на Майка так, словно они оба сейчас будут страдать от неловкости, и Майк начинает понимать, к чему идет этот разговор. «Папа», — начинает он, ужас нарастает в его животе. «Я действительно не знаю, как мне еще донести до тебя, что мы с Уиллом не встречаемся. Так что, что бы ты ни собирался сказать, ты можешь просто не говорить этого». Его отец поднимает одну руку, чтобы остановить Майка, с видом полного смирения со своей участью. «Майк, теперь, когда ты становишься старше, нам нужно обсудить, будет ли уместно, если вы с Уиллом будете спать в одной спальне». Майк чувствует, как его лицо краснеет от унижения. «Что из того, что мы не встречаемся, ты не понимаешь?» наполовину кричит он, а потом захлопывает челюсть, потому что это уже не та линия рассуждений, которую стоит продолжать, поскольку его отец, похоже, настроен абсолютно решительно. Майк никогда не скучал по старому, невнимательному и эмоционально отсутствующему Теду Уилеру так сильно, как сейчас. Он пробует применить другой подход. «Мы с Уиллом живем в одной комнате уже целую вечность — я буквально остался у него прошлой ночью. И он уезжает через три недели, так что сейчас это ничего не изменит». Он видит, как почти незаметно поднимаются брови отца, и это до ужаса напоминает его маму. Он быстро пытается отступить. «Не то чтобы было что-то, что можно было изменить», — пищит он, голос на октаву выше, чем обычно. Он прочищает горло и пытается снова. «Не надо ни на что влиять. Нечего предотвращать. Нет ничего…», — он делает неопределенный жест руками и тут же жалеет об этом, пряча их за спину, лицо горит от досады. «Ничего не происходит». Его отец медленно садится прямо, переводя кресло La-Z-Boy из положения лежа в положение сидя, и Майк знает, что это означает. «Как бы то ни было», — начинает он. «Мы с твоей мамой решили, что сейчас самое время обсудить с тобой… некоторые вещи. Конечно, это будет диалог, и мы приветствуем ваше мнение. Важно, чтобы вы чувствовали себя комфортно, и если вы оба предпочитаете, чтобы Уилл спал в твоей комнате, то мы разрешаем…» «Господи Иисусе», — прерывает Майк, чувствуя, что через несколько секунд он испарится от смущения. «Что это такое? Ты проглотил учебник по воспитанию детей? Вы с мамой написали речь?» «Мы с твоей мамой подробно обсудили это, Майкл, и да, мы написали речь — всегда важно быть готовым к…» «О боже», — говорит Майк в абсолютном ужасе. «Вы написали мне речь. О сексе. Речь о сексе. Мои родители написали мне речь о сексе с парнем, которого у меня даже нет». «Это важная информация, Майкл», — это все, что говорит его отец. «Господи Иисусе», — снова бормочет Майк, дойдя до предела. «Просто убей меня сейчас». Его желание умереть спасает звонок в дверь. Майк с надеждой смотрит вверх. Партия. Они прибыли. Его спасители. Он пытается сдержать свое облегчение. «Я лучше открою», — говорит он, ткнув большим пальцем через плечо. «Мы можем продолжить этот разговор позже. Или никогда. Предпочтительно никогда». Его отец прищуривает глаза всего на секунду, прежде чем снова откинуться в кресле La-Z-Boy и потянуться за пультом от телевизора, очевидно, достигнув предела в этой дискуссии. «Знаешь что? Я просто дам тебе речь. Прочти ее. И не говори своей матери, что мы обманули ее». Майк вздрогнул от этой мысли. «Договорились». Когда он наконец доходит до входной двери, Дастин и Лукас вваливаются в подвал, обмениваясь дразнящими шутками друг с другом и с Майком, что заставляет его ухмыляться и закатывать глаза одновременно. Уилл еще не приехал, но Майк с нетерпением ждет его приезда. Между ними все было — не то чтобы странно, но они все еще не отошли от ссоры. Ну, ссора — это слабо сказано. Скорее, они все еще не отошли от того, что Майк был идиотом. Просто с того запутанного дня несколько месяцев назад, когда его мозг начал запускать нейроны в неправильном направлении из-за мыслей о поцелуе с Байерсом, он чувствовал себя немного отстраненным от Уилла. И он знал, что это была его собственная вина, просто он был в своих мыслях, из-за которых чувствовал себя не в своей тарелке. А потом он пошел и сделал все в десять раз хуже, набросившись на него вот так, и сказав те вещи, и он все еще чувствует себя невероятно виноватым за то, что Уилл вот так разрушил замок Байерс, и за то, что заставил его плакать (потому что когда он заставлял Уилла плакать раньше?), но потом вернулся Истребитель Разума, и все отошло на второй план. Ничто так не помогает забыть о дружеской драме, как непосредственная опасность для жизни, и Уилл, похоже, быстро простил его и забыл. Конечно, после того, как все закончилось, Майк очень искренне извинился, указывая на каждую мелочь, которую он сделал неправильно, и обещая, что он никогда больше так не поступит, хотя он не мог точно объяснить, почему он так поступил. Уилл, конечно, принял это, и теперь все должно быть хорошо. Вот только Майка эта ситуация все еще раздражает — как он мог быть таким беспечным в своих словах и поступках. Как он мог так обидеть Уилла. Он знает, что в нем таится злая жилка. Иногда он может быть жестоким по отношению к другим, когда хочет. Как он поступил с Макс, когда она только приехала. Но раньше он никогда не обращался этой стороной к Уиллу. И теперь, когда он это сделал, он все еще оправляется от этого. Потому что как только это произошло, они снова оказались в опасности. Уилл был в опасности. И Майк не может удержаться, чтобы не разыграть в своей голове худший сценарий. Что, если в ту ночь Истребитель разума снова овладел бы Уиллом? Что, если они не смогли бы спасти его, как не смогли спасти Билли? Что, если бы Уилл умер, и его последним воспоминанием о Майке была бы их ссора? Он не думает, что смог бы продолжать жить, если это бы случилось. И поэтому сейчас он пытается все исправить. Ночевки почти каждую ночь, постоянные походы с Уиллом куда-нибудь, например, в кино или в Аркады, проведение кампаний почти каждые выходные, потому что прошло так много времени с тех пор, как они проводили их как следует. И это хорошо, действительно хорошо, их Партия снова вместе, и Дастин с Лукасом рады этому не меньше Майка. Но тень ухода Уилла нависает над всеми, и Майк все еще чувствует себя не в своей тарелке, и у него есть тонущее чувство, что все снова пойдет не так. Может быть, он не подходит Уиллу. Может быть, это лишь вопрос времени, когда он скажет очередную глупость и снова причинит ему боль. Может быть, это хорошо, что Уилл переезжает в Калифорнию, потому что там он сможет найти другого лучшего друга — лучше, чем Майк. Такого, которого он заслуживает. Эта мысль причиняет ему необъяснимую боль, но он думает, что сможет смириться с этим, лишь бы Уилл был счастлив. А Майк явно недостаточно хорош, чтобы сделать его счастливым, ведь он заставил его плакать. И боже. Это все еще так ужасно осознавать. Майк подавляет стон в своих руках, и Дастин смотрит на него. «Ты в порядке, приятель?» «Наверное», — говорит Майк. И затем пытается быть честным, потому что, возможно, это поможет. «Просто думаю об Уилле. И о Калифорнии». Он ударяет подушку рядом с собой, под видом того, что пытается распушить ее. «Просто это действительно отстой». В одно мгновение Дастин и Лукас оказываются рядом с ним. «Да, это действительно отстой», — предлагает Лукас, бросая косой взгляд на Дастина. «Но мы сможем звонить и посылать письма. И, может быть, даже навещать. Я имею в виду, мы с Уиллом уже назначили время звонков каждую неделю, так что мы знаем в какое время оба должны быть у телефона. Таким образом, мы не будем тратить лишние минуты, потому что мама и так уже на меня наехала, что междугородние звонки дорогие». «Правда?» Майк нахмурился про себя. Уилл еще не пытался договориться с ним о времени звонка. Дастин, кажется, чувствует уныние Майка и пытается продвинуть их разговор в новое русло. «Скоро Рождество, и, по-моему, наши родители говорили о том, чтобы навестить их тогда. Если Байерсы достаточно освоятся. Это ведь не так далеко, верно?» Попытки друзей подбодрить Майка не улучшают его настроения, но он немного жалеет их, потому что они явно стараются. «Думаю, нет». Они снова обмениваются взглядами над его головой, и Майк предполагает, что то, как он обнимает подушку на коленях и смотрит на журнальный столик, вероятно, не убеждает их в том, что они добились успеха. Он садится прямо и пытается изобразить на лице улыбку. «Правда, ребята, все в порядке. Я в порядке». Лукас обеспокоенно кладет руку ему на плечо. «Ничего страшного, если это не так, мужик. Мы все понимаем. Партия не будет прежней без Уилла». Ты понимаешь? Майк думает. Кто-нибудь действительно понимает, что Уилл значит для меня? Затем он отбрасывает эту мысль, потому что, конечно же, Дастин и Лукас понимают. Они такие же лучшие друзья Уилла, как и Майк, возможно, даже лучше, поскольку ни один из них не решил накричать на него и довести до слез. «Все в порядке», — снова говорит он. Дастин открывает рот, словно собираясь сказать что-то еще, но звонок в дверь прерывает его, и Майк в мгновение ока оказывается на ногах. «Это Уилл». Он оглядывает их обоих. «Не говорите ему, что я был расстроен, хорошо? Ему это сейчас не нужно». В ответ он получает два неохотных кивка, и этого ему достаточно. Позже той же ночью он вытаскивает Уилла из его обычного места ночевки на полу Майка и укладывает в свою кровать, потому что он знает, что ему нужно что-то сказать, и он знает, что Уилл поймет. Тем не менее, ему требуется много времени, чтобы набраться смелости. Уилл терпеливо сидит там, пока Майк перебирает в голове слова. Я буду очень скучать по тебе. Я бы хотел, чтобы тебе не пришлось уезжать. Я обещаю, что буду звонить тебе все время. Вместо этого он бросает взгляд на большие зелено-карие глаза Уилла и говорит: «Мне страшно». Глаза Уилла расширяются, и Майк видит, как его мозг захлестывают мысли — неужели это Изнанка? Майк ранен? Случилось что-то плохое? Он спешит пояснить. «Я боюсь того, что произойдет, когда ты уедешь». «О», — мягко говорит Уилл. «Это просто…» Майк отводит взгляд и сосредотачивается на своем одеяле. «Просто я чувствую, что я плохой друг. Нет. Я знаю, что я плохой друг. И я беспокоюсь, что когда ты уедешь, ты тоже это поймешь. И я продолжаю думать, что, может быть, это хорошо? Потому что тогда ты сможешь найти кого-то, кто будет лучше. Я просто не думаю, что я хороший, Уилл». И эти мысли посещают Майка в последнее время все чаще и чаще, потому что то, как он начинает думать об Уилле — это плохо. То, как его взгляд задерживается на нем гораздо дольше, чем следовало бы. То, как он жадно поглощает все свободное время Уилла, потому что всегда хочет быть ближе к нему. То, что в последнее время ему снятся сны о нем, что странно, потому что раньше он никогда ни о ком так не мечтал. То, как эти сны дали ему понять, что Уилл — это ответ на его проблемы с поцелуями, потому что, хотя он все еще не может смириться с мыслью о поцелуе с кем-то другим, он знает, что хотел бы поцеловать Уилла. «Я боюсь, что ты приедешь в Калифорнию и найдешь кого-то лучше меня». Майк с легким ужасом обнаруживает, что его глаза начинают гореть. «Я просто…» Ему приходится прервать себя на мгновение, прежде чем он сможет продолжить. «Я просто боюсь, что я больше не буду тебе нужен. И я пытаюсь быть достаточно хорошим для тебя? Но я не знаю…» Он не может закончить фразу, да ему и не нужно, потому что Уилл уже обнимает его и шепчет ему на ухо заверения. В течение нескольких секунд он слышит только жужжание, прежде чем до него начинает доноситься голос Уилла. «Не говори так о себе, Майк. Пожалуйста, не надо, я этого не вынесу. Ты не плохой. Ты хороший. Ты понимаешь? Ты хороший». Майк фыркает и еще сильнее вжимается лицом в пижамную рубашку Уилла. «И я никогда не найду никого лучше тебя, ясно?» «Правда?» Майк задыхается. «Даже после того, что я сделал?» «Правда», — успокаивает его Уилл, голос мягкий. «Нет ничего такого, что ты мог бы сделать со мной, из-за чего я бы не захотел быть твоим другом». Эти слова поразительно честны, и от них у Майка немного болит в груди, потому что как Уилл может обещать такое? Как он может так легко отдать себя Майку, хотя Майк ничего не сделал, чтобы заслужить это? «Я не заслуживаю тебя», — бормочет он в воротник Уилла. Затем он слегка вздрагивает, потому что Уилл начинает нежно проводить пальцами по его волосам. «Тебе холодно?» Майк едва заметно качает головой. «Все нормально». «Хорошо», — мягко говорит Уилл, и его пальцы продолжают двигаться по коже головы Майка. Майк закрывает глаза и еще немного прижимается к нему, и он уверен, что Уилл готовится что-то сказать, по тому, как сосредоточенно он начал дышать. Но внезапно Майку становится невыносима мысль о том, что Уилл может осыпать его еще какими-то любезностями, которых он не заслуживает. «Пожалуйста, ничего не говори», — умоляет он. «Я думаю мне нужно сейчас просто провалиться в сон». Он чувствует, как тело Уилла слегка напрягается, и его пальцы перестают гладить волосы Майка. «Ты уверен?» «Уверен». Затем Уилл начинает сползать с кровати на пол, опустив глаза и нахмурив брови, и Майк понимает, что он воспринял его слова как отказ. Боже, он действительно продолжает все портить, не так ли? «Нет, не уходи», — пролепетал он. «Я не это имел в виду, я не хочу, чтобы ты уходил на пол». Уилл останавливается и медленно переводит взгляд на Майка. «Я просто хотел сказать, что не хочу больше говорить об этом», — говорит Майк, пытаясь дать Уиллу понять, что он не хотел, чтобы он уходил — он никогда не хотел, чтобы он уходил. «Думаю, с меня хватит грустить, вот и все». Он пытается привнести в свой голос немного юмора и в ответ получает неуверенную улыбку. «Ты хочешь, чтобы я…» Уилл прерывается и жестом показывает назад на кровать. Майк кивает так быстро, как только может, и двигается на кровати, чтобы освободить место. «Да. Да. Иди сюда.» Они сворачиваются вместе, лицом друг к другу на подушке Майка, и Майк пытается вести себя нормально, как будто его внутренности не превращаются в ураган при мысли о том, что у него есть только три недели. А Уилл смотрит на него так, будто он повесил луну и звезды, и ему приходится опустить взгляд, потому что он не может допустить, чтобы Уилл так смотрел на него, когда он не знает, что Майка мучают такие мысли о нем. Уилл пришел бы в ужас, если бы заглянул в сознание Майка и увидел, что тот думает о нем — как много он о нем думает. Уилл больше не смотрел бы на него так, если бы знал, что чувствует Майк. И в этот момент он решил засунуть эти чувства еще глубже, взять все это и запереть в маленькую коробочку, чтобы Уилл никогда не узнал правду и не возненавидел его. Потому что он не сможет этого вынести — Уилл тоже начнет ненавидеть его за все то, что он ненавидит в себе, и это сломает его, он знал это наверняка. «Пенни за твои мысли?» спросил Уилл, слегка скривив губы. Майк пытается улыбнуться в ответ. «Я не думаю, что они стоят даже пенни. Они не очень хорошие». «Тогда, может быть, тебе не стоит думать о них», — шепчет Уилл. «Если они не очень хорошие». «Да», — рассеянно соглашается он. «Может быть, не стоит». И тут Уилл ухмыляется и наклоняется вперед, в пространство Майка, чтобы вонзить два пальца в его ребра и подуть горячим воздухом на его шею, как делал это, когда они были детьми. Майк вскрикивает в знак протеста и бьет в ответ, рефлекторно смеясь. Однако смех быстро переходит в настоящий, когда Уилл хватает подушку и бьет его ею, и несколько мгновений они возятся, запутавшись в простынях и истерически смеясь, пока Нэнси не приходит и не кричит через дверь, чтобы они заткнулись. Они растворяются в тихом хихиканье, и на этот раз, когда Майк видит, что Уилл смотрит на него, он не отводит взгляд. «Хэй», — шепчет он вместо этого, позволяя себе виновато наблюдать за происходящим. «Эй», — шепчет Уилл в ответ, и, кажется, он не обращает внимания на то, как Майк смотрит на него. «Я действительно буду скучать по тебе». «Я тоже буду скучать по тебе». И, возможно, Майк должен был сейчас чувствовать грусть, но по какой-то причине он чувствует себя в миллион раз счастливее, чем за весь вечер. Он позволяет счастью превратиться в короткую уверенность, и после нескольких мгновений внутренних дебатов и колебаний в его мозгу, он наклоняется вперед и прижимается лицом к шее Уилла, перекидывая руку через его живот. «Потому что после этого я долго не смогу тебя обнимать», — объясняет он. Уилл просто кивает. Он не отталкивает Майка и не спрашивает его, что он делает, поэтому Майк позволяет себе немного расслабиться и начинает думать о сне. «Спокойной ночи», — бормочет ему Уилл, опережая Майка. «Спокойной ночи, Уилл», — тихо говорит Майк, и ему интересно, сколько еще раз он сможет сказать это, прежде чем Уилла больше не будет рядом, чтобы услышать это.***
Сегодня тот самый день. Ну, почти. Технически, он будет завтра, но, поскольку вылет в 6:30 утра, Майк знает, что не сможет проявить хоть какие-нибудь эмоции по этому поводу из-за желания поспать подольше, так что ему приходится делать это сегодня. Потому что он наконец-то едет в Калифорнию, чтобы увидеть Эль. И Уилла. Его мозг автоматически отбрасывает Уилла на второй план, потому что он потратил 185 дней на то, чтобы приучить его к этому. Он сосредоточен на Эль, потому что ему не терпится ее увидеть. Правда, очень. Он не может дождаться. Но любое волнение от встречи с Уиллом сменяется нервозностью, потому что он знает, что все испортил между ними. Эта мысль портит его и без того мрачное настроение, и он дуется на кухне. «Майкл, я знаю, что твой клуб DnD сегодня вечером…» «Клуб Адского Пламени», — поправляет он свою маму. «Почему бы тебе просто не назвать его «Клуб второгодников»?» говорит его отец, и Майк с трудом подавляет смешок. «Я хочу, чтобы ты был дома не позже девяти», — продолжает его мама. Майк засовывает свой хлеб в тостер. «Да, хорошо. Я постараюсь». «Нет, никаких постараюсь», — говорит его мама. «Тебе нужно лечь спать пораньше». «Почему?» Конечно, он прекрасно знает, почему, но у него бунтарское настроение. «У тебя рейс в шесть тридцать, Майкл…» «Да, я знаю, но…» «Никаких «но». Девять или нет Калифорнии». «И никакой дорогуши», — говорит его отец таким тоном, что становится ясно, что он определенно говорит об Уилле. Майк даже не успевает запротестовать, потому что Нэнси кричит на него, ожидая у двери. «Господи!» Может ли это утро стать еще хуже? «Как я переживу целую неделю без вас, ребята?» Он берет свои тосты, не обращая внимания на то, как они обжигают кончики пальцев, и захлопывает входную дверь, уходя. Это почти смешно, как его отец выплевывает это «дорогуша», как будто ничего страшного не произошло, как будто у них с Уиллом все в порядке. Но, конечно, его отец не знает, что он не написал Уиллу ни одного письма, и они созванивались всего несколько раз. Ему хочется, чтобы отец был прав, чтобы у них с Уиллом все было в порядке, но это не так. «Они когда-нибудь станут менее надоедливыми?» спросил он у Нэнси, садясь на пассажирское сиденье ее машины. «Или они будут продолжать смущать тебя вечно». Нэнси едва удостоила его взглядом. «Успокойся, Майк. Ты знаешь, как они относятся к Уиллу, не похоже, чтобы что-то поменялось в их любви к нему». И это правда. Поведение его родителей ничем не отличается от прежнего. Только Майк изменился. И в этом проблема. «И на самом деле, мы должны чувствовать себя счастливчиками», — продолжает Нэнси. «Я имею в виду, что, несмотря ни на что, у нас самые прогрессивные родители во всей Америке». «И все же», — жалуется он. «Можно подумать, что мы с Уиллом, типа, уже помолвлены, как папа об этом говорит. Знаешь, сколько раз он спрашивал меня о нем на этой неделе?». И каждый раз, когда отец спрашивал его о мальчике, Майк чувствовал небольшую обиду из-за того, что не знал как отвечать на его вопросы. Потому что ему неизвестно, как поживает Уилл, как ему дается новая школа, нравится ли ему рисовать, чем можно развлечься в Калифорнии. Он больше ничего не знает о жизни Уилла. Нэнси, кажется, читает его мысли. «Он все еще не звонит тебе, да?». Майк хмурится, глядя в окно машины. «Нет. Он не звонил с Рождества. И их телефонная линия вечно занята и из-за этого я никогда не могу дозвониться до него». «Ну, с новой работой Джойс…» «Да. Я знаю», — прервал ее Майк. «Но он все равно мог бы позвонить мне. Я имею в виду, она не работает по ночам или по выходным». Нэнси бросает на него косой взгляд. «Ну, ты мог бы написать ему…», — говорит она осторожным голосом, словно боясь обидеть его. Майк опускается на свое место. «Я знаю». Он смотрит на свои колени. «Но он мне тоже не писал. Он даже не позвонил, Нэнс. Как будто он больше не хочет со мной разговаривать». Нэнси на мгновение замолкает, подыскивая, что сказать, и Майк зажмуривает глаза. Потому что ничего нельзя сказать, чтобы улучшить ситуацию, они оба это знают. Это просто факт его жизни, что они с Уиллом больше не общаются, вряд ли их можно назвать друзьями, и Майк не может отделаться от ощущения, что это все его вина. Если бы только он старался больше, если бы только он был лучше, тогда Уилл захотел бы поговорить с ним. Если бы только он не сказал то, что сказал прошлым летом. «Ну, может быть, он просто занят», — пытается Нэнси. «Может, он ни с кем не разговаривает». «Нет», — хмуро говорит Майк. «Они с Макс постоянно пишут письма друг другу, Дастин разговаривает с ним по Церебро, а Лукас всегда ему звонит». Укол ревности вонзается в его живот. «Я имею в виду, что они умудряются находить свободное общее время для звонков, так что очевидно, что телефон работает просто отлично. Только со мной он не разговаривает». Он скрещивает руки и снова смотрит в окно, желая, чтобы этот разговор закончился. Нэнси, кажется, чувствует это и просто вздыхает. «Просто подожди, пока ты доберешься до Калифорнии, хорошо? Я уверена, что когда ты увидишь его, все будет хорошо». Майк ворчит в ответ. Он надеется, что это правда. Он надеется, что каким-то образом, когда он завтра приземлится в аэропорту, Уилл вдруг снова захочет быть рядом с ним. Конечно, когда он действительно приезжает в Калифорнию, вся эта идея рушится. Сначала он видит Эль, и она выглядит такой счастливой, что Майк позволяет себе быстрый поцелуй — первый с того дня в старой спальне Уилла. Ее блеск для губ липкий, что ему не нравится, но она явно так рада его видеть, поэтому ему все равно. Затем он переключает свое внимание на Уилла, и его мозг перестает работать. Честно говоря, он, вероятно, на мгновение отрубился, потому что, когда они выходят из аэропорта, все, что он помнит, это то, что он отказался от объятий Уилла, чтобы похлопать его по плечу, что очень странно для них, потому что раньше они никогда не боялись обниматься. Майк никогда раньше не боялся его обнимать. Еще одна вещь, которую можно добавить в список того, как он все портит. А потом все как-то становится еще хуже, потому что Уилл злится на него, Эль разбила голову какой-то девушке роликовыми коньками, Майк глупо и бессмысленно ревнует Уилла к его загадочной картине, которая наверняка предназначена для какой-то калифорнийской девушки, которая ему нравится, а Эль, вероятно, собирается бросить его, поскольку он даже не может сказать ей «Я люблю тебя», и действительно, разве он может ее винить? И если у Уилла есть калифорнийская девушка, а Эль он больше не нужен, то в чем заключается польза Майка? Майк-защитник, Майк, который помог спасти Уилла из Изнанки, Майк, который сделал Эль счастливой. Без этих вещей он уже не так уж и много значит. Два самых важных для него человека, которые, как он думал, всегда будут нуждаться в его присутствии, казалось, чувствовали себя гораздо лучше, когда он находился в 2000 милях по всей стране, укрывшись в Хокинсе, достаточно далеко, чтобы не делать их несчастными. В кои-то веки он чувствует облегчение оттого, что может поговорить с родителями, позвонив им по домашнему телефону Байерсов (который, сюрприз, сюрприз, определенно работает, как он и предполагал). Его мама отвечает, и они в течение нескольких минут ведут светскую беседу о том, как прошел полет, как поживает Джойс, хорошо ли он проводит время (нет, но он не говорит ей об этом). Майк слышит, как на заднем плане звенят кастрюли и сковородки. «Папа готовит обед? Это что-то новенькое». Обычно мама готовит еду, а Майк чаще всего помогает, потому что Нэнси скорее умрет, чем будет вынуждена готовить что-либо. «Да, он готовит», — отвечает мама. «Поскольку тебя не будет дома целую неделю, я думаю, он решил, что теперь его очередь». «Вау, я полагаю, что чудеса случаются». «Я тебя слышу!» Голос отца раздается в трубке, и Майк смеется вместе с мамой. Честно говоря, это странно приятно, учитывая, что последние несколько месяцев он, вероятно, был на худшем конце спектра подросткового бунта. Может быть, он просто нравится всем больше, когда его нет рядом. Это определенно так. Его мама, кажется, тоже это заметила. «У тебя хорошее настроение. Приятно было увидеть Уилла?». И Майк действительно не знает, как на это ответить. Потому что это было приятно в том смысле, что он смог еще раз взглянуть на Уилла, увидеть, как он изменился, и точно знать, что у него все хорошо. Но в то же время это совершенно жалко, потому что сейчас они находятся в странном противостоянии, после их ссоры на роллердроме, и Майк знает, что именно он должен все исправить. Ну, может быть, у его родителей найдется для него совет, учитывая, что их брак стремительно пошел вверх от едва терпимого семейного времяпрепровождения к приятному и веселому домашнему быту. «Мама», — говорит он в трубку, зная, что смог выговорить эти слова только потому, что она его не видит. «Что делать, если ты постоянно что-то портишь?». Его мама на мгновение замолкает. «Милый, что ты имеешь в виду? Я уверена, что ты ничего не портишь». «Нет. Нет, это так», — настаивает он, подыскивая слова для объяснения. «Просто я продолжаю говорить или делать то, чего на самом деле не имею в виду. Как будто я не могу удержаться и все время делаю что-то не то? Я не знаю — это просто какой-то хаос. Я все время все порчу». «Это из-за Уилла?» «Да. Нет. Я не знаю». «Майкл, дорогой, просто иногда отношения бывают сложными». Майк не потрудился поправить ее. «Тем более что вы с Уиллом так долго не виделись, наверное, это тяжело, да?» «Да. Было. Было. Действительно тяжело». «И я уверена, что он скучает по тебе так же сильно, как ты по нему». «Ты думаешь?» «Конечно, да, этот мальчик боготворит тебя…» «Тед…» Майк почти смеется. «Прости, милый, не обращай внимания на своего отца. Слушай, отношения иногда требуют работы, хорошо? Послушай меня, я знаю, о чем говорю». «Хорошо, тогда что мне делать?» «Ты должен поговорить с ним, Майкл. Просто расскажи ему о своих чувствах, я уверен, он поймет, верно?». «Да. Да, Уилл всегда понимает». «Ну, вот и все, милый. Вот и нашлось решение». И, наверное, это действительно должно помочь. Но Майк все равно не может не спросить: «А ты не думаешь, что это только ухудшит ситуацию? Я имею в виду, что если Уилл просто не захочет больше быть рядом со мной? Что если… что если со мной что-то не так, что если я плохой? И я просто больше не нравлюсь ему?» «О, Майк.» От мягкости маминого голоса ему почти хочется плакать. «Ну же, милый, все это неправда». «Разве нет? Разве тебе никогда не казалось, что ты больше никому не нужна?». И это то, к чему все на самом деле сводится. Майк и его непреодолимая потребность быть нужным. Чувствовать себя желанным. Быть любимым. «О, милый, конечно, казалось. Конечно, и со мной случалось такое. Каждый раз, когда я ссорюсь с тобой или с Нэнси, мне кажется, что я вам больше не нужна. Иногда мне кажется, что только Холли хочет, чтобы я была рядом». «О.» Почему-то Майку никогда не приходило в голову, что когда он кричит на своих родителей, они тоже что-то чувствуют. Может быть, он действительно просто ужасный человек. «Мне жаль.» «Нет, не извиняйся, милый. Я помню, каково это — быть подростком. И это не главное. Дело в том, что даже когда я чувствую себя так, я знаю, что это неправда. И даже если тебе кажется, что Уилл не хочет, чтобы ты был рядом, на самом деле это не так. Если ты кого-то любишь, это не значит, что он должен тебе постоянно нравиться». И Майк считает, что это правда. Он любит Нэнси, но она определенно не нравится ему большую часть времени. «Наверное». «Просто подумай об этом, Майк. Даже если бы Уилл сделал что-то, что вывело тебя из себя, ты бы все равно любил его, верно? Даже если бы его поведение тебе не нравилось в тот момент?». И Майку приходится представлять это, потому что Уилл никогда раньше не делал ничего такого, что могло бы вывести его из себя. По крайней мере не так, как Майк поступил с ним. Его ответ все равно приходит быстро. «Конечно, я бы любил его». «Ну, вот и все, милый. Вот твой ответ». Майк кивает на секунду, прежде чем осознать, что мама на самом деле не может его видеть. «Да. Да, хорошо. Значит, я должен просто извиниться. И сказать ему, что я чувствую. И все будет хорошо». «Все будет хорошо». Он снова кивает. «Хорошо.» Он медленно выдыхает. «Я могу это сделать». «Я уверена, что ты сможешь, милый». Они молча ждут мгновение, пока извинение уже начинает формироваться в мозгу Майка. «Спасибо», — говорит он с запозданием, понимая, что ему, вероятно, следует поскорее повесить трубку, учитывая, насколько дорогими были междугородние звонки. «Спасибо. Это действительно помогло, я думаю». «Я так рада, Майк. Ты ведь позвонишь еще, правда? Дашь мне знать, как идут дела?» «Да, конечно». И что удивительно, он действительно хочет позвонить позже и рассказать все. Он никогда не делился с мамой тем, что происходит в его жизни, но, возможно, пришло время начать. «Хорошо. Тогда увидимся на следующей неделе. Постарайся повеселиться». «Да. Да, постараюсь. Пока, мама». «Пока, милый». И только когда он положил трубку обратно на телефон и вернулся в пустую гостиную, он понял. Ему едва хватило секунды, чтобы согласиться с мамой, что он любит Уилла. В том смысле, на который она намекала. Как будто это была размолвка влюбленных. Ссора между парой, которую можно легко исправить несколькими добрыми словами. Она спросила, и Майк без раздумий согласился. Что он любит Уилла. «Черт», — пробормотал он про себя. Любовь. То, в чем он даже не может признаться Эль, которая вроде как была его девушкой. «Дерьмо». Он снова пытается мысленно спросить себя: любишь ли ты Уилла? Его разум формирует ответ еще до того, как он заканчивает вопрос. Да. Он пытается задать другой вопрос. Ты любишь Эль? Он чувствует себя как Волшебный Восьмиконечный Шар. Ответ туманный, попробуйте еще раз. Он садится на диван, достаточно резко, чтобы выбить воздух из легких, хотя он уже был на полпути к гипервентиляции. Почему-то это не ощущается как судьбоносный сдвиг, каким он должен быть. Это почти антиклимакс, то, как его мозг мгновенно приспосабливается к новой реальности. Как будто в один момент он не любил Уилла, а в следующий — полюбил. Конечно, это не совсем так — он всегда любил Уилла в той или иной форме. Просто то, как он его любит, кардинально изменилось. Но опять же, может быть, это не так. Может быть, так было всегда, а Майк просто был слишком слеп, чтобы заметить это. Он был слишком увлечен тем, что у него есть девушка, которая является супергероем, и доказывал своим друзьям и себе, что они ошибаются, что девушка никогда не заинтересуется им, и доказывал, что его родители ошибаются, потому что его отец никогда ни в чем не бывает прав (слова его мамы), так как же он может быть прав в этом? И тут, в тишине гостиной, из него вырывается смех. Смех явно не юмористический — скорее, граничащий с истерикой. Он снова полощет свой мозг, ища окончательный ответ. «Неужели мой отец был прав все это время?» — спрашивает он вслух. «Черт.»***
В конце концов, Майку понадобилось всего лишь два почти-конца света, чтобы рассказать Уиллу о своих чувствах. Это было накануне их последней битвы, когда он наконец-то выплеснул это наружу. Они были одни в его подвале, и он усадил Уилла, заставил себя сделать глубокий вдох, взял руки Уилла в свои собственные, к сожалению, потные ладони и сказал ему. «Я люблю тебя», — произнес он. И после долгого мгновения Уилл ответил: «Я знаю». И тогда Майк быстро стукнул его подушкой по голове, потому что как посмел Уилл Хан Сольнуть его , когда он только что вложил свое сердце в его руки. Конечно, когда Уилл сказал, что любит его в ответ, возмущение Майка быстро перетекло в липкую кашицу, которая поселилась у него в груди. И тут он быстро обнаружил, что ему действительно нравится целоваться, но только с правильным человеком, а правильным человеком, несомненно, был Уилл. И после того, как он еще раз излил свою душу, пролив при этом не одну слезу, извинился за то, что был таким медлительным, хотя на самом деле они могли бы сделать это много лет назад, и сказал «Я люблю тебя» еще миллион раз, просто чтобы убедиться, что послание действительно дошло до него (и потому что ему нравилось, как это заставляло Уилла улыбаться, подайте на него в суд), они оба, наконец, просто вздохнули, прекрасно понимая, что это может быть их последняя ночь на этой земле, но счастливые, что, по крайней мере, они провели ее вместе. В конечном итоге, конец света так и не наступил. Слава Богу. И, несмотря на то, что Майку было не по себе от того, как свободно он говорил, когда думал, что вот-вот умрет, он впервые за долгое время почувствовал себя по-настоящему, по-настоящему счастливым. И вот, они здесь. На вечеринке после конца света, которую устроили Уилеры, потому что его мама считает, что это полезно для морального духа, а его отец вообще любит хаос, который обычно сопутствует таким вещам. Они с Уиллом обмениваются глотками из стакана яблочного сока, в основном потому, что и Уилл, и Джонатан отказались прикоснуться к пиву, которое контрабандой разносят по комнате, а Майк еще не знает, как правильно ориентироваться во всех этих алкогольных штуках, и вместо этого просто игнорирует пиво, и поэтому пьет яблочный сок. Он стаскивает Уилла с дивана и бормочет что-то о том, что ему нужно налить еще, но в основном он просто хочет найти какое-нибудь уединенное место, где он сможет открыто смотреть на Уилла и, возможно, держать его за руку. И, конечно же, кухня оказывается самым худшим местом для этого. Его отец приветствует их, когда они находятся прямо посередине комнаты. «Твой парень здесь. Это поддержит тебя в хорошем настроении до конца вечера, не так ли, Майкл?». «Папа», — шипит Майк. «Пожалуйста, не сейчас». Уилл замирает на месте, бросая на Майка взгляд, в котором смешались нервозность и замешательство. «Ты сказал ему, что мы встречаемся?» Он звучит немного предательски, и Майк тут же принимается исправлять ситуацию, но прежде чем он успевает что-то сказать, отец снова заговаривает. «А я не должен был знать?» «Господи Иисусе, папа. Уилл, пойдем». Он тянет Уилла за руку, пока тот не спускается за ним по лестнице в подвал, и начинает лепетать извинения. «Мне так жаль, Уилл. Я честно ничего ему не говорил, я бы никогда никому ничего не сказал без твоего разрешения. Просто у него это было уже несколько лет, и я никогда не говорил тебе об этом, потому что это было очень неловко, но я уверен, что он думает, будто мы встречаемся с двенадцати лет…» Он толкает дверь в подвал и затаскивает Уилла внутрь. " — И я говорил ему, что это не так, потому что, очевидно, тогда мы действительно не встречались, но я не думаю, что он мне поверил, а потом он втянул в это мою маму, а потом моих сестер…» Он тяжело опускается на диван и сопротивляется желанию просто соскользнуть с него и лечь лицом на пол. «Мне очень жаль, я должен был сказать что-то раньше об этой ситуации», — заканчивает он, чувствуя огромную вину за то, что на самом деле его отец был просто невежественен или невероятно наблюдательным. В любом случае. Уилл надолго умолкает, и Майк чувствует себя так, словно срывается с края обрыва — конечно, он уже делал это раньше, и да. Это чувство было почти точно таким же. «Уилл?» пробует он неуверенно. Он не может прочитать выражение лица Уилла, потому что тот зарылся лицом в свои руки. Его плечи слегка вздрагивают, и тревога Майка нарастает. «Уилл…» Затем Уилл снова поднимает голову, и, к удивлению Майка, в его глазах блестят не слезы, а веселье. «О Боже», — восклицает он, и Майк ощущуает, как облегчение наполняет его тело. «Боже мой», — с чувством повторяет Уилл. «Это просто невероятно». Затем он поворачивается и бьет Майка по руке. Сильно. «Ой, Господи…» «Не могу поверить, что ты мне не сказал!» «Это было неловко», — протестует Майк. «Я имею в виду, по-видимому, я был настолько супер очевидным, что даже мой отец мог понять, что что-то случилось — а мы говорим о моем отце — типа, это плохо». Уилл снова ударяет его по руке. «Я волновался, Майк». «Что?» «Ты никогда не говорил о том, чтобы рассказать родителям, поэтому я просто предположил, что они отреагируют плохо — я имею в виду, я совершенно потерял сон из-за этого, а ты все это время знал, что они будут не против? " Майк моргает. «О. Хм, я никогда не думал об этом». Уилл ударяет его по руке в третий раз. «Так, ау, пожалуйста, прекрати это делать». «Ладно, ладно, извини. Но серьезно? С двенадцати лет?» Майк покраснел. «Ну, да, в первый раз. Он назвал тебя моим маленьким парнем…» Майк поднимает руки в воздушные кавычки. «И с тех пор это продолжалось годами…». Уилл опускается обратно на подушки дивана, качая головой в полном неверии. «Ну, кто бы мог подумать, а? Тед Уилер, абсолютный защитник твоей гомосексуальности». Майк гримасничает. «Да, я уверен, что он догадался об этом раньше меня». Уилл смеется. «В конце концов, и ты докопался до этого». «Да, в конце концов. Честно говоря, это безумие, что мне потребовалось столько времени, учитывая…» Майк неопределенно машет рукой в направлении наверх, " — все это». Уилл ласково улыбается ему. «Ты же знаешь, я бы ждал, столько сколько бы времени это ни заняло у тебя». И когда он говорит такие душещипательные вещи, Майк не может удержаться от естественной реакции — притянуть его к себе для поцелуя. А потом еще одного. И еще одного. Пока не прошло достаточно времени, чтобы его отец, скорее всего, по указанию мамы, отправился на их поиски. Майк быстро отстраняется, когда слышит, как открывается дверь в подвал, уже чувствуя смутную неловкость, но его отец только поднимает брови. «Наверх, вы двое. Они хотят произнести тосты или что-то такое». Он небрежно машет рукой и уходит. Уилл смотрит на Майка с лукавой улыбкой. «Ну, я думаю, плюс в том, что мы можем делать это, когда захотим, и не похоже, что кто-то будет шокирован». Майк ворчит и встает. «Вряд ли я собираюсь целовать тебя перед ним. Ты бы слышал, какую речь он пытался мне затолкать в прошлом году, о том, что нужно вести себя подобающе, или что-то в этом роде. Если бы я мог избежать еще одной такой речи до конца жизни, это было бы здорово». Уилл лишь усмехается и обхватывает Майка за талию, притягивая ближе и целенаправленно небрежно и по-родительски целуя его в лоб. «Мерзость», — смеется Майк, отталкивая голову Уилла. Он только собирается ответить, как сверху раздается еще один крик. «Мальчики!» На этот раз это его мама. «Мы ждем!» Обменявшись глупыми ухмылками, они оба устремляются вверх по лестнице, выкрикивая извинения, как только догоняют всех в гостиной, решительно игнорируя то, как все бросают взгляды на них. Майк выслушивает большинство тостов и проводит остаток вечера, погружаясь в глаза Уилла, его голос и тепло его тела. Уилл, со своей стороны, с радостью подчиняется, когда они все заканчивают вечер, и в конце концов они вдвоем укладываются на ночь в комнате Майка. Они едва успевают прошептать друг другу «спокойной ночи», прежде чем оба проваливаются в сон, свернувшись калачиком на подушке Майка. И когда он просыпается на следующее утро, шея заметно болит, а рука явно онемела, Майк все еще считает, что это лучшее чувство, что может быть на свете. А потом его желудок заурчал и заставил его выбраться из теплой постели и спуститься вниз, где он успел перекусить кусочком тоста в гостиной. Вскоре появляется Уилл, опускается на диван рядом с ним и выхватывает тарелку с тостами из его рук. Он игнорирует протестующий голос Майка и запихивает последний кусочек себе в рот. «Налог на бойфренда», — говорит он с дразнящей ухмылкой. Майк вздыхает в насмешливом раздражении. «Ты такой надоедливый». Уилл невинно моргает и возвращает Майку тарелку. «Раздражающий», — повторяет Майк, уже вставая, чтобы взять еще. «Ты продолжаешь так говорить, но я тебе не верю», — говорит Уилл, направляясь на кухню. Он позволяет маме обнять его и поцеловать в щеку в знак приветствия, потому что он изо всех сил старается быть хорошим сыном. С тех пор как они с Уиллом начали встречаться, все стало в миллион раз проще, потому что он почти никогда не раздражается на своих родителей. На самом деле, кажется, что он всегда счастлив — и все это заметили. «Сегодня утром у тебя хорошее настроение», — комментирует его мама. «Ага». Майк намазывает еще пару ломтиков тоста и достает из буфета различные баночки. «Хочешь?» «Да, пожалуйста». «Я тоже», — зовет его отец с другого конца кухни. Майк слегка подпрыгивает, не видя, как он вошел, но, тем не менее, кладет еще несколько ломтиков. «Знаешь, милый, — начинает его мама, намазывая тост арахисовым маслом с крошечной капелькой меда, как любит Уилл. «Я так рада, что вы с Уиллом наконец-то начали встречаться. Он действительно делает тебя счастливым». И Майк только собирается ответить, как в разговор вклинивается его отец. «Наконец-то? В каком смысле наконец-то?» Майк усмехается про себя и бросает озорной взгляд на Уилла, который встал в дверном проеме. «Да, мам, что значит «наконец-то»? Мы с Уиллом встречаемся с двенадцати лет». Уилл и его мама разражаются смехом, а его отец смотрит между ними с недоуменным видом. «Я не понимаю. Что смешного?» «Ничего», — задыхаясь от хихиканья, отвечает Майк. «Абсолютно ничего, мистер Уилер», — говорит Уилл, беря кусок тоста, который Майк приготовил для него. «Кстати, я когда-нибудь упоминал, как вы невероятно правы во всем и всегда?» «Не говори так, милый», — шутливо говорит Карен. «Это ударит ему прямо в голову». Его отец снова смотрит между ними, недоверчиво. «Что я упускаю?» «Не волнуйся об этом, папа», — говорит Майк, немного отвлекаясь, потому что Уилл подошел к нему и прижал их бока друг к другу. Его отец действительно решает не беспокоиться об этом, как он поступает с большинством вещей, и они вчетвером погружаются в дружеское молчание, пока Уилл пытается пронести мед на тост Майка с арахисовым маслом (который он считает отвратительным сочетанием, хотя Уилл его обожает). Это идеальная картина домашнего блаженства — и, очевидно, она слишком идеальна, потому что Вселенная решает обрушить на них дождь в виде его отца. «Итак, Уилл, — говорит он, медленно откладывая газету. «Прошло десять лет с тех пор, как он спросил — когда мы можем ожидать, что ты примешь предложение Майка о браке?» «Господи Иисусе…»